Хоккеисты.
- Ну что? Довыпендривался? - Виталик опять встал на четвереньки и пополз назад "на базу".
- И ничего я не выпендривался! Подумаешь - разок упал! - Тимка опять кружил вокруг дружка. - Смотри штаны не протри, а то мама будет ругать.
- Не боись! Не будет! - Виталька кое-как ковылял по льду.
Краем глаза он заметил, что слева к нему кто-то быстро приближается. Мальчик повернул голову и увидел огромную фигуру мужчины, которая неумолимо надвигалась на него.
Этот мужчина уже давно нарезал круги на немыслимой для малышей скорости. Ещё бы! Ведь у него были настоящие конькобежные коньки с очень длинными лезвиями! По-видимому, ему надоело кататься, как всем, и он теперь нарезал круги, двигаясь задом наперёд. Естественно, на спине у него глаз не было, и что творится у него за спиной - он имел весьма смутные представления.
В горле у Виталика все пересохло, и из его рта вырвался только сиплый звук:
- Дяденька! Осторожнее! Вы на нас наедете.
Дяденька от свиста в ушах не услышал тихого голоска Виталика и со всего маха налетел на него. Огромные мускулистые его ноги мелькнули в воздухе и ударились лезвиями коньков в лёд. Как два больших кинжала, лезвия прочертили глубокие борозды на полированном льду и замерли.
Мужчина лежал на льду и громко матерился:
- ... твою мать! Пацаны! Какого хрена вы тут болтаетесь? Вы специально под ноги бросаетесь что ли?
Виталик лежал на льду распластавшись и приходил медленно в себя. Это было чудо, что кинжальные лезвия коньков не проехались по его рукам. Но удар был очень чувствительным. Дыхание сбилось, как будто бы он получил удар поддых. В голове стоял медный звон. Мальчик даже не мог оправдаться перед дяденькой. Не было ни сил, ни желания. Только унижение и боль. И обида за то, что он опять пострадал, да еще и оказался виноватым.
Почему-то вспомнилась Верочка - девочка-инвалид.
Её он впервые увидел год назад в больнице, где лежал с воспаление лёгких. Ей было всего года 1,5 или 2, поэтому в соседней палате ей пришлось находиться вместе с мамой.
Верочкина мама была очень приятной симпатичной женщиной. Но глаза у нее были грустными и потухшими. Ещё бы! Ведь ее маленькая дочь - инвалид от рождения. Хуже всего то, что другие мамы и дети шарахались от них и боялись прикоснуться к ним и даже заговорить. Мать с дочерью были изгоями в толпе людей. К ним никто не подходил, не разговаривал. Их игнорировали. Их просто не было!
Личико Верочки было добрым, улыбчивым и славным.
Но другие части тела!!!
Они были ужасны. На обеих ручках было всего по два уродливых пальца без ногтей, на ногах - тоже самое. Нехватающие пальчики только наметились на ручках в виде маленьких бугорков и шариков. Сами конечности были еще жутко искривлены и все перекручены. Если надуть длинный воздушный шарик, потом взять за оба его конца и повернуть в разные стороны, то получатся два полушарика с перетяжкой посредине. Такие разноцветные игрушки клоуны в цирке надували и делали из них разных зверушек. Руки и ноги Верочки напоминали такие шарики. На тельце тоже было что-то подобное.
Виталик так и не понял тогда, в силу своего возраста, почему с этими людьми никто не хочет общаться - ни взрослые, ни дети.
Но любопытство все-таки пересилило Виталика, и он подошел к грустной женщине с каким-то вопросом. Как же она была рада, что маленький мальчик заговорил с ними! Ей показалось, что какая-то стена рухнула, и она увидела жизнь.
Виталик не увидел ничего страшного в том, что девочка - инвалид. Он без всякого содрогания брал Верочку за руки и играл с нею. Было интересно наблюдать, как два ее пальчика работают. Потом он брал девочку и на руки, благо что она весила чуть больше одуванчика. Наконец-то, он услышал, как она умеет смеяться. Ее смех был похож на звук серебряного колокольчика - очень нежный, негромкий и приятный.
Виталик растопил лед отчуждения между другими детьми и Верочкой. И через день она стала любимицей детского отделения. Все захотели с ней играться и возиться.
А когда через неделю мальчик выписывался, то Верочкина мама провожала его до дверей. Она поцеловала его на прощание в щеку и сказала:
- Спасибо тебе Виталик за всё! Ты был самым лучшим другом моей дочери. Впервые в ее жизни...
И подарила ему маленькую игрушку.
- На память... О Верочке. Не забывай её. Вспоминай иногда, хорошо?
- Я ее не забуду. Обещаю.
Он сдержал обещание и никогда не забывал эту маленькую девочку-инвалида. Перед глазами потом он часто видел Верочку, которая громко плакала у мамы на руках, когда поняла, что её новый, самый лучший друг, уходит от неё навсегда. Навсегда! Возможно, она интуитивно догадывалась, что больше никогда не будет такой счастливой, какой была здесь, в детском отделении больницы.
И вот теперь, лежа на льду, он представил на мгновение, что и у него могло быть, как у маленькой девочки - НЕ БЫТЬ пальцев на руках. Стало страшно.
Слова конькобежца, как эхо, носились в голове:
- ... твою мать! Пацаны! Какого хрена вы тут болтаетесь? Вы специально под ноги бросаетесь что ли?
- Мы что - совсем дураки? - Тимка не мог это оставить без внимания. - Коли Вы, дяденька, не умеете задом кататься, то и нечего выпендриваться.
- Ах ты, щенок! Ты еще учить меня будешь? Ещё и огрызается, щусёнок! А ну, иди сюда! - мужчина поднялся на ноги и попытался схватить Тимку.
- Ага! Щас! – Тимка быстро-быстро засеменил ногами, стремительно удаляясь.
Мужчина не на того напал. На его-то "скороходах" поймать фигурки! Это нереальное занятие. Смех!..
- Ага! Держите карман шире! - Тимка был доволен произведенным эффектом. - Сначала кататься научитесь, а потом на лёд выходите! - он вихлялся и выскользал их рук бегуна на длинные дистанции.
Мужчине быстро надоело это занятие - гоняться за пацаном - и он, махнув безнадёжно рукой, отъехал прочь.
- Ничего... Я тебя в другой раз поймаю...
- Ага! Только помощников не забудьте позвать! - Тимка обнаглел вконец.
Проводив взглядом вредного дяденьку, он подкатил к Виталику:
- Ты чего разлёгся? Поднимайся - простудишься!
- Тимка! Мне плохо и больно, - Виталик никак не мог наладить дыхание. Липкий пот прошиб все тело.
- Где больно? - дружок присел на корточки, бросая быстрые взгляды на конькобежца.
- Вот здесь, в животе. Знаешь, как он сильно меня ударил? Я даже перевернулся! Хорошо, хоть нос не разбил! А то - опять кровь потекла бы.
И только он это сказал, как открылся какой-то клапан, и кровь быстро закапала из носа на лёд.
- Боже! Мамочка!.. Я так и знал! - и Виталик попытался зажать нос пальцами.
- Фу! - Тимка отпрянул в сторону. - Меня не измажь!
- Я же не специально! - и мальчик попробовал подняться на ноги.
Тимка бросился к нему и помог подняться.
- Ты стой смирно, не шевелись, а то упадешь. А я тебя дотолкаю до края, хорошо? - и Тимка стал потихоньку подталкивать друга к зрительским трибунам, где лежали вещи Виталика.
- Мама теперь точно меня убьет!
- За что?
- Я же все варежки испачкал и на пальто накапал.
- Не убьёт! Мы не скажем! Я придумал! Мы сейчас пойдём в домик, где хоккеисты переодеваются, и там все помоем. Твоя мама и не заметит ничего.
- Не... Нас туда не пустят, - Виталик с сожалением посмотрел на домик хоккеистов.
- Чегой-то не пустят? Это же не их раздевалка? И душ не их. А, может быть, мы в туалет пришли пописать?
- Ну, если пописать, то пустят.
И малышня пошлёпала в зеленый домик хоккеистов, не снимая с ног коньков.
Дверь раздевалки резко открылась, и оттуда вывалилась толпа гогочущих девчонок. Они бурно обсуждали что-то неприличное, что только что увидели. Это, наверное, было так весело и пошло, что они не могли никак остановиться и беспрестанно прыскали смехом, прикрывая рот варежками.
Виталька с Тимкой тихо вошли и огляделись. Немаленькая прихожая была вся в сигаретном дыму. На огромном сундуке, в котором под замком хранились хоккейные принадлежности, сидели взрослые ребята и курили. Даже открытые форточки зарешеченных окон не спасали положения. В этом дыму можно было вешать топор.
- А говорят, что спортсмены не курят, - тихо пробубнил Тимка и повел Виталика в туалет.
Это было типично советское заведение - туалет тех времен. Он совмещал в себе все: душ на четырех человек, два умывальника и четыре отверстия в полу, чтобы "с комфортом" справить свою нужду.
Тимка подбежал к первому умывальнику и открыл тёплую воду.
- Давай здесь помоем твои варежки.
- А пальто? - Виталику очень не хотелось раздеваться.
- Сначала варежки, а потом пальто.
В этот момент незакрытая на щеколду дверь распахнулась, и в комнату ввалились четверо, обмотанных вафельными полотенцами, хоккеистов:
- Пацаны! Вы хоть бы коньки сняли сначала. Не на льду ведь! Кафель разобьёте лезвиями.
- Извините.., - тихо промямлил Виталик.
- Мы не будем прыгать. Мы тихонько. Он умоется, и мы домой пойдём, - Тимка показал на Виталика.
- Ладно... Мойтесь пока. Но дверь мы закроем. Чтобы бабы не зашли.
И хоккеисты закрыли дверь на щеколду.
Четверо потных взрослых парней сняли с себя полотенца, и остались в чём мать родила. Голыми.
Виталик впервые увидел, как выглядит мужчина без одежды. Голова от избытка впечатлений и эмоций закружилась, дыхание перехватило, в голове забухало, и перед глазами поплыли разноцветные круги.
Хоккеисты напоминали больших медведей. Мощные ноги, сильные руки, плотные животы... А внизу между ног!.. Внизу было то, что не приснится ни в каком сне. И все было в темных волосах.
Боже! Как это было ужасно!!! Но почему-то хотелось смотреть на этот ужас еще раз. Потом еще раз. А потом Виталька и забыл, что так пялиться на человека неприлично.
Он привык видеть, как его мама часто по дому ходила в ночной рубашке или комбинации. Виталик привык лицезреть её в таком виде и не обращал на это никакого внимания. У нее тоже на ногах были волосы. Совсем немного. Но чтобы столько!!! На теле хоккеистов было столько волос, что Витальке парни показались медведями, убежавшими из цирка, чтобы здесь вдоволь накататься на коньках.
- Чего застыл? - Тимка толкнул его в бок. - Мой варежки давай! Я что ли буду твою кровь отмывать? - и сам стать бросать "косого" в сторону моющихся под душем хоккеистов.
Взрослые парни о чём-то шумно болтали, изредка весело и с оттяжкой хлестали друг друга мыльными мочалками. Густая белая пена стекала с их тел. На волосатых телах хоккеистов образовывались дорожки от журчащих струй теплой воды.
В дверь кто-то сильно забарабанил. От неожиданного звука Виталька выронил варежку из рук на пол.
- Еб...мать! Опять какая-то п...да сюда рвется! - один из парней недовольно выругался. - Кого еще чёрт несёт сюда? - и он, приоткрыв немного дверь, выглянул в образовавшуюся щель.
- Никому спинку потереть не нужно? - девичий голос прорвался сквозь шум воды.
- Сань! Хочешь себе бабу? - парень обернулся к моющимся друзьям.
- Пусть идут на х..й! - ответил Сашка. - Заеб..ли, ****и! Барабас! Закрывай дверь! Дует! Не май месяц! Пусть позже придут, когда малышня уйдет. Пацаны! Вы долго еще копаться будете? - голый хоккеист, наяривая мыльной мочалкой промежность, обратился к ребятишкам. - Давайте, заканчивайте!
- Щас, дяденька! Еще на пальто пальто немного крови осталось, - и Тимка стал старательно тереть Виталькино обмундирование.
- Ты будешь с ней?.. - Барабас обратился к своему другому другу. - Давайте втроём её..?
- Опять что ли Валька приперлась? - друг посмотрел на Барабаса. - Она же со всеми... Давалка накрашенная... Была бы другая баба... Хотя бы ее подруга... А с Валькой что-то не хочется. Ты посмотри на ее лошадиную морду. В дрожь бросает. И изо рта несёт, как из помойки. Прошмандовка лагерная...
- А ты свои трусы ей на морду накинь и вперед! - посоветовал Санька.
- Свои трусы ей надень! - обиделся друг. - Я не бросаюсь на всё подряд, как ты. Ты мне приплати за нее - и то не стану...
- А за полтинник? - Санька не унимался.
- Да хоть за стольник! Брезгую...
- А я – небрезгливый, - Барабас глупо улыбался. - Мне и Валька сойдёт. Не будешь? Ну и беги домой! Мы её и вдвоем обслужим. Да, Петрух?
- А чо!.. Я - непротив, - откликнулся Петруха, четвертый из компании, смывая мыльную пену с головы.
- Если бы там Людка была, я бы остался, - оправдывался Санька. - А так - страшновато... Подцепишь от неё сифилис - не вылечишься. Мне пацаны говорили, что она уже лечилась где-то. Тебе это надо? Пять минут удовольствия, а проблем после неё - на всю жизнь, - он заканчивал помывку и вытирался насухо вафельным кусочком ткани.
- А Людка прямо девка нецелованная... Да такая же она!
- Такая - да не такая! Она хоть симпатичная. Пацаны! – Санька окликнул притихшую мелюзгу. – Марш домой! Нечего старших слушать! – и он, подхватив обоих за шиворот, вытолкал Виталика и Тимку наружу из туалета.
- А варежка! – Тимка рванул назад.
В щель вылетела детская варежка и плюхнулась возле Виталика.
- Спасибо, дяденьки! – громко крикнул Тимка.
Мальчишки шли к выходу, смущенно потупив глаза. На сундуке, возле двери, уже сидели не только взрослые ребята. Рядом с ними курили папиросы и накрашенные девицы. Вся компания грубо и громко смеялась.
- Мальчики! Нам можно туда? – хихикали девицы, ехидно испрашивая разрешения у малышни.
- Вроде бы, можно… Только там какую-то Вальку-прошмандовку ругают, за то что всех заражает чем-то там. И всякими нехорошими словами называют ее.
- Охерели что ли они?! И чем это я их заразила? – Валька, действительно походила на лошадь. Нижняя ее челюсть сильно выпирала вперед, а лицо было узким и длинным, как у пони.
Виталька видел такую тетю в веселом кукольном концерте Сергея Образцова по телевидению. Тогда он еще долго над ней смеялся. И имя у нее было необычное - Мэри Жуть.
Валька стремительно спрыгнула с сундука и побежала к дверям туалета. Через секунду оттуда донесся звук вышибаемой двери и громкий девичий мат.
Но мальчишки уже были на улице и не слышали больше этого безобразия, что учинили взрослые хоккеисты и их знакомые, весело раскрашенные, тети.
- Ты видел? – Тимка тихо спросил у Витальки.
- Что видел? - не понял Виталик.
- Ну… У голых мужиков ЭТО видел?
- Видел… Разве такое бывает? – Виталик даже покраснел от нахлынувших воспоминаний.
- А ты разве не видел, что бывает! Представляешь, когда мы вырастим, то и у нас будет такое же, - Тимка даже подпрыгнул от избытка чувств.
- Чего ж хорошего? Это ж так противно..., - Виталик содрогнулся.
- А это у всех взрослых есть. Я знаю… Я у папки видел, - Тимка был горд своим папкой и своими знаниями человеческой анатомии.
- И волосы у него тоже ТАМ есть? – Виталик думал, что Тимким папа все-таки ЗНАЧИТЕЛЬНО отличается от тех парней.
- Да. И на животе тоже есть.
Виталику больше нечего было сказать. Всю дорогу домой перед его глазами маячил образ ТОГО, что будет у них с Тимкой, когда они вырастут. Этот образ преследовал его даже тогда, когда он уже был в постели, и не давал заснуть. Мальчик весь искрутился в кровати, но сон не шел.
- Ты не заболел, случайно? – Мама встала с постели и подошла к нему.
- Нет, мам! Все нормально! Мне кажется, что я сегодня видел свое будущее, - он натянул одеяло до самых глаз, чтобы мама не увидела, как он густо покраснел.
- Ну и как оно?
- Я еще и не понял – хорошее оно или плохое.