Весь мир – это лист кристально-голубой бумаги, на которой витиеватыми буквами выведены строки опытных мастеров. И, стараясь подражать этому подчерку, ты пишешь свой путь, однако, пока что буквы выходят нетвердые и некрасивые. Наверное, оттого, что молодая рука еще дрожит от неуверенности, а в голове сидит навязчивая мысль о точности копирования. Но с годами, подчерк выравнивается, обретает стремительную уверенность и легкость, тебя захватывает процесс каллиграфии. Ты уже не думаешь ни о чем, выводя на листе жизни собственную пьесу, несомненно, новую, ты увлечен работой, свято веря в уникальность.
И вот – ты уже стал мастером. Ты дописываешь последние строки, и, прежде чем поставить финальную точку и дополнить композицию росчерком пера, ты отходишь на пару шагов, чтобы взглянуть на пьесу. И ты с удивлением и ужасом замечаешь, что твоя пьеса, твоя уникальная работа, выглядит как чья-то уже законченная эпопея. И подчерк схож, и фразы те же.
Ты шокирован, ты ищешь отличия, но не можешь найти. Ты начинаешь новую пьесу, но, увы, уже на списке действующих лиц рука слабеет, перо выпадает из рук, и ты засыпаешь. И лист, кристально-голубой лист жизни, сдувает со стола ветром, сдувает в небытие. Ты умираешь. А после тебя остается лишь терпкий запах чернил и бумаги, и уже новые, молодые и неопытные мастера, занимают твое место, начиная неуверенным подчерком свою легендарную и единственную мелодраму.
Круг замыкается, и вечным остается лишь чистый лист и чернила, с которых начинается жизнь и которым заканчивается смерть.