Вот и настал этот вечер.
Небо сочилось слезой.
Близился век человечий
к точке последней земной.
Отполыхали пожары
прожитых прежде страстей.
Жизни дары и удары
приняты грудью твоей.
Отвоевался, отплакал
и - как ребёнок - затих.
В царство забвенья и мрака
странник пошёл напрямик.
От Мариинской больницы,
где ты в тиши угасал,
после попытки проститься
путь мой на Невский лежал.
Вечер. Я шёл по проспекту
мимо блестящих витрин.
Рядом вышагивал некто -
жизни своей господин,
томный, холёный, вальяжный.
Мимо - такие же в-точь,
обуреваемы жаждой
всласть провести эту ночь.
Радости и развлеченья
каждой витриной суля,
Невский гудел в возбужденье,
и силовые поля
зримо сжимали пространство.
Невыносимый "гламур"
вился, резвился, метался
сотнями ярких фигур:
моты, гуляки, повесы...
А за фасадами стен -
скорби, болезни и стрессы,
мрак запустенья и тлен.
Невский зияющей кромкой
меж этих разных миров
лёг исчезающе тонкой.
Немощь в руках докторов,
боль и страданья всего лишь
в сотне шагов от него.
Там ты себе не позволишь
толики малой того,
чем похотливо наполнен
этот парадный проспект.
Вспышки неоновых молний...
Вечной торговли успех...
Царство жестоких иллюзий...
Глянцевый морок пустот...
Алчность со смертью в союзе…
Жизнь – только наоборот…
Шёл я, надеясь на чудо
мимо наивных слепцов,
как пробудившийся Будда,
выйдя из дома отцов.
Может быть, в жизни впервые
с ясностью строгой такой
я осознал, что живые
в мир переходят иной
раньше и ближе и чаще,
чем полагают, шутя
с временным их настоящим,
точно грудное дитя.
Тоньше тончайшей ресницы
стали булатной прочней
жизни и смерти граница.
Мы – постоянно на ней.
Ты не сдавался, ты бился
с призраком тьмы неживой.
Силы запас истощился
в точке последней земной.
Каждому свыше предписан
этот печальный исход.
Людям, собакам и крысам.
Но мы стремимся вперёд,
не признавая исхода,
не замечая подмен:
воля – не то, что свобода,
душу берущая в плен,
счастье – совсем не богатство,
жизнь – не карьера дельца,
равенство – ложное братство,
путь – не имеет конца…
Что же такое кончина?
Там, где Харон пересёк
Стикса немую пучину,
Новой Дороги исток.
Там, где, как птица, расправит
крылья душа, вознесясь,
свет восхитительной Нави
в Явь проникает, лучась.
Там, где смыкаются вежды,
вздоху последнему вняв,
ангелы в белых одеждах
и нерожденный Триглав.
Слово промолвит Спаситель.
Будда наполнит твой сон.
И обретёшь ты обитель
до заповедных времён…
Светлой памяти моего любимого тестя Владимира Исааковича Пусина (29.08.1945-28.09.2009)