СОН
(Первый фрагмент)
Его пригласили провести сеанс аудиосекса.
- Что-что?
- Ну, это, понимаете, когда только словом… воздействуют…
- Секс по телефону?
- Вы же - напрямую, не по телефону…
- В диалоге?
- Нет. Это, понимаете, действенный монолог. Вы - говорите, а они -представляют, фантазируют.
- И что?
- Напряженье снимаете.
- Как психотерапевт?
- И да и нет. Вы доводите слушателя до оргазма. Во всяком случае, должны довести. А врач - нет. И даже наоборот.
- Это что – же начнется? Точнее: кончать начнут – что будет?.. Престарелые онанисты, стонущие дамы…
- У вас в аудитории будут только девочки. Взрослым аудиосекс не нужен. Девочки во время этого сеанса снимают напряженье и затем не вступают в беспорядочные половые связи.
- Вы полагаете, это нормально?
- Жизнь диктует.
- И какой возраст?
- Одиннадцать – тринадцать лет. Да вам понравится.
- Я не знаю…
ОСЕНЬ
Стояло «бабье лето». Тучи накапливались, но солнце плыло по синей безоблачной лагуне. Было светло и тихо: Слышно как слетевший кленовый лист царапает асфальт. В мягкой атмосфере ранней осени, и настроение было благое. Но сон не отпускал Икорникова.
«Приснится же! Аудиосекс – как антисекс. Супротив естества».
Он шел в гору по изуродованному траншеями переулку. «Рано что-то взялись: еще не дождей, ни снега». На вершине холма стояла жилая девятиэтажка. Большинство окон первого и второго этажей были зарешеченными.Икорников и в первый свой визит в корпункт центральной газеты обратил внимание на этот балкон: весь в цветах. Балкон застеклен, а там – оранжерея. И решетка. Кто пойдет на преступление ради цветов?
А может цветы такие?
СОН
(Второй фрагмент)
Икорников вдруг оказался на тротуаре, какого – то летнего города. Навстречу ему шли две девчушки лет двенадцати с розовыми бантиками на головах. Радостные такие. С хитринкой – тайной на лице. Пошептались. И одна из них пробежала мимо Икорникова. Коротенькая (очень коротенькая) юбочка, к тому же красивая. Стройненькие, круглые к бедрам ножки. «Туда, что ли?» – изумился Икорников.
А вторая – все шла и шла навстречу ему. Не приближаясь.
И куклу в руках держала.
СОБКОР
- Крепкий материал. Перо бойкое.
Собкор, налитой, с залысинами мужчина партийной закваски, старался не смотреть в глаза: ручку вертел в пальцах. И губы облизывал. «Алкоголик, что ли?» – подумал Икорников и спросил:
- Почему – «бойкое»?
- Я хотел сказать, - собкор старательно снимал невидимую пушинку – пылинку с черной авторучки; взглянул на Икорникова, - пером вы владеете.
И снова занялся авторучкой.
Острый солнечный блик выстрелил в глаза Икорникову.
- Но…
- Что – «но»?
- Формула отказа: «У вас хороший материал, но…» А дальше – суть. Отказ.
- Нет, мы берём ваш материал. Но…
Икорников улыбнулся. Собкор тоже.
- Да, действительно… Региональная вкладка у нас – коммерческая. Материал у вас очень большой: на полполосы, если не больше. Мы теряем площади под рекламу. Безо всякой компенсации, - собкор осмелел,чаще взглядывал на Икорникова. - Вот если бы ваш заказчик заплатил нам как за рекламу…
- Вы считаете это нормальным? – Икорников разбавил многозначительную паузу.
За окнами потемнело.
- Мне никто не заказывал этот материал.
- Предположим. Но герой вашего очерка – строитель, бизнесмен, - собкор уже не отрывал взгляда от журналиста. – А наша газета ежедневно кладется на стол главам администраций всех уровней. В трех областях. Это все равно, что официальная поддержка.
- Я не знаю…
- Поговорите. Полполосы стоит шесть с половиной миллионов. По безналу. Наличными – пять с половиной. Предоплата – сто процентов. Десять процентов – ваши.
Икорников поднялся.
- Такая газетная площадь у нас стоит в несколько раз дороже. Для вас – скидка.
- Почему?
- Материал настоящий. Для России, а не только для региона, - собкор поднялся, проводил Икорникова до дверей, открыл.
Звякнуло стекло в захлопнувшейся форточке. И уже закрывая за Икорниковым дверь, собкор добавил:
- Даю слово: мы не изменим ни слова.
И улыбнулся собственной тавтологии.
СНЕГ
Икорников с трудом открыл дверь на улицу. Мощный порыв ветра втолкнул его обратно. «Ни хрена себе! Порыв природы!» Вышел.
Рассеченные хлопья снега со свистом впивались в него. Белый вой, пронизывающий серое пространство, внезапно затихал, и тогда было видно, что хлопья крупные и тяжелые.
Стихия буйствовала.
«А я –то думал, что рано начали рыть. Откуда у них такое сверхъестественное чутье?»
Он шел из корпункта вниз по переулку, навстречу ранней зиме и стихийному протесту. Угинаясь от ветра, скользнул взглядом по балкону с цветами и остановился. Снег, набиваясь за выступы рам, уплотнялся, цеплялся за живое тепло жилья, заштриховывал аквариум балкона.
А там – свет!
Непонятно зачем. Белые и розовые бутоны смотрелись крупно, ярко и жили своей жизнью, вопреки времени и стихии.
НОВОСТЬ
На студии – только и разговоров о внезапной зиме.
- Ужас! Апокалипсис, какой – то! Листья еще живые, а… ваще!
- Бунт природы. Реакция на социальные катаклизмы.
- Но так рано!…
- Было уже такое лет десять назад. Спитак, Чернобыль…
Ассистентка сказала, что звонил школьный друг Икорникова; у него отец умер; завтра похороны, просил прийти.
- Я все записала. И координаты его – тоже. Странно, что назвал вас «Егоркой». Давно не встречались, имя, наверное, забыл.
«Укатали сивку крутые горки». Позвонил другу, пообещал быть.
Будто жаром заполняло его: поднималось смятение и раздражение.
Отец друга, тихий мудрец, никогда не спорил и не лез на рожон. Но все печали близких и страны оставляли засечки в его больном сердце, накапливались. Он нес свой крест русского интеллигента: вечную вину перед гегемоном и народом. И вот…
В школе Икорникова называли «Икорка», а потом – «Егорка». Так и осталось. «А память у нас, милая, еще не отшибло. И встречаемся мы не по надобности, как вы, а по душе, - подумал Икорников. – А душа еще жива».
- Пора на запись, - напомнила ассистентка.
ЗАПИСЬ
Икорников: Вторая, общий на аплодисменты. Первая, держи шоумена.
Ведущий: Добрый вечер, дорогие друзья! Добрый вечер! Вы смотрите еженедельное шоу «Русская тройка»! Именно – «тройка». А не «трио». «Русское трио» звучит как «нигерийская тройка», как квартет четырёх деревянных ложек.
Икорников: Третья, возьми средний, зрителей!
Ведущий: «Русская тройка»! Это и гоголевская «птица – тройка», и тройка залётных с бубенцами и … срединное положение России…
Икорников: Крупно-мужика: лысину чешет! Хорошо!
Ведущий:… между Европой и Азией, И между социализмом и капитализмом, между «пятеркой» и «двойкой»!
Икорников: Внимание! Ролик!
Ведущий: По этим ухабам и несется наша «Русская тройка» с помощью спонсора программы фирмы «Секс-Тайм» , что означает не время секса, как многие переводят, а – «Шестое Время»!
Икорников: Пошёл ролик!
«Русскую тройку» спонсирует групповуха под крышей «Шестого времени». Да еще как спонсирует: во все дыры!" - Первая камера! Готовьте нашего шомика! В студии внимание!
Ведущий: Тема нашего сегодняшнего шоу – кони. Разные. Но всех коней, даже самых разных, объединяет одно: это… Что? Одну минуту! Я иду к вам!
Икорников: Третья! Перехвати его среди зрителей! Вторая – крупно отвечающих!
Ведущий: Итак, - что?
- Это передача: «Про это»…
- Вот это ассоциации! Люди и кони. У лошадей нет секса!
- Грива!
- Грива – и у верблюда, и у осла…
- Копыта!
- Ну, да! Ну, да! У коз – пальчики!
- Ржанье!
- Что, что?
- Ржанье!
Икорников: «Что их и объединяет с людьми».
Ведущий: Это интересно! Даже очень. Но у меня ответ другой. Пардон!
- Красота!
- Трудолюбие!
- Кто спрашивал у лошадки: любит она труд или нет?!
- Подкова!
- Не только у лошадей!
- Хозяин!
- Это любопытно. Один на всех?
- У каждой свой!
- У кого: «у каждой»?
- У лошади.
- Но мы о конях. Конь – не рабочая лошадь. А лошадь – это рабочий конь. Как–то так. По сути.
Икорников: «Были конями – стали лошадями».
Ведущий: Впрочем: и лошадей и коней ЭТО – объединяет. Намекаю: тройка, семёрка, туз!
- Преферанс!
- Покер!
- Джокер!
- Жокей!
- Ну, же! Карты!…
- Масть!
- Есть! Есть! Да! Да! Да! Вы попали в масть! Прошу ко мне! Вы - первым получаете жетон финалиста. Аплодисменты! И предварительный приз финалисту!…
Икорников: Фонограмма готова?
- Да.
Ведущий: …а танцевальный ансамбль «Поиск» приветствует первого финалиста «Канканом»!
Икорников: Пошл фонограмма!
- А причем тут кони и канкан? Какая связь?
Икорников: Ассоциативная. Прихоть спонсора. В студии внимание! Эфир!
Ведущий: Итак, - масть!
- Чалая!
- Чубарая!
Икорников: Третья! Возьми девочку с куклой. Крупно!
Ведущий: Дальше!
- Вороная!
- Гнедая!
- Сивка – Бурка!
- Что, что? Девочка!… Нет такой масти, но.… Как тебя зовут? Диана?
Я засчитываю ответ Дианы! Твоя фамилия, Диана?
- Буланова.
- Ка-ак? Как?! Буланова? Папаша! Ну! Масть!
- Не понукайте!
- Самое время! Ну!!
- Буланая, что ли?
- Да, да, да! Да-льше!
- Рыжая!
- Есть!
- Пегая!
- Да! И! И-И!…
- Каракотовая!
- Караковая! Засчитываю! И! И-и!… Иссякли. Ну, что ж!…
- Розовая!
- Это чей ответ? Опять Диана Буланова! Диана, нет розовой масти!
- Есть!
- Где ты видела?
- На прянике. Да! На большом. И во сне…
- Браво! Браво свободе и фантазии этой девочки! Я засчитываю и этот ответ! Диана Буланова выходит в финал вместе с папашей! Их ответы: Буланая, бурая – в Сивке-Бурке, Рыжая и пусть будет – розовая! Приглашаю и вас!
Икорников: «Где я её видел»?
Ведущий: Наша шоу-программа «Русская тройка» выходит на финишную прямую! А с нею и финальная тройка. Или - четверка? Диана Буланова с отцом – это что? Кто? Это – кентавр! Где Диана – голова, а папа…
Икорников:…жопа.
Ведущий:…а папа.… Ну! Физическая утремлённость! Аплодисменты финалистам! Тема финала: «Конь в искусстве» - литературе, живописи, скульптуре.
- Пегас…
- Росинант…
- Диана, ваш ответ!
- Слепая лошадь…
- Это где? «Слепой музыкант» есть, а вот лошадь…
- У Толстого… Старая…
Икорников: «Где-то я уже видел эту девочку с розовым бантом…»
Ведущий: Не помню. Раз! Два!
- Полотно там… хосто… хосто…
- Да, «Холстомер»! Принимаю! Ваш черёд!
- …
- Время! Раз! Два! Три! И? Четыре! Ну! Пять!… Остается двое финалистов. Я увеличиваю время на размышление до 10 секунд. «Конь в искусстве» продолжается!
- «Конь бледный» Савинкова-Ропшина.
- Тройка на театре в Москве…
- Нет, Диана! Там не тройка, а…
- …четверка!
- А как называется эта четверка на Большом? В зале тихо! Господа, я прошу!
Икорников: Рекламный ролик готов?
- Да, но…
Икорников: Приготовились!
- Не по сценарию…
Ведущий: …три! Четыре! Тише!
Икорников: Запускай ролик! Порядок. В студии! Внимание! Мы принесем свои извинения: у нас накладка вышла. Продолжим после рекламы.
Ведущий: Мы не сможем продолжить! Это не по правилам!
Икорников: Смонтируем! Аннулируйте два последних ответа и…поехали!
Ведущий: Хорошо! Я снимаю «Коня бледного» и «Квадригу» Клодта.
Икорников: Маэстро! Прошу вас: начните с вручения приза проигравшему финалисту! В студии внимание! Эфир!
Ведущий: К сожалению.… К великому сожалению выигрывают не все. Вы - проиграли. Приз финалисту! Аплодисменты финалисту! А к финишу рвутся две… Два… двое. Поехали!
- «Конёк-Горбунок».
- Отлично! Дальше. Время пошло. Два! Три!…
- Птица-тройка Гоголя…
- Нет, это – некорректно. Потому что я называл! Шесть! Семь! Восемь! Ваш ответ?
Увы! Ваш ответ, «кентавр»?
- Розовый конь…
- По той же причине не принимается: называли. Время! Раз!
- «Витязь на распутье»!
- Что?!
- «Витязь на распутье»! Три дороги…
- Автор? Автор картины?!
- У него ещё и «Три богатыря»!…
- Нет! Это – невозможно! Нет сил устоять перед обаянием этой девочки!
Да! Принимается Васнецов со всеми его богатырями, и Диана Буланова с её ответами! Аплодисменты! Приз в студию!
Икорников: «Девочка, розоый бант и кукла.… Где?» – И попросил ассистентку раздобыть стакан водки.
СОН
(ТРЕТИЙ ФРАГМЕНТ).
Он лежал на кровати. Точно на кровати: перед ним, в ногах, сияла никелированная дужка. Скосив глаза влево, увидел три-четыре таких же кровати. Как в общежитии или в больничной палате. Над никелированной дужкой – вертикальная деревянная рейка (брусок?), покрытая лаком. За этот брусок двумя руками держалась красивая девушка и смотрела на Икорникова большими темными глазами. За нею угадывались еще люди (зрители?). Они смотрели в палату. Никто ничего не говорил, но стоял общий шум человеческой речи. «А кто же проводит сеанс, если я лежу?»- подумал Икорников. Девушка смотрела не в палату, а на него.
Одна из всех. «Иди сюда», - то ли подумал, то ли произнес Икорников.
И девушка, ухватившись за какую-то перекладину, вбросила ноги за никелированную спинку, на кровать. Уселась на спинке кровати.
И, продолжая держаться за перекладину, стала сползать ему под одеяло.(Оказывается он лежал под одеялом!). Юбка при этом непостижимым образом оставалась на никелированной спинке, а ноги и сама девушка двигалась навстречу ему. Девушка раздвигала ноги, поднимала их, согнув в коленях. Он тоже согнул ноги в коленях и поднялся. Сел. Одеяла уже не было. Два органа любви оказались напротив друг друга. « Ну? – сказала девушка. – Покажи! Всё просто: только вставить». И он вставил.
ПОМИНКИ
- Ещё раз: земля ему пухом…
Они вчетвером сидели у школьного друга: хозяин, Икорников, халявщик и родственник друга, приехавший из деревни.
…Снег не таял, вьюжило как в феврале, хоронили покойника на пронизывающем ветру, а потому поминки в столовой не согрели. Друг пригласил Икорникова к себе: посидеть-поговорить, а к ним прицепился халявщик, знакомый с детства… да Бог с ним. А так как родственник остановился у друга, то они и продолжили вчетвером поминки. Жена друга ушла к свекрови.
Сидели долго. Был уже поздний вечер. Горечь истаяла, растворилась; циничные кощунственные нюансы возникали всё чаще. Пора было расходиться.
- А то бы остался, Егорка? Что, на ночь глядя?
- Да я же – рядом.
- Оставайся, Егорка –Икорка, - встрял халявщик. – Выпьем!
- Поздно.
- Тем более. Бросай якорь! – наступал халявщик. – Кстати! Может ты «Якорников», а?
- Не знаю. Может, и были когда-то Якорниковы, да корни потерялись…
- Иконников, - вдруг произнес родственник. – В «двадцатые» испугались и сменили на «Икорникова».
- Или «Игорниковы» были. «Егор», как много в этом звуке!.. – не унимался халявщик.
- Оставьте его, - вмешался друг.
Но халявщик уже наливал в стакан.
- На посошок. Покажи Егорка. Всё просто, Давай! За корни и кроны!
И опять вспомнился сон…
ДОРОГА
Метель секла из-за угла девятиэтажки, слепила глаза. У второго подъезда стояли парни. «Догонят и попросят закурить», - подумал Икорников. Нащупал пачку, вытряхнул из неё пару сигарет и снова засунул руки в широкие карманы куртки.
- Закурить не найдётся?
Икорников протянул приготовленные сигареты и двинулся дальше.
- А может штука найдётся?
Икорников вытащил из кармана обрядовое полотенце:
- Вам это о чём-нибудь говорит? С похорон я. Туда с деньгами не ходят.
- Извини, брат.
Икорников накинул капюшон и отправился своей дорогой. А дороги не было. Все перемело. До своего дома оставалось минут пять-семь.Семь, если обойти садик; там, возможно, тропинка. Пять – по целине между домами. И он, как слепая лошадь, устремился навстречу секущему ветру по целине. На секунду отвернулся от ветра: вытереть мокрое лицо и слезящиеся глаза.
Его догонял парень. Из-за угла дома показался и сразу - же скрылся второй.
- Подожди, братан!
Икорников вгляделся в лицо: вроде бы другой. Хлопнула форточка в чьём-то окне.
- Штуки не найдётся?
- Ты уже третий, кто спрашивает «штуку».
- Это мы спрашивали, - парень не отрывал взгляда от Икорникова.
Из-за угла подбегали ещё двое. В таких - же вязаных шапочках. «Головы, как черные залупы», - зло подумал Икорников.
- Я же вам сказал, что денег у меня нет!
- Да, брось ты! Подумай, с других берём больше.
Значит, им не нужны деньги. Это у них тренинг. Молодые волчата. А волк – в кустах. То, бишь, за углом. Значит, нужно защищаться.
- Коля! – крикнул Икорников окнам девятиэтажки. – Николай!
Живое тепло жилья не пробивалось из-за окон.
- Чё орёшь? Ты же не из этого дома?
Уловка не прошла.
- Ну, что ж! Тогда – начнём! Кто первый?
Волчата стали кружить, выбирая момент для прыжка. Одного Икорников достал: тот тявкнул и упал. Но другой бросился под ноги Икорникову, и он рухнул.
И вспомнил: во сне он видел девочку Диану.
СОН
(ЧЕТВЕРТЫЙ ФРАГМЕНТ)
Девушка одевалась. Одевался и какой-то парень слева, похожий на Икорникова, и улыбался.
- Нравится мне тут.
«Пожалуй», - мысленно согласился Икорников. Он сидел на кровати и смотрел в окно. За окном было солнечно и незнакомо. И какие-то горы синели вдали. «Хорошо! Они меня здесь не найдут».
Кто – «они», Икорников не знал.
ФИНАЛ
- Ты, что – гребанулся?! – парень выхватил у другого кусок водопроводной трубы. – Ты его забил!
- А чё он, сука?!
- Рвём когти!
- Я в карманах пошарю.
- Кончай, короче! Его нельзя было мочить. Было же сказано!
- А чё он, сука!
- Заткнись!
Хлопнула дверь подъезда. Вышел мужчина с собакой.
- Атас!
Парни побежали к углу дома.
Икорников лежал в сугробе, без шапки. Лицо было залито кровью.
Снег, смешиваясь с кровью, стекал по лицу розовыми струйками…