Обо всем на свете можно написать историю. Всему можно придать сюжетность, если немного владеть рукой.
Сейчас у меня есть время, где-то полчаса и есть желание поупражняться в сочинительстве. Затевать рассказ не стану, это потребует несколько дней, а у меня всего-то минутный каприз. Напишу миниатюру. Простую миниатюру на любую тему. И в течение получаса буду рулить буквами без всяких планов на признание.
А о чем рулить? Ну, о чем-нибудь щемящем, светлой грусти и дымке ожидания перемен.
Итак, сперва определюсь с героем. Ну, например, героем миниатюры будет некто А.
Ну, допустим, Арзамасцев. Имени и отчества не надо, сделаем все по быстрому.
Итак, Арзамасцев. Он поэт. А время года – осень. Так привычнее. Осень и поэт.
Мокрый дачный поселок.
Ржавые крыши слепо царапают низкие тучи.
В глинистых лужах лопаются желтые пузыри.
Забившись под изгородь, плачут сиреневые флоксы, блестит бетонная дорожка.
И фиолетовый дождь, словно страница в косую линейку. Косая линейка кривится...
...ей не хватает прописей рифм. А они не торопятся. Увы.
"Осенний сад заполнен пустотой".
Арзамасцев курил третью сигарету и смотрел в окно.
"Осенний сад заполнен пустотой" А что? Неплохая строчка для начала стихотворения.
Арзамасцев вернулся за письменный стол, взял карандаш, придвинул блокнот.
- Осенний сад заполнен пустотой – старательно вывел Арзамасцев.
Потом он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Стал качаться на двух ножках. Ему захотелось упасть и разбить затылок.
- Лучше не разбить, - подумал Арзамасцев, - а раскроить. Раскроить - звучит убедительнее.
- Да что я, в самом деле, - Арзамасцев встряхнулся и устало помассировал лицо.
Возраст плавит лицо, как сыр. Рот и глаза – поползшие сырные дырки. И Наташка не звонит. Вот, сука. Испытывает его терпение. Сам виноват, нечего было быть добреньким. Какое противное слово – добренький. Не добрый, а добренький, сладенький, слюнявенький бормотунчик.
"Осенний сад заполнен пустотой".
А дальше?
Арзамасцев покрутил в руках карандаш, погрыз его, выплюнул горьковатые щепочки.
Сколько ты делаешь ненужных движений, Арзамасцев?
Прожитая жизнь – это череда твоих мелких ненужных движений, которые никуда не ведут и ничего не приносят. А Наташка сука. Ну, видит же, что он, Арзамасцев мямля, что ему нужна нежность, но в обмен на эту нежность, он будет самой преданной и верной собакой. Но Наташка не дает ему этой нежности, наоборот, она утаскивает от него нежность, как сахарную кость, все дальше и дальше, заставляя его рычать, заставляя его быть злым и упрямым, заставляя его быть настойчивым и решительным. А он не хочет быть настойчивым и решительным. И уж тем более не хочет быть злым. Не хочет и не будет. Вот и все. И пусть Наташка не выдумывает ерунды. Пусть лучше найдет себе другого, грубого и тупого мужика.
"Осенний сад заполнен пустотой".
Арзамасцев накинул на плечи старый брезентовый дождевик и вышел на крыльцо.
На березе покосился скворечник и некому его поправить. Весной прилетят сильные черные скворцы и будут жить в этом скособоченном скворечнике, и дети этих сильных скворцов родятся слабыми, с перекошенным горизонтом и однажды, вылетев из скворечника, они разобьются о бетонную дорожку сада.
Арзамасцев тоже родился в перекошенном скворечнике, мать пила, отца Арзамасцев не знал. Бабка с дедом оставили им с матерью крохотную квартиру и развалившуюся дачу. Мать жила и пила в квартире. А Арзамасцев писал на даче историческую драму в стихах.
Ни черта ему не писалось. А Наташка, сука, ни разу не сказала, что любит его. Ни разу. Он, как дурак, и стихи ей, и розы, и на станцию ходил встречать. И сегодня ходил. А она опять не приехала. Хотя приучила его встречать ее каждую пятницу. И в снег и в дождь.
"Осенний сад заполнен пустотой".
Арзамасцев дошел до поленницы и выдернул несколько мокрых поленьев. Надо печь растопить. И спать пораньше лечь. Но сначала нужно стихи дописать, черт знает, зачем он их пишет? Может и не нужно писать? Конечно, не нужно. Нужно продать дачу и купить в городе комнату. И жениться на любой дуре, согласной вытирать ему сопли. А Наташка будет локти кусать, ну и сама виновата, что не вышла за него замуж.
В доме зазвонил мобильник. Это Наташка, там ее любимая песня – "Одиночество-сука..."
Арзамасцев выронил дрова и толкнул дверь. Дверь не открылась. Арзамасцев остервенело крутил ручку, бесполезно, заклинило. Телефон продолжал звонить. Арзамасцев зашлепал к окну. Поднял локоть, чтобы разбить стекло. Размахнулся. И не ударил.
Просто стоял и смотрел на звонящий телефон. Телефон лежал на столе, возле раскрытого блокнота.
"Осенний сад заполнен пустотой"
Арзамасцев стоял и смотрел на телефон. А потом заткнул уши пальцами и побежал в мокрый исхлестанный сад, увязая нелепыми байковыми тапками в сырой земле. Он бежал, задыхаясь и обливаясь слезами. Он бежал от себя, от Наташки, от огромного скворечника с перекошенным горизонтом.
А все-таки хорошая строчка у него сегодня получилась –"Осенний сад заполнен пустотой".
Короткая строчка, забравшая всю его жизнь.