"...я не могу настроиться на Вас...мои речитативы так безмолвны...кривуша лавка...холмиком Парнас...недОжитых стихов эфира волны...посетовать на происки богов - предать ту тишину, что богоматью...волхвующая немь неспетых слов...как немь благословленья на распятье..."- Левка писал письмо Музе.
Сегодня он заступил дежурным по роте. После полуночи появилась возможность заняться эпистолярным жанром. Первым делом Левка написал несколько писем домой. Эти письма обычно умещались на одном тетрадном листочке в клеточку. Приветы, погода, строевая подготовка, спортивные праздники, меню солдатской столовой и мнение о какой-нибудь статье в "Комсомольской правде" - вот стандартный набор тем писем домой. Левка писал эти письма впрок, затем отправлял по два в неделю сам, если рота находилась в ППД, или оставлял сослуживцам несколько писем с поручением отправлять по одному каждые три дня, если подразделение находилось на выходе.
В этот раз специально выдумывать ничего не пришлось. Левка описал свои впечатления от наблюдения полного лунного затмения, случившегося несколько дней назад. Именно в ночь этого астрономического казуса Левка был дежурным по роте. Вторым примечательным событием, достойным быть красочно изложенным в письме домой, была победа команды разведроты в футбольном матче. Третье событие случилось на полигоне во время занятий по отработке засады. На группу, возглавляемую Левкой, укрывшуюся за камнями, невозмутимо вышел заяц. Настоящий жирный длинноухий самец. Левку тогда поразила расцветка шкурки косого. Она была трех цветов: белого, серого и желтого. Заяц вел себя нагло, словно знал, что разведчикам нельзя было охотиться - они были заняты выполнением поставленной задачи. На кону стояло дежурство по роте. Один взвод сидел в засаде, второй пытался вычислить и раскрыть место засады.
Заяц неуклюже переваливался на чрезмерно длинных задних лапах. Не спеша стриг ушами воздух, при этом упивался удовольствием от поедания редких остей травы. При этом грызун прикрывал глаза. И только кожеток носа непрерывно выделывал возвратно-поступательные перемещения, вызванные дыханием хозяина. Заяц так и удалился размеренной припрыжкой за бугорок, не обнаружив засады. Не раскрыли ее и соперники...
"...нить я потерял...вот что...отвлекся...или отстал...но как-то, превратившись в стихи, твои слова превратились в ту подоплеку, которую хотелось бы распознать или обознаться...но сделать это самому...самому, оттолкнувшись от бережка иных слов...и погрузиться в волну...и не грести, а просто скользя...пропитаться...урвать от бездны смысла "под"...и оттягивать момент всплытия на поверхность...так оттягивать, чтобы потом, вынырнув наконец за глотком воздуха...постичь эту поверхность...ее спасительную нирвану...ее чудо...ее способность даровать жизнь и то что сбоку...
...есть кайф в скольжении по поверхности...но кайф иной...мне ж так не хватает той кессоновой разрывающей все паники от встречи с чудом...с настоящим...дозу мне...дозу...мне мало подоплеки..."- это продолжалось письмо Музе.
Ей и только ей Левка писал так размашисто и откровенно. И это откровение было так легко и непринужденно, что казалось надиктованным кем-то свыше. Случись такое, что потеряется листок с записью, вряд ли удалось бы Лёвке восстановить содержание. Да этого и не требовалось, поскольку рождалось новое признание или эскиз...
Вдруг в ночной тиши раздался залп орудий артдивизиона. Брезент палатки вздрогнул то ли от этого залпа, то ли от ветерка.
**Наверное, также мало кто в полку обратил внимания на ночные залпы артиллерии неделю назад. В ту ночь их рота была на выходе в нескольких километрах от расположения полка. Задача - засада и свободный поиск под утро при выходе на точку встречи с броней. Засада результатов не дала. Никакого перемещения по блокируемым тропам замечено не было. Пора было выдвигаться на место встречи. Решено было трусцой преодолеть относительно открытое пространство в районе небольшого кишлака, затем скрывшись в сухом русле, продолжить движение вдоль высокого берега пересохшей реки, попутно наблюдать за окрестностями кишлака. Первый марш-бросок прошел удачно. Разведчики трусцой группами по пять человек перемещались от одного естественного укрытия в виде ложбинок местности или редких кустов к другому. Так добрались до сухого русла реки. Совершенно некстати, но ожидаемо взошла полная луна. Песчаная извилистая полоса, бывшая когда-то ранее дном реки, засеребрилась на фоне глинистых берегов. Русло петляло, поэтому обрывистые берега, в тени которых можно было перемещаться незаметно, сменялись отмелями. Эти участки преодолевали также бегом и малыми группами. Наконец, кишлак остался позади. Левка устало плюхнулся задницей на глинистую почву рядом с другими разведчиками, расположившимися на привал. Приближалось утро. Левка отпил пару глотков из фляжки."Блин, выдохся, аж в глазах рябит,- подумал Матвеев,- и какая-то рябь странная, то нахлынет, то пропадает, словно помехи по телеку..."Лишь через пару минут до парня дошло, что это никакая не рябь. Дело в том, что это мечутся несколько зверьков. Разведчики устроили привал прямо на жилище тушканчиков. Потревоженные зверьки выскочили из норок, теперь пытались вернуться, но боялись это сделать, поэтому метались между парнями туда-сюда.
Вдруг из дувала, мимо которого несколько минут назад прошмыгнули разведчики, раздалась автоматная очередь, и в сторону противоположного обрывистого берега русла полетели трассера. Мгновение спустя раздалась вторая очередь. По-видимому, духи заметили перемещение разведроты, но спутали вектор этого перемещения. Трассера летели туда, откуда рота несколько минут назад благополучно исчезла. Ротный связался с артдивизионом и дал координаты этого хуторка, ставшего прибежищем духам.
- Так, а теперь рассредоточиться и занять оборону, сейчас артиллерия начнет работать, и духи скорей всего побегут сюда, поскольку думают, что мы ушли в ту сторону, куда они вели огонь.
Так и случилось. После нескольких залпов, в результате которых десяток снарядов обрушился на хуторок, прямо на разведчиков выскочила группа духов. Шесть человек шли быстрым шагом в направлении соседнего кишлака. Схватка была короткой. Духи не успели сделать ни одного выстрела.
А еще через полчаса рассветный воздух потревожил рокот приближающейся брони. Разведчики успели еще отведать арбузов с обнаруженной неподалеку бахчи...(см. фото)
бахча. Арбузы после засады. []
**
Странно, но ни один из спящих разведчиков никак не отреагировал на этот грохот. Привыкли. Левке показалось, что он тоже услышал канонаду как-то отстраненно, словно и не касалась эта канонада его слуха.
-Дежурный по роте, на линию!- вот этот окрик не услышать было нельзя. Дневальный подал команду из-под грибка, расположенного на границе территории, занимаемой палатками разведроты.
"Кого-то принесла нелегкая,- подумал Левка, застегивая на поясе ремень, на котором болтался штык-нож - обязательный атрибут амуниции дежурного по роте,- а-а, комсомолия пожаловала..."- проверяющим в эту ночь оказался комсомолец полка капитан Каменев...
-Товарищ капитан! За время моего дежурства происшествий не случилось, в настоящее время личный состав находится на отдыхе. По списку ... По штату... По факту... - далее последовали стандартные фразы рапорта...
-Матвеев, а вы почему не спите?
-Не положено, товарищ капитан! Приступлю ко сну только после вашего ухода...
-Шутите? Это хорошо...
- Никак нет, товарищ капитан, с вами шутки плохо заканчиваются...
Левка вспомнил, как на одной из операций Камнев был приданным восьмой роты. Тогда при подъеме на гору рота была обстреляна. Огонь был прицельным и достаточно плотным. Пострадал тогда дозор, остальные успели рассредоточиться с тропы и залечь за камнями. Духи продолжали обстреливать залегшую пехоту. Пули врезались в камни, выбивая чечетку и с визгом продолжая полет в поисках поживы. Это неприятно переживать. Пока еще не обнаружены места, откуда ведется обстрел, пока не организован ответный огонь, пока не вызвана артиллерия. Тяжело заставить себя выглянуть из-за укрытия, но надо. В такие моменты важна поддержка друг друга. Легко впасть в панику, если кто-то даст слабину и побежит.
Вдруг раздался дрожащий голос капитана:
-Ребята, у меня жена и дети. Мне нельзя. Помогите. Прикройте...- Камнев лежал позади троих бойцов. Раскинутые руки, автомат валялся в пяти метрах, брошенный своим хозяином. Щека расплылась на мелких камушках. Камнев елозил по этим камушкам, причитая.
На второй этап капитан с ротой не пошел, а по возвращению в полк ребят, за спинами которых прятался комсомолец во время обстрела, вызвал особист и долго допрашивал на предмет употребления чарза.
Чарз не курили. В горах его не было. Просто после того, как заняли эту горку, выбив оттуда духов, кто-то из троицы произнес:
-Эх, курнуть бы сейчас для расслабухи...
А другой ответил:
-Забивай, если есть...
Камнев был тогда неподалеку и слышал перепалку...
"Интересно,- подумалось Лёвке,- каким образом в человеке может умещаться столько неискреннего пафоса? Ведь этот же шакал с капитанскими погонами пламенно вещал на комсомольских активах о чувстве долга и патриотизме, призывал к работе по укреплению морально-волевых качеств, воспитанию настоящих комсомольцев в духе решений последнего съезда...бла-бла-бла...- Левка вспомнил, как старательно стенографировала молоденькая помощница особиста их показания, как преданно смотрела в глаза майора, одетого в новенькую эксперименталку, из под которой на груди выглядывала тельняшка, и как презрительно шпыряла глазками разведчиков, на которых была видавшая выходы потрепанная хб-шка со следами укусов каменных выступов,- а ведь эта молоденькая сука хорошо уловила смысл жизни: где, кому и как,- Матвеев вспомнил также чувство неловкости, испытанное им и ребятами, когда они сопровождали однажды эту особистку и еще нескольких женщин, работавших официантками в офицерской столовой, в поездке в газнийские дуканы. Бабы нагло хватали товар, материли на чем свет стоит дуканщиков, а когда те пытались хоть как-то сопротивляться, орали, что на них нападают и требовали защиты. Тогда и послал Левка эту особистку на три веселых...- а ведь не все под стать этим ****ям, вон девчонки-медсестры, например, сколько боли и крови повидали, сколько души отдают раненым ребятам. Ревут, прячась в ординаторской. Вот за них можно все отдать..."
Не то чтобы трудно что-либо открыть,-
Страшно потом не отречься.
Просто в ночи снегу сердце укрыть,-
Трудно утром ему не растаять...
Редко цветам холодов уберечься...
Грустью все чаще память...
Страшно быть...
Может, проще забыть?...
Но
Трудно. И страшно. Трудно. И страшно...
Себя угадать в Прокураторе
Не трудно. Но страшно. Не страшно. Но трудно.
В сроке давности. Неподсудно.
Отчего же так трудно? Ведь почти уж не страшно...
Бездна судеб на эскалаторе...
Трудно честность сберечь в каждом атоме...
Или страшно...
Страшно гением быть в каждом томе...
Или трудно...
Снег мечты запеканкой творожной
Отставляем в десерт.
И конверт
Разорвав осторожно,
Достаем похоронку любви.
И смакуем - почти односложно -
Спас, что - только в Руси - на крови...
И в конце, зачерпнувши земли
Пару комьев в пустые ладони,
Бросим молча все это на гроб...
И под траура громкое "Пли!"
Постоим на последнем перроне,
Впасть стараясь в посмертный озноб,
Не осилив, решаем: "Пошли!"-
И уходим ни трудно,ни страшно...
Вновь раздался залп орудий со стороны расположения гаубичной батареи.
Война продолжалась...