Инженер-физик
Глава 1
Юрка и шахматы
- Ты знаешь, сколько получает чемпион мира по шахматам? - спросил Юрка.
- Сколько? - спросил я.
Юрка назвал цифры, которым я не поверил. Я попытался сравнить эти цифры с зарплатой моих родителей и не поверил еще больше.
Юрка сидел на софе и поглаживал коленкор обложек двух толстых серых книг. "Избанные партии Алехина" - прочитал я на обложке.
- Алехин - это кто? - спросил я.
- Чемпион мира! - сказал Юрка.
- И он тоже столько получает? - поинтересовался я.
- Он уже умер. Но наверное получал немало.
- Погиб на рабочем месте?
- Почти. Я вот решил стать чемпионом мира по шахматам! - серьезно сказал Юрка.
- Я тоже хочу таким стать, - сказал я, вспомнив зарплату чемпионов.
- Чемпион может быть только один! - Юрке явно не понравилось мое желание. - Ты можешь быть только вице-чемпионом!
- А вице-чемпионы хорошо зарабатывают?
- Я думаю, что неплохо, - утешил меня Юрка.
Юрка и шахматы - это казалось несовместимым. Он был старше меня на год, у него уже были женщины, он мастерски играл в карты и пил водку, как взрослый. Еще совсем недавно мы с ним планировали поехать на Черное Море, где он обещал научить меня разговаривать с красивыми девушками. По вечерам мы записывали в толстую тетрадку всякие шутки и умные мысли, чтобы не ударить в грязь лицом на сочинских пляжах. Бедные девушки и подозревали какой мощное интеллектуальное оружие было заготовлено в наших головах. Узнав о наших планах, мама купила мне красивую рубашку, которую я убрал в шкаф и решил к ней не прикасаться, пока билет Москва-Сочи не будет у меня в кармане.
Шахматы явно ставили крест на наших планах. Юрка перестал приходить ко мне по вечерам. Он сидел за шахматной доской, двигал фигуры, заглядывая в книги, и быстрыми шагами шел к своей цели. Корона чемпиона мира почти сверкала на его голове.
- Я вот что решил! - сказал Юрка через неделю. - Тут всяких дебютов напридумывали, сам черт голову сломит! Я выучу только два, но очень хорошо! Черными я буду играть "французскую защиту", а белыми "английское начало". Я посмотрел, там ходы простые и половину я уже выучил.
Я листал книгу по дебютам и понимал Юрку. В школе стихотворение "Мцыри" толком не выучишь, а тут страницы за страницами. До этого мы с ним съездили в букинистический магазин, откуда я привез стопку книг, на страницах которых были нарисованы шахматные доски. Касабланка, Чигорин, Ботвинник, Таль - эти люди вошли в мою жизнь и на время затмили моих приятелей, которые махнули на нас с Юркой рукой и вечерние драки с новодеревенскими обходились без нашего участия. Я выучил первые пять ходов всех дебютов и начился избегать детского мата на третьем ходу. Дальнейший прогресс немного затормозился, но для будущего вице-чемпиона мира по шахматам и это было неплохо.
Юрка записался в шахматную секция при Дворце пионеров имени Зои Космодемьянской на Большой Полянке и скоро получил разряд. Он показал мне серую справку о этом событии и сказал, что до матча на первенство мира ему осталось совсем немного. У меня разряда не было. Моя задача была скромнее - научиться не проигрывать Юрке ферзя на десятом ходу. Юрка не хотел со мной играть. Он говорил, что после пятого хода я играю не по книжкам и он теряет со мной квалификацию. Я пытался подглядывать в справочники во время игры, но Юрка сказал, что вице-чемпионы должны все помнить наизусть! Ужас какой-то! Я снова засел за книги и выучил уде не пять, а семь ходов всех дебютов.
Родители увидели мои книги и купили новые шахматы. Фигуры у этих шахмат были большие и пахли лаком, который застыл каплями на шершавой повехности, пряча многочисленные занозы. Шапочки у ферзя и короля быстро отвалились и потерялись. Это сначала меня расстроило, но потом я даже обрадовался. Я уверенно различал короля и ферзя даже без шапочек, что нельзя было сказать про папу, которых их все время путал, что позволяло мне ставить ему неожиданный и красивый мат!
А Юрка продолжал удивлять шахматный мир. Со двумя выученными дебютами он уже получил второй разряд . Я выучил по десять ходов всех дебютов и около пятнадцати ходов "испанской партии", которую решил взять на вооружение. После этого я попытался сыграть в турнире, который был организован во Дворце пионеров. Там Юрка блистал, как бриллиант, потерянный на сочинском пляже, куда мы так и не попали. Юрка тоже снизошел до этого турнира. Наши приятели умылись, положили кастеты в карманы и отправились нас сопровождать. Мы с Юркой сидели за досками и двигали фигуры. От волнения я забывал нажимать кнопку у часов и удивлялся почему мой противник так долго думает. Наши приятели затомились ждать в коридоре, стали заглядывать в игровой зал и даже подходить к нам, демонстрируя мускулы нашим противникам. После этого мой противник стал вежливо нажимать кнопку часов, когда я забывал это делать, и один раз не нажал свою кнопку, позволив мне обдумать гениальный ход.
Не выиграть с такой поддержкой мы не могли! Наши пацаны пожали нам руки и сказали, что с такими хлюпиками, как наши противники, они бы справились минут за пять. Но и мы тоже не уронили славу нашего двора, и по этому поводу надо как следует выпить.
Я не помню, что и сколько мы тогда пили, но помню, что в тот вечер я открыл книгу Даниила Гранина "Иду на грозу". И шахматы стали уходить из моей жизни.
Глава 2
Секретная лаборатория
- Ты очень дельную книгу читаешь! - сказал Юрка, показывая на учебник по неорганической химии для студентов сельскохозяйственных институтов, лежащий у меня на столе. - Нам твои знания очень сейчас нужны!
После книги "Иду на грозу" я решил стать физиком. Перед тем, как заснуть, я представлял себя стоящим у доски с написанными формулами. Я говорил, и седые ученые, открыв рты, слушали меня, еле удерживаясь от аплодисментов. Книг по физике дома не было, но я где-то раскопал учебник по химии и часами мог его листать, разглядывая картинки с колбами и ретортами. Физика мне так и представлялась: много стеклянной посуды и красивые разноцветные жидкости. Текст я не читал, мне вполне хватало картинок.
- У нас тут идея появилась, как можно быстро разбогатеть, - продолжил Юрка. - Ты представляешь сколько денег лежит в телефонах-автоматах в конце дня?
- Нет, не представляю, - пробормотал я, не понимая какое отношение имеет неорганическая химия к телефонам-автоматам.
- Рублей по 30-40 набегает! - торжественно сказал Юрка. - Если мы научимся вынимать копилки, то скоро разбогатеем! Но сзади у автоматов есть тревожная кнопка. Снимать его со стенки нельзя. Нужно придумать такое вещество, которое растворит стенку автомата и откроет копилку.
Я представил себе нашу компанию темной ночью с банкой растворителя в руках и с ножами в карманах. Мы и без банки выглядели устрашающе, а если с банкой... Но потом мне в голову пришла гениальная мысль!
- Это все можно сделать, но нужна лаборатория. Секретная лаборатория!
И дело завертелось! В подвале нашего дома были маленькие клетушки, сколоченные из досок. Там жильцы хранили картошку и квашеную капусту. Мы нашли свободный уголок, с ближайшей стройки утянули доски и скоро вся наша компания стучала молотками, сооружая лабораторию. С особой любовью сооружался топчан для отдыха молодых ученых. Его тщательно испытали на периодические нагрузки, украсили красной бумагой и повесили над ним картинки девушек в купальниках для отдыха усталых глаз исследователей. Лабораторный стол для опытов тоже подвергался суровым испытаниям. Была установлено, что он запросто выдерживает несколько бутылок, стаканы и пару банок рыбных консервов.
Наконец лаборатория была готова. Мы провели туда свет, я принес учебник по неорганической химии, и начались опыты. Пацаны скинулись, и я отправился в магазин химреактивов на Никольской улице (тогда 25-го Октября) для закупки оборудования.
- Мальчик, зачем тебе два литра серной кислоты? - спросила продавщица.
- Мама попросила, тараканов надо травить! - нашелся я.
Такой ответ ее полностью удовлетворил. Банки с кислотами и щелочами встали на полку в нашей секретной лаборатории. Все это напоминало игру в дочки-матери. Мы слишком долго строили "домик", т.е. лабораторию, и когда все было готово, то было непонятно, что делать дальше. Пацаны сидели на топчане и смотрели, как я смешиваю кислоты и щелочи. Иногда смеси шипели и брызгались во все стороны, что приводило всех в неописуемый восторг. Я рассказывал им про строение вещества, по мир молекул, они кивали и просили еще раз сделать так, чтобы шипело.
Однажды Юрка пришел ко мне с перевязанным глазом.
- Понимаешь, сказал он. - Мы без тебя решили провести эксперимент, смешали кислоту с пивом, а она как брызнет!
Глаз Юрке спасли, но после этого случая исследования стали затухать. Пацаны придумали новый способ обогащения - они стали спекулировать билетами на футбольные матчи. Это история интересная, но она не имет отношения к физике, и я ее пропущу.
Глава 3
Ближе к физике
После окончания работы в "секретной лаборатории" я решил повысить свой образовательный уровень В районной библиотеке я взял книжку по теории относительности Эйнштейна, прочитал ее, не понял ни одного слова, но все равно она мне очень понравилась. Книжка долго лежала у меня на письменном столе, и рядом с ней я чувствовал себя умнее.
На уроках математики был тихий ужас. Занятия спортом, гулянье по темным улицам и распивание водки на лавочках не пошло на пользу математическим наукам. Как я умудрялся ускальзывать от двоек на контрольных - для меня оставалось загадкой! Я каким-то чудом "решал" тригонометрические уравнения, не зная, чем синус отличается от тангенса. Но при этом я гордо посещал "математический" кружок. Его в нашей школе вел зачуханный студент Баумского института. Он что-то бубнил у доски про тройные интегралы и производные векторов, я записывал длинные формулы и чувствовал себя полным идиотом.
Думаете меня это огорчало? Ничего подобного! В это время я разрабатывал прибор для подслушивания разговоров. Это, как я сейчас понимаю, был микрофон направленного действия. У меня появился учебник физики для студентов медицинских ВУЗов, и оттуда я старательно переписывал в блокнотик формулы по акустике. В этих формулах я ничего не понимал, но такое священодействие мне очень нравилось.
Однажды ко мне пришел Юрка, посмотрел на длинную трубу, которую я склеил из картона, и спросил, что это такое.
- Это прибор для прослушивание сквозь стены! - гордо сказал я.
- Фигня все это! - сказал Юрка. - Кроме шума воды в ванной ты ничего не услышишь!. Вот если бы ты сделал прибор, чтобы смотреть сквозь стены, то это было бы открытие! Тут напротив такая девочка поселилась!
На этом разработка прибора для подслушивания была остановлена.
Родители узнали про мое увлечение физикой и хвастались этим нашим гостям. Гости, отставные военные, вздыхали и говорили, что сейчас лучше заниматься торговлей.
- Ты только представь себе! - говорили они. - Ты становишься заведующим обувным отделом в ГУМе!
При этом они закатывали глаза и облизывались.
Потом я увлекся радиотехникой. Тогда это было повальное увлечение даже среди отпетых хулиганов. На лавочке были разговоры об усилителях, ваттах, резисторах и транзисторах. На помойке мы нашли сгоревший радиоприемник, разобрали его на детали и потом долго обсуждали - повредил ли огонь конденсаторы? Самые продвинутые что-то паяли. В основном делали коротковолновые приставки к радиоприемникам "Спидола", чтобы слушать "Голос Америки" на волнах, где не работали глушилки.
До такого уровня я не поднимался. Мое увлечение радио заключалось, в основном, в созерцании телевизора с открытой задней стенкой, где было много красивых проводов, конденсаторов и ламп. Я вдыхал запах разогретой пыли и чувствовал свою причастность к современной электронике.
Однажды в мае мама пришла с родительского собрания, села около моего стола и вздохнула.
- Математик боится, что ты не сдашь выпускной экзамен! - сказала она. - Физик говорит, что больше тройки в аттестате ты не получишь. А я так хочу, чтобы ты поступил в институт!
- Да выучу я эти синусы! - твердо сказал я.
- Это замечательно! - сказала мама. - Математик порекомендовал мне хорошего репетитора. Это учительница на пенсии и я уже с ней договорилась.
До поступления в институт мне оставался один год.
Глава 4
Репетиторы
Мы сидели на маленькой застекленной веранде за круглым столом. На белой скатерти стояла ваза с цветами, а за окном шелестели листья старой яблони. Репетиторша была пожилая, но веселая, подвижная и от нее вкусно пахло мылом. Она даже была привлекательна, что я незамедлительно сообщил Витьке, моему соседу и однокласснику, которому тоже грозили двойки по математике.
- Так, молодые люди! - сказала репетиторша. - Для начала я хочу ознакомиться с вашим уровнем знаний.
Она написала что-то на листочках и протянула их нам.
- Попробуйте решить эти уравнения! - сказала она, весело улыбаясь.
Я посмотрел на синусы и логарифмы и стал делать из листочка самолетик.
- Это лучшее, что я могу сделать с этим листиком! - пояснил я, увидев удивленный взгляд репетиторши.
Мы занимались три месяца по два раза в неделю. За это время мы прошли весь школьный курс математики, начиная с первого класса. К концу лета я уже не вздрагивал при слове "логарифм" и лихо рисовал пирамиды, внутри которых находились футбольные мячи.
- По идее, я уже все знаю! - сказал я, когда мы расставались. - Большое вам спасибо!
- Никогда не употребляй эти слова! - возмутилась репетиторша. - По какой-такой идее?
- В принципе, мне на уроках математики уже делать нечего! - сказал я.
- В каком принципе! - схватилась за голову репетиторша. - Володя, тебе надо еще ходить к учитетельнице русского языка!
- Мне сначала надо физику раздолбать! - сказал я.
- Ну успехов тебе... в раздолбании! - сказала репетиторша и мы расстались.
- Витька, - сказал я когда мы возвращались домой. - Что-то надо с физикой делать! Я теперь понимаю, что я ничего про физику не знаю!
- Фигня! - сказал Витька. - У меня сестра в Подлипках на Королевской фирме работает и она уже нашла репетитора. Парень физтех закончил, траектории ракет рассчитывает и будет нас учить!
- А зачем нам рассчитывать траектории ракет? - не понял я.
- Завтра мы к нему идем! - проигнорировав мой вопрос, сказал Витька.
Мы сидели за столом в однокомнатной квартире Витькиной сестры. Сестра тихонечко что-то делала на кухне и периодически с испугом поглядывала на процесс учебы. Парня звали Володя. Он был высок, в очках и никогда не улыбался.
- Я не буду вам рассказывать теорию! - сказал он. - Теорию каждый дурак может в учебнике прочитать. Мы с вами будем решать задачи. У меня есть сборник задач со вступительных экзаменов в МФТИ, и мы его весь прорешаем. Если после этого вы не поступите в институт, то значит вы годитесь только для мытья туалетов!
Спесь, которая появилась у меня после окончания занятий по математике, улетела через пять минут. Володя дал нам простейшую задачу о лодке, которая плывет через речку и ее сносит течением. Мы с Витькой пыхтели, писали какие-то формулы и чувствовали, что наша карьера закончится в общественном туалете.
Володя терпеливо наблюдал за нашими потугами, потом взял чистый лист бумаги и стал аккуратно рисовать схемы и писать уравнения.
- Задачи по физике сильно отличаются от задач по математике, - сказал он. - Тут знания формул недостаточно, нужно представлять физическую картину события и чувствовать ответ!
После занятия мы с Витькой ехали в электричке и долго молчали.
- Ну и что? - спросил я.
- Я ничего не понял! - честно признался Витька. - Он ничему нас не научит. Я могу представить картину Репина "Приплыли", а физической картины представить не могу! Надо искать другого репетитора.
Другой репетитор преподавал в каком-то вузе. Мы долго ждали его в прихожей маленькой грязноватой квартиры. Он опоздал на час. Толстый, потный и безмерно усталый. Репетитор заварил себе чай, сел за стол и стал с бешеной скоростью рассказывать нам про полет снаряда. Мы что-то записали, отдали ему деньги и ушли.
- Я хочу вернуться к Володе! - сказал я.
Через пять занятий я влюбился в Володю. Я перенял его манеру держать карандаш, писать номера страниц в углу листочков и обводить эти номера в кружочки. Мне нравилось его спокойствие и доброжелательность. Занятия часто прерывались - Володя ездил в Байконур на запуски ракет. После Нового Года занятия стали настолько редкими, что мы их прекратили.
Но он научил нас физике! Мы не успели пройти с ним электричество и оптику, но это было неважно. Я перестал бояться задач, где нужно было представлять физическую картину события.
Но самое главное - Володя научил нас чувствовать ответ! Мы смотрели на окончательную формулу и понимали, что она правильная. Или неправильная. И еще мы научились пренебрегать несущественными эффектами. Это называлось физическое мышление, и эти навыки прошли со мной долгие годы. Даже когда я во время перестройки работал таксистом, или писал программу по анализу Библии, то чувствовал, что я физик. Нацеленность на конечный правильный результат и отбрасывание мелочей - это полезно на любой работе! Спасибо тебе, Володя!
И еще большое спасибо той старой учительнице. Я забыл как ее зовут, но до сих пор помню все формулы тригонометрии!
Глава 5
Хроника последнего года в школе
Декабрь. Я всегда не любил уроки математики. Раньше потому, что ничего не понимал. Теперь я много знаю и мне скучно. Под стук мела по доске я начинаю засыпать.
- Дараган, о чем ты думаешь? О логарифмах надеюсь?
- Да, Евгений Николаевич! О них, любимых!
- Ну и чему равен десятичный логарифм от ста?
- Двум.
Сзади меня толкают.
- Вовка, ты чо сегодня такой умный? С утра съел чего?
- Ага, учебник по математике... с чаем!
Сзади хихикают.
Январь. Пытаюсь решать задачки с математических олимпиад. Не могу решить ни одной. Все формулы знаю, все понимаю, но решить не могу! Вынул закладку из "Справочника для поступающих в ВУЗы". Закладка была на странице МФТИ. Мама говорит, что Институт Химического Машиностроения, который она закончила, тоже очень хороший.
Февраль. Устроил себе письменные экзамены по физике и математике. Поставил перед собой будильник, приготовил чистую бумагу и сел решать задачки со вступительных экзаменов в МФТИ. После звонка будильника проверил решения. Поставил себе двойки. Стал думать о великих комсомольских стройках.
Приехал брат, который служил в милиции на БАМе, и рассказал о местном пьянстве и поножовщине. Перестал думать о великих комсомольских стройках.
На уроке по обществоведению рассказали о трех законах диалектики. Обрадовался, что законов так мало и их легко выучить. Захотел стать философом.
Приехал брат, который поступил в Высшую Школу Милиции, и показал свои конспекты классиков марксизма-ленинизма. Расхотел быть философом.
Учитель литературы спросил, правда ли я собираюсь поступать в МФТИ? Я сказал, что раньше так думал, а теперь не уверен. Учитель сказал, что он тоже не уверен, что МФТИ - это лучшее для меня место. Я ничего не понял, но настроение было испорчено окончательно.
Март. Пытался принять участие в телевизионной олимпиаде по физике. Из десяти задач решил шесть. Отчетливо представлял физические картины, чувствовал ответы. Чувствовал, что ответы неправильные, но не хватило ума сообразить, как получить правильные. Сел читать повести Пушкина. Позавидовал, что Пушкину не надо было решать задачи по физике. Да и физика тогда была проще!
Апрель. Устроил себе письменный экзамен по математике. Поставил себе четверку и на радостях поехал на день открытых дверей в МФТИ. На сцене стоял красивый мужик в костюме с ярким иностранным галстуком. Он засунул руки в карманы и рассказывал о высокотемпературной сверхпроводимости. Мне понравилось, как он небрежно ругал американцев. Оказалось, что американцы тупые и все делают неправильно. Вот если у него будет время между конференциями, то он сядет в лабораторию и покажет всем кузькину мать!
Май. Даже отпетые спортсмены и хулиганы, интересуются физикой. Ко мне домой приходят делегации и дают мне задачки.
- Если я упаду с горы Казбек, то с какой скоростью я буду подлетать к пивной у подножья?
- Если я смешаю кружку холодного пива и стакан теплой водки, то какая будет температура?
- Я хочу с балкона описать машину соседа. Под каким углом мне надо писать, чтобы дальность струи была максимальной?
Июнь. Выпускной вечер. Экзамены прошли, как в тумане. Перед вечером мы с ребятами выпили по стакану водки в сквере, чтобы выветрились ненужные знания. После стакана я почувствовал, что забыл формулу Лорентца. От расстройства я выпил еще стакан вина, которое стояло на праздничных столах. Выступал директор. Он сказал, что аттестаты нам вручат завтра в учительской, а то он боится, что сегодня мы их потеряем. Я закусил шпротами, взял под ручку первую красавицу класса и увел ее на речку. Мы там храбро обнимались, но мои мысли были о завтрашнем дне, когда мне надо было подавать документы в МФТИ.
Я и представить не мог, каким кошмаром обернутся для меня следующие два месяца!
Глава 6
Кошмарное лето
- А куда ты вчера пропал? - спрашивает Витька. - Мы вчера до упаду танцевали, потом поехали на Красную Площадь рассвет встречать...
Мы едем в электричке в Долгопрудный, подавать документы в МФТИ. Жарко, солнце слепит глаза, голова раскалывается и хочется пить. Языком ворочать нет никаких сил.
- Сейчас бы холодной газировочки! - наконец выдавливаю я.
В коридорах физтеха толпятся бледные абитуриенты. Я слышу разговоры про волны де Бройля и про двойные интегралы. Мне плохо. И от волн де Бройля и от мысли о предстоящих экзаменах.
- Конкурс уже восемь человек на место! - говорит подошедший Витька. - Нам тут ничего не светит. Этот конкурс особый, тут на пятую графу не обращают внимания. Пока не поздно надо в МИФИ подаваться.
Я пытаюсь отрицательно помотать головой, но вовремя спохватываюсь и, придерживая гудящую голову, говорю, что до МИФИ я сегодня не доеду.
Письменный экзамен по физике подходит к концу. Задачу про излучающий электрон я сразу отложил. Я даже не понял, что нужно там найти. Сижу и пытаюсь решить задачу про сверхзвуковой самолет. Пытаюсь вывести формулу для конуса Маха, но от волнения могу только нарисовать конус. Формулы вылетели из головы. Я с ненавистью смотрю на соседа, который уже сложил листочки и отнес их экзаменатору.
В коридоре я вижу своего соседа.
- Слушай, ты как задачу про самолет решил?
- Я что псих, что ли? - сосед курит у окна и выглядит безумно счастливым. - От таких задач свихнуться можно! Я им там голую жопу нарисовал и сечас пойду документы забирать!
На устной математике усталый экзаменатор долго смотрит на меня, потом погружается в листочки с моей письменной работой.
- Ну ладно! - вдруг говорит он. - Я вам дам хороший шанс. Представьте, что у вас есть линейка и карандаш. С их помощью нужно разделить отрезок на три равные части.
Это задача на построение. Вернее, это удар ниже пояса! Мне говорили, что задач на построение не будет. Я чувствую, что задача простейшая, но в голову ничего не приходит.
Решение пришло на улице. Я бегу обратно сообщить эту новость экзаменатору, но на лестнице останавливаюсь. Правила - есть правила! Я проиграл.
Перед собеседованием я всю ночь читаю про управляемый термоядерный синтез и готовлю доклад о том, как я люблю физику. Говорили, что если там хорошо выступить, то на результаты экзаменов они не обращают внимания.
Нетвердой походкой я подхожу к столу, где сидят пять усталых пожилых мужчин. Мне протягивают стопку бумаг.
- Это ваши документы, вы не прошли по конкурсу. Позовите следующего!
Огромное здание с колоннами, похожее на грандиозный дом культуры. Это Московский Энергетический Институт. У меня прекрасное настроение, я почти студент факультета теплофизики. Термоядом можно и с таким дипломом заниматься. По физике я получил пять, два дня назад я решил все задачи на письменной математике. Сегодня устная математика. Тут можно даже получить тройку - говорят, что тринадцать будет проходным баллом.
- Вы не решили ни одной задачи на письменной работе, - говорит мне экзаменатор. - У вас в каждой задаче арифметическая ошибка. Инженеры не имеют права так ошибаться!
Он еще что-то говорит про мосты, которые падают из-за таких ошибок, но я его не слушаю. В глазам темно, в ушах звенят слова: " ... ни одной задачи..." Это конец! Половина класса уже студенты, а я, звезда и надежда нашего двора, остаюсь за бортом. О том, как огорчатся родители, я стараюсь не думать.
Я не могу сообразить на каком трамвае надо ехать на метро и иду пешком. Накрапывает дождь, но я его не замечаю. Кто-то натыкается на меня и долго потом матерится. "Инженер, наверное! - думаю я, прислушиваясь к витиеватым выражениям. - Ведь сумел он в институт в свое время поступить!"
- Надо поступать в институт, который недалеко от дома, - говорит мама. - В Лесотехническом институте есть факультет электроники, там готовят специалистов для Королевской фирмы. Ты вполне можешь успеть подать документы на вечерний факультет.
Мне все равно. Это уже четвертая серия экзаменов за лето. Я почти не занимаюсь, но сдаю на все пятерки. В деканате мне дают зеленый студенческий билет и просят принести справку с работы. Я иду на фабрику к отцу, где, после демобилизации, он работает начальником строительного отдела. Он показывает мне дальний угол фабричной территории и говорит, что тут надо выкопать канаву. Моя профессия - разнорабочий! У меня есть напарник, молоденький парнишка, который обожает рассказывать про своего брата, который недавно женился и теперь по ночам невозможно спать из-за стонов и охов, доносящихся из-за занавески, которой отгорожена кровать молодоженов.
Светит ласковое сентябрьское солнце. Мы копаем и каждый час бегаем к сторожихе, которая поит нас чаем с яблоками.
Глава 7
Дрындрология и физика
Лесотехнический институт ласково называли Дрындрологическим. Там был замечательный факультет по озеленению городов, на котором учились красивые и раскованные девушки. Но мне тогда было не до них.
Я поступил на Факультет Электроники и Счетной Техники. (ФЭСТ). Он еще назывался Факультетом Экономии Сосновой Тары. Рядом находилась "фирма", где делали космические корабли, и Королев организовал этот факультет для подготовки "космических" специалистов. В Америке это считалось бы очень круто. Тут расхожее выражение "rocket science" (наука о ракетах) означает нечто, недоступное простому уму.
В этом есть доля истины. Однажды я случайно забрел в аудиторию, где читался курс "теория гироскопов". Я увидел на доске жуткие формулы, мне стало дурно и я быстренько убежал. Я-то мог убежать, а кому-то надо было экзамен по этому кошмару сдавать.
На факультете тогда было три специальности:
АТ - Автоматика и Телемеханика (Абсолютно Тупые)
ММ - Математические Машины (МалоМощные)
СУ - Системы Управления (Самые Умные)
Я гордо овладевал специальностью АТ. Мы ходили с поднятыми головами и говорили, что, конечно, мы абсолютно тупые, но зато не маломощные!
Первая лекция была по математике. Коренастый лектор, с низким лбом, густой шевелюрой и длинными руками, подошел к доске и мрачно произнес.
- Ну, поздравляю с началом! Хочу сразу предупредить, я буду из вас вынимать душу и закладывать вместо нее знание математики. Кому это не понравится, тот вылетит на улицу. Итак, рассмотрим две точки в трехмерном пространстве....
Притихшие новоиспеченные студенты испуганно склонились к тетрадям.
Прошла неделя. На лекции по истории КПСС дверь тихонько отворилась и в аудиторию вошла девушка. У меня защемило сердце. Она была высокая, с длинными русыми волосами, огромными глазами и очень хорошо улыбалась. Девушка приложила палец к губам, тихонько подошла к кому-то из студентов, отдала бумаги и ушла. Если бы я знал сколько бессонных ночей принесет мне эта девушка с огромными глазами!
На первом курсе у нас был курс начертательной геометрии. Может кто помнит: "Сдал начерталку - можно знакомиться, сдал сопромат - можно жениться!"
На экзамене по начерталке я изобрел способ получения "легкой" пятерки на экзамене. Мне задают вопрос, я уверенно беру ручку (очень важно - уверенно!) и говорю: "Ну, это совсем просто!". После этого надо нарисовать что-нибудь на листочке (например систему координат) и сказать пару слов четким голосом. На этом экзамен обычно заканчивается. Преподаватель тает, берет зачетку и выводит там "отл". Эта система работала даже на физтехе.
На вечернем отделении не было матанализа, который читался дневникам. Я узнал правила перехода на дневное отделение: надо было сдать сессию на пятерки и экзамен по матанализу. Я копал канаву, ходил на лекции, а по выходным читал книжки по математике. Мечту о физтехе я не оставил. После второго курса туда можно было перевестись, сдав экзамены. Для допуска к этим экзаменам в зачетке не должно быть более двух четверок. Конкурс среди таких "отличников" был обычно 12-15 человек на место, но шанс был.
Математику и начерталку я сдал на пять, оставалась история КПСС. Экзамен принимал лектор, который также вел у нас семинары. Я начал что-то говорить по билету, но он меня прервал.
- Зачем вообще нужны партии? - неожиданно спросил он.
Я стал что-то лепетать про организацию, идеологию, но он меня опять прервал.
- Запомните, партии нужны только для борьбы за власть и для удержания власти. Все остальное - словесная шелуха! Я помню вам по семинарам и ставлю вам пять.
После зимних каникул я пришел в аудиторию, где занималась моя новая группа на дневном отделении. Я вошел и вздрогнул! За первым столом сидела девушка с огромными глазами, которая однажды зашла к нам на лекцию. Много про эту девушку я писать не буду. Скажу только, что она очень мешала занятиям физикой.
Весной я сошелся с одним моим одноклассником, который тоже неожиданно увлекся физикой. Он учился в в Институте Геодезии и обожал говорить про голографию и прочие премудрости. По субботам мы с ним бродили по раскисшему снегу, слушали журчание ручьев и обсуждали все физические законы и явления. Тогда я научился рассказывать о сути явлений кратко и без бумажки.
Летняя сессия прошла легко и незаметно. И тут у меня родилась самая гениальная идея в моей жизни! Я приехал в МФТИ, чтобы посмотреть на экзамены "отличников". Я сидел в коридоре и спрашивал всех выходящих, о вопросах и задачах, которые предлагали экзаменаторы. Дома я все систематизировал и приготовил решения. Теперь я был вооружен и очень опасен для остальных "отличников".
Для допуска к экзаменам в МФТИ мне нельзя было иметь в зачетке больше двух четверок. К концу второго курса у меня их было уже две: по немецкому и черчению. Тут никакие методы получения пятерок не помогли! Приближался экзамен по военному делу, где нужно было выучить наизусть уставы Советской Армии. Это была полная засада! Переписать уставы на шпаргалку было невозможно, и я засунул книжки за пояс брюк, одел сверху свитер и отправился на экзамен. Первый вопрос был: "что такое знамя?". В антисанитарных условиях я сумел вытащить книжку и переписал: "Знамя - это символ чАсти, доблести и славы...". Так я и сказал комиссии.
- А вы не знаете номер той части, чьим символом является знамя? - ехидно спросил седой полковник.
- Я зная номер части, где служил мой отец! - выпалил я.
Это меня выручило!. Полковник растаял, спросил, где именно служил папа, и попросил перейти ко второму вопросу. Это было просто спасение: нужно было показать, как отдавать честь на ходу без головного убора. Книжки начали выскальзывать из брюк, и то, что честь надо отдавать, прижимая руки к бокам, помогло мне удержать эти книжки под свитером.
Эту пятерку я запомнил надолго!
История КПСС! Как ни странно, я любил этот предмет. Лектор был математиком, который потом увлекся общественными науками. Он обожал задавать нам задачи. Представьте, говорил он, Питер, холодный дождь, разруха, темные улицы, пьяные матросы, слабое правительство... а вам надо взять власть в свои руки. С чего бы вы начали? Дальше он говорил о крутых мерах, за которыми чувствовалась чья-то жесткая рука. Фамилия Троцкий тогда была запретна, но чей-то беспощадно-кровавый ум явно прослеживался в его рассказах. Я представлял осенний Питер и понимал, что в Смольном сидели очень крутые тридцатилетние парни. Он говорил нам много того, чего не было в учебниках, и я даже на втором курсе захаживал на его лекции, чтобы послушать его низких густой голос.
Уже учась на физтехе, я приходил к нему домой, он рассказывал мне о парижских коммунарах, и мне становилось не по себе от кровавых мясорубок тех лет. Я тогда интересовался историей татаро-монгольского ига, но "пламенные" коммунары затмили "подвиги" Батыя.
Я успел прослушать курс "Теории электрических цепей". Мы рисовали чудовищные электрические схемы, рассчитывали частоты колебаний в запутанных электрических контурах и все дружно ненавидели этот предмет. Однажды к нам на семинар пришел преподаватель математики, чтобы заменить нашего, который ушел на час по семейным делам. Он спросил, что тут мы изучаем. Узнав, что мы собираемся рассчитывать колебания контура, он хмыкнул, сказал, что это элементарная система линейных дифференциальных уравнения второго порядка и такие задачи он решал еще в школе. И еще добавил, что если кто-нибудь из нас получит меньше пятерки по этому предмету, то он серьезно будет дрючить этого несчастного на экзамене по дифуравнениям, т.к. это явный признак дебилизма и пренебрежения к великой науке математике.
Прошел еще год и я поехал на экзамены. Со мной поехала девушка с огромными глазами, как группа поддержки. Я сидел перед экзаменатором, решал, наверное, уже двадцатую задачу и смотрел в окно. Девушка сидела на лавочке и читала книгу.
Через три часа экзаменатор сказал, что если меня примут, то он будет просить на кафедре, чтобы мне засчитали весь пятисеместровый курс общей физики. Я гордо сказал, что иду в МФТИ, чтобы учить физику, а не получать халявные оценкки. Преподаватель посмотрел на меня как на идиота и сказал, что у меня почти стопроцентный шанс на зачисление.
В коридор вышел председатель приемной комиссии и стал зачитывать список счастливчиков. Список был короткий - всего шесть человек. Меня он назвал первым, подошел ко мне, пожал руку и сказал, что из Лесотехнического к ним еще никогда не поступали.
- Как мы будем праздновать? - спросила меня девушка.
Ошалелый от счастья я смотрел сквозь нее и не понимал о чем она говорит. Потом начал бормотать, что хочу поехать с ней в Ленинскую библиотеку и почитать там книжки по линейной алгебре.
- Тяжелый случай! - сказала девушка. - Но я тебя прощаю и на этот раз!
Глава 8
Жизнь на физтехе
Занятия начнутся в сентябре, а пока я в Сочи, лежу на пляже и читаю книгу по матанализу. Мимо проходят две девушки, заглядывают в книгу и тяжело вздыхают.
- Вот не повезло парню, на осеннюю переэкзаменовку попал!
Поселяюсь в общежитии. Три паренька приветливо смотрят на меня и показывают на пустую кровать.
- Вот тут свободно, но эта кровать несчастливая. С нее постоянно отчисляют из института!
Я вздыхаю и иду к комендантше за бельем.
Вечер. На ужин бутылка кефира, полбатона белого хлеба и огромный кусок вареной колбасы. Вкусно!
Лекция по теории колебаний. Красавец лектор долго рассказывает про историю маятниковых часов, потом спохватывается и обещает написать все формулы в следующий раз.
Лекцию по матанализу читает знаменитый Кудрявцев. У него все отмерено - пятнадцать минут формулы, одна минута на шутку. Все равно его понять невозможно, записываю механически, потом разберусь.
Я не студент, а кандидат в студенты. Первая двойка и меня отчислят. Самое слабое место - английский. Надо учить длинные тексты наизусть. На это уходит 50% свободного от лекций времени. Но деваться некуда!
Все лекторы работают где-то еще. На физтех приезжают блистать своими знаниями. Это называется связь с жизнью.
Узнал ребят из группы. Я тут один, кто никогда не побеждал на олимпиадах по физике или математике. Иногда появляется чувство ущербности. Все такие гении вокруг!
Отчисляют неплохого парня из Одессы. Он увлекся разработкой теории многомерных комплексных чисел и завалил экзамены. Я бы ему сразу диплом дал, а не отчислял!
Удивляюсь, что на первых курсах многие занимаются очень мало. Только английский и политэкономия. Оказалось, что они все уже знают после физ-мат школ. Опять чувствую свою ущербность. Сижу - грызу!
Со своей девушкой встречаюсь раз в неделю. Никому про нее не рассказываю. Вопросы отношения полов тут обсуждаются мало.
Вместо физкультуры - секция самбо. Вспомнил уроки брата-милиционера, недолго ходил в авторитетах.
Подошел комсорг и спросил какой общественной работой я хочу заняться. Я сказал, что никакой. Он сказал, что меня понимает и ушел.
Иногда хожу гулять около старого дирижабельного завода. Потом спохватываюсь, что теряю время и бегу в читальный зал.
Обнаружил, что уже два года, как не пью алкоголь. Очень удивился!
Занятия кончаются в шесть часов. Голова, как чугунный котел - только звенит и никакие дополнительные знания впитывать не хочет. А я туда их чуть ли не ногами потом запихиваю. К утру многое вылезает обратно и теряется.
Увидел студента, который читал художественную книжку. Рассказал об этом своим соседям по общежитию. Мне не поверили!
Решил попробовать неизведанное и сам прочитал книгу Джека Лондона. И пропал! Записался в альпинистскую секцию.
Глава 9
Первая база
Сдал сессию на пятерки, меня перевели из кандидатов в студенты и сразу дали повышенную стипендию. Появились деньги. Очень необычное состояние: иду по улице, а в кармане деньги!
Через год учиться стало легче и мне открылся мир. Оказалось, что в Москве много красивых девушек, в библиотеках есть не только учебники и еще бывает четыре времени года!
Твердо решил заниматься физикой плазмы. Иду с девушкой, вижу, как мерцает неоновая реклама, и говорю с умным видом: "Это колебания плазмы!" Девушка долго думает и говорит, что так умно и она может сказать!
Пересмотрел фильм "Девять дней одного года". Опять понравился Смоктуновский. Решил стать теоретиком.
Пересмотрел фильм "Девять дней одного года". Опять понравился Баталов. Решил стать экспериментатором.
На четвертом курсе началась "база". Это когда несколько дней в неделю работаешь и учишься в каком-нибудь научном институте. Я выбрал Институт Атомной Энергии и почему-то попал к теоретикам. И тут начался кошмар!
Теоретики в ИАЭ были из школы Ландау, чего я на свою голову не знал. Их главный принцип - это постоянно доказывать, что новоиспеченный теоретик - полный идиот. В моем случае это им легко удавалось!
Начался самый тяжелый (если говорить о физике) период в моей жизни. Каждую неделю я сдавал экзамены по книгам Ландау-Лифшица и другим, не менее толстым книгам. Никакие отговорки, типа, голова болит, или тетушка заболела во внимание не принимались. Я читал везде: в постели, в автобусе, на лекциях и даже на семинарах по английскому. И все для того, чтобы каждую среду лицезреть недовольную физиономию моего шефа. Он мне давал задачи и если мне удавалось их решить, то он еще больше кривил рожу и говорил, что наверное я это дома заготовил или его мысли прочитал.
Самочувствие? Какое может быть самочувствие, когда за неделю надо прочитать, понять и хоть немного запомнить 800 страниц с формулами! Ни с кем не встречался, обедал за пять минут, спал по пять часов. Личная жизнь дала глубокую трещину.
Через месяц одного из студентов выгнали из теоротдела и мне было об этом торжественно сообщено. "А меня будете выгонять?" - спросил я. "Ты на волоске, но пока висишь!" - сказал шеф и опять скорчил недовольную физиономию.
Спросил у одного аспиранта, почему мой шеф всем недоволен. "Он сейчас всем очень доволен! - сказал аспирант. - Иначе ты бы сейчас уже маршировал в строю и пел "Не плачь девчонка!"
Прочитал книгу завотделом по физике плазмы, нашел два десятка ошибок и сообщил об этом шефу. Он сказал, что критиковать великих - это не мое дело. А мне лично нужно сесть за стол, взять листок бумаги и решать задачу, которую он только что придумал.
Пришел не предзащиту одного аспиранта. Он написал на доске уравнение и приготовился написать еще штук двадцать. Его остановили и стали мурыжить по первому уравнению. Через час сказали, что разговор получился очень интересным и через неделю они продолжат. Что сказал мне аспирант после выступления, я написать не могу из соображений цензуры.
Через полгода я поговорил с ребятами, которые занимались ядерным магнитным резонансом и мне захотелось к ним. Шефу я сказал, что термоядом я заниматься не хочу и ухожу. Шеф схватился за голову и сказал, что они планировали выгнать всех, а меня оставить. "Поздно!" - злорадно сказал я, и мы попрощались.
Однажды зимой я переступил порог Лаборатории Ядерного Магнитного Резонанса. И у меня началась совсем другая жизнь.
Глава 10
Мне дали тему!
Лаборатория ядерного магнитного резонанса находилась в академическом Институте. Я не буду его называть, чтобы не делать ему рекламу или антирекламу. Я люблю этот Институт со всеми его недостатками и достоинствами. Сейчас он стал другим, но я пишу про времена, когда все, кто там работал, любили науку и рабочий день во многих лабораториях заканчивался в десять часов вечера. Он был для многих вторым домом, местом, куда любили приходить.
У проходной Института меня встретила женщина прекрасного бальзаковского возраста, Она сказала. что ждала дипломника из физтеха много лет и повела меня знакомиться с лабораторией. Дальше я буду называть ее шефиня.
Мы шли по длинному мрачному коридору мимо бесчисленных закрытых дверей. То тут, то там неожиданно появлялись молодые женщины в белых халатах и мгновенно исчезали в темноте. Я вертел головой, и мне начинало тут нравиться. Мы спустились на два этажа под землю и попали в коридор, где под потолком вились связки черных кабелей, толщиной с человеческую руку. Я сразу почувствовал, что нахожусь на передней линии фронта большой науки.
Навстречу нам попался боец научного фронта в ватнике, надетом на синий халат. Он остановился и мрачно посмотрел на шефиню.
- После обеда приходи! - сказала она. - Может что и осталось!
Мы вошли в большую светлую комнату, где было жарко, шумели компрессоры и воняло всеми химическими растворителями, которые были придуманы изобретательным человечеством.
- Здесь ты будешь работать! - сказала шефиня. - Вот это американский спектрометр, а там стоит японский. Японский не работает, но он тебе и не нужен. В соседней комнате стоит прибор, который мы сами сделали, но он тоже не работает. Но его мы починим!
- А почему японский починить нельзя? - наивно спросил я.
-А зачем его чинить? - удивилась шефиня. - Он уже устарел, а американский - это последнее слово техники!
За последним словом техники сидел лысый парень.
- Это аспирант из дружественной лаборатории, - сказал шефиня. - Он умный и поможет тебе освоиться. Ты пока осмотрись, а я скоро приду!
Умный аспирант посмотрел на меня и сказал, что студенты работают только по вечерам и ночам. Вот пройдут годы, я вырасту и буду работать днем.
- Мне тут нравится! - робко сказал я. - В Курчатнике я не видел столько женщин!
- Большинство этих женщин совершенно недо... неудовлетворенные! - сказал аспирант. - Тут так все запущено!
Шефиня вернулась вместе с мужчиной небольшого роста, в костюме и толстых очках.
- Это наш теоретик, - сказала она. - Сейчас мы сформулируем тему твоего диплома.
Я сразу вспомнил предыдущего шефа, который при словах "самостоятельная тема", морщился и говорил, что мне можно пока доверить только подметание коридоров.
- Володя, вы слышали про релаксацию многоспиновых систем? - вежливо спросил теоретик.
- Я учил! - осторожно ответил я.
- Вот этим вы и будете заниматься. Будет много теории, но желательно и эксперимент сделать. По теории приходите ко мне, а эксперимент..., - тут теоретик посмотрел на неработающий японский прибор.
- Эксперимент будет сделан на "американце"! - бодро сказала шефиня. - Мы Володе выделим целый день в неделю.
- Ни фига себе, целый день! - возмутился лысый. - Традицию нарушаете!
- А ты вообще молчи! - сказала шефиня. - Володя наш студент, а ты приблудный аспирант!
- Вот тогда сами его и учите! - обиделся приблудный аспирант.
Теоретик ушел, а мы с шефиней отправились по другим комнатам лаборатории.
- Это наш механик, а это наш электронщик, - сказала она, когда мы вошли в мастерскую. Механик что-то вытачивал на фрезерном станке, а электронщик стоял рядом и внимательно смотрел на выползающие стружки.
- Ну как, готовы твои рамочки? - спросила шефиня у электронщика.
- Во, посмотри! - электронщик взял со стола блестящую рамку. - Я ее в спальне повешу, жена уписается от восторга!
- Познакомься с нашим завлабом! - шепнула мне на ухо шефиня. - Имей в виду, что он не любит теоретиков!
Мы находились в комнате со шкафами и сейфами. Вдоль стен вытянулись большие лабораторные столы с кучей приборов, стоявших друг на друге. Завлаб сидел к нам спиной за небольшим письменным столом и что-то писал.
- Ты, случайно, не теоретик? - спросил он вместо приветствия, повернувшись и глядя на меня поверх очков.
- Да я даже закона Ома не знаю! - выпалил я первое, что пришло мне в голову.
- И на хрена нам такой дипломник нужен? - спросил завлаб у шефини. - Закон Ома, это единственный закон, который должен знать даже дворник!
- Он шутит! - заулыбалась шефиня. - Он даже знает, как транзистор работает!
Она повернулась ко мне и стала делать загадочные знаки.
- Про транзистор знаю! - сказал я. - Эмиттер, база...
- Ладно, хрен с ним! - смягчился завлаб. - Пусть попробует! Но если я увижу, что он теоретик, или, не дай Бог, вонючий химик... тьфу, тьфу, тьфу, не к ночи будет помянуто!
- Он не химик! - уверенно сказала шефиня. - Он про многоспиновые системы знает.
- Ну ладно, пошли вон отсюда! - ласково сказал завлаб и повернулся к нам спиной.
- А вот тут сидят наши главные электронщики! - шефиня открыла тяжелую дверь неподалеку от кабинета завлаба.
Эта комната была почти точной копией комнаты, где мы только что побывали. Лабораторные столы, сейфы, кассы с радиодеталями... В комнате сидел один главный электронщик и смотрел в осциллограф, по экрану которого бегал зеленый лучик.
- Политсеминар будет через час! - сказал главный электронщик. - Чай я поставлю!
- А здесь наш женский коллектив, - сказала шефиня, когда мы вошли в маленькую комнату, где впритык стояло несколько столов.
За одним столом кушала женщина в белом халате, а за другим молодая лаборантка что-то перепечатывала. Я посмотрел на машинописный оригинал и прочитал название: "Энциклопедия половой жизни".
Институт мне нравился все больше и больше!
Глава 11
Первые впечатления
Мне сказали, что я могу приступать к работе, хоть сегодня.
- А что мне делать? - спросил я.
- Ну... пока почитай что-нибудь... Стола для тебя нет, ты уж где-нибудь устройся.
Я устроился на стуле в углу комнаты в подвале и сел читать инструкцию к спектрометру. Инструкция была на американском языке - это хоть немного утешало, ведь английский я вроде как учил!. Нет, конечно, там были знакомые английские междометия, но большинство слов я видел впервые. Я пытался их пропустить, но из оставшихся глаголов и предлогов понять что-либо было невозможно. Подошла шефиня и спросила, как у меня дела. Я сказал, что дела идут хорошо, но медленно.
Пришел инженер, похожий на киноартиста. Он спросил, знаю ли я технику безопасности? Оказалось, что самое главное, это гонять поганой метлой химиков, которые норовят притащить сюда всякую вонючую гадость и травить таких замечательных людей, как мы с ним.
- А как насчет высокого напряжения? - спросил я.
- Этого полно! - сказал инженер. - Ты главное тут босиком не ходи и никуда пальцы не суй!
Я дошел до половины первой страницы, когда пришла женщина, которая назвалась оператором.
- Ну ты нахал! - сказала она аспиранту, который все еще сидел за спектрометром. - Я тебя на час пустила, а ты уже полдня сидишь.
- Так тебя же не было! - аспирант отчаянно крутил ручки, пытаясь закончить свой эксперимент.
- Мало ли какие у меня дела! - возмутилась операторша. - Твое главное дело смыться вовремя, чтобы глаза мои тебя не видели. Мне вот надо студента нашего учить.
- Ну садись! - пригласила меня операторша. - Показываю главное. Вот видишь эти тридцать ручек?
- Вижу, - у меня в глазах рябило от пары сотен кнопок, ручек, приборчиков и лампочек.
- Вот к ним никогда не прикасайся! И сюда тоже не лазь! - операторша показала еще пару десятков кнопок. И самое главное - снимай часы, когда работаешь. А то и часы испортишь, и прибор загубишь!
- У меня нет часов, - робко сказал я.
- Все равно снимай!
- Это я понял, а как нужно включать прибор?
- Он никогда не выключается! - операторша явно торопилась. - В общем, снимай часы и читай инструкцию!
После этой вводной лекции она ушла, а лысый аспирант быстренько занял ее место.
- Ой, сколько тут мужчин! - в комнате появилась миловидная брюнетка в белом халате со стеклянной ампулой в руках. - Ну кто поможет бедной женщине? Мне нужен спектр вот этой гадости. Я тут что-то наварила, и без физики мне не обойтись.
- Я сделаю, подожди минут десять! - аспирант стал крутить ручки с удвоенной частотой.
Брюнетка села на стул посреди комнаты и сладко потянулась.
- Вы знаете, мальчики, о чем я мечтаю?
- Неужели об выйти замуж? - аспирант не отрывал взгляд от экрана прибора.
- Вот еще глупости! Я мечтаю найти рубль! Когда я иду по улице, то всегда смотрю под ноги и мечтаю увидеть рубль!
- У меня есть рубль! - встрял я в научный разговор.
- Рубль и у меня есть, - поучительно сказала брюнетка. - Все дело в том, что я хочу найти его на улице!
- Замуж тебе надо! - руки аспиранта летали по кнопкам, как пальцы пианиста.
- За тебя не пойду! - закончила разговор брюнетка.
- Ты не скажешь мне пару слов о приборе? - спросил я у аспиранта, когда мы остались одни.
- Ты, студент, не о том думаешь! - солидно сказал аспирант.
- А о чем должен думать студент? - поинтересовался я.
- Вот ты мне скажи, твой завлаб понимает что-нибудь в твоей работе?
Я задумался. Завлаб был электронщик и сейчас занимался разработкой прибора для измерения магнитного поля земли. Вряд ли он разбирался в многоспиновых системах.
- Не думаю... - тихо, но храбро сказал я.
- Вот! - аспирант поднял палец. - Твоя главная задача сделать так, чтобы завлаб чувствовал себя комфортно, когда будет подписывать статью, которую ты напишешь!
- А это так важно? - удивился я.
Аспирант посмотрел на меня, как на идиота.
Глава 12
Будни на переднем крае
Я сижу в библиотеке и удивляюсь, как ученые умудряются писать статьи так, что кроме названий в них ничего не понятно. Впрочем, названия тоже всегда непонятны.
Релаксация многоспиновых систем - это ж надо такую тему диплома мне дать! Пару книг про этот кошмар я уже прочитал, но понял только историю вопроса. Эта история полна драматизма и началась задолго до Октябрьской Революции, но как происходит релаксация было непонятно. Авторы отсылали за подробностями к статьям, где, однако, подробности не описывали, а отсылали к другим статьям, где тоже ничего не было.
- Это все, наверное, для них очевидно! - думаю я, закрывая очередной журнал. - А я просто на голову обиженный! Вот вырасту большим и буду писать статьи так, что их будут понимать самые тупые студенты!
Ко мне подходит однокурсник, внимательно смотрит на формулы, которые я написал на листочке, и вздыхает.
- Хорошо тебе, формулы пишешь... А я вот полгода установку из стекла паяю. Сначала паяю, потом разбиваю.
- А зачем разбиваешь? - не понимаю я.
- Один раз я на нее упал, один раз она сама упала...
- Аааа, - я с пониманием киваю.
- Ну как, освоил прибор? - шефиня весело улыбается и заглядывает в мой рабочий журнал.
В моем журнале нарисована панель управления спектрометром, где красным карандашом отмечены ручки, к которым нельзя прикасаться.
- А почему ты не хочешь уровень передатчика регулировать? - удивляется шефиня, показывая пальцем на мою схему.
- Операторша запретила. Говорит, что после всяких козлов и аспирантов она потом полдня прибор в порядок привести не может.
- Ну, раз так... - шефиня удаляется.
У американского спектрометра много ручек, которые я не люблю. Но вот эти двадцать маленьких ручек для настройки я ненавижу! Я объявил, что для меня эта задача неразрешимая. Лысый аспирант знает секрет быстрой настройки, но никому его не рассказывает. Он постоянно получает параметры выше, чем написано в паспорте прибора, очень гордится этим и собирается увести свой секрет в Харьков.
- Но ведь в Харькове нет такого спектрометра! - возмущаюсь я.
- А вдруг будет! - аспирант мечтательно улыбается. - Представляешь, придет прибор, все в непонятках, а тут я, один на весь город такой уникальный!
Кроме аспиранта секретом быстрой настройки владеет электронщик, который к этому времени закончил изготовление рамочек для фотографий. Он не может побить рекорд аспиранта, но зато делает все быстро. Спрашивать его о секретах бесполезно, электронщик говорит, что его пальцами управляет некая электрическая муза, которая любит только его.
- Зато тебя женщины будут любить! - утешает он меня.
В конце второго месяца я начинаю понимать, что мне нужно сделать некое приспособление для прибора. Иначе мне ничего не измерить. Из старых железок, кусков проволоки и нескольких конденсаторов я делаю нечто и прячу это нечто под панель. Но два проводка предательски оттуда выползают и инженер замечает мою самоделку.
- А ты Кулибин! - инженер оценил гениальность моего замысла.
- Еще раз замечу что-то подобное на иностранной технике - выгоню к чертовой матери! - это пришел завлаб и услышал наш разговор с инженером.
- А у нас в походе тоже был Кулибин, - начала рассказывать подошедшая шефиня. - Он придумал способ крепления кочанов капусты к байдарке, но в порогах мы все равно всю капусту растеряли.
- Ну что за бедлам! - ворчит завлаб. - Сплошные бабы и Кулибины! А мне всем этим руководить надо!
Получил первые экспериментальные кривые. Сижу в библиотеке, перебираю бумажки и любуюсь красотой библиотекарши. Подходит однокурсник.
- Ух ты! У тебя уже графики, а я вот опять свою установку разбил!
- Что, опять на нее упал?
- Да нет, сам разбил. Представляешь, все спаял, запустил эксперимент, а оказалось, что установка вакуум не держит. Ну я в сердцах по ней тихонечко ногой и стукнул!
Теоретик смотрит на мои кривые и говорит, что их нужно обработать на компьютере.
- Вы программировать умеете? - спрашивает он.
- Умею, но никогда не пробовал! - говорю я чистую правду.
- Тогда вам надо пойти в наш вычислительный центр и попросить Главного Программиста о помощи, - говорит теоретик.
Главный Программист сказал, что это задача для школьников второго класса. Он слепил какую-то программу из стандартных модулей, ввел мои данные и запустил задачу на счет.
- Приходи через час, - сказал Главный Программист.
Я пришел через час.
- Приходи завтра! - сказал Главный Программист.
Я пришел завтра.
- Компьютер на твоей задаче зациклился и нам пришлось использовать главный рубильник, чтобы прочистить ему мозги, - говорит Главный Программист. - Ты больше к нам со своими глупостями не приходи. И вообще, учись сам программировать! Но лучше в другом месте!
Прихожу на физтех и узнаю, что два однокурсника уже написали статьи в солидные журналы. Начинаю паниковать.
Глава 13
Забрезжило!
Бабье лето. Я иду по улице, опустив голову. Везде полный облом! До защиты диплома несколько месяцев, а у меня ноль. И по эксперименту, и по теории. Эффект, который я надеялся обнаружить, оказался много меньше уровня шума. Я написал уравнение для динамики многоспиновых систем, но оно само заняло целую страницу. О решении и речи быть не может! Программирую, в основном, теоретически. Каждый выход на компьютер - это маленький праздник. На этом празднике я нахожу очередную ошибку в программе и опять надо ждать неделю.
Одна радость - у меня бурная личная жизнь и много увлекательных путешествий. Я не хочу больше быть физиком, я хочу быть профессиональным путешественником!
Мы с приятелем сидим в столовой, и я рисую на листочке схему сил, которые действуют на катамаран в горном потоке.
- Вот бы тебе диплом на эту тему защитить! - говорит приятель.
При слове диплом у меня окончательно портится аппетит.
В лабораторию приехал Великий Эстонский Ученый. Шефиня рассказывает о моей работе.
- Результаты есть? - спрашивает меня Великий Ученый.
- Будут! - не очень уверенно говорю я.
Лабораторию заполнили японцы. Они выбрали наш подвал, как демонстрационный полигон для своего нового прибора. Завлаб внимательно на меня смотрит и говорит, что если он увидит меня около этого прибора с паяльником, то этот день будет последним в моей жизни.
Я написал программу для компьютера нового прибора. Теперь можно распечатывать на принтере рисунок кота, с поднятым хвостом. Японцы считают меня суперпрограммистом. Я хожу с ними в буфет, удивляясь, что они едят селедку и запивают ее компотом.
Один японец попытался поговорить со мной о Второй Мировой Войне. Я с ним поговорил о японских женщинах. Мы вместе решили, что русские женщины красивее.
Октябрь. Прошел дождь, я иду по улицам маленького подмосковного городка и ежусь от холода. В голове крутятся протоны, которые пытаются ориентироваться в магнитном поле. Наконец они сориентировались и я останавливаюсь. Я чувствую, что по спине у меня пробегают мурашки. Я понимаю, что надо искать! Выглянуло солнце и у меня дурацкое состояние счастья. Я бегу на электричку, чтобы занять место у прибора.
Два часа ночи. В комнате +35, нечем дышать, но я не обращаю на такие мелочи внимания. Я ожидаю эффект при низкой температуре. Жидкий азот испаряется и охлаждает датчик.
-10*С - эффекта нет.
-30*С - эффекта нет.
Четыре часа утра. Температура в датчике - 50*С. Есть!!! Опускаю температуру до -90*С. Эффект такой, что я выбегаю в темный коридор и начинаю танцевать!
Утром пришла шефиня и сказала, что надо срочно писать статью. За ней пришел завлаб и спросил, что этот эффект даст народному хозяйству. Узнав, что в ближайшую неделю он ничего не даст, он сказал, чтобы я прекратил заниматься онанизмом за государственный счет. Потом подумал и спросил - могу ли я на пальцах объяснить ему суть явления. Я показал четыре пальца и сказал: "Все раньше думали, что пальцы могут быть только вверх или вниз. А я нашел, что два пальца могут быть вверх, а два вниз!"
- На четырех пальцах всякий дурак может объяснить! - сказал завлаб. - А ты вот на трех попробуй!
Я был тогда вежливый и на трех пальцах ничего объяснять не стал.
Лысый аспирант сказал, что я что-то сделал неправильно. Теоретик сказал, что этого не может быть, так как эффект противоречит всем законам термодинамики. Он написал уравнения, которые показали, что я ошибся. Я пошел проверять эффект на других образцах. На других образцах эффект был даже при комнатной температуре. Теоретик сказал, чтобы я все бросил и сел за теорию. Я все бросил и сел. Вернее, нырнул с головой. Квантовая механика из абстрактной науки превратилась в рабочий инструмент. Личная жизнь опять дала трещину.
К весне мы получили уравнения, которые описали все эффекты. Окончательная формула была из четырех букв и содержала параметр, который никому напрямую не удавалось померить. Шефиня сказала, что у меня готова диссертация. Теоретик сказал, что диссертация не готова, т.к. эксперимент надо повторить много раз. Завлаб сказал, что с моим увольнением он пока повременит. Я решил, что если даже диссертация готова, то диплом и подавно. Ушел с головой в личную жизнь. Главная трещина в личной жизни уменьшилась, но появилось много маленьких новых.
Написал статью с описанием эксперимента. Включил туда всех, кого знал по лаборатории. Теоретик вычеркнул всех, кроме меня, и сказал, что он со мной перестанет общаться, если увидит хоть одного соавтора в публикации. Я всех вычеркнул, написал благодарности в конце текста и нагло послал статью в печать. Шефиня сказала, что я правильно сделал.
Да защиты диплома пара недель, а у меня нет текста и рисунков. Однако, я хожу очень довольный и хорошо понимаю, что значит почивать на лаврах. Шефиня начала ворчать, но как-то мягко. Теоретик задумал огромную статью и пытается меня вернуть из личной жизни в науку. Личная жизнь сопротивляется и не хочет меня отпускать.
Глава 14
Свобода!
За десять дней до защиты меня поймала шефиня и сказала, что срочно нужен напечатанный диплом для рецензента.
- Да не будет никто его читать! - попробовал я сопротивляться.
- Конечно не будет! Он мне позвонит и попросит написать рецензию. А я попрошу это сделать тебя. Но правила, есть правила, давай печатай!
Я напечатал сто страниц за два дня. Многие страницы были пустые, куда нужно было вклеить фотографии с графиками. И еще нужно было вписать формулы в четыре экземпляра. Вот тут я позавидовал филологам, у них хоть таких проблем не было.
В фотолаборатории меня встретили строго. Там не было пьющих, и бутылка спирта, которая лежала у меня в портфеле, не помогла.
- У нас очередь на неделю из таких, как ты, - строго сказали мне. - Ну что вы студенты за народ!
- Мы хорошие! - сказал я. - А я не самый худший из нас хороших.
Подошедшая девушка сказала, что она лично для меня все сделает, потому, что мы им помогали раньше. Я не стал уточнять кто и как ей помогал и с радостью удалился.
В переплетной все было просто. Литр спирта и на следующий день красная книжка была готова. Шефиня взяла диплом и стала его листать.
- О Боже! - сказала она, - А что ты в конце написал!
В конце было написано то, что приведено на фотографии.
- Но ведь надо было как-то... - я замялся. - Оживить...
- Теперь я точно этот диплом рецензенту не дам. А у вас на физтехе его поставят в архив, где, я надеюсь, он придется по вкусам мышам. А так бы была почти диссертация!
- Да ладно! - сказал я. - Делов-то... я быстро печатаю!
Оставалось вписать формулы и английские слова. Первый экземпляр я осилил, но потом стал искать добровольцев. Моя "Личная жизнь" согласилась помочь в ночь перед защитой. Я ее прождал целый вечер, потом стал звонить в больницы и морги. Нигде не было и следа! Она появилась в час ночи, сказала, что была занята и села вписывать формулы.
На защиту я пришел, как в тумане после бурной ночи выяснения отношений. Что-то говорил я, что-то говорил рецензент, что-то говорила шефиня и теоретик. Вышел даже завлаб и сказал, что я был первым дипломником, которого он не выгнал из лаборатории.
- А кого он выгнал? - спросил я у шефини.
- Он всех выгонял, но потом они обратно приходили.
- Отлично! - вынес вердикт председатель комиссии.
Мы все поехали в ресторан "Варшава", который был тогда у метро "Октябрьская". После первого тоста меня повело и дальнейшее я не помню.
На следующий день позвонил теоретик и сказал, что нашу работу он хочет доложить на международной конференции в Таллинне. Для участия в таких конференциях нужно было получить разрешение первого отдела. Я поехал на физтех, где получил летнюю стипендию и зашел в первый отдел.
- Не стоит тебе туда ехать! - сказали мне в первом отделе. - А вдруг ты секреты знаешь!
Я секретов не знал, я тогда вообще забыл все, что знал. И еще я не понял, почему работа, которая была опубликована в открытом журнале, может быть секретной. Но в окружении кодовых замков и папок с номерами мне стало не по себе, я с пониманием кивнул и вышел на улицу.
Стипендию мы пропивали три дня, переходя из ресторана в ресторан. Я знакомился со всеми девушками подряд, всем назначал свидания, но наутро забывал где, когда и с кем.
Потом деньги кончились. Я проснулся утром, выпил цитрамон и задумался. На столе лежал многократно обмытый диплом инженера-физика, а впереди было три месяца каникул. Я записался на экзамены в аспирантуру, и и у меня было "свободное распределение". Экзамены были в сентябре. Моя "Личная жизнь" освободила меня от каких-либо обязательств, и впереди была свобода. Детство кончилось, я уже не мог прикинуться глупым студентом. Диплом грозно напоминал, что я должен теперь многое делать сам.
Я долго лежал в постели и думал, чем теперь мне заняться. Потом резко встал, выпил чай и поехал в Ленинскую библиотеку.