Все назревающие события были составляющей единого оперативного замысла. Уже будущие потенциальные главные руководители нового правительства Афганистана завезены и размещены в землянках на авиабазе ВВС в Баграме. Их под охрану приняли сотрудники антитеррористического подразделения КГБ СССР. Причем, их прибытие было ознаменовано посадкой вслепую без освещения взлетно-посадочной полосы в очень сложных условиях. Командир авиабазы Хаким, ярый сторонник Амина, заподозрил что-то неладное и приказал выключить свет. Только мастерство наших летчиков позволило избежать трагедии. Во исполнение основного решения на устранение Амина использовались и другие варианты. Однако по различным причинам они не дали желаемого результата.
И как основной был взят и осуществлен следующий вариант.
«9 декабря Через авиационные ворота Кабула прилетела инженерно-техническая группа «мусульманского батальона,18 человек. ЕЕ возглавлял полковник Голубев Александр Титович. Это по легенде, а на самом деле в Баграм прибыло подкрепление по линии ПГУ (Первое Главное Управление). Таким образом численность «зенитовцев» к первой декаде декабря составила более 130 человек. Общее руководство ими осуществлял полковник Алексей Поляков из 8 отдела Управления «С».
Свержение режима Амина планировалось осуществить силами 154-го отряда Х.Т.Халбаева и ОСН «Зенит», залегнедированного под 6 роту «мусбата». Спецназ разведки КГБ был укомплектован наиболее подготовленными сотрудниками из числа командиров и заместителей командиров оперативно-боевых групп, прошедших подготовку по линии КУОСа. Личный состав 154-го отряда спецназа был переброшен на базу в Баграме 9 и 10 декабря самолетами Ан-12 и Ан-22.
На советской части аэродрома кипела работа, и Хаким проявлял к ней вполне естественный для его положения интерес. Ему разъяснили: беспокоиться, мол, не надо, т. к. происходит плановая замена отслуживших свой срок «голубых беретов». Замена заменой, но бдительный начальник авиабазы организовал патрулирование ее территории с воздуха, и только жесткая позиция генерала Н.Н. Гуськова, пригрозившего сбивать винтокрылые машины, остудила Хакима.
Проанализировав систему принятия решений, разработчики плана пришли к выводу, что находившимися в Кабуле силами могли руководить и отдавать приказы только три человека: сам Амин, начальник Генерального штаба Махаммад Якуб и племянник диктатора, начальник службы безопасности Асадулла. Поэтому в первую очередь предстояло нейтрализовать именно этих лиц.
Операция планировалась в два этапа. Оказать содействие «здоровым силам в НДПА» по устранению тройки, задействовав возможности советской агентуры. Затем выдвинуть из Баграма изготовившиеся к броску советские подразделения и совместно с консолидированными противниками Амина из фракций «Хальк» и «Парчам» захватить важные государственные и стратегические объекты в Кабуле. И, наконец, стабилизировать обстановку и не допустить возникновения осложнений.
По свидетельству тогдашнего главного военного советника генерал-полковника Султана Кекезовича Магометова, в ноябре прибывшего в Афганистан и еще не вникшего в ситуацию, во время разговора по спецсвязи с министром обороны Д.Ф. Устиновым последний осведомился:
—Как идет подготовка к выполнению плана по от¬странению от власти Амина?
—О каком, собственно, плане идет речь?..
Тогда Д.Ф. Устинов приказал уточнить все детали у старшего представителя КГБ генерал-лейтенанта Бориса Семёновича Иванова. Но когда главный военный советник обратился к нему, тот ответил, что не имеет о нем ни малейшего понятия. Через некоторое время Иванов, видимо, переговорив с Ю.В. Андроповым, пригласил С.К. Магометова и показал ему разработанный план.
О деталях этого плана рассказывал майор Яков Федорович Семёнов, которому 11 декабря в Баграме генерал-лейтенант Н.Н. Гуськов поставил задачу - быть готовым к тому, чтобы, совершив марш-бросок, внезапно атаковать и захватить объект «Дуб». Под этим названием скрывалась резиденция Амина — дворец Арк («Дом народов») в центре Кабула. Вместе с «зенитовцами» должна была действовать рота «мусульманского батальона». Но ни плана дворца, ни системы его охраны в наличии не было. Известно было только то, что здание охраняли до трехсот «элитных» гвардейцев.
Вот как описывает детали этого авантюрного, иначе и не скажешь, сценария бывший офицер «Зенита» В.Н. Курилов: «По плану мы в составе пяти БТРов должны на огромной скорости снести броней парадные ворота дворца. Быстро подавить из гранатометов стоящие с внутренней стороны вблизи ворот два танка (которые, вроде бы, даже вкопаны в землю по башни) и две или три БМП, а затем разъехаться вправо и влево по узким дорожкам вдоль четырехэтажных казарм, где располагаются гвардейцы. При этом на броню вылезет переводчик и в мегафон ("мегафоны мы вам привезем позже!") объявит, что антинародный режим кровавого Амина пал и предложит гвардейцам сдаваться и выходить из казарм без оружия и с поднятыми руками. Предполагается, что гвардейцы тут же выйдут из своих казарм... Ну и так далее...
При этом нам надо проявить максимум дружелюбия, доброжелательства и улыбчивости, а если кто-то из нас попытается затеять ненужный шум и стрельбу, если у нас не выдержат нервы, то разбираться с виновными будут по всей строгости закона! Ведь мы находимся на территории дружественного государства, и любой случайный выстрел или неосторожно брошенное слово могут послужить причиной международного скандала»,
Могу себе представить состояние офицеров, профессионалов своего дела, когда им ставили подобного рода задачу. Пять боевых машин с десантом против многих десятков гвардейцев. При таком пиковом соотношении сил любые «дружелюбие» и «улыбчивость» заканчиваются печальным результатом.
Или другой вопрос: как подавить огневую точку наверху казармы, если на относительно узкой площадке БТР не сможет поднять свой крупнокалиберный пулемет КПВТ даже до уровня третьего этажа?
Ответов на эти и другие законные вопросы не последовало. В течение двух последующих суток добывалась информация, составлялись планы и схемы охраны объекта «Дуб», уточнялись вопросы взаимодействия.
14 декабря второй батальон (командир майор Цыганков) и разведывательная рота (старший лейтенант Попов) 345-го парашютно-десантного полка вылетели из Ферганы в Афганистан — с боевыми машинами, штатным оружием. Личный состав переодели в форму ВВС. Причем ни на одном командире не было офицерских погон. Так, батальон аэродромного обслуживания.
В 14 часов поступил приказ о готовности к началу операции. В 15 часов 30 минут он был доведен до личного состава «Зенита», и бойцы заняли места в бронетехнике. В 16 часов 30 минут последовала команда «Отбой!».
Как известно, история не любит сослагательного наклонения. Неизвестно, чем бы в целом завершилась эта военно-политическая авантюра, но вот конкретно для спецназа КГБ и «мусульманского батальона» конец оказался бы один.
По мнению многих людей — участников событий, с кем мне довелось в разное время общаться по этому вопросу, план операции в своих деталях имел серьезные «изъяны», главный из которых — слабость ударного кулака. Для захвата «Дуба» и других объектов сил и средств явно не хватало.
Кроме того, снайперам так и не удалось ликвидировать Амина. Сотрудники «Зенита» Владимир Цветков и Фёдор Ерохов, пристреляв в Баграме винтовки на 450 метров, выбрали позиции на маршруте обычного следования диктатора в Кабул, установили дежурство и определили пути отхода. Но выполнить задачу они так и не смогли, поскольку каждый раз перед выездом кортежа вдоль трассы выставлялась усиленная охрана, и машины проносились на огромной скорости. Возможность прицельного выстрела была сведена к нулю.
Еще раз вернемся к началу несостоявшейся операции. Когда приземлился последний самолет с парашютистами из Ферганы, авангард выдвинулся но направлению к афганской столице. Но едва первые машины выехали за ворота, как генерала Н.Н. Гуськова срочно затребовала по телефону Москва. Звонил по ВЧ генерал армии В.И. Варенников, приказавший немедленно вернуть все подразделения в исходные положения. Несколько позднее ее повторил начальник Генерального штаба Н.В. Огарков.
Причиной экстренной отмены всей операции явилась неудачная попытка отравления Амина и его племянника, — накануне их пытался нейтрализовать заранее внедренный в окружение диктатора агент-нелегал. Активное мероприятие с использованием спецсредства было проведено в полдень. Начавшаяся паника, панические звонки в советское посольство должны были стать сигналом, что желаемый результат достигнут. С получением такой информации, воспользовавшись моментом, предполагалось начать выдвижение из Баграма на Кабул.»
Стр.107-108 «Альфа- моя судьба» Зайцев Г.Н.
В ходе операции предпринимались и другие попытки нейтрализации Амина
« Представитель КГБ доложил в Центр о сложившейся ситуации и попросил, чтобы в Кабул прислали какой-нибудь срочный документ, который бы стал поводом для посещений Амина. Только в середине ночи из Москвы направили «срочную» телеграмму. К доставившему ее товарищу вышел в белой национальной пуштунской одежде улыбающийся Хафизулла Амин, а затем вышел и его племянник. Прочитав телеграмму, диктатор поблагодарил за важную информацию.
Спецсредство — его действие нейтрализовала «Кока-кола» — «сработало» с большой задержкой, только к утру. Да и то, плохо стало не самому Амину, а его племяннику. Советские врачи оказали первую помощь, и днем с тяжелейшим приступом гепатита племянника отправили на лечение в СССР. В Москве Асадуллу спасли, но после смены власти в Кабуле он был арестован, а после обстоятельных допросов в Лефортово депортирован на родину, где и был казнен новыми властями.
Главный военный советник генерал С.К. Магометов позвонил маршалу Д.Ф- Устинову и в присутствии представителей КГБ доложил:
—Товарищ министр, у меня нет сил для решения такой задачи, очень мало сил. Мы не выполним задачу.
—Вы что там, трусите? — был раздраженный ответ.
По инерции в течение трех дней в Баграме продолжалась подготовка по проваленному плану. После звонка Ю.В. Андропова генерал Н.Н. Гуськов организовал вылет афганских товарищей и охранявших их сотруд ников Группы «А» обратно в Союз.
Днем Амин собрал во дворце гостей на пышный обед, что бы отпраздновать очередную годовщину создания НДПА. Да, первая дата без «любимого учителя»… Были члены политбюро и ключевые министры, некоторые с женами.
Здесь же находился и вернувшийся из Москвы глава МИДа Панджшери.
Тон задавал радушный хозяин. Когда Панджшери, сославшись на предписание врачей, отказался от супа, Амин пошутил:
—Наверное, в Москве тебя избаловали кремлевской кухней.
Тот еще раз повторил для всех то, что рассказывал одному Амину: советское руководство удовлетворено озвученной версией смерти Тараки и сменой руководства страной. Его визит укрепил отношения с Москвой, и в Кремле подтвердили, что Советский Союз окажет Афганистану широкую военную помощь.
Диктатор обвел глазами присутствующих и со значением произнес:
—Советские дивизии уже на пути сюда. Я вам всегда говорил, что великий сосед не оставит нас в беде. Все идет прекрасно. Я постоянно связываюсь по телефону с товарищем Громыко, и мы сообща обсуждаем, как лучше сформулировать для мира информацию об оказании нам советской военной помощи.
Этот обед стал для Амина последним,
После вторых блюд гости перешли в соседний зал, где был накрыт чайный стол. И тут почти всех, за исключением Панджшери, поразила странная болезнь, начались боли, и люди, теряя сознание, буквально отключались в своих креслах.
Как пишет генерал-майор Александр Ляховский, супруга Амина «немедленно вызвала командира Президентской гвардии Джандада, который начал звонить в Центральный военный госпиталь (Чарсад Бистар) и в поликлинику советского посольства, чтобы вызвать помощь. Продукты и гранатовый сок были немедленно направлены на экспертизу. Повара-узбеки задержаны».
Один из советских офицеров-нелегалов, внедренных в окружение Амина, в коде приема осуществил пищевое, но не смертельное отравление афганского Президента и его ближайших сподвижников. Перед началом операции нужно было вывести руководство страны из строя хотя бы на время.
О точной дате проведения торжественного обеда было известно за несколько дней, что дало возможность подготовиться к спецоперации. По злой иронии судьбы промывание желудка Амину сделали советские врачи, экстренно вызванные во дворец. Когда его привели в чувство, он, едва открыв глаза, спросил:
— Почему это случилось в моем доме? Кто это сделал?..
Позднее предатель Олег Гордиевский, работавший резидентом в Англии и тайно вывезенный на Запад, в своей книге «КГБ: взгляд изнутри» (написанной в соавторстве с Кристофером Эндрю) назовет имя сотрудника 8-го отдела Управления «С» Михаила Талыбова, работавшего шеф-поваром во дворце. По данным В.А. Крючкова этим человеком, подмешавшим порошок в еду, был «один наш нелегал, который работал "под крышей" в президентской охране».
«...Мы были готовы к любым неожиданностям, — сообщает Владимир Александрович, —; в окружение Амина была заранее внедрена наша агентура и штурмующие подразделения действовали не вслепую».
8-й отдел Управления «С» был сформирован в середине 70-х годов и занимался отслеживанием оперативными средствами всего, что касалось сил специального назначения стран НАТО. Отдел проводил подготовку спецрезервистов КГБ на случай военных действий.
Прямым предшественником восьмой линии был отдел «В» ПГУ. В связи с предательством и уходом на Запад его сотрудника О. А. Лялина из Лондонской резидентуры КГБ он был преобразован в 8-й отдел, а в июле 197В года получил прописку в Управлении нелегальной разведки. Его сотрудник и использовал спецсредство на обеде во дворце Амина. С руководством 8-го отдела мы взаимодействовали в повседневной работе.
Согласно первоначальному плану, сигналом для «Шторма-333» должен был стать подрыв «колодца связи» — центрального линейного узла секретной связи с важнейшими гражданскими и военными объектами Афганистана, расположенного на людной кабульской площади. Ответственность за диверсию была возложена на полковника Алексея Полякова, руководителя отряда «Зенита» в Кабуле. Непосредственно закладкой взрывчатки на месте занимался Борис Плешкунов, ученик легендарного диверсанта XX века Ильи Григорьевича Старинова, с группой сотрудников КГБ.
Однако на обеде при использовании спецсредства произошла накладка. Первоначальные расчеты строились на том, что Амин будет выведен из строя только в 18—20 часов, но свои весомые коррективы внес его величество случай в лице советских врачей. В.В. Колеснику и Ю.И. Дроздову передали, что, в связи с непредвиденными обстоятельствами, время «Ч» перенесено, так что начинать нужно как можно скорее.
После 18 часов группа захвата во главе с капитаном Мурадом (Михаилом) Сатаровым на машине ГАЗ-66 выехала в направлении высоты, где были врыты в землю афганские танки. Вместе с ним находились сотрудники КГБ Д. Волков, П. Климов («Гром»), В. Цветков и Ф. Ерохов («Зенит»), а также начальник разведки «мусульманского батальона» старший лейтенант А. Джамолов и старший группы капитан М. Сатаров.
П.Ю. Климов: «Я был назначен в состав группы из четырнадцати человек, которая первой начинала выполнение задачи. Из группы "Гром" нас было двое, — я и Дима Волков, — двое ребят из "Зенита" и два экипажа по пять человек от "мусульманского батальона".
Минут за двадцать до начала операции мы поехали па грузовой машине в направлении казармы одного из батальонов охраны, неподалеку от которой были закопаны танки. Перед нами стояла задача захватить эти танки и не дать им возможности открыть огонь по штурмовым группам. Кроме того, мы должны были ввести в заблуждение обороняющих дворец гвардейцев, разыграв ситуацию, что якобы военнослужащие бригады восстали и напали на дворец. Надо было создать видимость, что первые залпы прозвучали именно со стороны казармы.
Снегу — по пояс, что затрудняло продвижение. Свой бронежилет я не стал одевать: ни у солдат из «мусульманского батальона», ни у ребят из "Зенита" такой защиты не было. Не мог же я один быть в бронежилете. Да и потом по глубокому снегу предстояло бежать, а я опасался, что могу отстать. Я был как все. Броник оставил друзьям из группы "Зенит". Правда, потом меня за это ругали».
Дворец Амина, освещенный снизу и сверху, выглядел, как на картинке. Подступы к нему также освещались прожекторами. У штурмующей стороны имелись бинокли ночного видения, но столько было света, огня, что все было видно и так.
Последние минуты тишины...
— Мой капитан, Михаил Сатаров, которому я поручил захватить три вкопанные танка, — рассказывал В.В. Колесник, — стал с группой продвигаться на свой объект. Видит, что афганцы зашевелились, оружие личному составу раздают... Мишка, молодец, такой финт сделал! Остановил машину возле трех афганских офицеров, среди которых был командир батальона, — и спустя считанные секунды те уже лежали в кузове. Поехали дальше. Поначалу афганские солдаты и не поняли, что произошло. Кто успел получить патроны, открыл огонь. Затем и весь батальон устремился в погоню. Тут всю эту толпу и уложили... А я как услышал стрельбу, сразу дал команду на штурм.
В момент, когда афганцы устремились вслед похищенному командиру, бойцы спецназа залегли и начали стрелять по бегущей пехоте. Открыли огонь и бойцы роты Курбана Амангельдыева, прикрывавшие группу Михаила Сатарова.
«Зенитовец» Владимир Цветков из автомата с глушителем «снял» часовых, охранявших танки, и наши солдаты захватили боевые машины, как и планировалось. Афганцы, очухавшись, открыли ответный огонь. Группе пришлось залечь. Во время перестрелки погиб наш сотрудник капитан Дмитрий Волков. Двое получили ранения: Павел Климов в живот, и Владимир Цветков — в голову.
П.Ю. Климов: «Когда подъехали к установленному нам месту, машина остановилась на косогоре неподалеку от казармы, и мы быстро выскочили из нее через задний борт. Причем часовых возле танков оказалось не двое, а четверо. Дима Волков и еще один парень из "Зенита" пошли их "снимать". А мы залегли в готовности прикрыть их огнем. Раздались выстрелы, из казармы выскочили солдаты. Завязался бой. Я начал стрелять из снайперской винтовки, а у одного из " зенитовцев" —- "Муха". Мы развернулись и стали стрелять по дворцу. Я четыре магазина и успел расстрелять. Неподалеку, помню, был парень из "Зенита". Ну а потом граната прилетела, наверное, "РГД-5". Взорвалась рядом со мной. В глазах полыхнуло красной молнией, острая боль пронзила все тело. На какое-то время я потерял сознание. Потом периодически я то приходил в сознание, то опять его терял. Очнувшись в очередной раз, увидел, что по дворцу стреляют наши "Шилки". Их снаряды не пробивали каменные стены Тадж-Бека, а просто отскакивали от них, высекая крошку. Со стороны дворца шел ураганный огонь, а наши ребята пошли в атаку».
Так вечером 27 декабря 1979 года в Кабуле начался штурм дворца Амина. Первая кровь, пролитая на этой войне, — кровь офицера Группы «А» майора Дмитрия Волкова. С него начинается скорбный перечень тысяч имен наших соотечественников.
В отличие от бойцов спецназа, штурмующих дворец, мы можем на минуту перевести дыхание, чтобы ознакомиться с отрывком из романа Чингиза Абдуллаева «Уйти и не вернуться». Честно говоря, я не знаю, чем руководствуются такие авторы, когда под видом документального повествования публикуют явный бред.
«Ворвавшиеся в его (Амина. — Прим. авт.) покои люди Бояринова убивают двух адъютантов, помощника, любовницу, советского врача и сотрудника посольства СССР. Группа "Альфа" идет на штурм всего дворцового комплекса. Все афганцы внутри здания подлежат уничтожению. Группа "Октава" уже в советской военной форме проходит через кухню во дворец.
Группа Бояринова никак не может найти X. Амина, несмотря на отчаянные поиски. В это время афганский диктатор успевает сбежать вниз вместе с еще одним адъютантом. С верхнего, последнего этажа есть специальный ход — узкая лестница — в гараж.
Группа "Альфа" уже заканчивает боевые действия. Почти все оборонявшиеся погибли. Пленных не берут.
Появившись внизу, у входа в гараж, Амин и его адъютант замечены группой "Октава". По приказу командира группы полковника Гогоберидзе майор Козлов убивает X. Амина и его адъютанта.
Следом появляются офицеры группы Бояринова, одетые в афганскую одежду. Их преследуют сотрудники "Альфы".
Самолет с Бабраком Кармалем садится на полчаса в Ташкенте и, заправившись, почти сразу взлетает, взяв курс на Кабул.
Оказавшись между двумя группами — "Альфой" и "Октавой" — сотрудники Бояринова перебиты все до одного».
Еще раз повторюсь: все сказанное — воспаленный бред автора или сознательная дезинформация. Можно было бы не обращать на него внимания, но многие неискушенные люди могут купиться на «альтернативную версию событий». По незнанию.
Но — вернемся к реальной, а не вымышленной операции. Во дворце начался пожар. По мере продвижения спецназа КГБ стрельба и взрывы не уменьшались, зато заметно поредели боевые порядки атакующих. Из пятидесяти двух человек, начавших штурм, на второй этаж поднялись только шестеро: Виктор Анисимов, Сергей Голов, Виктор Карпухин, Эвальд Козлов, Яков Семёнов и Александр Плюснин. Затем к ним подключились Александр Карелин и Нурик Курбанов.
В.Ф. Карпухин: «Взяли первый этаж, двинулись на второй. Вдруг мне навстречу, откуда ни возьмись, выскочил аминовский гвардеец. Я в него выстрелил из автомата — щелк! — патроны кончились. А тот в меня уже целится. Ну, все, думаю, прощай белый свет... Но и у него не оказалось патронов. Тогда он мигом в лифт шмыгнул, а я ему в закрывающиеся двери гранату бросил... На том и расстались».
С.А. Голов: «Наверх я поднимался вместе с руководителем группы "Зенит" Яковом Семеновым и Эвальдом Козловым. Не знаю почему, но Козлов оказался без бронежилета и, несмотря на это, мужественно шел вперед с пистолетом Стечкина в руках. Я не заметил, когда сам получил ранение. Может быть тогда, когда я метнул в окно гранату — она, попав в переплет, откатилась назад, — успел бросить вторую и лечь на пол. Гранаты сдетонировали, и мы остались живы. Основная цель была любой ценой дойти до места расположения Амина».
Уже давно подмечено, что в бою часто происходит изменение времени и пространства, и человек, погружающийся в это особое состояние, видит и ощущает окружающую действительность несколько иначе. В этой связи очень точно, с эмоциональной точки зрения, звучат часто цитируемые слова Эвальда Козлова: «Через несколько лет, в спокойной обстановке, вместе с генералом Б.В. Громовым я ходил по дворцу. Все выглядело по-другому, совсем иначе, чем тогда. В декабре 79-го мне казалось, что мы преодолеваем какие-то бесконечные "потемкинские" лестницы, а оказалось — там лестница узенькая, как в подъезде обычного дома. Как мы в восьмером шли по ней — непонятно, и, главное, остались живы».
И далее: «Так случилось, что я шел без бронежилета, что теперь даже жутко представить, а в тот день и не вспомнил. Казалось, внутри я опустел, все было вытеснено одним стремлением — выполнить задачу. Даже шум боя, крики людей воспринимались иначе, чем обычно. Все во мне работало только на бой, и в бою я должен был победить».
Бывшему преподавателю математики, а затем директору престижного кабульского лицея «Ибн Сипа» Ха-физулле Амину оставалось жить считанные минуты. Западные газеты писали потом, что Амин был убит вместе с женой и семью детьми, племянником и 20—30 членами персонала через два дня после взятия Тадж-Бека.
Это далеко не так.
После победы Апрельской революции этот человек присутствовал на расстреле тридцати членов семьи Дауда, затем членов афганского правительства и, напоследок, самого свергнутого главы государства. Очевидно, подобное зрелище доставляло ему удовольствие.
На встрече с советским послом А.М. Пузановым Амин клятвенно заверил, что с головы свергнутого им «дорогого учителя» ни один волос не упадет... Москва делала все, чтобы спасти Тараки, но — тщетно. По приказу Амина всю родню Тараки — ближнюю и дальнюю — вывезли в пустыню, где хладнокровно расстреляли.
По приказу Амина сторонников Тараки и членов фракции «Парчам» ловили по всей стране. Пытки и расстрелы стали самым обыденным делом. Подпись прокурора под приговором и вовсе считалась излишней формальностью. Внутрипартийный спор или спор с «врагами революции» решался в переполненных зинданах, в пыточных подвалах и над Гиндукушем, где пилоты открывали рампы транспортных самолетов и скидывали на горы приговоренных к смерти людей. Амин называл это «выброской десанта».
Из показаний его адъютанта известно, что диктатор, которого откачали советские врачи, приказал поставить в известность о нападении на резиденцию советских со¬ветников:
—Советские помогут,
—Стреляют советские...
—Врешь, не может быть! — в бешенстве закричал Амин и с яростью швырнул в адъютанта пепельницу.
Затем попытался дозвониться до Якуба, начальника Генерального штаба, но связи не было.
Помолчал, сказал удрученно:
—Я об этом догадывался, все верно...
Амин попытался дозвониться до Генерального штаба и командира 4-й танковой бригады, но связи не было. Он не знал, что верный ему Мухаммад Якуб уже закончил счеты с жизнью. Будучи физически очень мощным мужчиной, он оказал при аресте в своем кабинете ожесточенное сопротивление офицеру «Зенита» майору Валерию Розину, его сотрудникам И. Васильеву и В. Ирваневу и братьям Лагойским, Станиславу и Павлу, а также переводчику А. Плиеву. Командир 103-й дивизии ВДВ генерал Иван Фёдорович Рябченко, который по понятным причинам не был посвящен в план захвата, оказавшись в эпицентре свалки, застыл за столом, словно изваяние.
О деталях захвата Генерального штаба пишет Александр Ляховский: «В 19.30 в городе раздался сильный взрыв. Судя по мимике, Якуб его тоже услышал, но продолжал говорить. Очевидно, он уже обо всем догадывался, но самообладания не терял. Затем он устремился к столу, где у него лежал немецкий девятимиллиметровый автомат МГ-5. Майор Розин бросился наперерез. Завязался рукопашный бой [...]
В завязавшейся перестрелке помощник Якуба был убит, а сам он ранен.
Начальник Генерального штаба быстро заполз в комнату отдыха, где, как оказалось, находились еще несколько высокопоставленных военнослужащих афганской армии, а также заместитель министра внутренних дел. Переводчик Плиев передал афганцам, укрывшимся в комнате отдыха, требование генерала Рябченко — сдаваться. И они стали по одному выходить с поднятыми руками.
В это время группа в составе В. Кудрика, В. Стремилова и А. Машкова в короткой рукопашной схватке обезоружила на первом этаже часового у входа узла связи, перерезала выходы телефонных проводов на лестничной площадке и автоматическим огнем подавила сопротивление охраны. Затем "зенитовцы" вывели из строя наиболее уязвимые и важнейшие части узла связи. Управление располагавшимися в Кабуле соединениями и воинскими частями было парализовано, что во многом обеспечило успех всей операции в афганской столице.
Офицеры "Зенита" В. Ким и А. Нам перекрыли вход на первый этаж правого крыла здания, не допуская туда солдат из роты охраны. Им пришлось вступить в огневую схватку... Вход в левое крыло контролировали С. Баранов и М. Поволоцкий. Одновременно они не выпускали из комнат афганских военнослужащих. И. Песцов и два пограничника остались в вестибюле и помогли ликвидировать охрану у главного входа.
После вывода из строя узла связи В. Кудрик, В. Стремилов и А. Машков бегом поднялись на второй этаж для оказания поддержки действовавшим там бойцам отряда «Зенит» Ю. Титову и Ю. Климову. Рукопашная и огневая схватка в помещениях второго этажа была наи¬более продолжительной и ожесточенной. Афганцы, рассредоточившись по комнатам, яростно отстреливались. Часть афганских военнослужащих укрылась на третьем этаже.
Тем временем в кабинете начальника Генерального штаба ситуация немного разрядилась. Раненый Якуб лежал в комнате отдыха, а остальные афганцы сдались. Их связали и поместили под охраной в отдельном помещении».
Когда бой в здании Генштаба сошел на нет, там появился сторонник Кармаля — Абдул Вакиль, будущий глава афганского МИДа. Он что-то долго говорил раненому Якубу на пушту, а затем застрелил выпускника Рязанского училища ВДВ из пистолета.
Вот почему Амин не мог дозвониться до своего соратника. Самого диктатора нашли на втором этаже, возле стойки бара, куда его довел советский военный врач А. Алексеев. Он был в майке и «адидасовских» трусах, со следами игл от капельниц на руках и перекошенным лицом. До сих пор историков и журналистов мучает один и тот же вопрос: а кто же конкретно в него стрелял?
Н.В. Берлев: «Ребята, проскочив на второй этаж, распахивали двери и бросали в кабинеты гранаты. Они уже прошли по коридору вперед, когда сзади на них выскочил Амин — в адидасовских трусах и маечке. Думаю, он уже был смертельно ранен».
Э.Г. Козлов: «На второй этаж мы прорывались плотной группой. Кто-то бросил гранату, но она ударилась о дверь и покатилась по лестнице вниз. Мы все тут же залегли. Взрыв, и осколки ушли немного выше. Мы остались целы. Я поднялся на второй этаж, ворвался в коридор и обомлел. Прямо передо мной сидели трое афганцев с пистолетами в руках. Но они испугались, видимо, еще больше меня, потому что я выбил у одного из них пистолет ногой, у второго — рукой, а у третьего просто забрал его из рук. А потом появился человек в белых трусах и белой майке...»
В.П. Гришин: «На лестничной клетке стоял Леня Гуменный, который дал мне патроны, и я перезарядил магазины. Были там и другие ребята: Плюснин, Гуменный, Анисимов, Карпухин, Голов, Берлев. Еще ребята из " Зенита", из них я знал только Яшу Семёнова. Мы стали группироваться у входа в коридор, который вел к комнатам второго этажа. Приготовились. Перед тем как ворваться, надо было, как нас учили, или прострелять пространство из автомата, или бросать гранату».
Л.В. Гуменный: «Когда мы ворвались на второй этаж, Сергей Голов бросил гранату, которая, ударившись о дверь, покатилась нам под ноги. Дико закричав, все бросились врассыпную. Мы с Гришиным за какую-то секунду преодолели восемь метров и укрылись за углом. Стали ждать, показалось, что прошла вечность. А ведь граната взрывается чрез 3—5 секунд. Побежали дальше по коридору. Впереди нас действовал Саша Плюснин — бросал гранаты, стрелял из автомата».
В.П. Гришин: «Кто-то ударил по двери ногой, а она была на шарнирных петлях. Сергей Александрович Голов бросает гранату, по дверь открыли настолько резко, что она, стукнувшись о степу, выкатилась к нам.
Мы с Леней успели соскочить на ступеньку и лечь. Все тоже сразу легли, граната взорвалась. Может быть, ко¬го-то она и задела, а тогда после взрыва мы сразу заскочили в коридор.
Мы с Сашей Плюсниным действовали в паре. Стреляя, пробегали немного по коридору и, как по команде, падали. Так и продвигались. Справа там оказалась выемка, наподобие укрытия — это был бар. Туда забежали. На стойке бара, на спине, лежал человек... он был в белой майке и трусах. Следов крови я вообще не видел. Не помню, во всяком случае. Живой еще, но движения какие-то конвульсивные».
Л.В. Гуменный; «Когда мы оказались возле стойки бара, там лежал человек в белых трусах и белой майке. Полчерепа у него было снесено, очевидно, осколком гранаты. Мозги веером разлетелись по стене. Потом оказалось, что этим человеком был Амин».
В.П. Гришин: «В это время раздались женские и детские голоса, и все как по команде прекратили огонь. Наверное, в душе русских нормальных людей, даже бойцов, жалость к детям, жалость к женщинам всегда остается. Человеческие качества не теряются. Потом оказалось, что сын Амина был ранен в бедро и женщина чуть-чуть задета, а остальные — невредимы. Выпустив их, мы продолжали дальше "зачистку" комнат.
Снова выбежали в коридор. Я оказался в паре с Леней Гуменным, мы "чистили" подряд все комнаты. Сначала открывали дверь, бросали туда гранату —; и все простреливали. Потом только светили фонарем, так как сопротивление прекратилось. Пробежали весь этаж, а затем вернулись обратно. Ковер был весь мокрым. Не знаю, что это было — может кровь, может вода»,
Л.В. Гуменный: «Убитых в здании дворца было довольно много. Все ковры были в крови, и когда на них наступали, они чавкали. Не знаю, чем была обусловлена такая жестокость, но был приказ не щадить никого. Правда, женщин и детей мы не трогали, просто не могли психологически этого делать. В одной из комнат под диваном я обнаружил наших сотрудников 9-го Управ¬ления КГБ, которые охраняли Амина. Они были одеты в спортивные костюмы, некоторые были в крови. Я их вывел из дворца...»
Н.В. Берлев: «Когда закончился бой, ко мне подбежал Сарвари, весь дрожит, трясется:
—Пойдем, посмотрим Амина!
Поднялиь наверх — да, действительно Амин. Мертвый. Сарвари обрадовался, руками размахивает... Подбежал к пленным афганцам, стал очень возбужденно что-то им говорить. А ведь он и Гулябзой в бою не участвовали, сидели в БМП».
С.Г. Коломеец: «Сам бой был достаточно скоротечный, хотя кто-то довел его до конца, но это кому как повезет...»
Н.В. Берлев: «По всем правилам военной науки в том бою победить нам было почти невозможно. Противник многократно превосходил нас по численности. Победу одержали силой духа, сказались и многолетние тренировки, и боевая выучка».
В.П. Гришин: «У меня многое стерлось из памяти. Когда сейчас ветераны Великой Отечественной войны рассказывают о былых событиях, то я удивляюсь их хорошей памяти. У меня выключены некоторые эпизоды. Что-то из ряда вон выходящее у меня, конечно, сохранилось, например, довольно долгое время, месяц или два, я ощущал запах крови и паленого мяса.
Хорошо помню генерала Дроздова — без каски, в руках немецкий «шмайсер» и радиостанция. Я тогда не знал, что это Юрий Иванович. Я просто видел пожилого человека, очевидно, одного из высших руководителей, который ходил довольно смело по дворцу, хотя стрельба еще не везде прекратилась. Когда я увидел его, то успокоился и понял, что все будет хорошо».
В.Ф. Карпухин: «Своим видом Юрий Иванович внушал нам оптимизм... Высочайшего мужества человек, человек-легенда. Во время Отечественной войны он был фронтовым офицером, потом работал по линии нелегальной разведки. Прекрасно знает три языка. Очень грамотный, эрудированный человек».
Когда В.В. Колесник и Ю.И. Дроздов поднялись к Тадж-Беку, к ним стали подходить командиры штурмовых групп и подразделений с докладами. Оказавшийся рядом В.Ф. Карпухин показал застрявшую в триплексе каски пулю:
—Смотрите, как повезло.
Сразу после взятия Тадж-Бека Юрий Иванович сообщил генералу Б.С. Иванову о выполнении задачи, а затем передал радиостанцию Эвальду Козлову. Когда еще не отошедший от боя офицер стал докладывать результаты операции, советник перебил его:
—Что с «Дубом»?
Эвальд Григорьевич стал подбирать слова, чтобы завуалированно сказать о смерти Амина, но Б.С. Иванов спросил без обиняков:
—Он убит?
—Да, убит.
И генерал сразу же отключился, чтобы срочно доложить в Москву Ю.В. Андропову о событиях в Кабуле.
Бой продолжался 43 минуты.
В штурмовых группах спецназа КГБ потери составили пять человек. Почти все были ранены. В «мусульманском батальоне» и 9-й роте десантников из боя не вышло 14 человек, более 50 получили ранения различной степени тяжести, причем 23 бойца, несмотря на это, остались в строю.
Всю ночь и утром то тут, то там в окрестностях Тадж-Бека раздавались выстрелы, но главная задача уже была решена. Утром 28-го с ротой десантников ко дворцу, чтобы принять его под свою охрану, прибыл командир 350-го полка Г.И. Шпак — будущий главком ВДВ, будущий губернатор Рязанской области.
В.В. Колесник рассказывал, что, поднявшись во дворец, он застал повсюду неубранные трупы, брошенное оружие и стреляные гильзы. Руководитель штурма видел, как тело Амина, завернутое в ковер, относили к месту погребения. Его хоронил майор Мурад Сатаров. Убитых афганцев с помощью пленных сносили в траншеи и окопы — и закапывали.
Как напишет 30 декабря газета «Правда», в результате «поднявшейся волны народного гнева Амин вместе со своими приспешниками предстал перед справедливым революционным судом народа и был казнен».
В роли афганского народа выступил спецназ КГБ.
Несколько лет назад на Западе большой резонанс получила книга предателя Митрохина, составленная бывшим сотрудником ФСБ на основе переписанных им и вынесенных тайком с работы архивных материалов, — «Архив Митрохина».
Чтобы понять, насколько эта книга, являющаяся за кордоном авторитетным источником, достоверна, достаточно перечесть абзац, посвященный операции в Кабуле: «В штурме президентского дворца 27 декабря участвовали 70 человек из специальных сил КГБ "Альфы" и "Зенита". Они были одеты в афганскую форму и передвигались на военных автомобилях с афганской маркировкой.
Сигналом для начала штурма послужил подрыв взрывного устройства, спрятанного за несколько дней до этого под деревом в центральном парке столицы. Охранники дворца, однако, оказали гораздо более упорное сопротивление, чем ожидалось, и более ста человек из специальных подразделений КГБ было убито прежде, чем был взят дворец...»
Предатель, он и есть предатель...
Переворот в Кабуле вызвал самые обширные толки среди населения Советского Союза. Естественно, о Группе «А» ничего не было известно вплоть до января 1991 года. То же самое можно сказать и относительно ОСН «Зенит» и «мусульманского батальона». Иное дело — десантники. Поэтому народная молва сообщала, что смена власти в Афганистане является делом рук наших «голубых беретов», и все участники этой акции получили Звезды Героев.
Закрытым Указом Президиума Верховного Совета СССР большая группа участников событий в Кабуле была отмечена государственными наградами разного достоинства, Говорю как на духу: чем руководствовались первые лица КГБ при принятии решения, не знаю. Но сам видел резолюцию одного из заместителей Ю.В. Андропова: такому-то и такому-то снизить награду на одну ступень.
Героями Советского Союза стали Григорий Иванович Бояринов (посмертно), Василий Васильевич Колесник (ГРУ), Эвальд Григорьевич Козлов («Зенит») и Виктор Фёдорович Карпухин («Гром»),
Руководитель штурма по линии КГБ генерал Юрий Иванович Дроздов был награжден орденом Октябрьской Революции.
Командир «Грома» майор М.М. Романов, майор С.А. Голов («Гром») и полковник А.К. Поляков («Зенит») получили ордена Ленина. Высшего ордена страны были также удостоены офицеры «мусульманского батальона» Х.Т. Халбаев, М.Б. Байханбаев, А.Д. Джамолов, В.М. Праута, М.С. Сатаров, Р.Т. Турсункулов и В.С. Шарипов.
Орденами Красного Знамени были отмечены: подполковник О.У. Швец (ГРУ) и командир «Зенита»
Я.Ф. Семёнов; бойцы «Грома» — Н.В. Берлев, Д.В. Волков (посмертно), Л.В. Гуменный, В.П. Емышев, Г.Е. Зудин (посмертно), П.Ю. Климов, СВ. Кувылин, Г.А. Кузнецов, А.Н. Плюснин, А.Г. Репин, М.В. Соболев, В.М. Федосеев, В.И. Филимонов и Н.М. Швачко.
Кавалерами ордена Красной Звезды стали бойцы В.И. Анисимов, А.И. Баев, О. А. Балашов, В.П. Гришин, С.Г. Коломеец, Е.П. Мазаев и Г.Б. Толстиков.
Более ста сотрудников «Зенита» были удостоены высоких государственных наград. Также были отмече¬ны офицеры и солдаты «мусульманского батальона» и парашютно-десантной роты: около тридцати — орденом Красного Знамени (в том числе В.А. Востротин), около пятидесяти — орденом Красной Звезды.
За операцию в Тадж-Беке полковника В.П. Кузнеченкова как воина-интернационалиста удостоили ордена Красного Знамени. И лишь единицы в Москве знали, что он, выполняя свой врачебный долг, «воскресил» диктатора после отравления. Его коллега полковник А.В. Алексеев при отъезде из Кабула получил Почетную грамоту.
В этом году, когда я пишу эти строки, исполняется 25 лот со дня операций «Шторм-333» и «Байкал-79». К нашей горечи и скорби, некоторых из участников тех событий уже нет в живых.
Скажу о тех, кого знаю, знал — сотрудниках Группы «А».
Первым ушел из жизни Алексей Баев, самый мощный по своим габаритам боец «Грома». Причем ушел в прямом смысле слова: вышел из дома, чтобы больше не вернуться. Пропал без вести наш ветеран... Предпринятые поиски не дали никаких результатов. О его могиле знает только Бог и те люди, которые совершили это преступление.
На 52-м году ушел из жизни подполковник Евгений Мазаев, в декабре 1999-го «сгорел» Михаил Соболев, психологически так и не оправившийся от пережитого в Кабуле стресса. Нет с нами Николая Швачко, Владимира Филимонова, Юрия Изотова и Виктора Фёдоровича Карпухина.
Вечная им память.»
Стр.132-137. «Альфа- моя судьба» Зайцев Г.Н.
В который раз я перечитываю главу книги. И восхищаюсь мужеством и стойкостью участников штурма. Они сделали невероятное.
Позже были Норд Ост и Беслан, Буденовск и Семашки, Выборг и Сухуми, и… многие другие операции.