Быль
Это случилось в начале восемьдесят второго года. Летом в отпуске мне побывать не удалось, поэтому решил съездить на родину (как говорят северяне — на «большую землю») зимой, в январе, чтобы навестить маму, немного развеяться, да к тому же забронировать там нашу квартиру на следующие три года. Когда моё заявление на недельный отпуск начальство подписало, я купил билет, приготовил надымские гостинцы и приготовился к отъезду. Но случилось непредвиденное.
Накануне пришёл с работы, поужинал, и вскоре почувствовал ноющую боль в животе. Сказать, что съел что-то некачественное, не мог, потому что в еде был всегда разборчив, и чтобы, как говорится, просто так «набакланиться» — это не мой случай. К тому же моя жена еду всегда готовила добросовестно, у неё был природный дар кулинара — кухню любила, так что к продуктам и еде никаких вопросов. Но живот болел, а от чего — понять не мог. Перед сном выпил таблетку анальгина, стало полегче, уснул. С утра вышел на работу, боль в животе не проходила. Тут ещё помимо сильной боли в животе, началась диарея. Приятели мне сочувствовали, и в то же время видя моё зелёное озабоченное лицо, пытались меня развеселить — рассказывали анекдоты и шутили, но мне было не до смеха. Наконец, кто-то подсказал, что надо съездить в городскую поликлинику — мало ли чего...
После обеда я поехал туда. Больничный комплекс ещё достраивался, а современная двухэтажная поликлиника, только-только сданная в эксплуатацию, уже работала. Кабинетов с терапевтами штук пять, нашёл тот, который обслуживал посёлок, где я проживал. Верхнюю одежду снял в гардеробе (в ней приехал прямо с работы) и, войдя к врачу, объяснил причину визита, мол, нестерпимо болит живот. Терапевт положил меня на кушетку и когда начал пальцами надавливать мой живот, я почувствовал, что больнее всего было только справа внизу. Повёл он меня к хирургу на второй этаж, тот более уверенными движениями также стал пальпировать мне территорию вокруг пупка — больно было там же, внизу живота. Отправили меня срочно сдать анализ крови, и сразу выписали направление в хирургическое отделение на операцию — признали аппендицит, который оказался острым.
Я как был в рабочей шубейке, так после сдачи крови и отправился в двухэтажное, стоящее с южной стороны больницы, здание хирургии. Здесь какая-то бабулька-вуайеристка* приняла у меня одежду, и когда я остался в одном стареньком трико, завела меня в подсобную комнатку и напрямую сказала, что будет брить мне лобок — так положено перед операцией. Я не был эксгибиционистом**, поэтому вежливо попросил у старушки бритвенный прибор, как оказалось, с тупым лезвием, и в туалете без мыльной пены, почти на сухую сам себя «привёл в порядок». В каком-то не совсем чистом душе сполоснулся и отправился на второй этаж, в операционное отделение.
Операцию назначили мне на семь часов вечера. Я позвонил в контору, где работала жена, и попросил, чтобы ей передали, что меня положили в больницу, в хирургию. Через полчаса суженая была уже здесь, перепуганная, не понимая, что произошло. Я её успокоил, сказал, что только вырежут аппендикс — и всё, и попросил, чтобы она ехала домой, но она сказала, что будет находиться здесь, пока не закончится операция.
Вскоре меня пригласили в операционную. Сначала медсестра завела меня в отдельный небольшой кабинет, предложила снять всё исподнее и прикрыться небольшой простынкой, потом завела в более просторное помещение, по оборудованию которого я понял — тут меня будут резать. По поводу того, чтобы кто-то портил мою шкуру, я был, если мягко сказать, «трусоват» — с детства не любил не только уколы, но даже когда делали прививки, теперь же такая ситуация, что пришлось смириться со своим уделом.
В операционной, помимо устрашающего оборудования, я увидел одетых в белые халаты, в белых шапочках и с повязками на лицах мужчину и трёх женщин, они стояли все вместе у окна, о чём-то шушукались и негромко хихикали. «Анекдотики травят», — мелькнула мысль. Мужчина был хирургом, это я знал по разговору ещё в поликлинике: «Шишкин будет делать, Шишкин».
Меня уложили на длинный операционный стол и накрыли той простынёй, в которой я вошёл. От окна отделилась одна из медсестёр, подошла к моему изголовью, положила мне на рот и нос маску и сказала:
— Спокойно дышите, будет лёгкий наркоз.
Мне что лёгкий, что тяжёлый — без разницы, но я знал, что операцию по удалению аппендицита обычно делали без наркоза, поэтому стал волноваться. Прошло какое-то время, я лежал с закрытыми глазами и думал: заснул я уже или нет, и почему мне операцию будут делать под наркозом? В какой-то момент почувствовал, как тело стало невесомым и зависло над столом, потом начало плавно запрокидываться головой вниз. Уже откуда-то с небес слышу, как медсестра — мой анестезиолог — говорит хирургу:
— Сергей Сергеич, по-моему, он уже готов.
На что хирург небрежно произнёс:
— Ничего, пусть крепче засыпает...
«Ну, и конова...» только успел я подумать, как провалился в бездну.
Очнувшись, увидел, что лежу на кровати в больничном коридоре, где в ряд стояли и другие койки, как потом узнал, в палатах не было мест: отделение оказалось переполнено больными. Не только низ живота, но и всё тело пронизывала невыносимая боль, после наркоза на части раскалывалась голова — нельзя было шелохнуться. А тут ещё захотелось кашлянуть. Ох, если бы кто умный подсказал, что это лёгкое покашливание отдастся такой резкой болью, словно кто-то воткнул в кишки нож, — перетерпел бы. Потом старался уже ни кашлять, ни хмыкать, ни даже сопеть.
Два дня я спал (если это можно было назвать сном) в тесном коридоре, а потом меня поместили в четырёхместную палату. Жена приходила ежедневно, но поскольку посетителей в отделение не пускали, «передачи» я получал в авоськах: то дефицитные апельсины, то сок, то ещё что-то, потом почти всё это возвращал ей. Несколько раз мне приносили весомые посылочки, переданные братом и его женой, и я был искренне благодарен им. Сноха всегда была оптимистом, на записках, вложенных среди фруктов, я читал: «Лёнчик, выздоравливай, мы все тебя ждём!»
На третий день я не только мог ходить по коридору, но даже спустился на первый этаж, где меня ждала жена. Я рассказал ей о том, как мне делали операцию, о наркозе. Насчёт наркоза она сильно удивилась и обещала у знакомой медсестры узнать, почему такие простые операции делают здесь с усыплением.
Оказалось, что за два прошедших года в больнице случилось несколько неудачных операций по удалению аппендикса, один или два пациента даже скончались — и всё это из-за слабой профессиональной подготовки хирургов. В конце концов, разрешение на проведение операций было дано только одному хирургу — Шишкину, который был на хорошем счету у врачей, однако он стал делать операции с подстраховкой, с наркозом. Но всё равно мне очень повезло — попади я в больницу на полгодика раньше, кто его знает, какой бы доктор резал мне живот, да ещё и без наркоза... Говорят, были случаи, когда ножницы в животе зашивались... и бинты... Могло быть и так — заболей живот на сутки позже, и операцию мне делали бы где-нибудь в Тюмени. Было бы смеху. А, скорее всего, было бы не до смеха: врач сказал, что у меня аппендицит был опасный, гнойный, с устрашающим названием: флегмоноидный. Ещё немного — и каюк Лёне. Спасибо Сергею Сергеевичу — операцию по удалению моего рудимента провёл успешно.
Пока я лежал в больнице, наслушался и насмотрелся разных больничных историй. Как-то в хирургическое отделение поступил мужчина, рассказал, что с ним произошло. Летел из Кривого Рога в Надым через Тюмень. Когда до регистрации оставалось около часа, пошёл в уличный туалет, так как вокзальный не работал. Дело было вечером, внутри туалета темно — заходить не стал, зашёл за угол, и тут кто-то долбанул его по голове. Шапку сорвали и скрылись. Шапка, говорит, добрая была, из норки, за 400 рублей. Мужик пришёл в себя, на вокзале ему смыли кровь, всё записали, и посадили в надымский самолёт, а здесь уже прямо из аэропорта отправили в больницу. Ходил теперь этот мужчина с красным глазом и залатанной головой. Есть, вроде, сотрясение. Ведь могли и убить...
А один товарищ тут лежал, так тому в Лонг-Югане брюхо распороли (посёлок в 100 км к югу от Надыма). Он, этот товарищ, лежал здесь, а четыре хулигана сидели в милиции там, ожидая следствия.
Ещё дедульку ошпаренного привезли из посёлка Ныда. Мылся он в местной баньке, а рядом какой-то мужик кипятком споласкивал свой тазик и случайно (а может, умышленно) выплеснул остатки в сторонку, где этот дед расщеперился. Теперь старичок ходил от пояса и ниже перебинтованный.
Вскоре меня выписали из больницы и дали больничный лист на один месяц. Шов мой понемногу затягивался, я валялся на кровати и читал книги, а когда они надоедали, смотрел телевизор. Замечал, что сердце иногда как-то странно покалывало, а то вдруг ни с того ни с сего начинало учащённо биться. Решил сходить в поликлинику. Тот же терапевт, который отправлял меня на операцию, мне разъяснил, что такое бывает после наркоза. Должен сказать, что такой посленаркозный синдром с покалыванием сердца у меня наблюдался лет пять. Потом прошло.
________
*Вуайеризм (мед.) — влечение к созерцанию половых органов противоположного пола; подглядывание.
**Эксгибиционизм (мед.) — получение полового удовлетворения от показа своих частей тела другому лицу.
*****
Фото из Интернета: http://nova.rambler.ru/pictures (в поиск - больница)