Здравствуй, дружок!
Почему не спишь? Не хочется?
Ну что ж, садись поудобней, и слушай...
На высокой горе стоит большой мрачный дом. Глухой темный забор окружает его.
И никогда не светятся проваленные глазницы узких окон, и не раздается шум на безжизненном дворе. Только мертвецки стылый ветер шевелит полусгнившими, разваливающимися ставнями.
— Бз-з-з! Бж-ж-ж! — скрипят ставни.
Жуткой тенью в безлунную полночь с горы спускается Черная Коза. Уродливые летучие мыши косыми ломаными росчерками помечают ее путь.
— Цок-цок! Цок-цок! — в страхе отзываются камни, с ненавистью глядя Козе вслед.
Она бесшумно заходит в дом кузнеца, подходит к его широко открытому рту, и долго, не мигая, смотрит в зловонный, пьяно храпящий провал.
— Хррр-хррр! — истерично бьется кузнечный кадык, извергая тягучие слюни. Дрожат и вздрагивают в кошмарном сне мокрые щеки. Потом Черная Коза заходит в кузню, берет напильник, и долго точит свои маленькие рожки, и без того очень острые.
— Вжик-вжик, вжик-вжик! - жутко шипит истертый напильник в напряженной ночной тишине.
Потом она подходит к мутному зеркалу над древним рукомойником, капающим ужасающе монотонно (кап-кап, кап-кап!), придирчиво разглядывает блеск острий, и внезапно делает устрашающий выпад своему отражению.
— У-У-У, забодаю!
Не ожидает отражение такого, отшатывается в испуге, и капелька черной крови течет по мухам, присохшим к стеклу… Потом она молоточком правит набойки на своих копытцах, и зловеще цокая (цок-цок, цок-цок!), но никому не слышная, отправляется в обход.
Она проходит по всем улицам, раскрывает все запертые двери, заходит во все дома.
Cпят люди мертвым сном.
— Хррр-хррр!
Рассвет никогда не торопит ее, ждет команды к своему наступлению, с терпеливой усталостью наблюдая за ее походом.
— Цок-цок! У-У-У, забодаю!
— Кап-кап! – неслышно, но звонко, отзывается рукомойник из дома кузнеца.
И даже тишина боится пошевелиться.
Черная Коза обходит все убежища, но устремляется только к молодым, неувядшим мужчинам.
Вглядывается в спящие лица. Она ищет Настоящего Козла, зная одной ей понятные приметы. Темные силы первородного греха требуют еженощного совокупления для зачатия Черного Козленка. Да и без зачатия тоже требуют, переводя томление из живота в вымя.
Но нет Настоящего Козла, только Конченые Уроды кругом!
И вздыхает Черная Коза в черной тоске, и идет по бесконечной улице вымершей.…
— У-У-У, забодаю!
Но никто не слышит ее в темноте, шуршащей страхами ночи.
— Мама! — кричит где-то сонный Стражник, в дремоте изнывающий от видений призрачных, удушающих.
— Иду, миленький мой, - зловеще шепчет Черная Коза, — Иду... У-У-У, забодаю!
Цок-цок! Цок-цок!
Подходит она к стражнику, в ужасе сна пребывающему, — останавливается. Мечется Стражник в бреду, в полуяви, но не слышит шагов грозных (цок-цок, цок-цок!), и течет струйка пота из-под шлема железного.
Долго смотрит Черная Коза на Стражника, недовольна она своим выбором, не находит черт загаданных. Разочарована Коза, не мил ей Стражник вздрагивающий.
И плачет она горьким хохотом, пугая птиц ночных звуками, удирают птицы в темноту с резким стрекотом.
А добры молодцы во сне ворочаются, заходятся душным кашелем. Стеклянным взглядом потолка не видят, скрюченные пальцы судорожно шевелятся.
— Значит будет, как обычно, - говорит Черная Коза загробным человеческим голосом.
И идет к рукомойнику старому, и скидывает шкуру черную, и омывается водой затхлою.
Не хочет Черная Коза кузнеца, но тело требует.
Наваливается Черная Коза на кузнеца спящего, хрипит кузнец в думах тягостных, дрожит от предчувствия, выгибается в вожделении навстречу, но проснуться не может.
Жуткой тенью поднимается Черная Коза на гору.
— Цок-цок! Цок-цок! — в страхе отзываются камни, с ненавистью глядя ей вслед.
В серой мгле растворяется Черная Коза, и предрассветная тишина становится еще тише.
Коза спать пошла, вот и нам пора.
Спокойной ночи всем….
У-У-У, забодаю!