Василий, с одной стороны, казалось бы, просто рядовой строитель-высотник. Но, с другой стороны, у каждого человека есть мечта, пусть даже и очень глупая (как нам кажется), у кого-то, наоборот, сухие стереотипы, типа: «Вот бы мне в космос полететь…» Василий, работая на высоте 300 метров (он строит небоскреб в Петербурге), видит весь город с высоты птичьего полета; безусловно, от такого вида волей-неволей захочешь летать – Василий тому не исключение. Кстати, единственным плюсом этого небоскреба Василий считает этот чудесный вид (к сожалению, вид только из небоскреба, по его мнению, красивый, вид же со стороны города он считает чудовищным). Василий на этой высоте трудится каждый день кроме воскресенья, и у него уже складывается впечатление, будто он может спокойно, без всяческих последствий может ходить по воздуху, но, все-таки, Василий пока держит себя в руках и не рискует ступить на воздушную гладь, хотя он и понимает, что придет время, когда он не выдержит и просто-напросто осуществит свою мечту – полетит, пускай даже вниз. Василий холостяк, живет на Охте. Он считает, что это одно из лучших мест для полноценной жизни: тут есть все, кроме автомобильных пробок и шума.
Шел поздний сентябрь. Василий пришел с работы, сделал свои домашние дела и остановился перед окном: шел дождь, солнце уже зашло, но можно было еще разобрать, где облака, а где чистое небо. Василий долго смотрел, как падают капли на мокрый асфальт. Потом подул небольшой ветерок, и некоторые капли стали попадать на окно. Тогда внимание Василия сосредоточилось на этом окне, вернее на каплях. Он мысленно устроил соревнование между двумя каплями, которые были примерно одинаковы по объему и массе, и которые упали на одинаковой высоте от низа рамы. Назвал он их довольно странно для русского человека: Джим и Джон. Понеслась. Вот Джим вырывается вперед (воображаемая финишная ленточка – рама), но Джон тут же его догоняет и, более того, вырывается вперед. Вот уже половина дистанции пройдено, а, тем временем, симпатии Василия уже успел завоевать Джим, который, кстати, уже догнал Джона. Вот пройдено уже две трети дистанции. Оба конкурента замерли. Василий понял, что это так называемое затишье перед бурей. Вот уже секунд сорок прошло, но еще ни Джон, ни Джим, никто не сдвинулся с места. Василий удивляется, точнее, восхищается способностью капель выдерживать такую паузу, которую не каждый-то актер, наверное, сумеет выдержать. Чувствуется, как напряжение повисло в воздухе. Вдруг Джим срывается с места, через полсекунды стартует Джон. Вся эта гонка, вернее, последняя ее часть, проходит на каких-то бешеных скоростях. Но вот Джим что-то сбавляет обороты, Василий очень серьезно волнуется, как будто сборная России по футболу играет в финале чемпионата мира, и идет серия пенальти. Джон уже догнал и на корпус оторвался от Джима, в то время как до конца дистанции остаются считанные сантиметры. Джон уверенно движется к финишу, надежды Василия с каждой миллисекундой исчезают… Как вдруг, Джим просто рвет с места, разгоняется до космической скорости и на самом финише выигрывает буквально полкорпуса у Джона, и оба они скрываются в неизвестном направлении… Они ушли туда, в свой мир, в мир, где все так прозрачно, так светло, хотя, как Василий только что увидел, и без драматизма не обходится. Но, все-таки, жизнь там светла, чиста и беззаботна. Василий вдруг осознал, что он очень хочет в этот мир, он хочет в небо. Быть ближе к природе, уйти, вернее улететь, от этих повседневных дел, от этого интернета, от этих небоскребов… Вот то, что ему действительно нужно! Постояв у окна и еще немного порассуждав, Василий с чувством светлой тоски лег спать…
На следующий день Василий все никак не мог забыть эту гонку. Весь день он ходил какой-то подавленный, не было у него той привычной веселости, которая была ему обычно присуща. Василий рассуждал. Василий хотел улететь, но не знал как. Он настолько хотел этого, что он чуть было не спрыгнул с этой чудовищной высоты – он планировал воспарить над землей силой мысли, но, слава Богу, вовремя опомнился. После того дождливого вечера Василия мучает бессонница, ему еще ни разу не удалось нормально поспать – он просыпается каждые полчаса после того, как увидит какой-то странный (не страшный, а именно странный) сон, постоянно сохнет горло, причем сохнет до такой степени, что даже иногда болит. Теперь днем он мрачен, смотреть на Петербург с птичьего полета уже не доставляет ему никакой радости, наоборот, ему даже завидно. На птиц он смотреть равнодушно теперь тоже не может . Василий находит успокоение в прогулках по Свердловской набережной. Все свободное от работы время Василий посвящает этим прогулкам, ведь дома находиться ему просто невыносимо – скука не дает жить. А на набережной есть чем заняться: во-первых, очень интересно фотографировать Смольный собор и мост Петра Великого (Большеохтинский мост) в разное время суток, в разное время года, небо ведь никогда не бывает одинаковым; во-вторых, там есть специальная площадка для роллеров, и бывает очень интересно посмотреть, что люди вытворяют с этими ботинками на колесах. К тому же, у впадения Охты в Неву очень много рыбаков, или, как они себя предпочитают называть, рыболовов. Поскольку у Василия довольно много свободного времени, он с этими самыми рыболовами вступает в разговоры, ну а какой же рыбак не станет рассказывать какую-нибудь байку? Так что Василий уже спокойно может составлять многотомный сборник рыбацких баек. Кстати, от этих разговоров Василию захотелось тоже стать так называемым рыболовом. Он даже купил удочку и стал рыбачить на Неве вместе с другими рыбаками (мне, автору, больше по душе все-таки называть этих людей именно так, простите меня). И уже через полтора месяца Василий стал душой рыбацкой компании. Он рассказывал те самые байки, которые рассказывал ему этот же самый круг рыбаков, но поскольку правды в этих байках намного меньше, чем выдумки, эти рыбаки и сами-то не помнят, что это именно они рассказали Василию эти истории, и все вместе смеются, как будто впервые услышали подобную байку.
Казалось бы, Василий опять повеселел, на работу вроде бы стал ходить с прежним энтузиазмом, казалось бы, что дела его пошли в гору, но это только кажется. На самом-то деле, Василий просто начал скрывать свою тоску по небу, тоску по свободе, хотя, безусловно, рыбалка повлияла на него с самой лучшей стороны. И надо сказать, что рыбаком он стал отменным – рыбу ловит с закрытыми глазами: он чувствует вибрацию удочки, грамотно выжидает и подсекает, да подсекает так, что никакая рыба не уйдет. Недавно вот он поймал на маленький крючок (прошу рыбаков, вернее рыболовов, если, конечно, такие читают сей рассказ, обратить на этот факт свое внимание) двухкилограммового леща. Пока Василий поднимал этого Леща на набережную (а это весьма сложная процедура), он триста раз успел удивиться, как это он поймал такого кабана (простите меня, автора то есть, за тавтологию) на маленький крючок? После этого случая Василия зауважали все: даже те, кто не хотел его уважать. Но все эти рыбацкие истории отошли на второй план, когда Василию приснился сон, в котором он летел. Он летел на ковре-самолете, он летел навстречу радуге. Шел дождь, как вдруг… Он увидел Джима. Да-да, того самого Джима, который в драматичной борьбе все-таки опередил Джона. Джим вдруг остановился (во снах же все бывает) и предложил Василию скоростной слалом вниз. Василий, конечно же, не смог отказаться от такого предложения его возможно лучшего друга. Вихрем они помчались вниз, огибая невидимые воздушные препятствия. Василий чувствовал, как неодушевленные капли дождя бьют ему по лицу. Радости его не было предела. В процессе слалома Джим с Василием о многом поговорили. Василий, в частности, рассказал Джиму про рыбалку, также он поведал ему, что он хочет в небо, что ему на земле не уютно, не комфортно. Тогда Джим сказал Василию, что если тот хочет в небо, то надо раскрепоститься, надо забыть про все законы физики, надо просто очень сильно захотеть, и тогда все получится. В процессе этого разговора Василий не заметил, как они с Джимом прилетели к земле, также Василий забыл про ту бешеную скорость, с которой они неслись вниз. Вот остаются считанные метры до гранитной набережной, Василий пытается вырулить, но мало времени и расстояния для маневра, и вот!.. Василий проснулся от довольно болезненного удара – он упал с кровати, причем упал на одеяло, так что получилось, будто он лежит на ковре-самолете. Этим утром Василий пришел на работу какой-то странный, не то чтобы грустный, даже на задумчивое состояние это не было похоже. Просто он был какой-то странный, по-другому и не скажешь. Вроде бы он и шутил с присущей ему улыбкой, вроде и работал, как полагается, ничего в его действиях необычного не было, но все понимали – что-то сегодня должно случиться. И правда, после обеда пошел дождь. Дождь был грибной, то есть шел дождик и одновременно светило солнце. Где-то вдали засверкала радуга. Эта картина была очень похожа на сон Василия, точнее это сон воплотился в жизнь. Василий стоял у края плиты и смотрел на это природное явление как зачарованный. Его коллеги смотрели, в свою очередь, на него с опаской. Вдруг Василий резко повернулся назад и побежал к лежавшему у стены окну, которое надо было вставить в ту брешь, где как раз и стоял Василий. Схватив окно (благо оно весит около полутора килограммов), Василий с удвоенным рвением понесся к этой бреши так, что никто из его коллег просто не успел его остановить. Вдруг Василий прыгнул с этим окном вниз. У двух человек из его бригады случился обморок, остальные просто потеряли дар речи. Как вдруг они увидели Василия, летящего на этом окне в сторону радуги. Василий обернулся к своим ребятам и с огромной улыбкой на устах помахал своим друзьям в последний раз, после чего он уже никогда не обернулся посмотреть на небоскреб, к тому же (как я, то есть автор, сказал в начале рассказа) Василий считал, что вид со стороны города на небоскреб просто ужасен, и он не хотел портить столь романтическую картину: человек на окне летит навстречу счастью. Тут, как и следовало ожидать, появился Джим, и они вместе с Василием полетели к радуге, радостно о чем-то разговаривая и смеясь. О чем они говорили мы так никогда и не узнаем.