Чудом уцелевший горшок с геранью медленно соскальзывал вниз с простреленого подоконника. Петачок не мог оторвать глаз от последнего лоскутка мира в в доживающем свои дни городе. Он сильнее сжал лазган потными копытцами. В воспалённом войной свином мозгу плясали еретические мысли о капитуляции, через них проплывали слова комиссара о службе Императору. Каким бредом это казалось теперь, - после сокрушительного поражения под Владивостоком, когда секретари Партии принесли себя в жертву и вознёсся Чебураэль Всеслышащий и сделал Председателя помазанником своим. Когда локальный конфликт закончился разгромом гвардии по всей планете и единственным местом, где развевался стяг святой Терры была пара грязных траншей и недобитое здание Лунопарка. Петачок слизал ледяные сопли с алюминиевого кольца в рыле и заплакал. Он уже катался по окопу в истерике, когда армия пионеров пересекла реку...
Им не было конца. Тысячи октябрят безумно воя жаждали крови лоялистов. Большей частью безоружные, некоторые с палками и неваляшками в руках, безумцы бросались друг на друга, мечтая заслужить милость тёмных богов. Ничтожные пешки, они должны были поглотить огонь защитников, а при удаче завязать ближний бой. Впереди этой свары шёл огромный вожатый с клювом выпирающим из живота и разтроеной головой. Монотонно напевая еретические кричалки он сдерживал октябрят от безумного броска на редуты гвардии.
За октябрятами под богохульными штандартами шли пионеры. МНогие, как и вожатый отмеченые дарами хаоса, они пришли за душами своих вчерашних братьев. Смеясь, пионеры подбадривали октябрят пинками своих бронированых ботинок. Горнисты выдували из труб недолговечных демонов, которые дробили попавших под удар октябрят. Многорукие барабанщики размалывали вибрацией остатки дорожного покрытия и неосторожных сослуживцев. Позади них на покрытых язвами, сочашихся слизью танках ехали вожатые. В них трудно было узнать честных труженников педагогической нивы. Боги хаоса превратили их в гротескное подобие человека, живущее только ради убийства. Они каркали, рычали и завывали в такт демоническим барабанам. Над всем этим парил Чэбураэль. Лицо демонхоста выражало безмерную скуку. Время от времени помахивая ушами он удерживал своё тело в воздухе. Шерсть его двигалась волнами, принимая формы кричащих ртов и меняла цвет. Тело Чебурашки, планетарного губернатора стало новым пристанищем, для неугомонного демона. Ещё один взмах ушами, - чуть более резкий, чем предыдущие и воинство хаоса разом остановилось.
Чебураэль медленно поплыл в сторону имперских укреплений.
Комиссар Гена нажал руну активации цепного меча и кивнул священнику Иа, дабы тот начал молитву. Ни один из его полка не отступит. Все они умрут служа Императору человечества. Гена знал, что после того, что они вытерпели в течение этой безславной кампании смерть в бою с еретиками будет лучшим подарком для каждого гвардейца. Он собирался забрать с собой побольше жтих отступников сегодня.
"Солдаты!" - прорычал комиссар, - "обоймы для моего стаббера закончились, а значит святое прощение я буду даровать своим мечом сегодня! Но я знаю, что никто из вас не отступит. Пионеры покусились на аквиллу Его, на земли Его, на Церковь Его, они пришли за лёгкой победой...но они увязнут в своих кишках!" Гвардейцы заорали с облегчением. Хотя бы их комиссар уверен в себе, а уж Гену они не подведут.
Каппелан Иа поднял последний стяг Императора. И громовым голосом, который разнёсся по обоим берегам реки завёл литанию имперского орла.
Чувствую свои кости: они сильны.
Чувствую свои мышцы: они сильны.
Чувствую свою душу: она сильна.
Чувствую Императора, что милостив ко мне, и волей Его: я силен.
Буратино держал руки сложеными на груди в знаке аквиллы и чувствовал, что его деревянное сердце бъётся, как пойманый Артемон. Мальвина перешла на сторону хаоса. Её прельстили оргии и наслаждения, которые обещал Слаанеш. Теперь Буратино мечтал лишь всадить свой штык в её греховное чрево. Ненависть заполнила головное дупло солдата. Обглоданый неправильными пчёлами труп Пъеро, Мальвина отдающаяся вожатому на крыше броневика, сожжёный заживо Папа Карло...За всё он отомстит сегодня. Губы его покрытые мхом беззвучно шептали:
Император, да обрушится свет Твой на безобразие мира сего,
Да предстанет оно пред взором Твоим,
И да сгорят они под этим взглядом, несущим пламя правосудия.
Шапокляк была спокойна. Она знала, что этот день будет светлым. Сестра отдаст свою душу Императору. Не было смысла в спасении раненых теперь. Шапокляк, сжимала в руках старенький стаббер, а на поясе у неё висела шпага сержанта Бормолея, который пал во время химической атаки тёмного алхимика айболита.
Шапокляк молилась тихо. Тише всех
Могущественный Император, ниспошли свой чудодейственный свет,
И да выведет меня он из тьмы.
Дай мне сил исполнить свой долг и истреби тех, кто ищет, как помешать мне.
И повергнем мы всех, кто ищет нашей погибели.
Не страшно мне зло, и смерть не страшна, ибо Император придет за мной.
Чебураэль ухмыльнулся, наблюдая за последней молитвой защитников. "Вижу, к здравому смыслу призывать нет смысла. Ибо те, чей пастырь есть усохший труп, не видят правды. Те, кто без устали цепляется за мир сей бренный, не желая признавать власть Искажения, вы слепы! Ваш мир пал! Где ваш Император был все эти дни, когда ваши дома сравняли с землёй сиы моих повелителей?! Где ваш Император был, когда войны истинных богов снимали кожу с ваших детей?! Где ваш Император сейчас?"
Солдаты притихли, лишь Шапокляк спокойно смотрела на демона. "Неужели мы потеряем веру сейчас!", - подумала она. Голос комиссара Гены вернул в мир свет Императора:"Страх - ничто, ибо вера моя сильна! Иди сюда пушистая мразь и я покажу тебе, как войны Императора умеют снимать шкуру с таких, как ты!"
Иа поднял вверх свою золотую аквиллу и сияние от неё зажгло шерсть на демоне. Чебураэль завизжал и взвился так высоко, насколько позволяли его уши. В тот же миг октябрята ринулись вперёд. Треск лазганов и визги культистов наполнили воздух. В первые несколько минут боя половина октябрят уже пала, большей частью, культисты дохли в давке, которую сами и устроили. Но другие добежали и началась резня в имперских окопах.
Петачок, воткнул штык в ухо первому взобравшемуся на баррикаду октябрёнку, ещё три выстрела в упор уложили культиста с садовыми ножницами вместо кисти. Трое напрыгнули на кабана с бруствера, сбросив двоих Петачок чуть не потеря сознание от боли. Третий октябрёнок выдернул его кольцо из рыла и безумно хохоча размахивал им сидя у гвардейца на спине. Петачёк выпустил почти свю батарею ему в морду. Он стал машиной. Стрелял, перезаряжался, снова стрелял, не нужно было целится - культисты были везде. Не было ни страха, ни сомнений, ни боли. Лишь горячая кнопка спуска. Закончились батареи в подсумке и Петачок рвал зубами, колол копытами - просто двигаться, просто продолжать бороться. Он ещё грыз кадык очередному культисту, как его ноги оторвались от земли и превратились в фарш. Пионер с цепным кулаком дико закукарекал и бросил свинью подыхать.
Буратино видел лишь фонтан крови на месте, где недавно виднелись уши Петачка. Он не стрелял. Одердимый целью найти Мальвину, он ждал её появления в первых рядах. Поклонницы Слаанеша не могли упустить зрелище агонизирующего от боли, а такого сдесь было предостаточно. И наконец, он увидел копну голубых волос. Обнажённая, с отрезаной левой грудью, по канонам культа наслаждений, мальвина верхом на розовом бульдоге рубила гвардейцев пятихвостной плёткой. Расчистя лазганом с полной батареей дорогу к бывшей даме сердца, Буратино достал тесак и без слов пошёл на Мальвину. Поклонница не узнала его и ударила плёткой наотмашь. Но владелец золотого ключа сотни раз прокручивал в уме этот момент. Поднырнув под пса, Буратино рубанул его по гениталиям. Бульдог харкнул кровью и завалился на бок. Наездница взвыла и достала силовой трезубец. Мальвина соткала сеть ложных ударов, обманных движений и быстрых атак, но Буратино прост медленно шёл вперёд. Трезубец выбил шепки из правой ноги и раздробил ему руку. Тесак упал. Здоровой рукой он потянулся к горлу куклы, но та повалила его на землю и проткнула трезубцем насквозь. Лизнув его развороченые внутренности Мальвина склонилась над ещё живым Буратино. "Любимый, прошипела поклоницца, давясь кровью, - "ты простишь меня?" Гвардеец обнял её из последних сил и кивнул. Нос начал удлинняться, но кукла не вырвалась. Деревянная рука была тверда. Визг поклонницы прервался носом прошившим ей горло.
Комиссар Гена сбросил с меча тушу похожего на пузырь вожатого и оглянулся вокруг. Иа был разорван на части самим Чебураэлем. Последние очаги сопротивления гвардии медленно угасали. Мотор меча не выдержал и теперь Гена сражался выключеным оружием. К нему ползли трое пионеров и несколько вожатых. Но никто не решался напасть первым. Вдруг, они остановились. Комиссар поднял голову и увидел Чебураэля, покровительственно улыбающегося: "Ну что же ты, - комиссар. Столько людей пало из-за твоей спеси. Ты хотел, чтобы твоё имя выбили на обелиске героев в Схола Прогенум? Не бывать тому. Ибо когда падёт этот мир, Хорус восстанет. И теперь ваш Император врят ли нам помешает. А ведь ты мог стать плечом к плечу с по-настоящему великими мира сего. С Айболитом, с Фулгримом, с Василисой-Премудрой... но нет! Гордыня превозмогла разум, - какая популярная хворь у людей.
Комиссар не был в настроении вести теологические беседы, вскинув меч, он рубанул по демону, но тот с лёгкостью парировал огромными когтями, а своим ударом оторвал Гене ноги и хвост.
Шапокляк колола шпагой без устали, её казалось, что она парит. Враги Императора не могли поразить её. Пули еретиков, казалось облетают её стороной. Даже тёмная магия вожатых не действовала рядом с ней. Но гвардейцев было всё меньше, а еретиков - легионы. "Император! Дай мне силы повергнуть врагов твоих! Не оставляй детей своих на погибель, ибо верим мы!" Шапокляк повторяла это раз за разом и не слышала ответа. она с отчаянием смотрела на тающий отряд гвардейцев, окружавший её.
Шапокляк стало жарко. Казалось, грудь горела огнём, она расстегнула пальто и увидела, что её деревянная аквилла сверкает золотом. Сержант, стоявший рядом, что-то прокричал и повёл отряд в самоубийственную атаку. Шапокляк не слышала этого. Она воссияла светом императора и мрак отступил. Из спины вырвались шесть двухметровых крыльев. Корона из звёзд Империума осветила этот забытый мир. Шпага превратилась в длинный палаш с надписью на одном из древних языков Терры. И, голос. Голос, который был спокоен и твёрд: "иди дочь моя, я направлю руку твою, я вложу силу в неё. Иди и скажи солдатам, что Император помнит их. Император не забывает не об одном своём ребёнке и оплакивает каждого."
А потом Чебураэлю пришёл ****ец. Спасибо Грему Макниллу за подобные книжечки, и Дэну Аббнету за Чебураэля, кого я добросовестно с****ил. Ибо Севе показалось, что "Чебурашка" созвучна с "Чебураэль"