С тумана, самого натурального вечернего густого тумана в южном городе в 1982 году и началась эта запутанная история, в которую бы Танечка, моя героиня, ни за что и никогда не поверила, если бы сама не оказалась в центре описанных событий.
***
Трамвай непрерывно предупреждающе позванивал, медленно продвигаясь к вокзалу в белом, как молоко, тумане. За стеклом не видно было ни пути, ни домов, ни деревьев, лишь иногда возникали жёлтые расплывчатые пятна включенных фар, ползущих в этой мгле встречных машин. Вагоновожатая ворчала и беспокоилась, а мне было легко и хорошо в полупустом вагончике и лишь немного жаль, что не удается ещё раз перед отъездом полюбоваться гостеприимным южным городом. Я уезжала с чувством выполненного долга. Мой доклад понравился научно-техническому совету завода, и в результате я везла на дне моего маленького чемоданчика в Ученый Совет в Москву долгожданный положительный отзыв и рекомендацию к защите кандидатской диссертации. Позади переживания, споры, большая работа и бессонные ночи, позади все тревоги и потому я блаженно улыбаюсь. Достать бы теперь билетик до Москвы на ближайший поезд и …
***
Вокзал встретил меня неприветливо. «Поездов на Москву до утра не ожидается…» - сообщали безжалостные черные строчки железнодорожного расписания. Увы, но это означало, что мне придется всю ночь провести в зале ожидания, а не в гостинице, в которую снова теперь не попасть, и которую я так легкомысленно покинула, доверившись заверениям моих вездесущих соседей по номеру. Лирического настроения, как и не бывало. Его сразу же вытеснило чувство досады и бессилия. Романтика сменилась реальностью: буфетом с тошнотворно пахнущими сосисками, жесткими скамейками, на которых с трудом можно отыскать свободное место, коричневыми от пережженного масла жареными пирожками и даже мягкий, так умиляющий меня ранее приятный гэкающий местный говорок, теперь показался каким-то глухим и раздражающим.
- Г…раждане пассажиры и встречающие! На третий путь прибывает поезд номер двести семьдесят четыре «Симферополь-ЛенинГрад». Нумерация ваГонов с конца состава.
- Ленинград!!! – осенило меня, - значит, этот поезд идет через Москву!
(УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ, НЕ ДЕЛАЙТЕ НИКОГДА ПОСПЕШНЫХ ВЫВОДОВ И НИКОГДА НЕ ПРИНИМАЙТЕ РЕШЕНИЙ В СОСТОЯНИИ ПАНИКИ ИЛИ ПОЛНОГО УНЫНИЯ. ВАШИ РЕШЕНИЯ МОГУТ ОКАЗАТЬСЯ ОШИБОЧНЫМИ И ДОСТАВИТЬ ВАМ В ПОСЛЕДСТВИЕ МАССУ НЕПРИЯТНОСТЕЙ)
Итак, меня осенило, что поезд, который направляется в Ленинград с юга, обязательно попадет вначале в Москву! О, юность! Проверить догадку каким-либо способом, конечно же, мне и в голову не пришло, да и, по справедливости сказать, не представлялось возможным. Надо было стремглав бежать, чтобы первой оказаться у кассы и стать счастливым обладателем билета, нельзя было не воспользоваться данным мне самой жизнью счастливым случаем.
Молоденькая, как и я, кассирша на просьбу выдать мне как можно скорее билет на Симферопольский поезд до столицы, ничуть не смутилась, чем, несомненно, косвенно поспособствовала укреплению меня во мнении о правильности поступка. Однако, получив билет на руки, и с удивлением обнаружив, что выписан он не до Москвы, а до Ленинграда, я поспешила вернуть его, и вступила в объяснения с кассиршей.
- Девушка, Вы будете брать билет, или будете базарить? – крикнул кто-то нетерпеливо из очереди, выстроившейся в кассу сразу же за моей спиной.
- Да, но… - не успела произнести я, как улыбающийся, высокий парень, крепкого телосложения, слегка, как мне показалось, подвыпивший, приблизился ко мне почти вплотную и взяв под локоть, предложил:
- Давайте я куплю билет и Вам и себе в одно купе? Соглашайтесь, только скорее!
Женщины в очереди громко возмущались моей медлительности и нервно торопили меня, поскольку отправление ожидалось уже через десять минут.
- Ну, что ж, придется брать до Ленинграда… - расстроилась я, добавляя к заранее приготовленной мной сумме за билет еще целых двадцать пять рублей.
Чудом отыскав в густом тумане третий путь и нужный мне поезд, я устремилась к первому попавшемуся вагону. Мягкий голос проводницы чуть успокоил меня:
- Сидайте, сидайте! Да не торопитесь, девушка, вон кака поГода, ноГи, ноГи береГите… Идите в последнее купе – там свободно.
Соседство с туалетом, признаться, совсем мне не понравилось, но, что ни говори, а я уже не на вокзале, а в поезде, и он везет меня домой. Забытое было приятное настроение, снова возвращалось ко мне, и мир вокруг снова становился теплее и добрее.
Не успела я устроиться на нижней полке и расслабиться, как в моё купе с шумом протиснулся уже знакомый мне по вокзальной кассе подвыпивший услужливый "ухажер", а через пять минут – еще двое парней, состояние организма которых мало чем отличалось от первого.
- Какой сюрприз!? Вы?! Это судьба! – воскликнул «услужливый», - давайте знакомиться…
На благоустройство и знакомство ушло не более получаса и симпатичный, блондинистый крепыш, он же "ухажер" и он же строитель с севера, который представился Валентином, пригласил всех нас поужинать, а заодно и отметить знакомство в вагоне-ресторане. Молодые люди как-то сразу оживились, но мне лично такой оборот дела совсем не понравился. Во-первых, денег у меня с непонятными кассовыми тарифами осталось в обрез, во-вторых, я боялась оставить свой чемодан с драгоценным отзывом без присмотра, но самое главное, я неимоверно была измотана совещаниями, докладами и бессонными ночами, да и не в моих правилах было заводить новые знакомства таким образом. Ребятам, видимо, очень хотелось ещё выпить, да и поесть, как следует, и они в полной готовности стояли у дверей. Но Валентин наотрез отказывался идти без меня. Делать было нечего, пришлось согласиться…
Наш столик обслуживал студент-практикант – веселый краснощекий паренек, с невероятно рыжей и кудрявой шапкой волос на голове, который сразу получил прозвище –«рыжий». Он не успевал приносить столичные салатики, винегреты с селедкой, борщи, бутерброды с черной (!) икрой, как всё это с молниеносной быстротой и аппетитом поглощалось моими попутчиками. При этом в бокалы сначала наливали шампанское – за знакомство, а потом и коньяк, и водочку.
Посидев немного за столом и съев свою порцию салата, я позвала рыжего, собираясь рассчитаться с ним и покинуть эту веселую компанию, вернувшись в купе. Но не тут то было! Эта моя попытка тут же была пресечена захмелевшим Валентином, который уже во всю хвастался своими высокими заработками на севере, и которому я начинала всё больше и больше, явно не к добру, нравиться. Официант, потакая ему, тут же исчез, и мне, вопреки желанию, пришлось остаться. Валентин не только хвастался и вел себя развязно, но при этом еще и пытался выглядеть, по его мнению, весьма презентабельно, чтобы произвести на меня соответствующее впечатление.
Костя – студент из Ленинграда – показался мне очень мягким, чересчур уступчивым человеком, он окружил меня ухаживаниями и уже буквально через пять минут надоел своими постоянными извинениями за малейшие проступки со стороны других. Украинец Николай, суровый моряк из Севастополя, своим басом все время подзадоривал Валентина и обладал большим неумением сдерживаться в отношении к спиртному. О себе рассказывал мало, и мы знали лишь то, что его посадили в поезд прямо со свадьбы сестры, как говорят, еле тепленьким и держит он теперь свой путь на Бологое…
Наконец, настало время рассчитаться с официантом. Валентин категорически заявил, что поскольку его цель красиво отгулять заработанный отпуск и он самый богатый из нас, значит, ему и оплачивать счета.
При этих словах он расстегнул пиджак и небрежным движением достал из внутреннего кармана внушительную пачку десятирублевок. Плюнув на пальцы и обведя всех нас королевским взглядом, стал, медленно смакуя удовольствие, вытаскивать купюру за купюрой, отсчитывая нужную сумму и бросая деньги на стол. Отсчитав положенное, он доложил сверху ещё десятку – чаевые для официанта.
Рыжий побледнел и пришел в крайнее волнение от такого зрелища, тут же начав молоть всякую чепуху и преглупо улыбаться. Надо сказать, что мы были потрясены не меньше, а может быть даже гораздо больше рыжего, который наверняка уже успел привыкнуть к большим деньгам. Подобного фокуса никто из нас, признаться, не ожидал. Конечно, люди, работающие на севере, зарабатывали больше остальных, но чтобы вот так в ресторане запросто с набитыми карманами денег!? У меня самой оставалось рублей тридцать, не больше, и, судя по вытянутым физиономиям Кости и Николая, у них было не намного больше моего.
(НАДО ЗАМЕТИТЬ, УВАЖАЕМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ, ЧТО ТРИДЦАТЬ РУБЛЕЙ – ЭТО НЕ ТАКАЯ УЖ И МАЛАЯ СУММА. ЗА ТРИ КОПЕЙКИ МОЖНО БЫЛО У ПРОВОДНИЦЫ КУПИТЬ СТАКАН ЧАЯ С САХАРОМ, ЗА ПЯТАЧОК – УЖЕ ПИРОЖОК, КИЛОГРАММ ДОКТОРСКОЙ КОЛБАСЫ СТОИЛ ДВА РУБЛЯ ДЕВЯНОСТО КОПЕЕК, А НЕБОЛЬШАЯ КООПЕРАТИВНАЯ КВАРТИРА В МОСКВЕ ОКОЛО ПЯТИ – ШЕСТИ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ!)
Так вот, в пачке же Валентина было не менее пяти тысяч, если одними десятками, а возможно даже больше. Надо отдать должное тому, что в моей трезвой в отличие от других голове все-таки промелькнула нехорошая мысль: а вдруг это никакой не северянин, а самый настоящий жулик? Если верить его словам, он возвращается из отпуска и с такой суммой? Явно, что эти деньги вовсе не заработанные, а награбленные, иначе, почему он так ими разбрасывается? А вдруг он не один «работает» и наше купе шерстят сейчас его сообщники, пока мы тут выпиваем. И вдруг мой отзыв уплывет от меня вместе с моим чемоданом? Мысли путались у меня в голове. Возбужденный официант и без того заискивающий перед Валентином, теперь прямо прилепился к северянину, который не только не возражал, но более того, всячески это поощрял и вел себя вызывающе, ощущая, видимо, хозяином этой жизни. На предложение рыжего остаться еще в ресторане и попробовать сладенького на десерт, Валентин сразу же согласился, решив все за нас. Он швырялся снова купюрами и заставлял своего нового дружка бегать то за сигаретами, то за кофе, то за шоколадкой для дамы. Вот в таком варианте наш так называемый ужин затянулся на неопределенное время.
Добравшись, наконец-то, до своего купе, я первым делом открыла чемодан и с волнением проверила на месте ли мой драгоценный отзыв. Убедившись, что он спокойно покоится на дне, я предложила разместиться всем по своим местам и пожелала доброй ночи. Однако я явно поторопилась, и ночь ожидалась совсем не такой уж доброй…
Ребята и не думали ложиться. Пришел снова рыжий, принес с собою пиво и сушеную рыбу. Проводницу уговорили дать стаканы, и снова застолье развернулось с новой силой. Хором пели «Люди идут по свету…», «Лыжи у печки стоят» и «Ты ж меня пидманула»…Язык у Валентина заплетался все больше и больше. Он рассказывал о своей девушке, которую якобы и не любил даже, а хотел бы просто ещё покуражиться в отпуске и теперь ехал к ней, в Тулу. Официант периодически куда-то убегал, явно теперь уже не в ресторан, потому что он был давно закрыт, и приносил то пиво, то водку. Потом они затеяли игру в преферанс на деньги, и их разговоры становились все более бессвязными и уже проскакивали неприличные слова, а потом и явная брань. Мое беспокойство увеличивалось пропорционально выпитому ими алкоголю. И трагизм положения заключался в том, что деться мне из этого купе было некуда, а ребята пьянели и пьянели на глазах. Я бессознательно впечаталась в стенку купе, и поскольку поворачиваться спиной к пьяной компании было бы опаснейшим решением, я, прикрыв глаза и делая вид, что сплю, с тревогой и ужасом наблюдала через приоткрытые веки за всем происходящим, моля только об одном, чтобы скорее закончился этот кошмар, который не мог присниться мне даже в самом страшном сне, и скорее наступило утро.
(УВЫ, МОЙ НАБЛЮДАТЕЛЬНЫЙ ЧИТАТЕЛЬ, СОЗЕРЦАЯ ВЕРШИНУ АЙСБЕРГА, НИКОГДА НЕ МОЖЕШЬ С ТОЧНОСТЬЮ СУДИТЬ О ЕГО РАЗМЕРАХ)
Итак, я с надеждой ждала отрезвляющего утра, борясь из последних сил со своим сном, усталостью, все нарастающим беспокойством и предчувствием, что все это добром не кончится.
Вдруг неожиданно в купе стало тихо, а я, видимо, уступив усталости, все-таки задремала на несколько минут, а потом, проснувшись, обнаружила, что совсем одна и ребят нет. Долгожданная тишина и мерный стук колес снова очень быстро убаюкали меня…
Проснулась я от тяжелого удара и резкой боли в правой ноге. В купе было темно, но рассмотреть картину происходящего помогали полная луна и станционные фонари, с любопытством заглядывавшие в вагонное окошко. На полу лежал громадный Николай. Он не шевелился. Его голова была как-то неестественно запрокинута назад, а ноги странно подвернуты в коленях. Над ним в странной позе склонился северянин и что-то проделывал с безжизненным, как мне показалось, телом. Кости не было ни слышно, ни видно. В купе стоял запах чего-то неприятного.
«Всё. Он их убил – Костю и морячка, теперь убьет меня». Эта мысль обожгла и ошеломила одновременно моё сознание. От такой перспективы по спине поползли мурашки, и ноги так ослабли, что я не могла даже пошевелить ими. Страх. Страх овладел всем моим телом, сковал руки, шею, язык. В горле пересохло, будто бы туда вогнали раскаленный железный стержень. Сглотнуть было невозможно – слюны не было совсем. Я чувствовала, что сейчас потеряю сознание…
Северянин приподнял тело морячка и затащил его сначала на нижнюю свою полку. Голова Николая болталась и билась то о столик между полками, то о саму полку, руки свисали, как плети, а из горла доносились хрипы. Валентин выругался, сел на край моей полки и, видимо, что-то заметив, наклонился почти к самому моему лицу.
Я зажмурилась. Подождав некоторое время, северянин снова принялся за тело Николая. Он схватил его и с силой стал заталкивать на верхнюю полку. Мой первый шок прошел, и стал срабатывать инстинкт самосохранения. Вспомнив про пирочинный ножичек с открывалкой – верный спутник путешествующих и командировочных, я просунула незаметно руку под подушку. Там, в дамской сумочке я нащупала складной нож, зажала его в своей вспотевшей руке, напряглась и приготовилась к худшему: воткнуть лезвие в нападающего бандита. Теперь все мое тело горело от волнения, но страха не было, мозг работал четко, руки и ноги напряглись, как на старте у спринтера. Тело сжалось пружиной, готовой разжавшись, ударить сильно, безжалостно.
Закончив с телом морячка, Валентин опять сел на край моей полки и наклонился ко мне, вглядываясь в лицо, затем протянул руки…
- Не приближайся!!! – закричала я что было силы каким-то чужим, не своим голосом.
Валентин от неожиданности отпрянул.
- Ты что? – удивился он, - а…а…а, этот гад тебя напугал?! Он же пьянющий. Падает и падает с верхней полки. Замучился его туда затаскивать…
«Врет. Врет», - подумала я, - врет. Зачем ему громадного морячка поднимать на верхнюю полку. Мог бы положить на свою, нижнюю, а сам влезть наверх.
- Он тебя не задел? – вдруг прошептал Валентин и опять стал нагибаться к моему лицу.
- Нет… нет… не задел – зло и грубо прохрипела я пересохшим горлом и, выставив вперед руку, оттолкнула северянина. И тут же почувствовала нестерпимую боль в ноге, - он жив?
- Ну, думаю, что ещё жив, бродяга…
Валентин отодвинулся подальше, но остался сидеть на моей полке.
«Жив, жив, что это: правда или он врет, успокаивает, усыпляет мое внимание…» - пульсировало у меня в голове, - а может, резко вскочить и выбежать в коридор? Позвать на помощь, даже если все спят, в коридоре безопаснее, там он не будет нападать и ещё: надо кричать громко, чтобы услышали».
- Иди! Спи! Что сидишь? – с новой силой прокричала я. Валентин отсел на свою полку.
В надежде на то, что, если Костя здесь, в купе, и жив, он услышит меня и поможет, я стала громко кашлять, но тут же пожалела об этом. Валентин приподнялся и шагнул ко мне…
В это время поезд резко затормозил, и прямо на северянина с грохотом свалилось тело Николая. Я вскочила и вжалась в угол. Валентин принялся пинать ногами морячка, приговаривая:
- Ах ты, гад, гад, паскуда…
И снова потащил его на верхнюю полку.
- Ты убил его! Зачем ты убил его? – кричала я, ничего уже не соображая.
- Надо было убить его совсем, гада, - просто свирепел потный и злой северянин.
- Где Костя??! – кричала я что есть мочи.
И в этот момент, будто ожидая моего вопроса, сверху прямо надо мной раздался неописуемый храп студента. Этот храп сработал неким пускателем. Он стал последней каплей для моих нервов, возможно потому, что убедил меня в том, что Костя жив, а возможно, и потому, что, разозлил меня, ведь все это ужасное для меня время этот Костя безмятежно спал. Меня затрясло, как на морозе и я истерично закричала:
- Как вы меня достали!!! Пьянь…
Валентин бесцеремонно уселся рядом со мной, оправдываясь, что-то объясняя и успокаивая. Я выставила вперед кулаки, а он, не обращая на них никакого внимания, стал крепко обнимать меня.
- Пошел вон! - жестко проговорила я и с силой ударила Валентина.
Теперь я начинала понимать, почему он не поменялся с морячком местами и почему упорно старался затащить его снова и снова на верхнюю полку, не смотря на колоссальные усилия, оставаясь со мной внизу почти один на один. А вот этот пьяный морячок мешал ему и падал все время, падал, отвлекая от главной цели.
Я вскочила и села за столик со своей стороны. Голова болела, в купе было очень душно и неприятно пахло перегаром, грязными носками, пивом и потом. Валентин тоже сел за столик со своей стороны и посмотрел на меня.
- Открой окно, - скомандовала я.
Свежий предутренний ветерок приятно щекотал лицо и шею, успокаивал нервы, охлаждал и рассеивал ночные кошмары…
***
Мы долго сидели молча.
- Танюш, - начал как-то виновато Валентин, - ты не серчай на нас, ладно? Не хотел я тебя обидеть, и моряк этот, он перепил малек, а потом еще рыжий со своим пивом и водкой… я-то крепкий, меня ничем не возьмешь, а его развезло, - оправдывался передо мной Валентин. Он хотел дотронуться до моей руки, но я резко отдернула её.
- Ну и характер!
Прошло, видимо, больше часа, когда Валентин снова заговорил:
- Танюш, я не знаю почему, но мне хочется поговорить с тобой.
- Говори… - процедила я сквозь зубы.
- Знаешь, я так ждал этого отпуска и так надеялся на него, а все как-то кувырком идет…
Ездил вот к матери в деревню. Она там с сестрой живет. Старая уже совсем, сгорбленная и даже ходит, не разгибаясь, а еще работает: корову доит, огород обрабатывает, а какие вкусные пироги печет!? Дров ей заготовил, уголь привез. Денег не взяла, говорит, что не нужны они ей, хватит и пенсии, а то воры украдут. Когда уезжал, под скатерть пятьсот рублей положил, а так с ребятами почти всё прокутили…
- Да не хотел я кутить, не хотел. Невеста моя замуж вышла, чужого ребенка родила, не моего, не стала меня ждать, а обещала. А я, дурак, вкалывал, зарабатывал, думал, что дом построим, свадьбу сыграем… Ночью ко мне пришла со своей любовью и слезами…вот я и загулял, кобель, конечно, на девчонок накинулся, будто с цепи сорвался. А теперь собрался к вдовушке в Тулу – тоже покуралесить хочу на оставшиеся. Ты осуждаешь?..
Валентин говорил не переставая, то сам рассказывал, то мне задавал вопросы.
- А ты кем работаешь там, на севере? – помня свои опасения о незаконности приобретения толстой пачки денег, спросила я.
Валентин улыбнулся:
- Не важно, Танюш, но работаю честно, вкалываю, как Папа Карло. А ты мне понравилась сразу: красивая, умная и добрая, а ещё какая-то особенная, не похожая на других. Поехали со мной на север? Знаю. Не поедешь, но спросил, а вдруг? Напиши мне письмо, просто напиши…
Он посмотрел на меня как-то совсем по-детски, просящее…
- Кому же мне писать и на какой адрес? – улыбнулась я, успокоившись и даже с каким-то интересом рассматривая северянина.
- До востребования! Степанову Валентину Петровичу. Оленегорск, главпочтамт.
- А что сестра? Пишет письма?
- Слепая она…Танюшкой зовут, как тебя…
Валентин закрыл глаза рукой, а потом, слегка повернувшись, стал смотреть в окно. Я тоже повернулась к окну. Видно было, как вставало из-за горизонта солнце, как серебрились от росы травы, проехали какую-то широкую реку, а потом замелькали полустанки, переезды со стоящими в ожидании машинами, пылила вдали проезжая дорога, поля перемежались лесополосами… а вот и большая станция. Поезд сбавил ход и стал тормозить.
- Стоянка поезда двадцать минут, - это в коридоре зычным голосом кому-то объясняла проводница.
Проснулся Костя, и виновато улыбаясь, спустился вниз.
- Пирожки, горячие пирожки! – услышали мы голос, ходившей по вагонам продавщицы.
- Давай сюда, мамаша, надо закусить, - засмеялся Валентин и полез в карман пиджака за деньгами.
Денег не было.
Их не было ни в пиджаке, ни в других карманах, ни на полу, ни на полках, ни в спортивной сумке Валентина. Их вообще нигде не было. Они просто испарились…
(О, МОЙ ТЕРПЕЛИВЫЙ ЧИТАТЕЛЬ, ЕСЛИ БЫ КЛАССИК ВИДЕЛ ЭТУ НЕМУЮ СЦЕНУ, ОН НЕ ПОВЕРИЛ БЫ СВОИМ ГЛАЗАМ…)
«Да, - пронеслось у меня в голове, - не поездка, а сюжет для детектива Агаты Кристи!
Может быть, Николай вовсе не был пьяным, а притворялся, и ограбил северянина, барахтаясь с ним».
Эта мысль пришла в голову, видимо, не только мне одной, потому, что, не сговариваясь, мы бросились трясти морячка. Одно мне было не совсем понятно и не вязалось ни с чем: почему для этого надо было падать с верхней полки?
Помятый, грязный, с растрепанными волосами, торчащими в разные стороны, он никак не мог понять, чего от него хотят…
Я опомнилась первой и, взяв свой чемодан, раскрыла его.
- Смотрите, у меня нет этих денег. Вот одежда, всякие женские принадлежности, вот отзыв…
Валентин запротестовал и стал уверять, что нас он ничуть и ни в чем не подозревает, но продолжал рассматривать содержимое моего чемодана.
Вслед за мной раскрыл свой кейс и вывернул все карманы студент Костя из Ленинграда.
У Николая почему-то не оказалось ни чемодана, ни сумки, ни кейса. И вообще до него трудно доходила суть происходящего. Осознав, наконец, серьезность ситуации, он мгновенно протрезвел и стал оправдываться, что его посадили в поезд прямо со свадьбы сестры и без всякого чемодана, который ему и не был нужен. Морячок тоже вывернул все свои карманы, вытряхнул на столик их содержимое и пожимал плечами. Потом мы все вместе перерыли опять купе, но все было впустую.
- Я знаю, кто это сделал! - выпалил вдруг Николай, - это рыжий! Он мне сразу не понравился!
- Точно, у него бегающие глазки, он обнимал Валентина, когда шли снова в ресторан и обратно, и потом, зачем бы ему нас понадобилось спаивать?! – согласился Костя.
- Все, рыжий, тебе не жить! – выпалил Валентин, и они втроем ринулись в ресторан искать официанта.
Не знаю, откуда, но не прошло и полчаса, а весь наш вагон уже знал и обсуждал потрясающую новость: у северянина из последнего купе украли деньги, он пошел бить официанта, но напрасно, общественность считает, что надо лучше поискать у попутчиков.
Ребята вернулись обратно вместе с испуганным и бледным студентом-практикантом, который все время оправдывался, божился и бил себя в грудь. Через полчаса пришел директор ресторана, и они с Валентином долго и шумно разбирались в тамбуре вагона. Зеваки посмелее собрались у нашего купе, а остальные, высовываясь из своих, давали ценные советы. Проводница вместе с нами, обыскав купе, вдруг призналась, что видела ночью рядом с нашей дверью высокого мужчину и стала описывать его приметы. Через десять минут этот высокий мужчина нашелся. Он был пассажиром и ехал в Ленинград в соседнем купе и ничего ни у кого не брал, а к двери подходил потому, что ему не давали всю ночь спать, и он слышал, между прочим, как в нашем купе что-то тяжелое постоянно падало или били кого-то и кричали. Проводница подозрительно посмотрела на нас. Тут вовремя вмешался маленький лысый пассажир из первого купе. Он напомнил Валентину, что тот брал стаканы у самой проводницы и долго с ней любезничал. Лысый предложил немедленно сообщить о происшедшем начальнику поезда и в милицию, но теперь уже самой проводнице явно это предложение не понравилось. Она стала скандалить со всеми и отправлять пассажиров на свои места, тем более, что титан вовсю исходил парами и надо было разносить чай. Вагон на некоторое время успокоился и с аппетитом стал жевать свои бутерброды, куриные ножки, соленые огурцы и вареные яйца, запивая все это горячим чаем из стаканов в подстаканниках.
Нам же, конечно, было не до чаю. В очередной раз, выворачивая свои карманы, проверяя и показывая чемодан и кейс, мы уверяли Валентина, что не причастны к этой краже и даже готовы были сброситься и отдать ему все наши денежные наличности…
Поезд подходил к Туле. Пассажиры, ехавшие до Тулы, столпились у выхода.
Валентин как-то вдруг обмяк, стих и, улыбнувшись, произнес:
- А ну их, эти пять тысяч, подумаешь, мне работы-то всего на два месяца. Погулять вот хотел с моей тулячкой, жалко, теперь не поеду к ней. В Москву поеду, в аэропорт и домой!
Мы с виноватыми улыбками стали с ним прощаться. Он жал нам руки и приглашал к себе на север, в гости, а ребята приглашали его, записывая ему свои адреса и телефоны.
- Танюш, а может, со мной в Туле выйдешь? У меня еще есть небольшой запас, поедим вместе в Москву, погуляем, а?
Я верила, что он искренне желал бы этого.
- Не хочешь? Ну, тогда напиши, как договаривались, буду заходить на почту каждый день.
Мы проводили его с поезда до платформы. Валентин быстро пошел к выходу в город, потом вдруг обернулся и крикнул:
- А здорово мы с вами покуралесили! Не поминайте лихом!
Поезд тронулся и, набрав приличную скорость, как я потом узнала, стал быстро удаляться в сторону от Москвы. Разговаривать нам было не о чем, мы все как-то выдохлись за эти часы. Рыжий разносил горячие обеды из вагона-ресторана, но к нам не заходил. Я надеялась, что всего через три часа я приеду в Москву и, наконец, закончится мое «туманное» приключение. Даже тот факт, что Валентин вышел в Туле, и решил ехать в Москву, чтобы улететь домой, не насторожил меня. Скорее всего, из-за перенесенных событий, которые полностью отвлекли меня от своих проблем или потому, что у него был заранее куплен билет только до Тулы, но в любом случае я была уверена, что скоро Москва.
- Темнеет, пойду, посплю немного, ночью выходить в Бологое, - пробурчал Николай и стал раскрывать свою верхнюю полку.
Вдруг сверху дождем на нас посыпались красные десятки…
Я остолбенела. Невероятно! Просто невероятно! Откуда они там взялись? Мы же обыскали каждый миллиметр!?
Ничто в жизни меня ещё так не удивляло и так не пугало, как этот дождь из десятирублевок!
Ребята тоже замерли. Видно было, что они были удивлены не меньше моего.
- Закрывайте двери! - спохватился вдруг Николай, - скорее, скорее, чтоб никто не увидел!
Костя машинально подчинился его приказу и захлопнул двери купе, закрыв их сразу же и на замок. Не дай Бог, кто-то увидит это неповторимое зрелище и сразу станет ясно, что это мы украли у Валентина деньги, ведь нас подозревали в первую очередь.
Ничего больше не соображая, мы бросились собирать разлетевшиеся по всему купе бумажки. Щеки горели, руки тряслись, мы молча ползали и снова испытывали шок, но теперь от находки этих злополучных денег и, пожалуй, еще больший, чем при их потере. Да, Валентин был прав: их оказалось ровно пять тысяч! Считали все по очереди, пересчитывали и снова считали и пересчитывали. Как же нам хотелось в эту минуту повернуть время вспять, нарушив все земные законы, и какими же глупцами мы себе показались, что не смогли догадаться заглянуть в щель между полкой и стенкой. Конечно, они завалились туда ночью, во время падений Николая и когда Валентин водружал его тело на верхнюю полку.
Что же нам теперь делать с ними?
(ДОРОГОЙ МОЙ ЧИТАТЕЛЬ, НЕСОМНЕННО, ДЕНЬГИ ПОКА ЧТО ВЕСЬМА НЕОБХОДИМАЯ ВЕЩЬ В НАШЕЙ ЖИЗНИ, НО, УВЕРЯЮ ТЕБЯ, ЧТО НИ У КОГО ИЗ НАС ДАЖЕ НЕ ВОЗНИКЛО МЫСЛИ О РАЗДЕЛЕ МЕЖДУ СОБОЙ ЭТОЙ СУММЫ.)
Итак, мысли о разделе ни у кого не возникло, но мысль сиюминутного избавления от этого неприличного груза возникла. Первым заговорил Костя:
- Танюш, давай мы тебе отдадим эти деньги.
- Почему мне?- удивилась я.
- Да, почему, ей?- поддержал меня Николай.
- А кому? Тогда ты возьми их сам, - продолжал в шоке Костя.
Брать деньги никому не хотелось, и никто из нас не знал, что с ними делать. Мы сидели подавленные, сникшие, как в замурованной крепости. Открывать двери в коридор тоже боялись и, казалось, что выхода из этой крепости нам никогда не найти. Тем временем, прошло уже более четырех часов, как мы проводили Валентина в Туле, а Москвы все не было.
- Почему нет Москвы?- забеспокоилась я.
- Москвы? А разве не в Ленинград ты едешь?- удивился Костя, - поезд не идет через Москву, он от Тулы делает огромный крюк и теперь ближайшая станция Бологое.
Мистики для меня было уже достаточно. Последние события переполнили чашу моего терпения, и я еле сдержала слезы. Пришлось рассказывать все с самого начала: о моем докладе на заводе, о своей диссертации, об отзыве, который везу на свою кафедру и в Ученый Совет института, о предстоящей защите кандидатской, о тумане и об этом ночном проходящем поезде, на котором я надеялась добраться до Москвы. Теперь я поняла, почему кассирша продала мне билет до Ленинграда, почему Валентин вышел в Туле, почему приглашал меня с собой в Москву погулять, думая, как и все ребята, что я еду в Ленинград…
Ребята притихли и сочувственно смотрели на меня. Слышно было только, как отстукивали колеса, да ещё кто-то все время кашлял за стеной…
Спустя некоторое время я стала осознавать, что теперь все волнения и переживания просто бесполезны.
- Что ж теперь, не прыгать же с поезда неизвестно где, поеду в Ленинград…
Ребята повеселели, но продолжали молчать.
- А что, если нам перекусить? – предложила я.
- Нет. Я никуда не пойду, - забеспокоился Костя.
- Я тоже…- как-то пробурчал Николай.
- А идти и не надо. У меня есть банка кабачковой икры и одна ложечка! – заявила я.
И тут же народ развеселился:
- А у меня осталась бутылка пива от вчерашнего кутежа! – Обрадовался Николай.
- А я могу открыть банку!- рассмеялся Костя.
И сразу как-то отлегло от сердца, и жизнь показалась не такой уж горькой.
Уплетая икру по очереди, мы ломали голову, как и каким образом можно было бы вернуть деньги Валентину. Большим препятствием было, конечно, то, что Валентин переписал адреса Николая и Кости, а вот своего не оставил. Ждать, пока он напишет им или позвонит – дело неважное. Адрес его подружки в Туле мы не знали, значит это тоже не вариант. Ехать в Москву в аэропорт и искать самолет до Оленегорска? Можем не успеть, да и не знаем ни аэропорта, ни того, летают ли вообще самолеты в Оленегорск, ни фамилии Валентина.
- Ребята, стойте, а ведь Валентин назвал мне свою фамилию и отчество назвал! – обрадовалась я, вспоминая наш ночной с ним разговор, - а еще он просил меня написать ему письмо и обещал ходить на главпочтамт каждый день.
Теперь мы знали, что деньги должны вернуть Степанову Валентину Петровичу переводом до востребования, главпочтамт, город Оленегорск…
Через два часа в Бологое выходил Николай.
- Ну, что ж, по иронии судьбы, тебе и карты в руки, вернее, деньги в руки. Из-за тебя он их потерял, тебе и отсылать их ему!- заключила я, и все согласились.
- Только теперь, дорогой мой, давай свой паспорт! Костя переписывай его данные!
Костя послушно все переписал и дал Николаю свой адрес и телефон в Ленинграде.
Наш вагон мирно спал, когда поезд подходил к Бологое. Мы проводили Николая до выхода, на ступеньке он вдруг обернулся:
- А может, разделим на всех?
У нас с Костей чуть глаза из орбит не повылетали!
- Да ладно, - улыбнулся Николай, довольный своей шуткой, - Все будет исполнено в точности, не боись!
Никогда бы не подумала, что, отдав пять тысяч рублей постороннему человеку, можно быть счастливой! На душе было легко и спокойно.
(О, МОЙ ТЕРПЕЛИВЫЙ ЧИТАТЕЛЬ! СЧАСТЬЕ ИНОГДА ПРИХОДИТ К ЧЕЛОВЕКУ В САМЫЕ НЕПОДХОДЯЩИЕ МОМЕНТЫ… )
Да, я действительно была счастлива и не важно, знали или не знали пассажиры моего вагона, что мы вовсе не украли эти деньги, а нашли, главное было то, что теперь мы перешлем их Валентину, и мне было просто комфортно внутри моего я…
***
Заснули мы с Костей моментально, да так, что не слышали даже привычных выкриков проводницы, что через полчаса поезд будет в Ленинграде, и что туалеты закрываются…
- Вставайте, вставайте, вставайте скорее, вы что, все уже вышли и поезд сейчас пойдет в тупик, - трясла нас что есть силы, проводница.
Вход в метро еще был закрыт и мы с Костей пошли на Лиговский выпить кофе.
- Хочешь, поедем ко мне, познакомлю тебя с родителями. Они у меня тоже технари, вам будет интересно поговорить о твоей диссертации. А, кстати, какая у тебя тема? Хотя да, вспомнил, ты же говорила. Институт у тебя серьезный, да и кафедра что надо…Танюш, а может, тебе деньги на билет нужны? Нет? Ладно…
От Лиговского наши пути разошлись и с Костей. На дневном поезде, который я называла «сидячкой», я уехала в Москву и забыла всю эту невероятную историю. Диссертацию мою кафедра одобрила и в конце декабря должна была состояться защита. Я писала доклад и рассылала авторефераты. А на дворе стояла неслыханно теплая осень. Такая осень бывает только на юге. Солнышко было ласковым, ветра почти не было, в воздухе летали паутинки, крупные листья клена, опавшие после морозных ночей, лежали ковром на зеленой еще траве. Природа сама звала в парки и аллеи. И, если бы кто знал, как мне не хотелось в такие денечки просиживать в вычислительном центре…
- Можно войти? – раздался чей-то робкий голос после такого же робкого стука в дверь.
Я обернулась: «Входите!»
На пороге стоял Костя, тот самый студент-Костя из поезда!
- Ты? Как ты здесь оказался? Как меня нашел? – удивилась я.
- Ты ведь сама рассказывала о диссертации. Вот по названию института и твоему имени…прошел несколько кафедр, пока на твою попал, я им так и сказал, что ищу Таню – очень красивую девушку. Они меня сразу поняли и сюда направили.
- Ты в командировке, Костя? Когда приехал, надолго? Где остановился, рассказывай!
- Я к тебе. Приехал утром, а вечером хотел уехать назад, но теперь, наверное, успею на дневной поезд, на твою «сидячку».
- Ко мне?!! Ты приехал сегодня утром и через два часа уже уедешь обратно в Ленинград? Что, что случилось, Костя, говори! – забеспокоилась я не на шутку и в моей голове мгновенно возникли забытые картинки почти двухмесячной давности.
- Помнишь, - начал Костя, - в поезде…
- Да помню, помню, ещё бы не помнить, говори!
- Ребята мне позвонили и просили, чтобы я тебя отыскал и сообщил, что деньги Валентин получил!
- Получил!!!- засмеялась я от этой невероятно приятной новости, вдруг пришедшей ко мне удивительным образом, - получил, значит, он пришел все-таки на центральный почтамт, ожидая мое письмо! Пришел!
- Пришел! Пришел! – ликовал Костя.
Мы обнялись и закружились от радости.
- А знаешь, Николай сейчас у него в Оленегорске. Они мне оттуда и звонили вместе, просили, чтобы тебя обязательно нашел, иначе мне не жить! Уверяли, что это очень важно для них…вообще-то и для меня тоже.
- Костя! Я не верю своим глазам. Неужели такое бывает? Ты ехал из Ленинграда, искал меня и все это только для того, чтобы это сказать и уехать…
- Ну, в общем, да.
Я плюхнулась в кресло у своей ЭВМ*. Нет. Я ничего не понимаю в жизни, ничего.
- Ну, я поеду, Тань?
- Как поедешь? Костя, я не пущу тебя! Пойдем в кафе, ко мне домой, я познакомлю тебя с родителями, погуляем по Москве…
- Не успеем, Танюш, поезд скоро…
У Московского метро, как недавно у Ленинградского, снова разошлись наши пути. Костя подал на прощание мне руку:
- Счастливой тебе защиты!
Я поцеловала его в щечку:
- Прощай, Костя, позвони ребятам, скажи, чтобы особо не злоупотребляли кое-чем, - улыбнулась я, а Костя вдруг спросил: « А ты ему напишешь?».
- Не знаю…
Глупо. Я не спросила у Кости ни телефона, ни адресов, да и он у меня ничего не спрашивал. А, может быть, это не столь важно?
***
ЕСЛИ ЭТОТ РАССКАЗ ПРОЧТУТ И УЗНАЮТ СЕБЯ В ЕГО ГЕРОЯХ БЫВШИЙ СЕВЕРЯНИН, МОРЯК И СТУДЕНТ ИЗ ЛЕНИНГРАДА, ЭЛЕКТРОННАЯ ПОЧТА
НА « ПРОЗА.РУ» АВТОРА К ВАШИМ УСЛУГАМ. ПИШИТЕ, И КТО ЗНАЕТ, А ВДРУГ ЭТА ИСТОРИЯ ИМЕЕТ ЕЩЕ И ПРОДОЛЖЕНИЕ…
Справка:
ЭВМ* - Электронно-вычислительная машина. В рассказе моя героиня работала на ЭВМ компьютерной серии ЕС-1033