На перроне солдатик вышагивал,
Словно гвозди в перрончик вколачивал,
Брови сдвинуты , мышцы все скованы,
Губы сжатые, обескровлены…
Сердце сдавленно жёсткими ставнями,
То ли глыбами. То ли камнями.
И стучат по вискам как горошины,
Мысли дикие, не хорошие.
И какое же надо терпение,
Чтобы справится с настроением,
Затянулся солдат папироскою,
И вдруг начал читать Маяковского...
У вагона она в ожидании,
И заплакать готова, заранее,
Лет наверное до двадцати,
Губы шепчут: «Любимый, прости….»
Мчался он по перрону, как бешенный,
Посылая в дороге всех к лешему.
И пред ней на колени … «Прости!»
Парень тоже был лет двадцати…
И застыли они изваянием
Взгляды полные понимания...
Вот раздался сигнал отправления…
Всё, что было, лишь было мгновенье..
А солдат всё курил и вышагивал,
Ночь перрон примерял и натягивал.
Звёзды стали солдату друзьми.
А стихи диктовал Северянин.