Глава из романа "ТАКАЯ ДОЛГАЯ ЖИЗНЬ".Советский писатель". 1990 год. Тираж 100 тысяч экземпляров.фотоиллюстрация к роману.
"Не мог он освободиться от власти этой женщины.
Даже в мыслях Лариса не называла мужа иначе, как по фамилии. В разговоре старалась избегать называть его по имени. Иногда называла по имени-отчеству, как бы подчеркивая этим разницу в годах, которая существовала между ними. На людях она тоже называла его Ананьин:
-- Ананьин, брось придираться к словам!
-- Ананьин, не пора ли нам домой?
Ананьин обижался:
-- У меня что, имени нет?
-- Я просто привыкла так называть тебя. Да и все, кто приходит к нам, так называют тебя: «Товарищ Ананьин! Товарищ Ананьин!» Лариса голосом, интонацией попыталась выразить подобострастие, с которым действительно порой обращались к Ананьину его подчиненные.
-- Но ведь ты мне жена, а не подчиненная.
-- А какая разница?
-- Знаешь, временами я даже не знаю, что тебе сказать, -- Ананьин начинал сердиться.
-- Ну вот ты уже и злишься. Пойду-ка лучше спать. Лариса зевала и шла в свою комнату.
Год назад она завела порядок: «своя комната», где стояла ее кровать, туалетный столик и платяной шкаф.
-- Приходишь ты поздно, будишь меня... -- заявила она.
-- Но, Лара?.. -- взмолился Ананьин.
-- И не возражай. А захочешь прийти в гости к женушке -- приходи, разбудишь. Я не обижусь…
Ананьин встретился с ее взглядом и прочитал в ее глазах решимость.
Надо было ударить кулаком по столу, дать ей по щеке... А если она уйдет?.. Без нее он не мог.
Все считали его человеком сильной воли. Что же с ним сделала она, эта женщина?
Как-то он сказал ей:
-- У тебя такие зеленые глаза, как... как... болото! Нет, трясина! Сверху изумительно прозрачная, чистая вода... А шагнешь -- и нет уже возврата. Засосет. Погибнешь...
-- Жалеешь? -- спросила Лариса. И наставительно добавила: -- Надо было дома сидеть и в "лес не ходить…"
-- Теперь уже поздно...
Когда Ананьин злился на нее, шептал про себя: «Болото! Трясина!..»
И до Ларисы у Ананьина были, конечно, женщины,но ни одна из них не имела над ним такой власти.
Поначалу и с Ларисой все было, как и с другими. Как-то он проводил ее домой. Стал захаживать. Приносил конфеты, цветы, книги. Хотел очаровать. И говорил, говорил и говорил... Ананьин знал, что, когда он в ударе, его слушают, он нравится... Но на Ларису почему-то это мало действовало. Она односложно отвечала на вопросы, и втянуть ее в какой-то жаркий разговор, спор, чтобы в словесном поединке победить, ему ни разу не удавалось.
«Да она просто тупица!» -- как-то в раздражении сказал он себе. Но она не была тупицей, и Ананьин это хорошо понимал. То, что она неохотно читала книги, еще ничего не значило. У нее был живой, наблюдательный ум, но очень ленивый. «Да, да, именно ленивый», -- в другой раз подумал он. Надо сбросить эту леность, освободить живое от скорлупы. Но как? И он старался.
Однако чем больше он старался, тем меньше это удавалось. Тогда Ананьин решил: «Я должен освободиться от этой унизительной зависимости, от власти над моим телом, а, следовательно, и духом. Если она будет принадлежать мне -- я освобожусь...» И вот однажды поздним теплым вечером Ананьин вышел от Ларисы с чувством ни с чем не сравнимого удовлетворения и легкости в теле и сердце. «Теперь не я, а она будет искать встреч со мной...»
Но прошел день, два, три, а Лариса не только не искала с ним встреч, но даже ни разу не позвонила. На четвертый день он сам пришел к ней.
Лариса была в светло-сером платье, наглухо застегнутом до самой шеи, в темных чулках, с накрашенными губами. Чувство ревности остро кольнуло его: «Ждет кого-то!»
-- Ты почему ж это не заходишь, не звонишь? -- как можно равнодушнее спросил он.
-- А зачем? -- Лариса взяла конфету из коробки, которую прихватил с собой Ананьин.
-- Как -- зачем? -- удивился он.
-- Да, зачем? -- все так же равнодушно повторила свой вопрос Лариса и осторожно, чтобы не испортить рисунок на губах, откусила кусочек шоколаду.
-- Но после того, что произошло, я думал...
-- А что, собственно, произошло? -- перебила его Лариса. Ананьин совсем смешался.
-- Ты ждала кого-нибудь? -- не выдержав, спросил он после затянувшейся паузы.
-- Нет.
-- А меня?
-- Я знала, что ты придешь.
-- Знала?.. Откуда?
-- Ты же сказал, что любишь меня, -- значит, придешь. «Врет. Ждет кого-то!» -- с неприязнью подумал он. Но никто не пришел, а Ананьин остался у Ларисы до утра. Это не принесло ему успокоения. Напротив. Теперь чувство ревности постоянно терзало его.
«Если она с такой легкостью сошлась со мной, то может так же и с другим...»
-- Что это на тебя так мужчины глаза пялят? -- как-то в сердцах спросил он ее.
-- Пусть пялят, жалко, что ли? -- беззаботно ответила Лариса.
Он не мог приходить к ней каждый вечер. И, сидя допоздна в своем кабинете , на заседаниях , думал не о деле, не о работе, а о ней. Где она сейчас и с кем?
«Так дальше продолжаться не может! Я женюсь на ней, женюсь!»
И вот она стала его женой.. И что?
Да, он сделал карьеру- начальник городского отдела НКВД. Его боялись, но не она. На новом месте дел было предостаточно. Он редко ходил в форме. Но его и без этого узнавали. Здоровались с почтением.
Ананьин всегда отличался властолюбием. Теперь же его власть над людьми, как ему казалось, была безграничной. Он нередко читал это в глазах людей, которые сидели в его служебном кабинете, напротив, по ту сторону стола. Были среди них и женщины, которые привлекались по делу мужей-вредителей, растратчиков, бывших белогвардейцев"врагов народа". И в их глазах была покорность, готовность на все... И только один человек по-прежнему был ему не подвластен -- Лариса.
Сергей Аристархович раздевался, тихонько открывал дверь в комнату жены, на цыпочках подкрадывался к постели и подолгу смотрел на нее, спящую. И такое злобное чувство иногда его охватывало, что ему хотелось хотя бы раз увидеть ее сидящей там, в кабинете, напротив, по ту сторону стола, и прочитать в ее глазах страх..."