Лампа горела сотней маленький огоньков, шнурок-выключатель болтался над головой. Сквозняк шевелил штору, перебирал стеклянные висюльки на люстре, они так трогательно звенели, заглушая монотонный шум дыхательного аппарата. Мила открыла глаза.
За окном просыпалось солнце, его лучи ощупывали рамы и стекла. Свет оживил сумрачный мир комнаты.
Мила улыбнулась, хотя эта улыбка была почти незаметна сквозь кислородную маску, которую девочка не могла надолго снимать. В ответ ей улыбнулись немногочисленные игрушки, сидевшие на кровати и на тумбочке. Их было меньше, чем девочке хотелось бы, но каждая из них напоминала о радостном событии в ее жизни.
Вот этого синего лисенка оставила ей в подарок мама. Говорят, что это было в тот день, когда Мила родилась. Игрушка долгое время была маминым талисманом. Когда же дочку принесли и положили в кроватку, рядом женщина примостила своего мягкого лисенка - на счастье.
Мила прижала лисенка к груди, уже давно он – единственная ее мама. Она закрыла глаза и полетела. Вернее, возникло ощущение полета, а слабое тело оставалось лежать на кровати. Мгновение - и девочка в палате родильного отделения в день своего рождения. Молодая женщина, ее мать, держит в теплых руках лисенка, а Мила чувствует прикосновение каждого ее пальчика, так как сама уже не человек, а маленькая игрушка. Много раз она вот так бывала в руках самого дорогого человека, которого никогда не знала в реальной жизни. И каждая их встреча была шансом изменить судьбу обеих, стоило лишь предупредить женщину о надвигающейся опасности. Лисенок подмигивал хозяйке, иногда вырывался и падал на пол, но она не понимала его знаков, и все происходило одинаково страшно с неизменной обреченностью, как и семь лет назад. В тот день лисенок лежал в кроватке возле девочки, которая мирно спала. Спала и ее мама. Вдруг сильный взрыв потряс стены комнаты, посыпалась штукатурка, стены накренились под тяжестью верхних этажей и, как игрушечные, сложились вовнутрь. Огромная масса строительных конструкций, материалов и всего, что было на верхних этажах, обрушилась на людей, мебель, подминая, корежа и сдавливая весь мир комнаты. Мама погибла, не успев проснуться. Кроватку с Милой тряхнуло и отбросило в сторону. Тяжелая железобетонная балка нависла над ней, так что девочка оказалась в нише. Затем медленно довольно увесистый кусок потолка упал ей на ноги. От грохота и боли ребенок закричал, но в рот и нос набилось столько пыли, что девочке перехватило дыхание, и крик захлебнулся. Когда рыжая едкая пыль осела, и дышать стало легче, Мила вновь заплакала, но уже гораздо слабее. Этого было достаточно, чтобы ее услышала поисковая собака, а взрослые люди поспешно оттащили балку и извлекли малышку из-под завала. Тогда она была еле жива, ножки пришлось ампутировать, легкие тоже пострадали. Долгие месяцы борьбы за жизнь. Мила выстояла, но боль, операции сделали ее маленькой старушкой, а проклятое землетрясение – инвалидом, прикованным к своей сиротской постели. Как позднее оказалось, отец ее также погиб в туннеле во время землетрясения – заживо сгорел в автомобиле.
И все же мир не без добрых людей. История новорожденной девочки, рассказанная по телевидению, наряду с другими подобными историями, привлекла внимание богатой семьи. Теперь у нее есть все необходимое: дыхательный аппарат, постоянный медицинский уход, хорошие условия жизни, лекарства и многое другое. Ей грех жаловаться. Единственное, чего не хватает девочке – родной любящей души, и никакие блага мира не заменят этого.
Мила выпустила лисенка из рук и оказалась в своем теле, ее смуглое личико исказилось гримасой боли, по щекам текли слезы, дыхание сбивалось. Некоторое время она еще переживала трагедию, а когда боли утихли в ее нынешнем теле, заплакала от тоски и жалости - ей ведь снова не удалось связаться с мамой. Весь этот день она была очень тихая и задумчивая. Няня покормила ее, весело болтая. Затем пришел доктор, он выслушал ее легкие, усадил на кровати и, не обращая внимания на ее одышку, стал рассказывать, что ее дела намного лучше, и она скоро сможет отправиться на прогулку, когда за окном перестанут лить дожди. Ближе к обеду пришла учительница, Милу пересадили к столу, и она немного почитала и пописала, «без фанатизма», как любила говорить ее молодая и веселая преподавательница. Хотя врачи знали, что Миле недолго осталось, и она тоже это понимала, уроки не прекращались по просьбе самой больной. Ей хотелось жить, а не просто ждать конца, лежа на высоких подушках и проталкивая в свои слабые легкие каждую каплю кислорода. Вечер тянулся особенно печально. Миле не хотелось смотреть ни телевизор, ни мультики. Прибежал Ник, мальчик из соседней палаты - рыжеволосый весельчак, года на два старше. Он тоже болел, что-то там с головой. Только ему повезло – он мог ходить ногами. Ник был хорошим другом, иногда они дурачились, ползая по ковру, играя в прятки, боролись, и не факт, что он всегда выигрывал. Но только не сегодня. Видя усталый грустный вид своей подружки и не находя отклика на шутки, он попрощался и ушел, понимая, что бывают дни и минуты, когда человека нужно оставить одного. И так будет лучше. А Мила обдумывала очередной способ связи с мамой.
Год назад в минуты грусти и печали, она прижала к себе лисенка и очень пожелала оказаться на его месте в маминых руках. Тогда это произошло впервые. И каждое утро она проделывала это. Сначала ей было радостно и приятно ощущать мамины прикосновения, как будто та была жива. Но с некоторых пор этого стало мало, и тогда впервые возникла идея предупредить маму о несчастье и избежать его. Сотни раз уже пыталась она этого добиться, и ничего не получалось, но девочка не сдавалась. Только операция или мучительная боль от удушья могли помешать ей отправиться на свидание со своим прошлым.
Мила лежала весь вечер в раздумьях. Провальные попытки лисенка вспомнились ей: он мигал глазами, падал, цеплялся за пальцы лапками, пищал много раз – мама не поняла его. Ну, как ей подать знак? Как?
Мила уже писала записки и прицепляла к игрушке, записывала свой голос на кассету: ничего не получалось – вещи не проявлялись в другом мире. Она пыталась брать в рот что-нибудь, чтобы потом использовать это там, на месте. Не переносилось. Сегодня она думала о запахе. Конечно, всякие газы для нее опасны, ведь та часть легких, которые остались после многочисленных операций, еле-еле справляются со своими функциями, какие уж тут эксперименты? Но Мила знала, что она дышала, даже будучи лисенком, и это, пожалуй, единственное, что оставалось у нее от человека. Не использовать эту возможность было бы глупо. Дыхание. Мама должна почувствовать ее дыхание, понять, что лисенок живой. А что потом? Мила точно не знала, но думала, что сможет привести маму в этот мир и все объяснить ей. Откуда была эта уверенность, девочка не помнила и даже не задумывалась, она просто была - и все. Мила в этот раз решила воздействовать на обоняние женщины. Она долго думала и поняла, что должна раздобыть курево, выкурить хотя бы какую-то часть сигареты, задержать дым в легких и только тогда переместиться в мамины руки. Когда она выдохнет ей в лицо табачную вонь, женщина не сможет игнорировать это непонятное явление, тем более, что рядом лежит новорожденное дитя. «Лишь бы она пристально посмотрела мне в глаза…» - беспокоилась Мила. Тогда она сможет перенести маму сюда. Может, она будет мамой, может - лисенком. Разве это столь важно? Важно, что она услышит Милин рассказ и примет меры. Это был последний и, пожалуй, единственный шанс - изменить свою судьбу и выжить. Легкие все хуже и хуже работали: сколько еще она продержится? Если бы не ее перемещения, она бы уже давно отчаялась и сдалась. Можно было просто отключить аппарат, когда спазм душил ее, и все. Может, тот другой мир и хорош. Миле как-то читала учительница об этом в Библии, но девочке хотелось насладиться своим бытием в земном мире, а также спасти своих родителей. Она твердо верила, что если они будут знать свое будущее, то сумеют спастись.
Вечером, когда очередной приступ удушья терзал бедную девочку, и доктора умаялись вытаскивать ее, в моменты просветления сознания больная не забывала о своей главной цели – раздобыть сигареты. Когда доктор Трофимович, от которого за километр тянуло табачным дымом, нес ее на руках в реанимацию, чтобы провентилировать легкие, она изловчилась, вытащила у него из кармана халата пачку с сигаретами и быстро сунула их себе под пижаму. Процедура, которую особенно не могла терпеть Мила, в этот раз показалась быстрой и не очень болезненной. Подумаешь, ввели трубку в трахею и заставили дышать в ритме аппарата, а параллельно отсасывали слизь и накапывали лекарства. Когда спазм сжимал бронхи, Мила теряла сознание, а возвращаясь, внутренне улыбалась - ведь пачка оставалась под пижамой. Этой процедуры девочке хватало на несколько дней, так что время было - осуществить задуманное.
Два дня спустя ранним утром Мила, цепляясь за спинку кровати, одеяло, спустилась на пол, а затем запрыгала, отталкиваясь руками и перенося свое безногое тело вперед с приличной скоростью. Ее целью были спички, которые лежали на подоконнике, где медсестра делала иногда ватный квачик, чтобы обрабатывать гнойнички и раны на теле Милы. Добравшись до окна, девочка уцепилась руками за его край, затем, еле удерживая тяжесть своего тела на одной руке, пошарила другой и нашла коробочку, схватила и бросила себе за пазуху. Обратный путь был не менее тяжелым, Мила прерывисто дышала, кое-как взобравшись на подушки. Ее губы и руки посинели от недостатка кислорода, но она не обращала на это внимания. Цель была достигнута, а значит, игра стоила свеч. Немного успокоившись, Мила не стала больше мешкать, иначе скоро придет сестра делать уколы и кормить Милу, но ждать еще несколько часов для девочки было не под силу, тем более, что страх и сомнения в любой момент готовы были наброситься на ее сознание. Она гнала их от себя, как могла. И все же кто лучше нее мог знать возможности своего организма и опасность, которой она себя подвергнет, если закурит? Попытка может быть только одна. Закурив, она убьет себя такую, как сейчас, и если мама не сумеет узнать правду или не сможет спастись вместе с дочерью, Мила умрет в настоящем. Смерть давно уже не пугала девочку, пугало разочарование и крушение мечты, а ведь так хочется погулять под дождем или на солнышке, спеть или хотя бы просто закричать на полную грудь. Маму увидеть, отца. Идти между ними, как, она видела по телевизору, гуляют другие дети со своими родителями. Мила бы никогда не выпускала их руки из своих, была бы послушная и самая добрая девочка в этом мире. Ах, если бы только сбылось желаемое! Мила улыбаясь, чувствовала, как выравнивается дыхание, покалывают пальчики на руках, теплеют щеки и губы наливаются кровью. Все в порядке, ее тело благоприятствует эксперименту.
Еще несколько минут она полежала, затем взяла пачку, которую прятала под матрацем, и спички. Она вытащила одну сигарету, неуклюже сунула фильтром в рот, даже не поинтересовавшись, как называется гадость, которая убьет ее. Затем зажгла спичку и несколько секунд смотрела на огонь. Сейчас еще можно было передумать. В любом деле, в любом процессе и движении есть точка невозвращения, когда уже невозможно остановить процесс. Именно у этой точки и находилась девочка.
Твердою рукой Мила поднесла огонь к табачной трубочке и втянула воздух через ее содержимое в свои легкие. Терпкий дым заполнил гортань, бронхи и альвеолы, резко уменьшая количество кислорода. У Милы поплыли круги перед глазами, но она невероятным усилием воли сконцентрировала взгляд на глазах лисенка, которого крепко сжимала в руках. Ощущение полета, и она уже игрушка в руках мамы. Мила со всей силы выдохнула дым ей в лицо. Как она и ожидала, женщина закашлялась и удивилась. Но сразу же догадалась, откуда взялся дым. Она вначале швырнула лисенка подальше, видимо очень испугавшись. Но потом подняла его и стала осматривать. Когда ее взгляд задержался на его глазах, произошло то, в чем была почти уверена Мила – полет, и мама - лисенок в руках дочери. Мила выплюнула погасшую сигарету и сильно зашлась кашлем. Выворачиваясь в салфетку, она оглядывалась по сторонам, не появится ли женщина. Но увы… На ее животе лежал только лисенок. Немного успокоившись, девочка стала всматриваться в черные бусинки своего любимца. Ей показалось, что лисенок мигнул. Тогда она принялась рассказывать маме о том, что случилось. Ее слова было трудно разобрать из-за сбивающегося дыхания и рыданий, которыми они сопровождались.
Медсестра остановилась у двери, но, услышав, как Мила жалуется и плачет, передумала входить. Не потому, что была жестокая или бездушная и не реагировала на слезы бедняжки, а потому, что знала - ребенок должен выплакаться, и ему нельзя сейчас мешать. Она сможет выразить свое сочувствие и вселить надежду позднее, а теперь Мила должна выговориться. Именно это было ценно в данный момент, так как девочка не могла выплакаться, несмотря на все попытки взрослых помочь ей. Тем более что она говорила со своей мамой, которую очень любила и хорошо представляла в воображении. А Мила постепенно успокоилась. Теперь, выговорившись, она с такой любовью смотрела на игрушку, казалось, что возможно даже оживление лисенка под таким взглядом. Но чуда не произошло.
- Мамочка, родная, если ты меня слышала, подай знак. Мигни, пошевелись. Я знаю, ты можешь. Ведь я много раз это делала. Пожалуйста!
Девочка почти кричала из последних сил. Теряя сознание, она увидела, как заморгали глазенки лисенка и слезы покатились по его мохнатым щекам.
«Вот и все. Теперь иди, иди» - шептали посиневшие губы дочери. Лисенок стал обыкновенной куклой. А в палату вбежали медсестра и врач.
* * *
Женщина очнулась на своей кровати с лисенком в руках. Слезы текли по ее щекам и капали на руки. Первой мыслью было, какой страшный сон она увидела. Но роженица вдруг задала себе вопрос - когда же это она могла заснуть? Ведь вот всего несколько минут назад ее привезли в палату после рождения дочери, а ее даже еще не приносили в палату, вон кроваточка пустая. «Что же это было? Как же узнать? Неужели их ждет такая вот страшная судьба? И разве можно, как считает Мила, ее обойти? Господи! Вразуми, спаси и помилуй! Не схожу ли я с ума после родов? Ведь такое тоже бывает!». Женщина стала горячо молится, вспоминая все молитвы, какие только знала и шепча свои, только что придуманные, но от всего сердца. Немного успокоившись, она стала анализировать услышанное и увиденное, и поймала себя на мысли, что ничего не потеряет, если, не афишируя, попробует изменить свою судьбу или хотя бы спасти дочь.
Только вот правильным ли будет умолчать? Но кто же поверит в ее почти фантастическую историю? Ее скорей сочтут сумасшедшей и упрячут куда подальше. Нет, у нее слишком мало времени, чтобы попробовать бороться против устаревших взглядов и предрассудков. Известное ли дело - путешествовать во времени? Ей просто никто не поверит! Но мужа ведь можно предупредить? Она позвонит ему и поделиться плохими предчувствиями, а также попросит в назначенный час землетрясения покинуть машину и выйти на открытую местность, чтобы ничто не могло травмировать его. А сама? А сама немедленно потребует выписки и уедет домой. Неважно, что ее выписка будет не торжественной, как принято - с цветами и гостями. Мама. Вот кто заберет ее отсюда. Она водит машину, у нее джип - вот и отлично. А потом уже, постфактум, она объясниться и с мужем, и с врачами, если все обойдется. Сказано – сделано.
Когда принесли ребенка в палату, женщина не стала терять времени. Она покормила малышку, целуя в молочно-белые щечки и окропляя тревожными слезами. «Малышка, милая, прости за такую судьбу. Я же не виновата, мы попробуем выбраться. Ты только держись!» Затем молодая мать позвонила своей матери, договорилась, что та приедет и заберет их. Она просила сейчас не спрашивать, почему такая срочность. Новоиспеченная бабушка обещала прибыть немедленно. Женщина стала лихорадочно быстро собирать вещи в пакеты. Не разбирая, она бросала все подряд. Синий лисенок оказался на самом дне одного из них. Когда тюбики, щетки, ночная сорочка, халат, тапочки, пеленки, распашонки, памперсы и бутылочки с сосками просматривались сквозь полиэтилен, она надела юбку, блузку, явно большие для ее теперешней фигуры. Пока Мила спала, женщина прошла по коридору к кабинету заведующей и постучала. Естественно, врач удивилась решению мамочки покинуть так скоро стены роддома. Она даже стала отговаривать ее, но та была непреклонна. «Домой. И все!» Пришлось отпустить ее, но обязать завтра же приехать на осмотр и за справкой.
Бабушка приехала с цветами. После восторгов и родственных поцелуев, она задала вопрос: «Почему?»
«Мама, у меня был сон и плохие предчувствия!» - коротко объяснила ей дочь. Пожилая женщина не могла согласиться с такими доводами поспешности, но ей пришлось смириться. Уже в машине, по пути к дому, мама Милы позвонила мужу. Она рассказала ему о своем якобы сне и просила в определенное время выехать подальше от стен, машин и выйти из автомобиля. Муж не разделял ее беспокойства и даже пошутил над ней, но она не восприняла его настроение и расплакалась. Он обещал ей сделать, как она хотела. «Дорогие мои девчонки, я скоро буду дома. Я люблю вас и крепко целую!» - закончил он свой звонок. Телефон умолк, деньги на счету кончились. «Дома пополню, тогда ему еще позвоню» - решила женщина. В это самое время их машина плавно катилась по оживленному шоссе, в направлении к дому.
Вдруг землю тряхнуло. На миг показалось, что под асфальтом прополз огромный червь. Машину снесло в сторону. Мать ругнулась, крутанула руль вправо, но было уже поздно. Сильнейший удар в бок, автомобиль, как и многие другие, взлетел в воздух и рухнул в кювет. Ребенок на руках у молодой мамы неистово закричал. Всего секунда, но то, что сделала женщина, решило его судьбу. Она ударила локтем по дверной ручке, дверца распахнулась. Женщина швырнула ребенка в открытую дверь как раз в тот момент, когда машина еще раз кувыркнулась и вспыхнула страшным огнем.
На дороге творилось что-то невообразимое. Сотни столкновений, перевернутые и изувеченные в гармошку, а кое-где и горящие машины. Люди сновали туда-сюда, слышались крики боли, страха и отчаянья. Некоторые в шоке брели подальше от всего этого ужаса. Невдалеке от пылающего джипа, захлебываясь, кричал ребенок. Какая-то старушка в порванном платье подняла его и прижала к себе. Малышка Мила была спасена.
А в чреве джипа жадный огонь неистовыми языками пламени облизывал тела двух неживых уже женщин – молодой и пожилой. Из расползающегося от нестерпимого жара пакета выпала игрушка – грустный синий лисенок. Казалось, он печально смотрел бусинками черных глаз куда-то в даль, одному ему видимую. Синяя шубка постепенно обугливалась по краям и превращалась в рыжие лохмотья. Но кто бы, на фоне такой страшной людской трагедии, мог попытаться спасти его? И все же: огонь сам выбросил обгоревшую игрушку на землю, когда взорвался баллончик, и все разлетелось….
• * * *
Пожарные расчеты, спасатели МЧС еще продолжали свою работу на этом шоссе, фиксируя все больше и больше жертв, отупело исследуя каждую головешку, упаковывая останки кого-то и чего-то в пакеты и подписывая их. Живых давно уже не находили.
Железные скелеты машин, как обглоданные костяки неведомых зловещих тварей чернели в своей угрожающей неподвижности. У таких трудно было даже определить марку и цвет, не то, что содержимое. Другие же завалились на бок, осколки разбитого стекла блестели сквозь осевшую пыль и гарь. Встречались так же и более-менее уцелевшие автомобили.
Отец Милы в ободранной одежде с кровавыми ранами и ссадинами по всему телу, хромая на правую ногу, которую зажало в машине, когда она перевернулась недалеко от туннеля, пытался найти автомобиль тещи. Он обошел уже десятки машин, побитых, перевернутых, искореженных, обугленных в надежде найти хоть какой-нибудь след.
Ничего. Сердце у него уже не болело, его просто не было слева, только ощущение дыры.
И вдруг… Опаленный синий, еще в некоторых местах, лисенок. Мужчина поднял его, а затем бросился к ближайшей машине, он тер железо, что было силы! Черный джип! В нем были они! Были… Теперь даже обгорелые останки унесли. Мужчина зарычал, как раненный зверь и упал на колени.
«Господи… - стонал он, - Почему? Почему они? Я бы все отдал, чтобы увидеть их живыми еще хотя бы один раз!!!» Он крепко сжимал лисенка в своих руках, а затем пристально посмотрел в его глазки – пуговки и замер на месте….
(Продолжение следует)
16.08.09. Айрин и Синий Лис.