Мы были молоды и жили напролом —
В пылу не миновав чужие спальни,
Узнав вражду и дружбу на излом,
Но и не обойдя исповедальни.
Прости, душа, нам облик был сильней,
И песня ночи ближе прозы дня,
И мы хотели было чтоб сальней,
Ища на ощупь страсти и огня.
Прости, судьба, резвились мы на вскачь,
Запутавшись в мотивах и мечтах,
Надеясь на пристрастие удач
И чувствам доверяясь на словах…
¬¬¬
Мы наконец изведали покой,
Возобладали сутью и моралью,
И держим все что нужно под рукой,
Безгрешны в помыслах, и оттого легальны.
Нам эфемерные туманы квелых снов
Надежней и ядреней яви чувств,
И тают смыслы в спелой жиже слов,
Желанье погрузив в хмельную грусть.
В раю слоняясь мышцы не спасти,
В крови холодной закисают вина,
Но нас устроит верное прости,
Словно урода дряхлая невинность…
В который раз в сиреневый рассвет,
В тумане различим далекий знак,
И словно где-то слышится совет,
И пялим в горизонт пытливый зрак.
Увидев вяло в линзу долгих лет
Корявую напраслину пути,
Заведомо не жаждая ответ,
Твердим без адреса досужее прости.
Корим себя и в мысль и в голоса,
Казнимся тем, что некого винить,
А за плечом сияют небеса —
Бог, собственно, и сущ, чтобы простить.