Этот чудесный мир

Ана Лиэль
- Тошно здесь жить, тошно!

Дед сплюнул на тротуар. На лице идущей навстречу девушки мелькнула тень недовольства, но тут же исчезла, сменившись выражением понимания и сочувствия к пожилым. Автоуборщик лениво выполз из-за кустов, покрутился, подметая и вымывая. Исчез. Долго работает. В центре их даже и не заметишь.

- Все учтивые и правильные, просто до жути! Вот ты, Митяй, живешь как у Христа за пазухой... игрушки в детстве - пожалуйста, развлечения - конечно, путешествия, обучение - да легко! Четыре языка знаешь...

- Пять.

- Тем более! Пять языков знаешь. Молодец и красавец, и родителей радуешь, и все пути пред тобой открыты...

- А что в этом плохого?

- А то, что ничего не делаешь сам. Все тебе либо дают - просто так, либо указывают, как это максимально легко получить. А где же борьба? Где рожденные в поте и крови плоды трудов? У вас и работа-то сейчас больше самоутверждения ради. Да и то... хех... на пособия жить можно очень даже хорошо. Главное - быть достойным членом общества. Кхе...

Дед закашлялся, Дмитрий с тревогой подхватил под локоть. Вредный родственник зыркнул недобро, но позволил все же усадить себя на лавочку. Молодой человек пропустил мимо ушей ворчливый комментарий "...и эта зараза подстраивается под мою задницу!", с тихим вздохом огляделся.

Дед всегда выбирал самые запущенные парки. Недели на две забывшая стрижку трава, нахальные одуванчики россыпью, деревья ветви переплели. Экологически чистые и экономичные машинки шумят где-то там, за оградой, а здесь бродят парочки, обнявшись, а то и троицы.

- А им целоваться на улице запретили, - дед кивнул на пару школьников, совершенно одинаковых на вид, непонятной половой принадлежности. - Как и всем остальным. Неприлично это, и чувства других оскорбляет. Хех... банальная зависть. Хотя эти... да, так лучше. И вообще, девушка девушкой должна быть! Красивой, женственной...

- Де-ед... это парни.

- Хех...

Дед снова замолчал, понурый и будто немного сконфуженный.

- Да-а-а... знаешь, за что люблю тебя, Мить? За то, что говоришь хоть нормально. И вообще, хороший ты человек. Может, посидим у меня, а? расскажешь хоть, как ты...

Дмитрий пожал плечами. Можно и так. Дед в который раз попытается его напоить, будет говорить, до чего же хорошо было, сложно, но хорошо, и как тошно в этом цивилизованном болоте. Но тут и напиться можно даже. Уважать старших и быть терпимым - высшие законы социума.

Медленно и вальяжно, они побрели к дому.


Снова звонила мать, пытаясь разузнать, куда они с дедом делись, и чего так долго. Подозревала, видно, что старый дурак (а именно так называла свекра - за глаза, конечно за глаза) будет спаивать ее сыночку. И что пить они будут не что-то из того малоалкогольного, полезного для здоровья, пойла, а дедовский самогон, крепкий и мутный.

Отец ничего не имел против, мать же, гиперответственная и чересчур заботливая, всегда считала себя в праве... да что там - обязанной! - улучшать жизнь близких и дорогих.

Деда же она не любила. За категоричность и ворчание, за дурное влияние на сына, за нелюбовь к тому, что так любит она: красоту, порядок, определенность, благополучие.

- В вашем стерильном улыбчивом мире жить невозможно. Да.

Мать же называла дикарем и ретроградом... естественно, не прилюдно.


- Вы не чувствуете сладости победы, - вещал дед, восседая на стуле. - Для вас все легко, вечный праздник и отдых. Радостно хаваете, что дают. Общество потребления. Мир величайшего уикенда. А счастье вечным не бывает. Оно в моментах, в контрастах, в полосах. Ведь белое только тогда бело, когда есть черное. М-да... А почему, думаешь, у вас такой процент самоубийств? У нас такого не было. Да-да, некогда было думать о чепухе, и смысл жизни искали в борьбе. Хех.. ты не знал? Вам много чего не говорят... ты бы хоть на то, что вокруг происходит, смотрел. Ванька с тринадцатого из окна выкинулся... полетать захотел, скучно стало. Не знал... да и откуда? Общаетесь-то больше не с соседями, а с кем-нибудь на другой стороне Земли. Конечно, дружить на расстоянии проще. Привет-пока, как дела, у нас это, а у вас то... можно приехать в гости на денек-другой, больше сложно, потому что человек-то другой, и ты его, по сути, не знаешь. Нет у вас друзей, настоящих - нет. Разучились дружить.

Вот и прячетесь в своих домах, в машинах, каждый в своем мирке. Улыбка на пол лица, донт вори, би хэпи, фил гуд и прочая хрень... радужный мир перспектив, а настоящего нет. Нет ничего настоящего. Кхе...

Дед закашлялся, Митька бросил взгляд на аптечку, но был остановлен свирепым взглядом. Старшой опрокинул очередную рюмку и надолго замолчал, морщась и догрызая огурец.

Дмитрий смотрел сердито. И не позволяет ведь лечить его, как следует, и гробит себя день за днем! Будто не дорого ему здоровье и жизнь вообще.

Все же не прав дед, думал он. Жить стало лучше, жизнь стала хороша. И болезни почти все победили... бессмертия не достигли, но это только пока. А что легче - так хорошо ж это! Больше возможностей, больше путей. Мир на ладони. И все можно успеть. Потому что нет дурацких законов, и при выборе профессии не смотришь на то, насколько она перспективна в плане заработка. Больше на то, чтобы нравилась.

А терпимость... ко всему и ко всем... что же, человек имеет право самоопределяться так, как того хочет. Не мешал бы другим жить. И агрессивных религий не стало. Потому что нет людей, которым это необходимо. Чуточку психокоррекции, пусть и принудительной, во благо, - и агрессия просто уходит. И все довольны. Би хэпи, блин!

Димка дернул головой, понимая, что даже мыслить начинает дедовскими фразами. Как там мать говорила... психологически подавляет. Феномен недовольного человека. Когда все хорошо, а ему что-то надо. И мало того, что сам сердит, - он заставляет сердиться других.

Но и это лечится...

Все-таки хорошо стало жить.

- Ни хрена не хорошо!

Димка вздрогнул, оглядываясь на ожившего деда. Видно, с какого-то момента начал думать вслух. Тот сверкал глазами.

- Ладно, дед, пойду я. Пора. Сложно с тобой говорить. Никогда же не придем к одному мнению.

- Да... но с тобой хоть говорить можно. Иди, Митяй, и доброй тебе дороги.

Пожал руку, крепкую и жилистую, направился к двери, оставляя за спиной погрузившегося в размышления деда. Быстрый взгляд на аптечку, в нутре которой прячутся цепкие руки и шприцы с тонизирующими, успокаивающими, обезболивающими и одни создатели знают, какими еще средствами. Так, на всякий случай. Робот, который в этом самом случае и аккуратно уложит, и укол сделает, и скорую вызовет. Посматривает на все фасетчатым глазом, сканирует комнату.

Не лишняя предосторожность в доме столетнего жителя. Сто лет. Дмитрий тихо фыркнул. Дед на своем юбилее умудрился закатить скандал. Ругался нецензурно, так, что мать даже не рискнула пересказывать, только краснела и закатывала глаза. Прошелся по всей родне, придумал прозвища, сцепился с двоюродным дядей с маминой стороны, разукрашенным будто павлин. Дома потом улыбался довольно, явно лелея воспоминания.

Мать тогда грозилась упрятать беспокойного родственника в больничку, на очередной курс психокоррекции, которая на него почему-то не особо влияла.

- Старый он слишком! - ругалась она, - простите за нетерпимость, но это так.

Димка же думал, что дед их всех с радостью переживет. Будет ходить, ворчать, плевать под ноги прохожим, пить водку, курить поистине ужасные сигареты, ездить на какие-то сходки сумасшедших друзей, звонить снохе каждый день. Та бы и рада с ним не общаться, да нельзя - к старшим необходимо относиться с пониманием и терпеливостью, особенно к отцу мужа.

Из раздумий вывело тихое треньканье видеофона. Сделав музыку тише, - машина и так шла на автоматике, - Дмитрий ответил на вызов. Из воплей бесновавшейся на экране матери, череды обвинений и извинений за них, понял лишь, что дед снова звонил. И сказал нечто такое, чего не говорил раньше. И она уже вызвала скорую.

Не долго думая, развернулся. В любое другое время волноваться бы не стал, врачи приехали и уехали, но сейчас, с таким количеством алкоголя в крови... Димка покачал головой и прибавил газу.

Возле дверей столь знакомой квартиры стояли в хмурой задумчивости люди в халатах. Пациент заперся изнутри на засов и орал, чтобы все убирались к черту.

- Дед, открывай, это я!

Из-за двери послышалось довольное кряканье и возня.

- Все в порядке, я родственник. Ну, переволновался Владимир Петрович, бывает, выпил немного. Нет, помощь не нужна. Штраф спишите с моей карточки. Да, спасибо... пожалуйста... до свидания... нет-нет, что вы! Еще раз спасибо. До свидания. Хорошего вечера.

Проводил взглядом уже не таких хмурых врачей, кивнул деду.

- Ну что? Поехали кататься?

Тот прищурил один глаз.

- А и поехали!


Они сидели на берегу моря, на округлой и уже холодной гальке. Провожали рыжее солнце, что сползало в воду, слушали чаек и думали - каждый о своем. Дед о том, что Митька, похоже, уродился романтиком, раз привез его сюда. Дмитрий - что деду осторожнее надо быть с матерью, и не говорить ей столь явно о неправильном воспитании детей - по закону не его это дело, а родителей лишь и государства.

Старшой опять скатился в разговоре на проблемы мира и человечества - то ли не мог долго молчать, то ли красоты природы лишь больше подстегивали его на размышления о вечном.

- Вот что вы сделаете, когда найдете бессмертие? Детей рожать перестанете? Или вновь начнете убивать друг друга? Хотя нет, не начнете, есть у вас эта гребаная психокоррекция. Несколько процедур - и ты уже милый и благостный. Хех. Хорошо, что нет войн. И все же скучаю я по тому злому миру. Раньше хоть человеком себя чувствовал.

Дед вздохнул и бросил гальку в море. Она скакнула раз пять по воде и скрылась в набежавшей волне. Чайки с криком снизились, предполагая нечто вкусное.

- Вот для чего ты живешь? Молчишь... ну молчи, думай. Я вот дом построил, сына вырастил, дерево посадил. Ну ладно, это я, а ты о своем думай. Сказал бы: уезжай отсюда, да куда уезжать? Везде одно. А знаешь, мне кажется, однажды вы все загнетесь. От того, что не для чего жить. И делать больше нечего. Машины, и те целеустремленнее вас. А уж куда как функциональнее! Не боитесь? Правильно, чего их бояться! Столько фильмов снято, и книг написано, и все - фантастика. То бишь небылица. Так ведь? Кхе...

Дед помолчал и с хитрой ухмылкой полез за пазуху.

- Ладно, лирика это все. Вот. Смотри, что у меня есть. Хороший коньяк. Да ты не морщись! Знал бы, сколько ему лет! От друга достался. Хороший был друг, умер. А коньяк остался. Для внука берег, да не свезло. Выпьем?

Митяй усмехнулся. А куда же без этого? Оглянулся тайком на машину. Нет, с дороги их не видно, а камер здесь нет. Значит, можно спокойно сидеть час-другой, на пустом побережье, вдвоем. Пока не начнут искать: мать или отец, или девушка, или служба безопасности района... а может, еще кто в этом чудесном мире.






Мои благодарности: Максу и Андрею.

Спасибо вам, други мои! ;))