В этот теплый июльский день зал N-ского уголовного суда был полон репортерами, что было для него большой редкостью. Это не было вызвано зверством совершенного преступления: хоть и нечасто пьяный муж проламывает жене голову чугунным утюгом, случались в городе злодейства и похуже. Да и обвиняемый, Донат Саввич Хромов, хоть и был богатейшим N-ским скотопромышленником, не слишком-то привлекал охочих до сенсаций журналистов.
Однако личность защитника вызывала среди населения нешуточную ажитацию и заставляла изрядно нервничать государственного обвинителя Аркадия Степановича Гренке.
Потому что защитником был не кто иной, как столичная знаменитость Борис Сергеевич Лозовский.
Борис Сергеевич был высоким худощавым мужчиной с сухим безжизненным лицом и, казалось, навсегда застывшим взглядом. Четырнадцать лет назад начал он восход на юридический Олимп с процесса по защите горничной Прасковьи Рукавишниковой, обвинявшейся в убийстве квартирных хозяев, пожилого майора с супругой и двумя детьми, закончившегося сенсационным оправданием подсудимой. С тех пор Лозовский не проиграл ни одного дела, снискав себе славу юриста, умеющего найти лазейку в любом законе. Чем безнадежнее было положение подсудимых, тем охотнее Лозовский принимался за дело. Со временем адвокат стал брать баснословные гонорары, не гнушаясь ради них защитой самых отъявленных убийц и насильников. Поговаривали, что Борис Сергеевич не брезговал и прямым подкупом судей и присяжных, ну да не пойман – не вор.
Так что предстоявший процесс сулил собравшейся публике немало сюрпризов, и его начала дожидался весь город.
Аркадий Степанович Гренке, круглолицый румяный прокурор, выступил с прочувствованной речью. В ярких красках описал он жизнь красивой бесприданницы Татьяны Берсеневой, вынужденной, дабы избежать нищеты, выйти замуж за богатого купца в два раза старше себя.
Горничная Хромовых Наталья Зотова показала, что Донат Саввич под горячую руку частенько поколачивал жену, соседи Хромовых подтвердили это. А местный врач Сергей Петрович Вельц сообщил, что нередко замечал на лице Татьяны следы от побоев. Публика в зале суда, особенно женская ее часть недоброжелательно поглядывала на Хромова. Донат Саввич же, солидный дородный купчина в атласной жилетке, молча сидел с мрачным выражением на лице, поглаживая рыжеватую бороду.
Что же касается самого дня убийства, Хромов провел его в своей конторе, совершив выгодную сделку по продаже крупной партии скота, а затем отправился прямиком в трактир, чему были многочисленные свидетели. У горничной тогда был выходной. В девять часов вечера Тимофей Игнатьевич Зыков, дворник в доме Хромовых, увидел Доната Саввича, входящего в подъезд. Скотопромышленник был изрядно пьян и, по словам дворника, едва держался на ногах. Несколько минут спустя дом огласил женский крик, затем раздался грохот, в котором Тимофей Игнатьевич распознал звук падающего тела. Затем наступила зловещая тишина. Перепуганный Зыков постучал в дверь квартиры скотопромышленника, а когда ему никто не ответил, вызвал полицию. Прибывший исправник застал в жилище Хромовых ужасающую картину. В комнате царил полнейший разгром, практически вся мебель была опрокинута. Татьяна Хромова лежала у окна с треугольным отверстием в виске, окровавленный тяжелый утюг лежал рядом. Что касается Доната Саввича, он валялся на пороге в совершенном беспамятстве. Придя в сознание, Хромов не смог внятно объяснить случившееся полиции. Вот и сейчас, на суде, скотопромышленник предпочитал отмалчиваться, полностью доверив свою защиту Лозовскому.
После заключительной речи прокурора, когда уже ни у кого в зале не осталось сомнений в виновности купца, Борис Сергеевич пожелал допросить горничную Зотову.
- Скажите, Наталья Владимировна, - благожелательно произнес адвокат, - видели ли вы раньше, чтобы подсудимый избивал жену, будучи именно пьяным?
- Когда Донат Саввич возвращался пьяным, он обычно сразу ложился спать, - отвечала та. – Бил больше вдумчиво, на трезвую голову.
- Благодарю вас, - поклонился ей Лозовский.
Отпустив горничную, Борис Сергеевич вызвал своего свидетеля. Им оказался некий Кутейко, лакей в трактире, где часто бывал скотопромышленник.
- Как Донат Саввич выпьют, так сразу в добродушие впадали-с, - масляно улыбнулся Кутейко на вопрос адвоката. – Под хмельком изволили давать на чай и по рублю и больше-с.
- Вы бы вряд ли стали бить жену утюгом в благодушном настроении, господа присяжные, - заключил Лозовский.
Хромов при этих словах приосанился, Гренке же иронически пожал плечами.
Затем Лозовский вызвал дворника Тимофея Игнатьевича Зыкова.
- Правда ли, Тимофей Игнатьевич, что вы тоже не самого трезвого образа жизни и даже были дважды оштрафованы за непристойное поведение?
- Было дело, вашбродие, - смущенно проговорил дворник.
- А в день убийства вы выпивали?
- Отчего же нет, умеренно выпивал. Но крики я слышал, ей-богу, слышал!
- И что же, вы можете с полной уверенностью утверждать, что кричала именно Татьяна Хромова? – вкрадчиво спросил Лозовский.
Вопрос застал Тимофея Игнатьевича врасплох.
- А кто же еще это мог быть, вашбродие? – развел руками Зыков.
- Позвольте мне провести небольшую демонстрацию, - обратился к судье Борис Сергеевич.
Получив согласие, адвокат дал знак судебному приставу. Тот внес в зал суда граммофон, водрузил на трибуну и завел пластинку.
- «Водопады моей страсти», исполняет Алина Сатановская, - донеслось из проигрывателя.
Последовавшие за этим вопли повергли неискушенную N-скую публику в глубочайшее изумление.
- Среди прочих вещей на месте преступления был обнаружен опрокинутый граммофон, - сказал Лозовский. - Так что же, Тимофей Игнатьевич, мог ли женский голос, который вы слышали, быть голосом с этой пластинки?
Дворник лишь растерянно моргал, приоткрыв рот.
- Помните, что от ваших показаний зависит судьба человека, - сурово сказал Борис Сергеевич. – Итак, могло ли случиться такое?
Не закрывая рта, Зыков кивнул.
- Что и требовалось доказать! – щелкнул пальцами Лозовский.
Государственный обвинитель нахмурился.
- Я расскажу, как убийство произошло на самом деле, - заявил адвокат. – Настоящий преступник ударил женщину утюгом и разбросал мебель еще до прихода Доната Саввича. Когда же Хромов вернулся домой, в первую секунду, будучи нетрезвым он просто не обратил внимания на беспорядок! Он вошел в комнату, включил граммофон… и вдруг увидел свою горячо любимую жену, лежащей мертвой у окна! В ужасе Донат Саввич бросился бежать, опрокинув граммофон (отсюда и грохот, который слышал дворник), но запнулся о порог и упал в беспамятстве.
- Истинно так, - благочестиво подал голос Хромов. – Все так и было, как сказал господин Лозовский.
- Но постойте! – взволнованно воскликнул прокурор. – Ваши предположения ни на чем не основаны! Кем он мог быть, этот ваш воображаемый убийца? Кому понадобилось лишать жизни совершенно безобидную женщину, не причинившую никому зла? Это не могло быть простое ограбление, ведь из дома ничего не пропало! Назовите же имя этого злодея!
Лозовский помолчал, выжидая паузу.
- Извольте, господин обвинитель, - медленно произнес Борис Сергеевич. – Пытаясь очернить моего подзащитного, вы представили покойную просто ангелом во плоти. Однако описанная вами картина не соответствует действительности, - адвокат нехорошо улыбнулся. – Потому что у Татьяны Хромовой был любовник!
В зале началось нешуточное волнение, а репортеры с утроенной силой застрочили в блокнотах.
- Вы можете это доказать? – скептически спросил Аркадий Степанович.
- Господа полицейские настолько увлеклись допросом моего подзащитного, что не удосужились даже обыскать дом! – торжествующе провозгласил Лозовский. – Я же был не настолько легкомыслен и в комоде убитой обнаружил вот это.
Адвокат извлек из кармана сложенный вчетверо слегка пожелтевший листок, исписанный ровным гимназическим почерком, и передал суду.
- Это черновик письма, - заявил он. – Некоторые места в нем вымараны, но отношения, в которых состояли Хромова и адресат, сомнений не вызывают.
- Невероятно… - потрясенно произнес Аркадий Степанович.
- Позвольте уж процитировать некоторые места, ибо я уже выучил сей документ наизусть, - глумливо сказал Борис Сергеевич. – «Любимый, ежедневно, ежечасно, ежесекундно я думаю о тебе. Как горько, как невыносимо быть отданной другому!» - внезапно Лозовский поморщился. – Думаю, достаточно. Жаль, что невозможно установить личность адресата, но очевидно, что произошедшее убийство может являться преступлением страсти, а не пьяным изуверством, как пытался убедить нас прокурор.
Понадобился перерыв в заседании, чтобы найти образец почерка Татьяны Хромовой, после чего судом было установлено, что письмо написала именно она.
- Итак, это письмо со всей неопровержимостью доказывает, что Донат Саввич Хромов мог и не совершать преступление, в котором его обвиняют, - закончил свою речь адвокат.
После этого неожиданного демарша Аркадий Степанович Гренке был решительно растерян, поэтому прения сторон получились скомканными. Спустя час присяжные признали Хромова невиновным, и скотопромышленник был отпущен из зала суда.
***
Вечером того же дня Лозовский пришел к Донату Саввичу домой.
- Борис Сергеевич! – воскликнул скотопромышленник. – Проходите, прошу вас!
Они прошли в гостиную. На столе стояла фотография четы Хромовых. Лозовский взял ее и стал разглядывать.
- Итак, - сказал Донат Саввич, достав из ящика стола чек с пятизначной суммой и протянув адвокату, - вот ваш гонорар, как и обещал.
Не отводя взгляда от фотографии, Борис Сергеевич взял чек и положил в карман.
- Вы истинный кудесник, господин Лозовский, - почтительно произнес купец. – Это просто невероятно!
Погруженный в свои мысли, адвокат молча кивнул.
- Как кстати пришлось это письмо, - довольно продолжал Донат Саввич. – Оно и решило дело! Странно, что я даже не подозревал о нем…
- Разумеется, вы о нем не знали, - странным голосом произнес Борис Сергеевич. – Ведь это было мое письмо.
- Что?!! – вскричал Хромов, вскочив со стула. – Ты был ее любовником?!
- Таня… - прошептал адвокат, дотронувшись рукой до фотоснимка.
Он повернулся к Донату Саввичу, и купец не узнал Лозовского. Черты лица адвоката заострились, его глаза светились демоническим блеском. Казалось, Борис Сергеевич стал даже выше ростом.
- Да-да, мое, - с мрачной торжественностью произнес Борис Сергеевич Лозовский. – Я не вскрывал его четырнадцать лет, поэтому оно так хорошо сохранилось. Она написала мне его сразу после того, как вышла замуж за тебя. Как видишь, это письмо сегодня очень пригодилось.
- Четырнадцать лет? – растерянно проговорил купец.
- Моя единственная любовь… - продолжал Лозовский. – Когда она ушла к тебе, я подумал, что мир перевернулся, что нет ни любви, ни верности, ничего, поэтому и пошел в адвокаты. Теперь я ее не виню, ведь что мог дать ей я, нищий студент? То ли дело ты. Но неужели ты не был удивлен, Хромов, что я приехал из Петербурга в эту глушь, чтобы защищать тебя?
С этими словами адвокат достал из кармана шестизарядный револьвер.
- Что… что ты делаешь?! – закричал Хромов, вытаращив глаза и пятясь назад.
- Ты убил ее, - мрачно сказал адвокат. – Уничтожил самое светлое, что у меня было в жизни. Но что тебе грозило за это? Несколько лет каторги? С твоим влиянием, твоими деньгами ты бы очень легко отделался. Я не мог этого допустить. Поэтому я сделал все, чтобы вытащить тебя на свободу.
Донат Саввич хотел что-то сказать, но издал лишь нечленораздельный звук.
- Потому что за то, что ты совершил, я должен наказать тебя сам, - заключил Лозовский, нажимая на спусковой крючок.