Борис Рябухин
Начало см. Отцовский след 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11,12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21,22, 23, 24, 25, 26.
Продолжение следует .
Борис – Володе
Без даты
Здравствуй, Володя!
Не знаю, на сколько тебе интересно, но закончу беседу c Константиновской. Может быть потому, что проливает свет на многие твои вопросы.
Эти таблицы, показывает Константиновская в своей книге, означают научные данные за 250 лет. Это – десятилетия солнечной активности. Современное состояние – выше всех данных за эти 250 лет. Если брать статистику, то наш XX век стоит на первом месте по открытиям, каким-то значительным событиям. На втором месте стоит XVIII век. А XIX век – на третьем месте. С 1940 года начался взлет активно¬сти. Я взяла маленький отрезок этого графика за несколько лет. По нему на Солнце есть и маленькие ритмы, и большие. Три больших примера с интервалом по 60 лет. Смотрите, какой всплеск в 1978 году, и посмотрите, какие пики в 1989 году. Вы говорите, Пушкин сказал, что в 1998 году будет социальная революция? По солнечной активности 1998 год - не должен быть очень большой ак¬тивности, но по событиям – будет большой. Начался новый цикл в 72 года. Тот самый цикл, когда мы 72 года как-то поднимались, правда, с больши¬ми потерями и с большой нагрузкой. А Запад похитрее, он соблюдал закон физиологии: максимальная работа совершается при средней нагрузке. Они тихо-тихо ползли и доползли. А мы рванули, а силенок дальше бежать нету. Нам надо бы тоже соблюдать законы постепенного развития.
Я ей говорю: Пушкин в своих тайных таблицах утверждал, что Европа уже пережила свой взлет, она загнивает, а ведущей в мире становится Россия.
Но ведущей - не в плане материальном, уточнила Константиновская, не в плане богатства, а в плане духовности. Вот Иисус Христос ведь в материа¬льном плане был нищий, птица божья, с позиции тех бога¬тых людей, которые его презирали. Но мы-то с вами понимаем, что он был настолько богат духовно, что нам до него расти и расти.
И что ожидает Россию? – задаю я традиционный вопрос.
Россия находится в состоянии святости, говорит она. И не только она так считает. У русских людей деньги никогда не стояли на первом месте. Когда знакомимся с человеком, спрашиваем: кто он? Не спрашиваем, сколько у него денег, чем он владеет? На 3ападе по-другому, там спрашивают, сколько ты зарабатыва¬ешь? Нет денег – ты никто. Поэтому я Россию ставлю на первое место в духовном плане. И астрологи ставят Россию как головной мозг, мозг Земли.
В чем же ваша миссия на Земле? – спросил я. Она ответила: написать книгу под названием «Космогоническая модель вселенной, солнечная ак¬тивность и универсальное прогнозирование» - это первая моя миссия. Эту книгу в черновике я написала, сейчас ищу людей, которые мне по¬могут ее издать.
Вторая моя миссия: я должна эти знания донести до людей. Поэтому я согласилась читать лекции в Политехническом музее Москвы.
Конечно, Володя, меня интересовал и вопрос о мировом упадке культуры и литературы. И здесь Константиновская смогла интересно ответить.
Мы сейчас входим в «0», когда наступает смерть старого и рождение нового. Мы с вами являемся сви¬детелями рождения Золотого века открытий – и какого-то всплеска совер¬шенно нового понятия жизни. Поэтому появится своего рода новая литература. Вся старая не будет, конечно, забыта и выброшена, она перей¬дет в фундаменталь¬ные знания. Туда и Пушкин ляжет. И начнется новый взлет литературы – его дадут те самые дети, которые родились в 1978 и последующие годы. Это новые люди. Золотой век движется параллельно временам перемен, когда идут чума, холера, катаклизмы. Когда активизируется как микробы, так и ноосфера. Этим новым детям сейчас около двадцати лет. Двадцать лет - это пока идет набор энергии. Вот когда они научатся, тогда и начнут творить.
Вспомните, когда Христос родился, и тогда пророки сказали: «Пришел!» И тогда все ждали, где же он? Но объявился-то когда? Когда ему исполнилось тридцать лет. Пророк, я утверждаю, родился в1989 году. Посчитайте, сколько ему сейчас. Он еще учится во втором классе. Ему еще надо набраться сил, чтобы стать пророком, учителем.
Не каждый человек может пустить огромную энергию во благо. А лжепророков и лжеучений, типа масонских, всегда было достаточно. Я в своей книжке пишу: если это истинный учитель, он никогда не будет призывать к убийству, самоубийству, уничтожению, не будет преследовать учеников, не будет преследовать другую религию, другое мировоззрение.
«Хочу напомнить, закончила Константиновская, что Иоанн Кронштадский когда-то сказал: в 89-ом придет новый пророк России, новый отец России, который в 30-40 лет выйдет из монастыря и будет монахом. Значит, мы должны ждать 2030-2040-го года. Когда будущий пророк наберет энергию, наберет информацию, для того, чтобы вести за собой Россию».
Володя, я как-то проснулся ночью от ранней весенней грозы с удивительной мыслью, что родился вождь. Есть такая народная примета, что если разразиться очень ранняя весенняя гроза, то родится великий человек. Причем, есть еще поверье, что великие люди рождаются через сто лет. Я сел и написал об этом стихотворение, включив в него дату рождения вождя. Но у Константиновской – другая дата? Вот это стихотворение.
РОЖДЕСТВО
И грянул гром, когда родился вождь.
Мир потрясли мучительные роды.
И голый лес хлестал апрельский дождь,
И молнии летели на народы.
Ребёнок мир на ощупь осязал
Рукою той, что поведет на битвы.
Еще он слова даже не сказал,
Ему волхвы уж вознесли молитвы.
Двадцатый век. Семьдесят третий год.
Апрель. Шестое, грозовое утро.
Родился вождь – сорвать столетний плод,
Судьбой людей распорядиться мудро.
ГЛАВА IV
ВОЛОДЯ – БОРИС
Володя – Борису
28.01.90
Здравствуй, Боря!
Ох, как долго я тебе не писал, конечно, это не по-товарищески, это просто хамство с моей стороны, и нет мне оправдания. Рад только, что ты, как видно, не в обиде на мое молчание, раз «улыбаешься». Перечитал сейчас все твои письма за 1989. Интересные. И решился хоть что-то тебе написать. Я совсем не в обиде от твоих прямых слов (одесский оборот?). Но я так и не понял, и в предыдущих письмах просил тебя написать, о чем именно нельзя писать, хотя приблизительно догадывался и, соответственно этим догадкам, старался не писать, но в очередном письме ты опять поднимал этот вопрос, пока не написал прямо – как же не писать о том, что творится вокруг тебя – это наша жизнь и от нее никуда не денешься. Я еле выигрываю время, чтобы читать периодику, а телевизор у меня всегда включен и перед глазами постоянно. Такое количество очень интересной информации никогда не было за всю предыдущую жизнь. А время где взять, если есть масса других дел – с наступлением тепла начнется опять стройка до следующих холодов.
Наверно, ты опять скажешь, что нельзя писать, что я сейчас напишу. Перестройку я пока вижу только в средствах массовой информации и в тех делах, о которых они сообщают. Насколько все верно – это знают только они сами. У нас на местах я не вижу никакой перестройки, только заметна тенденция ухудшения во всех сферах окружающей жизни и полное равнодушие со стороны рабочих к делам, которые творятся в стране. Все что-то выжидают, а чем же все это закончится. Конечно, разговоры идут, но не более этого. Наплыв НЛО, Кашпировских, Чумаков, твоих Константиновских и т.д. – это только желание отвлечь, и им это отчасти здорово удается. И ты ими по-своему интересуешься, как я вижу. Напрасно. В общем, не буду об этом далее писать – это, по-твоему, есть политика. А я понимаю так, что вся наша жизнь, и общая, и личная, есть политика, как часть общей политики, которую мы создаем сами, и сами в ней варимся, и от этого никуда не денешься – иначе нужно жить отшельником. Я в меньшей степени, по роду своей работы, а ты в гораздо большей, постоянно имеешь с этим дело. Все твои дела и предшествующие этим делам мысли связаны с политикой. Того же «АА» без знания политики того времени не напишешь – мне не понятно только одно – почему я вынужден тебе об этом писать, ведь ты все это прекрасно понимаешь, понятно мне только, что я опять нарушил твой запрет.
А теперь попробую писать так, как ты просишь. Только не знаю, что из этого получится.
В 1987 году я открыл для себя компьютер, и теперь не знаю, как уйти от этого – это равносильно бросанию курить, ведь ты через столько лет опять начал, а зря. Настолько это интересная область, что я не знаю, как тебе об этом написать. Мой первый, самый простой персональный компьютер (ПК) обошелся мне всего в 100 рублей. То, что продают у вас в Москве – это беззастенчивая спекуляция в 10– 20-кратном размере, то, что на Западе стоит 100 долларов, у нас продают за 2 – 4 тысячи ввиду крайнего дефицита (это, наверно, опять политика). Сейчас я начал делать второй компьютер, который обойдется, наверное, в 250 рублей. И самое страшное в этом деле для меня то, что ПК отнимает абсолютно все свободное время, которого и так нет.
Мы, только родившись, сразу лишаемся свободы, и потом с каждым годом, со временем, этой свободы нас лишают все больше и больше (опять политика, или твои гороскопы?). И мы никогда не будем свободны так, как, например, кошка или собака. Как не может осознать человек того, в какой изуродованной жизни он живет, созданной им самим. Не знаю, правильно ли ты поймешь эту мысль, о которой я пишу. Этим примером я хотел тебе показать, какими мыслями я сейчас живу.
Кстати, я когда-то тебе писал о дневниках Пришвина, сейчас в прессе о них вспомнили, будут публиковать, я смог часть их прочитать. Там настолько необычные мысли, что получается не только простой интерес их прочитать, но и собственные мысли сдвигаются в сторону. Мы что-то знаем о мире растений и животных, но что мы знаем о своем собственном мире – мире человека, кроме своих дел и забот? До сих пор нет такой науки, науки о человеке, в общем. Рерих что-то делал в этом, но где его публикации?
За прошлое лето разломал дом, и то, что от него осталось, перевез на новое место, которое гораздо дальше от моря. Теперь весною нужно начинать строить. Придется все делать одному с той помощью, которую может оказать женщина – жена. Сергей после окончания техникума в марте 1989 года, уехал вместе со своей женой на три года в Арзамас, где сразу родилась девочка, внучка моей жены Зои. Так что с Зоей мы сейчас живем одни, она уже пенсионерка, хотя и продолжает работать там, где работала. Я работаю на прежнем месте, хотя проигрыватели уже давно не выпускаем, делаем сейчас «Ну, погоди!» – электронная игра на основе однокристального компьютера, но в очень малых количествах, так как не хватает микросхем.
Может быть, будет нетактично вмешиваться, но, если ты сетуешь, что у тебя нет проигрывателя, тогда не понятна твоя затея с обменом мебели. Неужели мебель оказалась важнее возможности слушать музыку? А ведь ты, наверное, немалые деньги выбросил только на то, чтобы изменить свое окружение, на то, на что постоянно приходится смотреть, разве это главное в жизни. Я бы понял тебя, если бы ты этим создал себе более лучшие условия для домашней работы и отдыха. А фактически ты одни занавеси поменял на другие. А, кроме того, лишняя суета, лишняя трата времени. Извини за критику, но хотелось бы еще добавить, много разбрасываешься в своей работе, не выработал систему, не направил все свои усилия к главному для самого себя. Неужели ты еще не ощутил, насколько коротка жизнь человека, ведь уже не молодой. Если «Антонов» у тебя не на первом месте, едва ли ты его уже напишешь. Одного хотения мало, и вольные хлеба, это не выход, если нет капитала. Наверно, нужно найти какую-то работу, где минимум времени, но на хлеб чтобы было, и отдать себя только «Антонову». Да, не мне тебя учить, сам должен все это сознавать, но ведь что-то все-таки тебе мешает, а что? Ты думал об этом? Если да, то старался что-то делать?
Дядя Саша, тетя Гутя не пишут, и, наверно, уже писать не будут, я этим делом практически уже не занимаюсь. Потерял всякую надежду.
А, в общем, жизнь сейчас такова, что один день похож на другой, и очень обостренное чувство времени – год проходит, как день.
А что было за этот год, кроме борьбы за хлеб насущный, все это осознаешь, да не обидно, а не знаю, как сказать, невольно начнешь верить в бога, потому что другой веры нет. И все-таки, где ты, умный человек, где твои ценности? Нет этого…
Конечно, хорошо встретиться, поговорить, не хватает личного общения.
Пиши. Побольше ругай, если есть за что.
А, в общем, не обижайся на меня, ведь мы старые товарищи.
Обнимаю, Вова.
Володя – Борису
02.04.90
Здравствуй, дорогой старый товарищ!
Трудно поверить, что столько лет мы не забываем друг друга. Я получил твое письмо от 23.03, а ты не сообщил, получил ли мое, по содержанию твоего письма я понял, что не получил. Я уже забыл, что в нем писал. Вот такая у меня память стала, которая на 50 процентов забита только информатикой.
У нас необычная была зима и весна, очень сухие и теплые, наверно, будет засуха, уже все цветет. Потихоньку начинаю строиться. Весь стройматериал, что остался от дома, с Зоей перевезли на новое место, где строят все не дома, а дворцы. И откуда у людей деньги? Мой дом будет самый-самый скромный, куда уж мне до этих воров и деляг! У меня дом, который мне очень нужен, и он совсем рядом, 8 километров от квартиры. А тебе предлагают дачу и, наверняка, далеко от дома. А раз ты один и без машины, то тебе нужно иметь кругленькую сумму, чтобы все сделать. А потом же нужно будет возиться в земле, а где ты возьмешь садовника? Вот если бы ты поменял квартиру подальше от центра и шума, куда-то на окраину и поближе к природе, по-моему, это было бы тебе лучше и для здоровья, и для работы. Очень жаль, что ты опять в одиночестве. Лепестков крымской розы в аптеках нет, остается искать на базаре, а подойдут ли тебе они, ведь не будет гарантии, что это именно они, если тебе подойдут, напиши, я поищу на базаре.
Обратить внимание на речь Кожедуба я уже не смогу, так как съезд закончился, а искать специально в прессе нет времени. Напиши, что ты этим хотел сказать, о чем?
«Буду сидеть над Антоновым, если бог даст силы». А кто давал силы Солженицыну и дает? И почему «сидеть», а не «работать»? Я прочитал начало «Архипелага» в № 8, и впечатление – неповторимое, не в том, как написано, а в том, о чем написано. И, по-моему, он старался писать как можно мягче и сдержаннее, чем было все на самом деле. И это может все оценить только тот, кто все это прошел сам – было много ужаснее. А все, что сейчас происходит в стране, вызывает только боль душевную за наше Отечество и не более. Кто мы? Люди или звери?
Об отпуске придется забыть, пока не построю дом. Даже компьютер не буду все лето брать в руки. А компьютер – единственная радость для мозгов, ведь он – первый в истории индивидуальный инструмент для усиления природных возможностей человеческого разума. Но не все это знают. А у автора «Архипелага», наверное, есть этот инструмент, как и у всех американцев. Им не нужно иметь книг, они в любой момент могут получить из банка данных текст любой книги, и нужные места тут же напечатать на принтере. Это до того мощный инструмент, что и представить-то почти невозможно.
Моя сестренка, Оля, читает первоисточники по философии и религии, я сейчас веду с ней переписку на эту тему, и мне кажется, что она знает очень многое и отлично умеет излагать свои мысли на бумаге, куда мне до нее в этом. Вот такая у меня сестренка, никак не мог подумать. Пиши, Боря, обязательно.
Обнимаю, Вова.
Борис – Володе
21.05.90
Здравствуй, Володя!
Не смогу сообщить, что сказал Кожедуб. Но мне понравились когда-то слова И. Бакунина в «Коммунистической антиутопии»: они стремятся овладеть народным движением и направить его к своей личной цели.
Я тоже попробовал об этом написать:
Сплотились «Я» в отряды «Мы».
И брань сильней брони.
Мы вырвались из рабской тьмы,
Но правят вновь «Они».
А вообще я сделал два открытия о себе. Первое – чуть раньше: в столице живу как провинциальный человек, поэтому и называют «темным», а раньше - еще хуже «дремучим». В году 67-68-м интуитивно понял это и написал:
Живу в столице, как в глуши.
Потертый лик иконостаса
Уже не вызовет экстаза
Паломника своей души.
Так и остался плебеем и через двадцать лет.
А второе открытие: я всю жизнь осужденный, приговоренный к алиментам. И даже не чувствую судимости. То ли от того, «что простоват». То ли несу добровольно наказание за грех – творчество?
Что касается «Архипелага» - у Солженицына инструмент – не принтер, а развязанные руки. Но это уже – политика, а не искусство.
Пока. Обнимаю, Борис.
Володя – Борису
25.07.90
Боря, здравствуй!
Что-то ты мне давно не пишешь, работаешь, наверно, как негр. Бог тебе в помощь в этом деле. Крымской розы ни у кого на базаре не нашел. Это, наверно, обыкновенная чайная роза, которую собирают в Крыму в июне, ее лепестки, для выработки розового масла. Из этой же чайной розы делают розовое варенье (из лепестков). Эта роза имеет сильный аромат, варенье – это тоже лепестки, может быть, ты его достанешь. На старом моем участке растет такая роза, но я сломал дом. И когда приехал набрать лепестков, кто-то уже их сорвал. Не повезло.
Все субботы и воскресенья тружусь физически на стройке. Понял, что физический труд – очень нужная вещь для здоровья. Загорел, как негр. Но стройка движется очень медленно. Моя стройка, по сравнению с рядом строящимися, – самая нищая. Все строят настоящие дворцы, где мне до них – будет самый маленький и самый скромный домик из двух комнат. Сейчас дошел до крыши летней кухни 3х5,5 м – она нужна очень, чтобы переночевать можно было, а потом буду делать дом 7,25х8,5 м с верандой 3х5,5 и с мансардой. Другие делают 9–12х10–15 м двух, трех, четырех этажные дома (полуподвал, два этажа и мансарда).
На работе заработок чуть больше прежнего, но проигрыватели уже не делаем. Стали делать игрушку электронную – для меня работа очень не интересная, но нужен хлеб насущный, другой работы рядом нет.
Зоя заработала пенсию в 50 лет – 132 руб., с завода ушла, и пошла работать рядом с жильем в магазин фасовщицей. Приехал из Арзамаса Сергей с женой и дочкой, так что мы сейчас в одной комнате впятером.
Неделю назад наконец-то нам поставили телефон, ждали 10 лет: 54–24–85 – запиши, может, пригодится. Вот такие мои дела. Родственники из Сибири молчат. Передавай большой привет своей маме. Помнит ли она еще меня?
Желаю успеха в твоих делах! Пиши.
Обнимаю, Вова.
Борис – Володе
Без даты
Здравствуй, Володя!
Хочется с тобой поделиться вот каким воспоминанием, навеянным одной из моих публикаций в «Литературной газете». Читаешь ли ты эту газету? Смотри меня – в «Пульсе».
Когда я прошел по жуткому конкурсу во ВГИК, то вздумал пытаться поступить в Литературный институт. Ведь я три раза не проходил туда творческий конкурс, а на этот раз прошел. И, никому не говоря, даже матери, сдавал туда экзамены. Принимали только восемь человек, из них на драматургию четыре и на критику четыре. Я, конечно, не прошел. Не добрал одного балла. Ко мне подошел чернявый кудрявый парень и в утешение сказал: «Попроси у ректора разрешение ходить к нам вольным слушателем. Потом переведут в студенты». На другой день утром я собираюсь идти в институт, а мама за завтраком рассказывает сон: «Пришла к ректору и прошу его – примите меня в институт. Я же все сдала. Так и не взял». Спрашиваю: «Как выглядел ректор?» Она описывает именно ректора Пименова, к кому я собираюсь идти. И я не пошел. Решил учиться во ВГИКе.
А сейчас написал информацию о книге этого парня: «И вот в издательстве «Московский рабочий» вышла первая книга этой серии («Анонс») – Виктора Коркия, «Черный человек, или Я бедный Сосо Джугашвили». «Господи, - восклицает во вступлении к ней Л. Баткин, - неужели впрямь кончилось то время, если сочинитель может вот так зубоскалить над тем, что оно не кончилось?» Да, книга шла трудно, задерживая серию, потому что о мифологии власти, потому что с запасом смыслов». И так далее.
Как ты думаешь, Володя, может, зря я поверил вещему сну матери и не пошел вольнослушателем в Литературный институт? Хорошо, что хоть ВГИК окончил?
Обнимаю, Борис.
Володя – Борису
14.08.90
Здравствуй, дорогой Боря! Очень рад был твоему письму. Пишу свои мысли–ответы по ходу твоего письма. Очень хорошо, что не поехал в командировку – у тебя есть главная цель – атаман Антонов. (Кстати, кто он? И когда был? Хотя бы в двух строчках). Деньги дороги, жизнь человеческая дороже, а время всего дороже – слова Суворова, которые я всегда помню. Ты, видно, хотел поехать, но потом, когда не получилось, вспомнил, что все-таки Антонов важнее. А ведь если бы получилось, наверное, все-таки поехал бы. А жаль. А встреча со мной в этой поездке заняла бы очень мало времени, значит, она не в счет. Если бы была просто командировка в Одессу, тогда другое дело в отношении встречи.
А ты все-таки мне напиши, что же такое Крымская роза, и отчего ты пьешь эту смесь трав. Очень хорошее профилактическое средство – это голод, один день в неделю или три дня подряд в месяц. Я сам это не делаю, но знаю, кто делает – дает очень положительный эффект. Вообще, я пока ничем не болею, кроме десен (парадантоз), не знаю, чем лечить. И стали болеть некоторые мышцы от неподвижного образа жизни. Еще ношу очки: вдаль +1,5, читать +4,5. Я ни разу не был на больничном за все время работы, даже никогда не простывал, а тем более – грипп. Обязательно ешь такую пищу, чтобы ежедневно в одно время был стул, и ни в коем случае не допускай запоров – это очень важно.
Я считаю, что я не «корячусь», строя дом, – это необходимость, приятная и полезная. Вот только то, что трудно со стройматериалами, а о технике и говорить нечего. И я не завидую тем, кто строит дворцы – из них никто не попадет за решетку, мне даже жаль этих людишек – человек, не знающий чувства меры, сразу о многом говорит, а они, скорее всего, отмывают свои деньги в наше смутное время. Я получаю удовлетворение от сделанного своими руками, они делают все – чужими. Просто я тебе хотел сказать, что в нашей стране богачей гораздо больше, чем мы обычно представляем, и все они просто воры, которые обокрали нас с тобой и нам подобных, вот за что обидно-то, что честный труд в наказание – это не страна, а ад. Вот моя мысль из прошлого письма.
(Рудаки: «Жизнь надо заново создать, иначе это – ад».)
Компьютера сейчас у меня нет, делаю другой, более мощный, но время – дефицит.
Очень рад, что твоя мама помнит нас с Недомерковым, и, наверно, спрашивала, как так долго ты со мной держишь связь, и что тебя заставляет это делать, и есть ли еще кто, с кем ты так долго имеешь связь. Знаешь, для меня переписка с тобой, по чувству, стала какой-то родственной связью. А как тебе это кажется?
Книжка стихов… Жизнь, она не стоит слез и сожаленья, день за днем уходит, гаснет на лету, все, что жизнь нам дарит, унесет мгновенье, отдых, труд, страданье и порой мечту…
Это четверостишье я помню всю жизнь, со школы, хотя в школе его не учил, а где прочитал, не помню. В наше время стихи не популярны – 99% молодых вообще ничего не читают из стихов, а наизусть тем более не знают. Поэзия в наше время в упадке, но не только поэзия. Что больше всего в программах телевидения – рок-группы, а что в газетах – экстрасенсы, НЛО и т.п. Вот что быстро раскупается, и это – наш век.
Импортный проигрыватель с магнитофоном двухкассетным и приемником с КВ. Я такой конструкции в одном блоке не видел. Импортных проигрывателей в Одессе не видел – они за рубежом дороги, и моряки их не везут. А двухкассетная магнитола у них дешева, и у нас в комиссионке стоит не меньше 2000 руб., до 3 500 руб. Моряки везут то, что им будет выгодно, а в Москве продают то, что покупалось себе. Это тебе информация. А…далее… Зачем тебе это, ты задавал себе этот вопрос? Это первое и самое главное – перед покупкой радиоаппаратуры ты должен определить свои конкретные потребности, чтобы зря не выкидывать деньги. Какая музыка тебя интересует, я, кстати, ненавижу современную эстрадную, особенно РОК – эта музыка не для тех, кто слушает музыку, – это, просто, зрелище и все.
А есть ли у тебя цветной телевизор? Если есть, хорошо ли он, вернее, нормально ли он показывает? Я советую тебе приобрести хороший цветной телевизор: японский или советский с японской трубкой («Рубин» последней марки). А проигрыватель, который дает, можно сказать, натуральный звук – это лазерный или то же самое: проигрыватель компакт-дисков, его делают в Таллинне, где свободно продают за 1200 руб. без паспорта (твоего). Имеется выход на стереонаушники. Это мечта для меломанов, не нужно ходить в концертный зал, полная идентичность звука.
Мама живет одна. Ольга собирается, когда муж пойдет в отставку (1991), переехать к ней. Татьяна связалась с дачей и ничего не пишет. Из Сибири даже Галина перестала писать.
(Знакомство семьи с Володей произошло, пошумело, и затухает?)
Не могу понять причины, на мои письма не отвечают. В 1988 году т. Гутя приезжала в Одессу с сыном, были у нас очень мало, съездили от нас в Моздок на Кавказ на могилу Льва – брата т. Гути. Тетя Гутя дала мне 1000 руб. из денег т. Поти, которые ей достались после ее смерти. Я отказывался брать, но она сказала, что это для нее все равно, что дать брату Африку, и уговорила меня взять. После их отъезда она прислала одну открытку и все. Она обещала мне, по моей просьбе, записывать все, что вспомнит из жизни, в тетрадку, а потом мне эту тетрадку выслать, но с тех пор молчит. Вот такой мой комментарий и мысли по твоему письму. Но еще говорят, что народ достоин своих правителей. А? Один каверзный вопрос: может ли умный человек стать глупее, если он остается здоровым физически?
(Может, от атеросклероза и маразма.)
Обнимаю, Вова.
Борис – Володе
Декабрь 1990 года
Здравствуй, дорогой Володя!
Да в «Литературной газете» я многому научился. И профоргом стал, при упраздненной компартии – начальником. Чушь какая-то! Приятно только, что в юбилейной выпуске – газете «Литературка» на огромной фотографии коллектива - и мой нос торчит кверху. И с писателями общался, Беловым, Астафьевым… Но в богему, в элиту не попал. Чужой. Так и ушел на вольные хлеба. Потому что приспело писать «Антонова». Он уже просится на волю. Гудит голова, переполненная событиями страшной нашей истории. Ты спрашивал, кто это? В словаре коротко написано: Александр Степанович Антонов, начальник уездной милиции в Кирсанове, главарь кулацко-эсеровского мятежа в Тамбове в 1920 – 1921 годах, убит при аресте.
Сейчас уже и еще можно об этом рассказать. Революция кричала: «Земля – крестьянам!», а потом этих крестьян и расстреляли всех пулеметами. Помнишь о реформе 1861 года? Освободил царь крестьян от крепостного права, они и стали погибать без хозяина, как бездомные собаки дохнут.
От этой литературной элиты у меня остался один документ, со всеми подписями. Чтобы не забыть. Приведу тебе лишь отрывки из него.
ЗАЯВЛЕНИЕ ИСПОЛКОМА РУССКОГО СОВЕТСКОГО
ПЕН-ЦЕНТРА
В газете «Литературная Россия» от 4 августа 1989 года опубликованы письмо граждан Антонова, Клыкова, и Шафаревича, а также постановление секретариата правления Союза писателей РСФСР, решившего в связи с этим письмом обсудить работу редакции журнала «Оутябрь» на заседании секретариата правления СП РСФСР…
Мы квалифицируем это решение как намерение вернуть литературу на путь грубого административного контроля, попытку запугать писателей и редакторов, превратить органы печати в безмолвных исполнителей своего группового диктата.
Интересно примечание – от руки:
«В списке вычеркнуты члены исполкома не присутствующие на заседании».
Подписали:
Рыбаков, Битов, Вознесенский, Евтушенко, Виноградов, Искандер, Стреляный, Ахмадулина, Каледин, Курчаткин, Лакшин, Окуджава, Попов, Толстая.
(Все – «квалифицированные» классики советской и постсоветской литературы.)
А мы для них – не люди, голь перекатная, которая со свиным рылом лезет в калашный ряд.
Пока, Володя. Не забывай. Борис.
Володя – Борису
05.02.91
Здравствуй, Боря!
Прости, дорогой товарищ, за молчание, виноват. Такова наша жизнь несостоявшихся личностей в нашей страшной стране – потеря и для нас, и для страны огромная. Молчал: не знал, о чем писать, да и сейчас не знаю, о чем терзать бумагу. Душа пуста, хотя мыслей сколько хошь, а поговорить не с кем. Завидую сестре, которая читает Фромма и Фрейда и т.п., у меня времени на чтение не только книг, а вообще просто своей почты, практически нет. На работе совершенно никаких изменений – все, как в «застое». В магазинах еще кое-что есть из жратвы, не то, что у вас, по доходящим до нас слухам.
Был ли у тебя сын на Новый год? Наверно, отвел душу. Жаль, что ты так-таки один, хоть домработницу завел бы (я шучу).
Спасибо, что помнишь мой день, мне уже 52-й пошел. Слушай, зачем тебе эта паршивая аппаратура, твое дело для тебя важнее. Задайся целью приобрести компьютер на одну программу, которая называется текстовой редактор, должны на гнилом Западе продавать такие специализированные персоналки только для писателей, журналистов и т.п. и прилагается к нему принтер (печатающее устройство) – не пожалеешь. У тебя, наверно, немало знакомых писак, которые бывают там, а может, у кого и есть такая машинка в виде чемоданчика–дипломата (ноутбук?), принтер отдельно. Если ты заимеешь эту вещь, ты обалдеешь от счастья, как приятно на ней работать, не знающему человеку очень трудно представить все неожиданные возможности этой системы. Все это должно стоить много дешевле обычного компьютера. В ней может быть и встроенный диктофон, только без магнитной ленты. Твой голос будет сразу вводиться в компьютер, в его память, и сказанное может быть сразу выведено на дисплей и текстовым редактором отредактировано тобой самим, а потом тут же в любом количестве отпечатано на принтере (есть почти бесшумные и очень быстрые печатающие принтеры).
Пиши, как твои дела, жизнь?
Весной для меня начинается стройка и до осени. Желаю успеха! Впереди еще достаточно много времени, но абсолютно его совсем мало.
Обнимаю, Вова.
Борис - Володе
26.03. 91
Здравствуй, дорогой Володя!
Времени на самом деле всегда много – вечность. Более того, некоторые крымские ученые вообще считают, что время не движется, оно постоянно. Но это – на грани фантастики.
Лучше поговорим о твоей политике. Только не единовременной, а тоже постоянной – века. Ты знаешь из истории, что русские постоянно воевали, находясь на бойкой разбойной дороге между Европой и Азией. Цвет нации бросался в бой и погибал. Оставался слабый подлый люд – высевки. Поэтому Россия никак не могла вырваться из нищеты и невежества и догнать развитые страны, отстала в своем развитии. Кто-то говорит, что – навсегда. Из высевков опять шли в бой лучшие, оставалась одна полова. И ни Иван Грозный, ни Петр Великий, ни Пестель, ни Ленин, ни Сталин, ни Горбачев, пытавшиеся «Россию поднять на дыбы» и быстро цивилизовать, не принесли и не принесут желаемого результата. Чудес не бывает. Вот тебе и вся твоя политика.
Но я задам тебе два вопроса. Разве герои других народов не гибли в войнах (ассирийцы, гунны, монголы, римляне)? У первых двух – и государства исчезли. Кто еще имеет такую бескрайнюю страну, кроме нас? Почему же мы вечны?
Вот одно из моих стихотворений.
ТАЙНА
Вся тайна мира в том, что я тебя люблю.
Извечно он стоит на этом триединстве.
Латинских трех китах, на трех слонах индийских,
На Троице Святой, которую молю.
Обнимаю, Борис.
Володя – Борису
20.04.91
Боря, здравствуй!
Получил твое, довольно грустное, письмо.
В какое непонятное историческое время мы живем – это, примерно, то же, что пережили наши деды и бабушки тогда, когда родилась твоя мама. Сейчас, примерно, то же. Я приветствую твой поступок, здравый смысл взял свое – ты продолжаешь писать «Антонова». Но мне не понятно, на какие средства ты живешь. Наверно, все-таки приходится тебе на хлеб чем-то зарабатывать. Может быть, стоит ту работу, о ракетчике, подработать, «подогнать» к духу времени. Конечно, очень плохо, что ты один, нет рядом друга, помощника; такую жену тебе надо, которая не упрекнет, не будет требовать ничего, что против твоей цели. Может быть, Таня – и есть такая, 12 лет немало для женщины, чтобы, не надеясь ни на что, продолжать с тобой встречаться. Красивые ноги уже поздно искать, тебе нужен рядом человек, хоть часть рутинной работы взявший на себя. Подумай, хоть я и не имею права писать тебе об этом.
Дейл Карнеги «Как перестать беспокоиться и начать жить» – прочитал отрывок в № 10, 1990 и № 3, 1991 брошюры «Философия и жизнь» которую издает «Знание», – я выписываю. Понравилось, полезно иногда всем известные истины прочитать в таком виде. Советую и тебе. А меня жизнь заставила строить дом заново после 50-ти лет, не знаю, осилю ли. Очень много времени уходит на хлеб насущный, на дом почти не остается времени. Все на стройке приходится делать самому, Зоя взяла на себя огород – все лишняя подмога к столу, но, конечно, по своим возможностям, помогает строить. Мне, бедному рабочему, не до соседей, у которых и техника, и люди есть – дворцы строят. А дом мне нужен не как дача, жить будем с Зоей в нем, ведь мы сейчас – впятером на 18 квадратных метрах. Желание строить есть, и не малое, даже интересно это делать так, как хочешь. Но, конечно, в этом ограничивает недоступность многих стройматериалов. Да и цены на все в 4 – 5 – 10 раз больше. Жутко! Как будем жить дальше, наверно, никто не знает.
Какого черта вспомнили бога – этот бред и невежество, и без бога можно блюсти его заповеди – нужно просто жить по-человечески, по здравому смыслу, по совести.
(По совести – это и есть божественное в человеке.)
Вера в бога лишает человека свободы мышления, а этого не должно быть, не хочу быть рабом от бога, да я и никогда в него не смогу поверить, как не верю в НЛО, экстрасенсов, и всяких ясновидящих.
Астрология и хиромантия заинтересовали, но только в плане того, как бы это все проверить – ведь это люди накопили за тысячелетия, а вдруг есть какая-то логика.
Очень не хватает мне музыки, специально слушать не могу, нет времени, а весь эфир помешался на роке, а это, между прочим, культура в том виде, какая она есть. Не в этом ли все наши беды? В бескультурье?
Пиши чаще. Если бы было куда принять, то пригласил бы тебя ко мне на лето – у нас все-таки с продуктами чуть получше, живем без талонов – пока. Пиши Антонова через час, или – через полдня, или через день, но не более – уверен, у тебя выигрыш будет – попробуй.
Обнимаю, Вова.
Борис – Володе
Без даты
Здравствуй, Володя!
Давно тебе не писал. Все стараюсь освоить жанр прозы.
Посылаю тебе мой рассказ. Пока сырой. Но, смотри, как я вставил туду жену и Толика Недомеркова.
ТЕТЯ ЮЗЯ
Приехав в Трускавец, я понял, что единственная возможность не умереть с дождливой тоски – это писать рассказ, о котором просила жена, всерьез решившая обучать меня писательскому делу.
Это было в середине апреля того года, когда весь мир соби¬рался праздновать тысячелетие крещения на Руси. Люди подтверждали свое вавилонское разнообразие не только разно¬язычием и строением скул, но и одеждой и внутренним наполнением их ума и сердца. Кто шел в пальто, кто в костюме, кто в чириках, с блестящими калошами, кто в босоножках. Некоторые вообще были одеты в меховые домашние тапочки и меховые шапки. На деревьях кричали испорченными кукушками горлицы. Их призывы перекрывал хор отдыхающих, напившихся минеральной воды «Нафтуси», отдающей эфирными ма¬слами. Сводный хор всех республик. Некоторые лихорадочно переписывали друг у друга какие-то самодеятельные нехитрые песни. У выхода из пансионата отдыхающих останавливали спекулянтки. Прикидываясь полячками, они продавали польскую якобы губную помаду втридоро¬га. Дождь моросил постоянно и подтверждал штатную в этих местах шутку: если Москва – сердце страны, то Трускавец – ее мочевой пузырь.
После очередного дождя мне надоело проминаться по террикону, мимо странных фигур – полурусалок-полукосмонавтов в невесомости да позеленевшего от минеральных миазмов здешнего воздуха мраморного бюста Мицкевичу.
Как там заканчивается его баллада («Свитезянка»)?
Волны поныне, и в брызгах, и в пене,
Плещут, исполнены гнева;
Мчатся по ним две знакомые тени –
Юный стрелок то и дева!
- Ты глаза промыл? - спросил встретивший меня сосед одессит Миша. - Так это же первое дело. Пойдем, я отведу тебя к тете Юзе.
«Тетей Юзей» оказался источник минеральной воды «Юзя». Мне не хватало терпения пройти по террикону дальше памятника Мицкевичу. А там-то и находился этот источник. По легенде полагалось набрать воды из источника впрок да помыть лицо над чашей.
- Тьфу, тьфу, тьфу! - постучал Миша по деревянной скамейке. - Я вылечил этой водой свой конъюнктивит. А вообще, по преданию, умываются для того, чтобы стать красивым.
И сосед поведал, почерпнутые от местных гидов сведения, о растворенном в воде источника «Юзя» немыслимым способом глицерине. Ведь известно, что глицерин в воде не растворяется. Будто бы этот глицерин и разглаживает кожу лица. Рассказал Миша и о местной легенде. Якобы девушку Юзю соблазнил молодой пан, а потом разлюбил и бросил. Она убежала от стыда и отчаяния в лес и поселилась там у источника. Умываясь по утрам этой водой, она стала еще красивее и моложе, о чем пошла молва у окрестных охотников. Пан решил проверить слух, и пошел в лес… Дальше одессит Миша не помнил. Да и мне было не интересно. А чем могла закончиться эта встреча отвергнутой девушки со своим возлюбленным?
Гораздо интереснее для меня было другое. До чего похожа нижняя губа скульптуры Юзи на губу моей жены Вали. Я поразился, как в бронзе можно было передать эту чувственность, рделость и сочность почти прямоугольной губы юной женщины. Эту скульптуру, выяснил я впоследствии, выполнил по своему дипломному проекту выпускник Художественного училища. Какова-то его дальнейшая творческая судьба? Думается, это был его взлет, надеюсь - не последний.
- Каждое утро ее смазывают, солидолом, - вывел меня из задум-чивости голос реалиста Миши.
- Почему? - отшатнулся я от ставшего сразу неприятным видения этой краса¬вицы, вымазанной солидолом. Представилось, как выглядели на Руси вымазанные дегтем ворота согрешивших женщин.
- Люди повадились лазить на нее - фотографироваться, - про¬сто объяснил Миша, тщательно зачесывая гребнем на лысину отращенный сбоку длинный клок волос. - А сейчас не видно. Смазка подсохла.
Я умылся водой из источника «Юзя», чувствуя, что на виду у всех совершил глупость. Промывая гла¬за, вдруг вспомнил, что тетку моей жены тоже звали Юзей. Ведь моя жена по материнской линии наполовину польских кровей. И род их был не из бедных - Баронецкие. И это показалось мне перстом судьбы: написать рассказ, который давно добивается от меня моя жена. Рассказ о тете Юзе.
Тетя Юзя в молодости была похожа на мою жену не только нижней чувственной губой. Так же, как и Валя, она до сих пор держит голову слегка наклоненной, и смотрит немного искоса и исподлобья. Гла¬за у нее - кокетливой лисички – карие, большие. Брови – вразлет. Лоб высокий, слегка с боков прикрытый волнистыми темными воло¬сами. Она носила сзади бант. Девушка с бантом - так было модно среди девушек ее кру¬га. Носик прямой, аккуратный. Она не любит, когда ее называют курносой – это тетя Юзя считает вырождением породы до «дворняжки». Но, пожалуй, вся прелесть лица – в мягких линиях скул - такое впе¬чатление, что щеки постоянно тронуты улыбкой. Лицо и серь¬езное-то бывает только в испуге. Даже когда ей приходилось всплакнуть, из-за чьей-нибудь «черствости», то и тогда на щеках, мокрых от слез, играла улыбка, словно солнце в слепой дождь.
С первым своим мужем, Илларионом, Юзя познакомилась шестнадцатилетней школьницей. В ту пору принято было старшекласс-никам выезжать на концерты в воинские части. На этих концертах школьники читали стихи, пели песни, устраивали «живые монтажи». А главный номер программы – пирамиды. Мальчики, в трусах по колено, девочки, в шароварах и маечках, вставали в различные позы, стараясь как можно выше взгромоздиться друг на друга, и застывали на несколько минут, пока зрители радостно им хлопали. Тетя Юзя гордилась тем, что стояла обычно на вершине такой пи¬рамиды, как самая красивая и стройная девушка.
Вот тогда-то и углядел ее молодой командир части, в которой Юзя с одноклас¬сниками давали очередной шефский концерт.
Биография Иллариона Есипенко была романтическая. Рассказами о себе этот рослый красавец-командир увлек молодую девушку, слов¬но мавр Дездемону. Хотя он был из крестьянской семьи и пересыпал речь простонародными словами и поговорками, частушками и приба¬утками, но зато был настоящий герой войны.
В этот раз артисты задержались допоздна, повторяя на бис различные номера программы, и пришлось им заночевать в части, на сеновале.
- Ты стоишь на самом верху, а я смотрю и вспоминаю, как там у Пушкина: «И на лбу звезда горит», - увлекая Юзю в степь, расска¬зывал командир.
- Илларион Тимофеевич, а страшно было на войне? - широко pacпахнув заблестевшие от закатных лучей глаза, спросила Юзя.
- Да зови меня просто Илларион, - слегка коснулся командир локтя школьницы, и ее словно прошило током от чувственного возбуждения. - Страшно, когда начинаешь, а потом некогда бояться.
- Расскажите мне о каком-нибудь бое, - с замиранием сердца попросила Юзя. - Вот за что вы получили этот орден Красного Знамени?
- Было дело, - усмехнулся Илларион, - давай присядем.
Они сели на расстеленный Юзей мамин широкий платок, с которым на концерте Юзя исполняла цыганский танец.
- Не испачкаем травой? - недоверчиво спросил Илларион.
- Больше цветов будет? - смущенно улыбнулась Юзя. – Ну, и что?
- Было дело, - повторил, прищурившись, Илларион и начал рассказ.
Он служил тогда в бригаде Ведерникова. И вот белая кавалерия, сабель триста, зашла в тыл уже поредевшей, истрепанной боями бригады. Что делать? Решение нужно принимать немедленно.
- Я тогда был начальником конной разведки сто тридцать второго стрелко¬вого полка. Предлагаю взять врага на арапу.
- Как?
- А дело было в середине осени. Скошенные хлебные поля стоят сухие. Вот я и решил этим воспользоваться. Был у меня разведчик Толька Недо¬мерков, из Чира. Такой маленький, черный, как уголек. Только глаза - голубые. Посмотрит на девчонку - и она сразу замуж про¬сится.
- Прям уж? – рассмеялась Юзя.
- Ей-ей, не щучу, - продолжал увлеченно Илларион. - Любил этот Толька больше всех девчонок - гармошку. Такой был мастер на ней играть, только что не ногами. Но под брюхом своего коня – играл, да еще на полном скаку. Циркач! Вот я и говорю ему: «Толька, выручай! Играй за десятерых. И упаси тебя бог под саблю попасть – пропадем!» А он мне в ответ, как всегда: «Перебодаем!» И мы пошли. Сотней бойцов выскочили на своих кониках из лощины - на поле пыль столбом поднялась. А мы орем, Недомерков нажаривает на гармошке, что целый оркестр. А мои хлопцы кричат: «Левый эскадрон! Вперед!»: «Правый эскадрон! Ура!». Враг не видит в пыли, сколько нас, а по шуму - много! И тикать. Километра полтора их гнали. А пыльное поле кончилось - они глазам не поверили, что нас-то всего раз-два и обчелся. И повернули на нас. Да уже поздно - подоспела наша пехота. Отбились. Ведерников меня расцеловал тогда. «Это, - говорит, - аванс перед орденом».
- Молодец! - не удержалась Юзя, и тоже чмокнула командира в щеку. Это и определило ее судьбу.
Но Юзя не предполагала, что такая романтическая встреча кончится так скучно. Целыми днями, как царица Тамара, сидела юная жена Иллариона под замком в доме военного городка на третьем этаже, и ждала возвращения с учений своего командира, который был в два раза старше ее. Скучала и пела:
Старый муж, грозный муж,
Режь меня, жги меня.
Все равно не боюсь
Ни ножа, ни огня...