Сын мертвеца

               

Из цикла историй под общим названием  «ВОЗВРАЩЕНИЕ К СЕБЕ».
            
         
               
*

       Библиотека в полупустом (каникулы…) Доме Пионеров сегодня закрылась рано: Тамара Петровна куда-то торопилась, а читателей – один Санёк. Вот и закрыла. Правда, разрешила взять книжки домой, она знает, что ему, Саньку, можно доверять. Потому что он, Санёк, человек ответственный и с книгами обращается аккуратно. Всё равно жалко. В библиотеке лучше, чем дома: тихо, спокойно, никто не шумит, не скандалит. Эх, если бы его папа Лёша был живой... Он бы не пил по вечерам водку, как «этот»! Мама рассказывала, он вообще не пил. Мама много рассказывала про папу Лёшу. Он, его папа, был не такой, как все! Он стихи сочинял. И ешё – играл на гитаре. И его, Санька, научил бы. Мама долго берегла папину гитару, пока этот гад, Николай, её не разбил! Если бы па...

            
           - Вон он! Вон он! Эй ты, сын мертвеца! А ну, стой! Держите его!

           Разномастная ватага скучающих пацанов резво соскакивает с забора и плотным кольцом окружает белобрысого худенького парнишку лет десяти с пачкой книжек подмышкой, который, похоже, и не собирается никуда убегать. Набычившись, сжав кулаки, он храбро стоит посереди явно превосходившего его по силе противника, готовый к бою.

           - Чё? Другой дорогой пошёл? Думал, мы тебя не перестрянем?

           Явный предводитель, мальчишка лет тринадцати, сплюнув папироску, выступает на полшага вперед и, по-видимому, следуя хорошо заученному сценарию, хитро подмигнув, склабиться щербатым ртом

           - Эй, ты! Сын мертвеца! Скажи-ка нам, как отца твоего зовут. Правду скажешь – бить не будем! Правильно говорю, пацаны?
           - Правильно! Не будем!
           - Ну?... Долго ждать?
           - Алексей.
           - Че-во? Слышали? Ну ты меня и огорчииил...
           - А ты дай ему раза, Длинный! Чтобы память освежить!
           - Да зачем же так? Сразу? Мы – люди культурные! Дать - завсегда успеется! Правильно говорю?
           - Правильно!
           - Ну, так как зовут? Не расслышал я.
           - Алексей!
           - Дай ему! Шоб не брехал! А то я ему щас сам двину!
           - Спокойно, Кизя, спокойно. А где он, этот Алексей?
           - На войне погиб!
           - Да врежь ты ему! Слушать тошно.
           - Спокойно, Кизя! Спокойно. Скажи-ка ты нам, сын мертвеца, а сколько тебе лет?
           - Десять.
           - Молодец. Хвалю. Чё ржёте? Когда молодец – тогда молодец! А война у нас когда кончилась? Ну?.. Ты же у нас «профессор»? Так сколько лет назад война кончилась? Не слышу.
           - Двенадцать лет и два месяца.
           - Ну вот, видишь?  Совсем молодец! А?.. Пацаны?.. А вы – дай да дай! Так чё же это получается?  Этот самый Алексей, батька твой, из могилы вылез и тебя сделал?
           - Ах-ха-ха-а-а... ха... Ох... Уморил... Ха-ха-ха-а-а... Ох-хохо-хо-о-о...
           - Алексей! Алексей! Алексей!!!
           - Алексей?! Ох, и упёртый ты, парень! Не хотел – но придется врезать тебе за брехню.



          Разбитую скулу саднит. Левый, подбитый глаз, заплыв, ничего не видит. Ободранная рука, хоть Санёк и приложил подорожник, всё ещё сочится сукровицей. Но всё это - ерунда! Главное - книжки! Что он скажет завтра Тамаре Петровне? Как объяснит ей, почему они такие рваные и грязные? Врать не хочется, он, Санёк, вообще никогда не врет. Сказать правду?.. А зачем? Может, удастся самому книжки дома подклеить? Точно! Он попросит маму сварить клейстер! И всё отремонтирует! Интересно, «этот» уже явился?

          Санёк останавливается в раздумье под окном: войти в дом или сразу пойти спать в сарай?.. В животе бурчит от голода. Через открытое кухонное окно слышны голоса. Явился не запылился.

           -...Ты прости меня, Катя, за вчерашнее. Не сдержался. Обидно мне.
           - Да что же тебе обидно, Коля? Это мне обижаться надо, что ты руки распускаешь и попрекаешь меня всякими словами! В чём я перед тобой провинилась? Ты же лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что был у меня первый! И что Сашка – твой сын!
           - Ревную я тебя.
           - Ревнуешь? Да сколько можно ревновать, Коля? Столько лет прошло, как Алёша...
           - Алё-ё-ёша... Всё Алё-ё-ёша, да Алё-ё-ёша! Задурила парню голову! Люди смеются! Кто ему внушил, что его отец – Алексей? Кто? Не ты?
           - Да не вну...
           - Потаскушка!
           - Коля... успокойся. Не пей больше, Коля! Я те...
           - Шлюха! Да я тебя...
           - Не смей бить маму! Не трогай её!
           - А-а-а-а! Кусаться? Ах ты, гадёнышь!
           - Коля! Отпусти мальчишку! Ко... Санечка, беги в сарай!
           - Убью обоих! Мать вашу!
           - Это я тебя убью!
           - Это ты мне?.. Отцу?!
           - Ты мне не отец! Мой отец – Алексей!
           - Што ты сказал?!
           - Уходи, сынок. Да уходи же ты! Господи...

                *

            ...- фффу-у-у... фффу-у-у... Щиплет? Потерпи. Потерпи. Вот так. Вот так. Опять мальчишки били?.. Ну сколько тебе говорить, сыночка? Твой отец - Николай. Ни-ко-лай! Слышишь меня? Ни-ко-лай! Ты ведь большой мальчик – понимать должен! Слышишь?..
            - Слышу. 
            - Вот и молодец. Молодец. Санечка! Не перечь отцу! Обижаешь ты его! А?.. Ну всё. Всё. Не щиплет больше?
            - Не-а. Мам... А давай... уедем! Насовсем!
            - Уедем? Куда? Куда же мы уедем?
            - Не знаю. Туда, где никто не будет мешать нам любить нашего папу Лёшу.
            - Замолчи! Я запрещаю тебе говорить об Алексее! Если бы я знала...
            - Мамочка... Ну не плачь. Не плачь.
            - Санечка, сыночка, я прошу тебя! Не знаю, как и просить. Не говори... Никогда не говори, что  твой отец – Алексей! Пообещай мне, что не будешь! Не будешь?
            - Не буду. Не плачь.
            - Вот и молодец. Молодец. Правда, не будешь? Правда?
            - Не буду. Ну сказал же. Не буду говорить.
            - Спасибо тебе! Я так тебя люблю.
            - Мам!
            - Что? Что, сыночка?
            - Мам... Расскажи мне... про Алексея.
            - Про Алексея? Да что же тебе рассказать? Ты и так про него всё знаешь.
            - Расскажи, как вы с ним голубиные яйца в шапке высиживали, когда маленькие были! Или стихи его.
            - Да ты же все его стихи наизусть выучил. Всё! Спи! А я пойду в дом, там ещё прибрать надо.
            - Мам! А это правда, что я похож на Алексея?
            - На Алексея?
            - Ну да! Мне так его мама сказала, баба Вера. Она сказала, что Николай – «чернявый», а я – «светленький»... как он. И очки... И что, когда я вырасту – писателем буду, как «Алёша мечтал»!
            - Баба Вера? Опять к ней ходил. Я же тебе...
            - Да не ходил я! Случайно встретил. Она тебе привет передавала. Спрашивала, как ты... с Николаем. Мам! Зачем ты за него замуж вышла? Зачем он нам?
            - Сыночка! Да если бы я не вышла, то и тебя бы не было! А так – ты у меня есть! Значит – не зря вышла. Спи!
            - Мам!
            - Всё! Хватит разговоров – спи. Санечка! Пообещай мне ещё раз...
            - Да пообещал уже! Пообещал!
            - Ну хорошо. Хорошо. В дом-то когда переберешься? Живёшь тут, как собачонка.
            - Переберусь... К школе. Иди. Спокойной ночи! И дверь закрой.

        Мама уходит, закрывает дверь, и в сарае становиться совсем темно.

        Подождав, когда стихнут её шаги, Санёк привычным движением запускает руку между стеной сарая и тюфяком и вытаскивает наружу небольшой свёрток.

        В свёртке – трофейный фонарик, за который он отдавал Петьке весь год свои школьные завтраки, гитарная струна и – фотография.

        Прислушавшись, Санёк, на всякий случай, накрывается с головой и включает фонарик. В тусклом свете улыбается ему с фотографии, собранной заново из кусочков и наклеенной на картонку, молоденький, свежеиспеченный лейтенант Красной Армии. И, то ли тусклый свет трофейного фонарика тому причина, то ли – качество затёртой старой фотокарточки,  а только выглядят они оба словно братья-близнецы...

        - Здравствуй, Лёша! Ты слышал? Смешная она всё-таки, наша мама! Как же меня «могло не быть»?.. Ведь это же ты – мой отец!