- Семён Иваныч, а, Семён Иваныч!.. Здрасьте... Насилу вас догнал, - запыхавшийся художник взял под локоть председателя колхоза. - Домой?
- Вот иду потихоньку.
- Ничего себе "потихоньку"! - художник засеменил рядом, намертво вцепившись в рукав председателя, и понемногу отдышался. - Хочу, Семён Иваныч с вами посоветоваться.
- Картинки-то там как? Готовы что ль?
- Эскизы почти готовы. И въездной знак, и наглядная агитация. К утру закончу, принесу... Но есть у меня одна мысль. Предложение...
- Ну, валяй.
- Да я про вот этот забор. На полсела растянулся. Давайте его к празднику того...
Председатель словно на стену наткнулся, непонимающе уставившись на забор, потом перевёл подозрительный взгляд на художника.
- Чего "того"?
- Ну, уберём, как бы... Он же весь вид портит. Такой унылый.
- Та-ак... Ну, дела... Забор, значит... А ведь мне Иван Порфирич как вас рекомендовал...
- И что? Чего я такого сказал?
- Вам, товарищ дизайнер, - голос председателя вдруг лязгнул сталью, - что было поручено? Дать виды благоустройства села. Мероприятия к празднику. Так? Вот и занимайтесь. А забор - не ваша компетенция.
- Так он же мешает...
- Это кому это? Покажи-ка мне того мешальщика. Никто его в упор не видит. Он полста лет стоит, историческим стал. А тут помешал, видишь ли.
- Да зачем он нужен-то? - художник оказался удивительно настырным. Они шли теперь вдоль забора. - Посмотрите сами, Семён Иваныч, какой у него отвратный вид!
Председатель на миг скосил глаза и впервые заметил, что забор действительно довольно уродлив: косой, несуразно высокий, из чёрных, трухлявых досок.
- Ладно, уговорил, агитпроп... Повесим на него пару красивых плакатов.
- Семён Иваныч! Это ж не выход! Над нами смеяться будут.
- Но мы не можем его убрать! - уже не на шутку рассердился предколхоза. - Вы знаете ЧТО за этим забором?
- Знаю. Свалка жуткая.
- Ах, знаете?! И предлагаете всю эту мерзопакость на обозрение к празднику выставить? Этого добиваетесь?
Председатель впился ледяными щупами взгляда в забегавшие зрачки настойчивого приезжего. Тот испуганно замотал головой, как бы говоря, что он добивается совсем не этого. Но не достаточно широкая амплитуда мотаний предсказывала, что он не готов пока и сдаться:
- Все и так знают, что там.
- Знают, да не видят. Вещи разные. Больше скажу: антагонистически противуположные! Усекаешь, мазилка? Ты веру в идеалы чистоты в людях убить хочешь, или что?
- Да я... Наоборот, как бы... Если срач прятать, то можно чёрт-те-что навоображать... И похуже... Бабы, вон, уже болтают, что там крокодилы завелись. Настоящие, гигантские. Собаками питаются и отходами...
- Кто ж это языки распускает!? А? А-а, знаю! Ты у Анфиски живёшь, за балкой. Там кубло целое завелось. Всё руки не дойдут, порядок там навести... Вот клеветнички-про****ушки! - председатель сдвинул кепку на затылок, вытер со лба пот, задумался и вдруг прильнул к забору - заглянул в щель между чёрными досками. - Чёрт! Вонь-то какая...
В этот момент с той стороны послышался мощный глухой удар и громкое клацание зубов. Семён Иваныч едва успел выдернуть из щели нос.
- Да, дела... - ошалело пробормотал он. - Надо, и правда, что-то делать... Завтра велю нащельники поставить. И колючку по верху.
март 1985