Июнь. Безоблачное утро. Открылись ворота и в Город двинулись телеги,
повозки, кареты, всадники и пешие. Из Города вышла женщина и отправилась в лес, сперва
по мощёному пути, потом проселками.
Ели присмотрелись к гостье - и пропустили, падубы не тронули, изумрудные папоротники
кивнули.
Лес - к востоку от Города, с другого конца прямо к лесу примкнули река и стены
аббатства. Летним утром первые лучи сквозь туман пробьются, в росе на колючках падуба поиграют,
лягут на папоротники, на бурую хвою - и видно тропинку. Только летним утром, и
только когда светит солнце. Немногие знают о тропинке: кто прошел по ней, не расскажет
кому угодно, только тому, кому очень нужно, только проверенному другу.
Женщину звать Мария. Шесть лет назад вышла она замуж за плотника Йоханнеса, жила с мужем
спокойно и радостно - но бездетно. Исплакалась Пречистой Деве, обошла с паломниками
святые места, после по бабкам - всё без толку. Йоханнес стал мрачен: дела-то шли хорошо,
но годы тоже не мешкали. И тогда кто-то из хороших друзей-плотников рассказал, как
страшную тайну, о той тропке в лесу.
Ходят по ней бездетные женщины, иногда и с мужьями. Тропка приводит к избушке, живет там
Дагмар. Из века в век, не меняясь, сухая старушка с бездонными глазами. Говорят, и не
человек она, нечисть. А кто-то слышал от бабушки, что её бабка от своей слыхала о
язычниках: у Дагмар капище, сама она своими зельями божков кличет, а Сатана шлёт их из
ада к Дагмар.
Избушка вся, как Мария и думала, мхом покрыта, в землю по пояс вросла, а на крыше -
поляна: голубые колокольчики. Перешла ручей по камням, думала, страшно будет, невмоготу
- ан нет. К дверям подошла, а Дагмар сама открыла.
- Здравствуй, милая женщина.
- З-здравствуй, Дагмар. Я при...
- Не трудись, всё знаю. Дочь хочешь, верно?
- Да, бабушка... Или сына.
- Но лучше дочь. Будет, и не одна, а три. Сядь тут, подожди маленько.
Мария сидит, смотрит, как Дагмар берет здоровенное полено: на стол поставила, нож
схватила и ну по полену резать да заклятья бормотать. Мария знает, что должно быть
страшно, душа её христианская гибнет - знать знает, а не боится. От полена свет всё ярче
вверх к потолку бьет. В потоке света то ли зверь, то ли человек, то ли Дьявол. Мария
крестится, да всё равно не боится. Дагмар ласково глядит, голубыми глазами бездонными
усмехается. Вдруг Дьявол из света заговорил: громко, непонятно, глубоким таким голосом.
Впору в обморок или бежать со всех ног - а Марии не страшно. Дагмар ему в ответ, тоже
дьявольским наречием. Голосок у нее слабый, тихий - а вдруг как колокол в ушах зазвенел.
Сколько всё это длилось, не помнит Мария. Только Дьявол вдруг пропал, а вслед за ним и
свет. Дагмар полено в печку кинула, оно как вспыхнет - и вмиг сгорело.
- Значит, слушай: первую дочь назовешь Анной, поняла?
- Да, бабушка. Обязательно назову.
- Вот вторую и третью зови как хочешь, а первую Анной – и говорит, вроде как себе самой,
что-то по-непонятному. - А еще знай, что торопись: жить тебе с дочками недолго.
Тут уж не в моих силах помочь. Расти дочерей. А замуж
их муж твой выдаст. Ты о них не беспокойся: все будут счастливы.
- Спасибо Вам, бабушка.
- Ступай с миром, и тебе тоже счастья.
Вышла Мария, а вокруг избушки ведьминой - олени. Стоят, пасутся, на рогах ветвистых
солнце играет - будто бабка их вместо коров да свиней держит. Взглядом Марию провожают и
будто человеческим языком говорят что-то. У оленей под ногами - куры да утки. Мария идет
с лёгким сердцем. Вот уж чего не ожидала: у ведьмы была, грех на душу взяла, чертей
видела - а на сердце радостно. Из лесу вышла - небо ясное, облака белые и солнышко,
домой вернулась - всё спорится, Йоханнес с подмастерьями ругается, а как Мария вошла -
ругань и затихла. Обед приготовила - все за милую душу уплетали, хвалили. День был
лёгкий. А на следующий день под сердцем у Марии уже была Анна.