Трехлетней давности рассказ приятеля: - «А Серега из Германии поехал просто так. Сказал, пусть лучше в комендатуру сажают, чем собакой домой прийти. Ни на шинель, ни на парадку лычек не клеил.»
Первая ласточка (правда, довольно неказистая) армейского реализма - повесть - Сто дней до приказа. Главный отрицательный герой - ефрейтор в ушитом хабэ. Персонаж изо всех сил мерзкий.
Фрагмент анекдота в буфете родного завода. "Вечером жена генерала спрашивает: «А кто такой ефрейтор?» - «Это, - генерал говорит, первый чин в армии» «Ну, хорошо, что связываться не стала».
Запись в моем военном билете: должность - ст. р/тлг; звание - ефрейтор. Могу гордиться. Фигура ценимая, прославленная, заметная. А если знаменитая, то, значит, широким народным массам не вредно будет ознакомиться с ее (в смысле его) жизнью, деятельностью и окружающей обстановкой (чем я других знаменитостей хуже?). Тем более, что я постараюсь вспомнить и передать то, что я видел и думал, так, как это делаю, рассказывая об армейских днях друзьям.
Ощущать себя еще чьим-нибудь другом читателю, наверное, будет приятно?
Как все началось
Началось все достаточно просто. Я посмотрел на листы курсового проекта, затем в окно и понял, что на ближайшие два года моя судьба решена. На ватмане тонкие линии карандаша 2Т образовывали контуры уродливого редуктора, а за окном стоял май-месяц во всей своей красе. Вместе эти два явления природы означали, что я не успеваю к сессии, вылетаю из института и либо попадаю в суровые, но добрые руки старшины из передачи "Служу Советскому Союзу", либо достаю себе справку о психической неполноценности. Со справкой вариант будущего меня не привлек, значит, оставался старшина - фигура загадочная. Здравый смысл подсказывал, что "Служу..." не самый верный источник информации, а расспрашивать друзей было как-то неловко.
Осенью начали приходить повестки. Первую я благополучно игнорировал, по второй решил пойти. В военкомате очень деловой капитан спросил, где мои водительские права и очень удивился отсутствию оных. Следующий вызов последовал через месяц, и после долгого хождения по военкоматовским закоулкам я получил документ, в котором был день - 5 ноября - и час - 7 утра. До сих пор не знаю, была ли это военная хитрость или просто так получилось, но 30 октября, когда я сидел на свадьбе у аспиранта уже бывшего моего института, домой позвонили из военкомата: завтра с документами, послезавтра с вещами. Из дома позвонили сюда, на свадьбу, и весь мой настрой был обломлен. Естественно - пожатия рук, вручения адресов, взгляды в глаза, которые, по идее, должны были выражать все невысказанное. Приехал домой - там сплошная трагедия, и я, пожалуй, самый спокойный.
Так все и началось.