Мой друг из соседнего взвода сходил в увольнение (к нему мать приезжала). Притащил кучу покупной и привозной жратвы, и среди всего прочего торт с отодранной этикеткой. На ужин торт был пронесен в столовку и ликвидирован в столах десяти от меня. Ни на что особо не надеясь, я подождал друга в проходе, а он и вправду сунул мне в руку кусок того самого торта, я чуть не прослезился. Вот она, дружба настоящая!
Итак, на улице темно, мокрый снег, и вообще, гадко. Взводы строятся в четыре шеренги, я в третьей, а сзади еще двое. Короткое препирательство - пятый лишний переходит на левый фланг. "Направо!" Шеренги становятся колоннами. "Шагом... марш!" Рота трогается на манер гусеницы - голова вперед, хвост на месте. "Отставить!" Еще пару раз, и опять не так. Вместо казармы рота заворачивает на плац.
Кусок торта в руке медленно истекает сиропом. Господи, только бы сержант не видел! Наподобие циркача со стопкой тарелок в руках я в составе роты гуляю по плацу, выписывая частями тела в воздухе ломаные линии, но кусок торта плывет в воздухе мягко и плавно, да еще так, чтобы между ним и сержантом (хотя бы одним) был какой-нибудь барьер.
"Милый, ты что, устал? Ножка не поднимается, тебе помочь?" Пока внимание «младшого» привлекает Милый (это официальная кликуха), я наконец-то делаю первый укус. Сосед справа, добродушный башнеподобный литовец, завидует. Так же на ходу я поднимаю руку с тортом, он делает головой гусиное движение и отгрызает еще порцию, прихватив и мой измазанный кремом палец. Таким способ торт истребляется весь, не отходя от плаца, а к приходу в казарму и пальцы облизаны. Права пословица.