Юрий Пахотин
Сюрприз
Сколько было лет Анне Филипповне – никто точно сказать не мог, но даже почтенные старики утверждали, что, когда они были молодыми, уже в те годы Анну Филипповну называли бабушкой.
Оставим это утверждение на их совести, но трудно поверить, что она действительно так стара, когда смотришь, как, быстро-быстро перебирая ногами, обутыми в большие калоши, спешит она к своему домику, легко неся два полных ведра воды на коромысле. Все, что она делает, - делает быстро. Никто не видел ни разу, чтобы шла Анна Филипповна медленным, старушечьим шагом. А когда кто-нибудь из соседей кричал вдогонку: «Эй, Филипповна, что ты все бегаешь, посидела бы, отдохнула», она поднимала сухонькую руку вверх и, показывая на небо, отвечала: «Там отдыхать будем. Недолго осталось».
А дел у нее было много. Вся улица сочувственно вздыхала, когда мимо окон проплывала внучка Анны Филипповны, легкомысленная Верка. А потом, вечером, сидя на лавочке, обсуждали:
- Ну есть ли совесть у девки? Ведь замучила старую. Каженный день дите притащит и убежит, а старуха сиди, нянчи. Да еще и накричит всякий раз. Старуха на свою крохотную пенсию все ребятенку покупает, а эта хоть бы спасибо когда сказала или подарила чего. Да куда там! Эх, дела…
Анна Филипповна об этих разговорах знала, но относилась к ним с осуждением.
- Чего болтать-то? – говорила она. – И откуда люди все знают? Девка молодая, ну ошиблась, ей гулять надо, - а с ребенком как быть? Мне все одно дома сидеть, а ей жизнь устраивать надо, годы-то идут. А благодарит она меня или нет – кому какое дело. Да и кто знает, может, она меня уже засыпала подарками.
Но улица на то и улица, чтобы все знать. От ее пытливых глаз ничего не скроешь.
- Как же, засыпала, - посмеивались люди, глядя на старуху. – Уже лет сорок в одной и той же одежонке бегаешь.
Так продолжалось почти два года. Потом Верка вышла замуж, все вздохнули облегченно, но ненадолго. Опять, ожившая было бабка, все вечера напролет просиживала с правнуком. А улица уже точно знала: новый Веркин муж частенько «закладывает».
Осенью Верка с ребенком уехала в отпуск. А вскоре Анна Филипповна получила бандероль. Она разрезала большими старыми ножницами веревки и увидела завернутый в плотную коричневую бумагу красивый пуховый платок. Бандероль была от Верки, но ни письма, ни какой-нибудь записочки старуха не нашла. Когда весть о бандероли разнеслась по улице, к Анне Филипповне пришли соседки. Полюбовались подарком, а потом сказали:
- Ишь Верка, уважила-таки. Не совсем, видно, плохая она девка.
- А то, что нет письма, - легко объяснила медлительная в словах Марья Матвеевна, - так это у молодых супризом называется. Чтоб приятней было. Носи Филипповна, радуйся.
Насмотревшись и наговорившись, соседки разошлись по домам. Анна Филипповна была на седьмом небе. По вечерам, несмотря на то, что сентябрь стоял теплый, она накидывала на плечи платок и выходила на улицу. Теперь, когда ее окликали, она охотно останавливалась поболтать о том о сем, а потом незаметно переводила разговор на Верку и на подарок.
- Дорогой подарок, - рассуждала она, - не знаю прямо, неловко даже.
- Ничего, - успокаивали ее. – Ты не такой еще подарок заслужила.
В начале октября загорелая Верка шла по улице к бабушкиному дому. Когда старики, сидевшие на лавочке, поздоровались с ней, Верка даже остановилась от удивления.
- Что они со мной здороваться стали? – спросила она, придя к бабке.
- А как же, уважают.
Верка хмыкнула: зауважали, надо же.
- Посылку получила? – спросила она.
- Получила…
- Неохота было на курорте таскаться с этим платком, домой отправлять побоялась, вдруг бы муженек пропил, вот и отправила тебе, чтоб сохранился.
- Значит, это… А я-то дура старая…
Верка удивленно посмотрела на бабку.
- Что с тобой?
- Да нет, ничего, ничего, это я так.
Анна Филипповна торопливо забегала по комнате, принесла и аккуратно положила платок на стол. Верка взяла его и уже в дверях сказала:
- Я завтра приведу к тебе малыша, а мы с мужем в кино сходим.
- Да… приводи… конечно.
На следующий вечер Анна Филипповна медленно шла по улице, держа за руку правнука. Резкие порывы холодного ветра срывали с деревьев осенние листья. Бабка шла, тяжело переставляя ноги, зябко кутаясь в старый шерстяной платок. И все вдруг заметили, что Анна Филипповна действительно очень стара, и можно поверить, что нынешние старики, когда были молодыми, уже тогда ее звали бабушкой.
Рассказ был опубликован в 70-х годах в журнале «Юность». Это было моей первой публикацией во всесоюзном издании.