Отпуск не заладился с первого дня. Я и не ожидала, что меня может постигнуть такая участь. Отдохнуть мне дали только в октябре. И на том спасибо. Вся моя жизнь заключается в постоянном и безропотном ожидании отпуска. И каждый рабочий день в радость только потому, что понемногу приближает к месяцу умиротворенного отдыха.
В прошлом году я отдыхала летом. Целый месяц валялась на пляже в открытом купальнике, ожидая любовного приключения и шоколадного загара. Но как результат - еле отвязалась от настойчивых ухаживаний нетрезвого спасателя. И спина моя безбожно сгорела.
А теперь целая неделя отпуска прошла впустую. Я не делаю ровным счетом ничего, кроме как лежу в кровати и пялюсь в потолок. И постоянно думаю о нем. Иногда отвлекаюсь на чтение. «Страдания юного Вертера» Гете оказываются как нельзя кстати. После нескольких страниц я понимаю, что не одной мне хреново от переживаний на любовной почве. Это немного успокаивает. Хотя я надеюсь, что такой печальный конец не постигнет мою скромную персону. Ведь городок у нас маленький, и мне бы не хотелось, чтобы по утрам весь переполненный автобус тщательно перемывал косточки по поводу моей бесславной и безвременной кончины.
Ночью он приходит ко мне во снах. А наутро я досконально штудирую потрепавшийся сонник, чтобы найти в моем сне ту самую деталь, которая бы гарантировала исполнение всех моих желаний. Мама переживает - у меня отпуск, а я никуда не выхожу. Даже посуду не удосуживаюсь помыть. Я же постоянно оправдываюсь, ссылаясь на дождливую погоду, длинные ногти и состояние внезапно атаковавшей депрессии. В одном глянце мама вычитала, что депрессия передается последующим поколениям. То есть спокойно может настигнуть моих детей. Я же успокаиваю ее, говоря о том, что в таких журналах ничего путного не пишут. И что ей нечего переживать, потому что детей у меня не будет, так как я собираюсь помереть старой девой. Но она безутешна.
С каждой страницей страдания юного Вертера меня не особенно не канают. Это ни в коем случае не умаляет писательский гений Гете. Просто в данный момент все содержимое моей головы занято им. А точнее тем, как ему понравиться, когда выйду из отпуска. В голове вертится куча вопросов - что бы такое прикупить, какую бы шкуру с себя содрать, чтобы впасть к нему в милость. На прошлой неделе в магазине я купила себе ярко-красное платьице с огромным бантом на груди в стиле шестидесятых и в форме сдутого шарика, в котором, как сказала моя мама, я похожа на помидор из Херсона. О том, что на него ушли все мои отпускные, я скромно умолчала. И только потом до меня дошло, что соблазнять его в этой обновке было бы большой глупостью. Этот наряд подходит разве что к детскому утреннику для роли одного из говорящих овощей. Но поняла я это слишком поздно. После того, как в руках уже красовался квадратный пакет с упаковкой бумажных салфеток с запахом лимона в подарок, а продавщица смело орудовала моей пластиковой карточкой, называя томатное платье последним писком миланской коллекции.
Сегодня мне как-то особенно захотелось его увидеть. Сказалась разлука в восемь дней. Я не ленюсь встать, чтобы на каблуках проклыпать до автобусной остановки. Ликованию мамы нет предела. Она рада, что хоть в ливень я выползаю подышать свежим воздухом. Скорее всего, верит в то, что если я в мини прогуляюсь по городскому парку, то будущий зять ей явно обеспечен. Она-то не знает о моих наполеоновских планах.
Я пропускаю две маршрутки, пытаясь сэкономить. В результате сажусь в третью, потому что вымокла до нитки. Да и знающие люди говорят, что автобусы по этому маршруту не ходят вот уже неделю. Мол, там все перекопано, трубы меняют, а в близстоящих домах как всегда нет горячей воды. Откуда же мне знать, если я всю неделю проторчала дома!
В полутемной маршрутке, похожей на катафалк с черными шторками, я вторая после водителя. В ней накурено и мерзко. Бойко играет шансон. В общем, я бы не удивилась, если бы конечным пунктом нашего путешествия стала остановка «Преисподняя». Я расплачиваюсь, усаживаюсь поудобнее (насколько это возможно на холодных и жестких сидениях) и начинаю думать о том, как было бы хорошо, если бы этот водитель сейчас меня замочил. Самой бы не пришлось брать грех на душу. Меня нашли бы завтра, в одной сорочке, задушенную собственным чулком. Как раз в той самой канаве, где меняют трубы. Может ему подсказать? В один момент закончились бы мои любовные мытарства. Да и водительская жизнь могла бы координально измениться. Правда, не в лучшую сторону. Но я целая и невредимая выхожу из маршрутки, чтобы головой удариться о железный потолок. И чтобы снова увидеть его.
Я уже стою под окнами его дома и лицезрею такую картину - он сидит в кресле в непривычных домашних тапочках и разговаривает по телефону. Через приоткрытую форточку доносятся обрывки фраз. Но я не могу связать воедино общую мозаику его разговора. Потому что волнуюсь. А волнуюсь от того, что моему слуху снова доступен его обволакивающий голос, а глазам - милое сердцу смеющееся лицо. Рядом с ним суетится его жена. Это для меня не новость. Я знаю, что он женат. Правда не на лучшей представительнице рода человеческого, которая старше его на четыре года и больше на несколько размеров. И на таких кому-то надо жениться. Но как его-то угораздило! Она готовит ужин. Через форточку утекает запах тушеного мяса, на что мой голодный желудок, в котором с утра побывало только сто пятьдесят грамм приторного ликера, откликается покорным урчанием. Судя по запахам и отсутствию фигуры, его вторая половинка отличная хозяйка. Но мне приятнее осознавать тот факт, что она просто жирная корова. Эта семейная идиллия выводит меня из равновесия, отчего я начинаю негромко хныкать. Когда на стол накрыто, его крепкая мужская рука тянется закрыть форточку. В этом момент я хочу дотронуться до его руки. А лучше всего жадно схватить за запястье. Но его сердечный приступ мне ни к чему - он мне нужен живым. Неудивительно, что третий прибор для моей персоны не ставят. В любом случае после шести я не ем. Я только хожу под окнами как изголодавшийся пес, который ожидает обглоданной кости с барского стола.
Забавно, но перед отпуском он самолично желал мне хорошо отдохнуть. Думал, наверное, что раз я молода, ни с кем не связана узами Гименея и очень даже хороша собой (не одна я так считаю), то наверняка у меня есть богатый любовник, который в эту осеннюю промозглую зябь повезет меня отдыхать если не в Сан-Тропе, то как минимум по горящим путевкам в Турцию или в Египет. Его фантазии не хватило бы на то, чтобы представить, что весь свой заслуженный отпуск я буду валяться на кровати в бесконечных мыслях о нем. Или в дождь стоять под его окнами с урчащим животом и глазами полными слез, готовыми вот-вот расплескаться.
Я еще долго топчусь на месте, сапогами вымешивая размягченный суглинок, пока заботливая хозяйка подает первое, второе и третье. Потом я слышу, как шумит вода в кране и гремит посуда. Как они еще какое-то время о чем-то переговариваются. Обычный семейным вечер, один из многих. И вдруг все стихает - свет гаснет, разговоры вмиг прекращаются. Но я категорически отказываюсь думать о том, что в данный момент он весь в поту от недавнего ужина исполняет свои прямые супружеские обязанности, взгромоздившись на эту тушу под названием «любимая жена». И они в творческом половом тандеме трудятся над сотворением первого ребенка, пытаясь своими скромными усилиями улучшить демографическую ситуацию в стране. Черт, сейчас на ее месте должна быть я! Но вместо теплой постели я плетусь домой по мокрой и неосвещенной улице. У меня больше нет надежд увидеть его сегодня. Потому что он не выбежит на крылечко, чтобы, съежившись от непривычного холода, сделать пару затяжек. Он не курит.
Наши отношения выросли из танца, который представлял собой вольную трактовку то ли самбы, то ли румбы. На одном из фирменных корпоративов он постоянно приглашал меня танцевать. По большому счету ему кроме меня не с кем было отплясывать - кругом были одни уродины. Престарелые офисные крысы с раскрасневшимися от обилия крепленого вина лицами и растекшимися по тарелкам бюстами. В тот вечер я надеялась, что латиноамериканские танцы приведут нас обоих к поцелую. Хотя бы в туалете, чтоб никто не видел. Но все закончилось менее экстремально. После того, как у меня сломался каблук, он галантно предложил отвезти меня домой. Правда на такси, потому что был не очень трезв. Как в прочем и я. В такси я все еще надеялась на продолжение вечера. В моих мечтах рисовались цыгане, медведи, море водки. Всякие глупости. Это было бы более предпочтительно, чем предстоящие два выходных дня, которые я знала, что проведу с упаковкой аспирина. Но вечер закончился в такси. Он похлопал меня по плечу, как боевого товарища, пожелал приятных сновидений (я моментально загадала, чтоб мне приснился он) и сказал, что по счетчику расплатится сам, после того, как я шумно начала тормошить свою сумочку. Уже с понедельника мне хотелось кричать во весь голос - люблю, люблю, люблю! Вместо этого я вынуждена была впаривать ему о ставках рефинансирования и прочей официально-деловой чуши, на которой строилась наша работа. Танцев больше не было.
Когда голова начинает пухнуть от водоворота нахлынувших воспоминаний, я решаюсь отвлечься в подвернувшейся придорожной забегаловке. На ее вывеске не горит несколько букв, поэтому название по техническим причинам читается как ругательное. Не лучший выбор пристанища. Но заносит меня именно туда. В баре многолюдно. Подвыпившая публика, в основной мужчины средних лет, смотрит футбол. Играют наши с не нашими. Судя по кислым мужским физиономиям, у наших игра не идет. Но даже футбол не в силах отвлечь их от моего появления в дверях. Думаю, вымокшая дура в длинных ботфортах в час ночи - редкий гость в этом прокуренном мужском раю.
За барной стойкой сидит тот самый водитель маршрутки, которого я мысленно хотела сделать своим палачом. Несмотря на изрядную степень опьянения, он меня узнает, довольно кивает, по какому-то вымышленному имени приглашая за барную стойку. Как закадычному другу заказывает море пива. Хотя на халяву я бы не отказалась от текилы или виски. Но приходится пить что дают. Я начинаю безостановочно поглощать пиво, не заедая различной соленой ерундой. Хочу напиться. В редкие минуты моих включений в реальность я слышу, как водитель вещает о любовниках своей жены, преподнося их словно собственные трофеи. Также он не упускает случая полапать мою левую коленку. И толстым пальцем потеребить изнаночную часть юбки. Сообразив, что запросто могу загреметь в приключение, которое в эту ночь мне не нужно, я под предлогом переполненного от пива мочевого пузыря, прошу разрешения удалиться в дамскую комнату. В общем, я еле-еле от него отвязалась - он хотел пойти со мной. Видите ли, писающие женщины его возбуждают. Он обожает лицезреть их во время мочеиспускания в согнувшейся задумчивой позе с задранной юбкой и свернувшимися в трубочку трусиками. Да и наши к тому моменту проиграли. Так что я еще вовремя сделала ноги. Ведь разъяренные фанаты могут сотворить что угодно.
Я снова на улице. Трезвая, все еще мокрая и с прежними мыслями о нем. А интересно, любит ли он спать на животе? Я вот не люблю. И подтыкает ли одеяло между ног, как это всегда делаю я? А летом я люблю спать голой. Но он это вряд ли когда-нибудь увидит…
Приятных тебе снов, любимый! И побольше кошмаров твоей супруге!