19
Бескрайнов быстрым шагом далеко ушёл по берегу реки, потом вернулся и долго ходил по улицам. Он курил одну сигарету за другой, но успокоение всё не приходило. В голове то мелькали прошлые картинки различных неприятных моментов, в основном связанных с неудачами на личном фронте, то лицо Анастасии в разных ситуациях, то этот – «Как его?» - Виктор Анатольевич. Как-то так получалось, что, когда у него возникало что-то серьёзное, всё тут же рушилось. Вот и сейчас, не успел двух слов сказать, и тут же выясняется, что Настя принадлежит другому. И кому? Человеку, который старше его почти в два раза!
Голова гудела от сигарет, он незаметно выкурил половину пачки. На одной из улиц его взгляд упал на кафе, и он, не задумываясь, нырнул в дверь. На это раз, изменив своему обычаю пить пиво, он заказал графинчик водки.
Когда Бескрайнов справился с водкой, то ли закуска была очень лёгкой, то ли было выкурено много сигарет, но он, крепкий к спиртному, сильно захмелел. Перед глазами всё плыло, и только два образа – Анастасии и этого – «Как его?»- ну, да, бог с ним, чётко зависли в его мозгу, и никуда не хотели уходить. Ведя с ними бесконечный внутренний диалог, Иван, пошатываясь, бродил по вечернему городу, чтобы выветрился лишний алкоголь.
Как он очутился перед калиткой бабушкиного дома, не помнил, на какой-то отрезок времени сознание его отключилось, и он шёл, как говорится, на автомате. Такое с ним раза два в жизни уже происходило. Бескрайнов попытался умыться водой из бочки, но она была тёплая, и он, фыркнув, прошёл к себе в комнату. Через некоторое время из-за дверей раздалась игра на гитаре и пение.
Раиса Никифоровна, обрадованная, что Иван, долго отсутствовавший, вернулся и удивлённая его несколько странным поведением, заглянула в дверь. Но то, что она увидела, шокировало её. Иван сидел, развалившись в кресле, положив ноги на стол, в руках у него была гитара, на которой он самозабвенно играл.
- Ах, Настя, А-на-а-ста-с-и-и-и-я!.. – пел он одни и те же слова, прикрыв веки и нахмурив брови.
В комнате столбом стоял сигаретный дым и на столе в пепельнице, полной окурков, дымилась очередная сигарета.
- Ты что это с собой делаешь, Ваня?
- Как видишь, бабуля, пою романс!
- Сочинил что ли, наконец?
- Со-чи-ня-ю, - почему-то по слогам произнёс Иван.
- Что-то случилось?
- Всё нормально… Ни-че-го не случилось, бабушка…
- Но я же вижу, что что-то произошло…
- Ты ничего не видишь… - засмеялся Бескрайнов пьяным смехом. – Ровным счётом ничего не произошло… За исключением ма-а-а-ленького пустячка.
Слово «пустячок» он произнёс как-то особенно и при этом воззрился на Раису Никифоровну.
- Бабушка, - после небольшой паузы произнёс он. – почему ты ничего не сказала мне, что Анастасия занята?!
- А кто тебе сказал, что она занята?
- Ну, бабуля!..- он хитро посмотрел на неё, и пьяно улыбнулся. – Я, что, слепой, по-твоему?
- Ваня, ты вроде и зрячий, но слепой. Скажи мне, зачем ты напился? И убери, наконец, со стола ноги! – не выдержав, прикрикнула Раиса Никифоровна.
Иван ту же подскочил в кресле и убрал ноги со стола.
- Вот напился… - уже как-то спокойно и печально констатировал он.
- Дурачок ты, никого у неё нет!
- А, этот, как его?.. Ну, который, это?..
- Виктор Анатольевич что ли?
- Он самый…
- Ты что с ума сошёл? Точно рехнулся, Ванюша… Да невооружённым глазом видно, что у неё к нему ничего нет!
- Мало ли…
- Ни мало, ни много, вот те крест! – и она широко перекрестилась. – А то, что она пошла с ним в театр, так он же её руководитель, неудобно было отказать, тем более, что они по литературной части оба.
- Могли и меня пригласить, я тоже вроде по той же части, - снова пьяно засмеялся Иван.
- Кто должен был тебя пригласить? Виктор Анатольевич, который пришёл с билетом для Насти? Или Настя, которую пришли пригласить? Ну, мог бы сказать, что ты тоже хочешь пойти с ними, а билет купишь в кассе. Они бы не отказали тебе. А ты взял и убежал…
- Я не убежал, а ушёл…
- Да, уж, видно было, как ты ушёл…
Иван ничего не ответил, и сидел, понурившись.
- Ревнивец, ревнивец… Значит сам с женщинами любишь покрутить, а, Иван?
Бескрайнов взглянул на неё, и снова опустил голову.
Раиса Никифоровна глядела на него и думала: «Каждому в жизни даётся одному ему предначертанная стезя, но, если человек не видя её, собьётся на другие стежки-дорожки, заблудится, и будет долго плутать, то может так и не выйти на свою. Так и со способностями, есть талант, живи им, развивай, работай и Бог накормит и всё обустроится, и любовь будет, и семья, и всё. Ну, а кто игнорирует талант и способности, или кто прождал время, думая, ну, вот ещё немного погуляю, а потом займусь, и прозвал момент, когда улетел талант, как птица из открытой клетки, тот должен сам себя винить, а не других. Вот и Иван, как ни жаль, похож на такого скоро будет…».
- Ну, почему мне не везёт, бабушка?! – вдруг громко спросил Бескрайнов.
- Сам виноват, Ваня. Что-то в тебе самом не так. Просмотри свои отношения с женщинами, дал, наверное, повод обвинителю рода человеческого. Бог простит, когда человек признает свои ошибки, покается и изменится.
- Опять! И ты о том же…
- Ну, а как, Ваня, иначе? А тот, кому снова тяжко, не исправился, значит, не пересилил себя, слабоват оказался, веры нет. Да, какая в тебе вера?.. О чём это я?
- Веры нет?.. Может быть, ты и права, что обо мне так думаешь…
- В Бога ты не веришь, хоть бы идея какая была, система… Так у тебя никакой веры ни во что нет, Иван! А нет веры, нет силы… Но с силой, какую даёт Бог, никакая другая сила не сравнится!
- Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас вот такой, пьяный уверовал?..
- Пьяный, пьяный, а вижу, что всё слышишь и понимаешь. У пьяного душа наружу выходит, всё понимает… Вот, смотри, ты сейчас как бы упал, а разве тебя кто-то ронял? Нет, ты сам себя повалил изнутри!
Бескрайнов с интересом посмотрел на бабушку. Никогда она с ним так не разговаривала. «Разумно! Наверное, в чём-то она права, нужно будет на досуге всё обдумать…» - решил он.
- Почему же так происходит? Может, это судьба такая?
- Судьба, судьбой, а человек не должен спать, а должен соображать и двигаться в жизни, работать сообразно тому, что он получил свыше!
- Вот я сегодня уже давно не сплю и всё двигаюсь и двигаюсь… - улыбнулся, но уже совсем не пьяно, Иван.
- Тебе бы всё смеяться!
- Я не смеюсь, бабушка! – он поднялся с кресла, как-то неуклюже подошёл к ней и поцеловал в щёку.
- Ну, отдыхай, отдыхай, устал, поди… - сочувственно вздохнула Раиса Никифоровна и пригладила вихор на его голове. – Спокойной ночи!
- Спокойной!
«Что происходит в жизни? – думал он. – Я хочу всех любить, быть добрым, но фактически не люблю никого, не верю никому. Вот и сегодняшнее, нужно признать, есть подтверждение этому. И, как следствие, я ни к кому и ни к чему не привязан, даже в естественных пределах - ни друзей, ни любви, ни семьи… И ничего ещё за свои тридцать два путного не сделал. А бабушка, любит всех, и добра, и ровна со всеми, и верит в лучшее в человеке. Вот и во мне лучшее всё время пробуждает, так как любит меня, верит в меня… От неё идёт, несмотря на внешнюю грубоватость и уверенность, какое-то тепло, симпатия. И, что интересно, всё время трудится и руками, и головой, и душой, и всё на основе какого-то внутреннего стержня, которого у меня нет. Что же это за стержень такой?.. Ладно, утром подумаю! А сейчас спать, спать, спать…»