Спасибо Эдуарду Шапочкину за сюжет!
***
Степка Пилипенко родился в Югре на следующий год после того памятного всем дня, когда возде одного из озер Мегионского месторождения нефти добурились до цели, и слово «Самотлор» стало известно всей стране. В середине лета его будущие родители приехали в Нижневартовск по путевкам. Краснощёкий здоровяк Пилипенко изменил углю, дембель не поехал в родной Донецк. Бывший каптерщик и вечный ефрейтор в составе родного взвода отправился на нефть с мыслями о пожинании длинных, как будущий трубопровод, нефтерублей. По слухам на Севере деньги выдавали не разрезанными... Носатенькая черноглазая худышка Ида - выпускница музучилища и свежеиспечёный руководитель хора, поддалась агитации секретаря -ского горкома комсомола, преодолела сопротивление мамы и поехала сеять культуру в высоких широтах. Новых покорителей Севера доставили по Оби одним теплоходом, и под звуки духового оркестра нефтяники спустились с борта по неверному трапу к заждавшимсся комарам.
Не будем описывать романтических ужасов или ужасной романтики освоения Севера при социализме...
Скажем только, что Север по отношению к человеку - это как ртуть в процессе добычи золота. Шлаки отлетают. Золотые люди остаются. Богдан уехал на родину последним пароходом. Успел. Ида культуру в будущем городе нефтянников и газовиков посеяла, но та росла медленно. А посев Богдана вызрел быстро. Срок обычный - 9 месяцев. Ида благополучно родила в марте. Мальчик всем пошел в отца. Круглолицый, курносый и синеглазый крепыш. Как на коробке с детской смесью «Малыш». Через пару лет Ида работала в райкоме. Не путать с раем, хотя сходство было не только в звучании. Потом в партии. Не путать с геологической!
Степка рос. К совершеннолетию сына Ида сориентировалась в ситуации. Воспользовалась положением и связями. В серпастом и молоткастом паспорте в графе «национальность» у Степана Пилипенко появилась запись - «хант». И правда, родился здесь - на земле хантов - значит он и есть. Коротко, ясно и емко. Да и кто же Степашка ещё? Хохлоевр? Еврохохл? Жуткое новообразование. Укревр или еврукр - того хуже. И не беда, что настоящие ханты мелкие. У них мужик в метр шестьдесят - редкость, великан. Принадлежность двухметрового парня к хантам давала ряд преимуществ. Все перечислять не будем. Но когда Степан поехал из Югры учиться, то в известный Свердловский вуз его приняли без писка.
Как нацкадр все годы обучения Полип, так его окрестили в группе, получал специальную стипендию. Это несмотря на умеренные - головкой в отца пошел - успехи в освоении премудростей науки.
Однако ж по нормам того времени окраинам следовало передавать. Национальные кадры надо было поддерживать. При социализме, чтобы стать ученым иногда не достаточно было хорошо учиться, но вполне достаточно иметь правильную биографию. Или правильную национальность. Словом, дальше - больше. Ближе к диплому пришла новая разнарядка. Хохлохант стал аспирантом. Оказывается, внезапное поумнение случается не реже чем помутнение рассудка. Но речь не о том. В группе его любили за покладистость, беззлобность и щедрость... И в коллективе тоже.
***
Ганденбал приехал в будущий Е-бург учиться из столицы Монголии - Улан-Батора. По-старому - из Урги.
Каждый из нас любит свою Родину. Кое-кто даже ею гордится. Иногда и есть чем. Ганденбал любил Монголию за то, что она дала миру Чингизхана...
По воле случая монгол Ганденбал учился в одной группе с хантом Пилипенко. Что связывало степняка с тундряком? Не постигнуто никем. Однако ж дружили. Не разлей вода, как говорится. Вода и не разливала, а вот водка... точнее портвейн...
Очередное постстипендиальное студенческое застолье, на котором, как известно, безобидная доза алкоголя играючи справляется с полуголодным здоровьем, было в разгаре...
Портвейн «Изабелла»!!! Кто не пил, тот не поймет. А кто пил, тот, к сожалению, не повторит. Я, например, не видел его в продаже с тех лет...
Понятно, что дрянь была та ещё, но дешево и 17 градусов, точнее процентов. Огнетушитель* стоил меньше двух рублей! Советских, бумажных, желтеньких. «Рваными» их называли. И понятно, бумага была аховая, а бумажка ходовая. Долго не дюжили. Содержимое бутылки не походило на хемингуэевскую граппу, но было вполне питьевым в интеллигентских посиделках. Ноль семь доливалось водой до литра и получалось «почтисухое» вино. Да еще потом пушнину** можно было сдать. Семнадцати копеек, вырученных с одной шкурки, хватало на булку серого хлеба. Это ли не счастье?
Весельчак и балагур Пилипенко, крепко выпив, обычно краснел и замолкал. Иногда по просьбе девчат пел. Это у него хорошо получалось.
Молчаливый Ганденбал, выпив, бледнел и немедленно включался как советское радио.
Помните, были в каждой квартире репродукторы, которые, если их не выключали с вечера, в шесть утра будили бравурными акордами. Торжественно, величаво, державно... «Союз нерушимый республик свободных». По-хорошему надо было вставать по стойке смирно. Обитатели 210 комнаты стояли по команде «Смирно» лёжа, но не об этом речь.
Как то самое радио Ганденбал - его имя кое-кто сокращал до привычного из истории Ганнибала, а старшекурсноки просто брали два первых слога и заменяли «е» на «о» - включал монотонный и бесконечный как степь рассказ о величии Чингизхана. В слушателях он в общем-то и не нуждался. Достаточно было присутствия в комнате живых людей, хотя бы одного человека. Да хоть и не живых... Словно лама находящийся в трансе Ганденбал бубнил свою молитву. Это продолжалось до тех пор, пока кто-нибудь не выключал его волшебным словосочетанием: «Ганденбал, ты зае...». Обычно после этого монгол просто пил и ел, уподобясь микротени Полипа. К лицу возвращался обычный цвет, он никому не мешал.
Однажды монгол не то перепил, не то недоел, не то «Изабелла» такая попалась. Пластинку заело. Дважды произнесенное заклятие не подействовало.
- А ты знаешь кем был Чингизхан по национальности? - неожиданно спросил Пилипенко у Генденбала.
- Кем? - обрадовался монгол активному слушателю.
- Хантом!
- ...???!!!???!!!
- Чингиз ХАНТ, а не Чингизхан, соображаешь?
Монгольские глаза распахнулись, полыхнули лазерным огнем, сузились в светонепроницаемые щелки. Мирный полутораметровый Ганнибал мяукнул как каратист, этим, очевидно, подбодрил себя и бросился в рукопашную. Бороться он вообще любил, а драться не умел. Степка от неожиданности пропустил две первых пощечины-оцарапины. Опомнился. Вскочил, но опрокинув стул, запнулся об него и упал навзничь на кровать. При этом гулко ударился головой о стену. И отключился. Степняк прыжком оседлал противника, обвил кривыми ногами наездника грудь охотника и рыбака ханта. Ганденбал кричал что-то на монгольском и пытался задушить Пилипенко. Дружно завизжали девчонки. Парни, мешая друг другу, кинулись разнимать... Всё же хантов на планете 28 тысяч, а монголов только в Монголии три миллиона. Впрочем, не в этом дело!
Не успели.
На беду компании комендант общежития проводил рейд. Ввалились комиссией на шум. Схватку прервали, драчунов повязали, застолье прекратили.
***
Через двадцать минут Степан и Ганденбал стояли в трезвяке.
Мордатый сержант заполнял акт.
- Фамилия?
- Пилипенко.
- Имя, отчество?
- Степан Богданович.
- Земляк! - по-свойски улыбнулся милиционер. - Как же ты так, а?
- Да случайно... - Степан почувствовал, что минута освобождения близка.
Дежурный взял его паспорт, перелистал. Улыбка испарилась.
- Ты что... выходит хант по национальности? И этот тоже? - он мотнул головой на Ганденбала.
- Он? Какой же из него хант! Он... монгол, - Степан понял, что на этот раз его национальность оказалась не той. А час освобождения далек.
- Монгол? Ни фига себе, здесь интернационал какой-то сегодня. Был бы ты украинцем, пошел бы домой, а так... Петров! Веди большого во вторую.
- Фамилия? - повернулся дежурный к мелкому чингизиду.
- ... - широко улыбнулся ему монгол.
- Ви хайст ду?
- Моя хайст нету... - лучезарился степняк.
- Шпик инглиш, одер найн?- подключился Петров.
- Найн шпик, - признался Ганденбал. И дружелюбно улыбнулся Петрову.
- Откуда их привезли на нашу голову? - почесал затылок сержант и поинтересовался у дружинника. - Ты монгольский знаешь?
- Спроси что-нибудь полегче!
- Да заполни по студенческому билету, - посоветовал Петров.
- Что будем с ним делать?
- Пусть здесь посидит...
Хант провел ночь в казенной люле.
Монгол, чтобы не случился международный конфликт, ночевал в дежурке на стуле.
Утром их выпустили по очереди. Сначала монгола.
- Как они и чему учатся в институтах? Ни бельмеса ж не понимают! - посетовал Петров, когда за Ганденбалом закрылась дверь. - Пилипенко!
- Я, - отозвался Степан.
- Головка...- но передумал шутить дежурный, - не болит?
- Не с чего.
- Ты правда хант?
- По месту рождения и паспорту.
- Влетит теперь в институте.
- Прорвемся.
- Ну, удачи, иди. Да цирику*** этому не попадайся...
- Ладно. - Это он пусть не попадается, потрогал студент подсохшую царапину на щеке.
- Из-за чего подрались?
- По национально-историческим мотивам, - вздохул Степан.
- Портит вас учение. За столом надо говорить о рыбалке, о работе, а лучше всего о бабах. Тогда и драться нет причины. А вы...
Ганденбал ждал Степана за углом. Замерз, подпрыгивал на весеннем сквознячке, докуривал стрельнутую у прохожего приму****.
Пилипенко увидел монгола и замедлил шаг. Драться не хотелось.
Ганденбал сам пошел навстречу.
- Степа, извини, а! Я шутку не понял.
- ...
- Всю ночь думал над твоими словами!
- ...
- Ну, хочешь, так врежь мне.
- Тебе врежешь, а ты зарежешь при удобном случае. Скажешь, что на этот раз не так шутку понял...
- Мир?
- И вечная дружба между большими и малыми... - начал сибиряк.
Людьми и народами, - широко улыбнулся монгол.
*
Огнетушитель - бутылка темнозеленого стекла ёмкостью 0,7 литра.
**
Пушнина - пустые стеклянные бутылки. Их можно было сдать в пункт приема. Поллитровки шли по 12 копеек. Огнетушители по 17.
***
Цирик - солдат в монгольской народной армии.
****
«Прима» - популярные крепкие сигареты без фильтра.