1. Зомби Миша.
В те смутные времена, когда маска коммунизма была заменена маской капитализма, меня выгнали с работы. Не за то, что я не выполнял мифический план научных открытий – на него все равно никто не смотрел. И не за то, что я употреблял алкоголя больше, чем допускалось – все так делали, начальника, например, последние лет десять никто ни разу трезвым не видел. Просто вдруг директор собрал всех и объявил, что наш НИИ перестал существовать. Впрочем, никто особенно не расстроился – зарплату уж больше года не платили, и все пьянствовали на альтернативный заработок. Так что я почесал затылок и ушел домой, пропивать остатки средств.
Через пару недель, обнаружив, что пропивать уже нечего, я попытался устроиться на работу, однако обнаружил, что ученый кандидат наук никому на хрен не нужен. Еще неделю я чесался, а потом устроился санитаром в морг – работа не пыльная, и пить никто не мешает. Клиентуры тогда было – хоть отбавляй, так что и работать приходилось немало.
И вот однажды дежурили мы ночью с напарником, расслабились, как вдруг звонят из регистратуры, и сообщают, что машина пришла, надо разгружать. Пошли мы туда – так и есть, машина с тремя трупами. Время позднее, торопиться некуда, так что мы покурили и поболтали с водителем. Он сообщил нам, что недавно у вокзала была бандитская разборка, и эти свеженькие как раз оттуда, двое бандитов, и какой-то алкаш, оказавшийся не в то время не в том месте. Покурив еще немного, мы перетащили трупы в морг, описали вещи, выдали каждому по номеру, и загрузили их в холодильники. Перед тем, как покинуть холодильник и закрыть дверь, я оглянулся и проверил, все ли в порядке.
- Хе, это надо же! – вдруг вырвался у меня возглас.
- Чего там? – спросил напарник, – полка опять сломалась?
- Да нет, – сказал я, – этот алкаш, оказывается, мой знакомый Миша. Вот и встретились.
Я вышел, закрыл дверь, и достал из запаса бутылку.
- Давай помянем моего знакомого, – сказал я напарнику.
- Ну, давай, чего уж там, – согласился он, доставая стаканы, – сегодня вряд ли еще кого-нибудь привезут.
Утром я проснулся от толчка в плечо, сопровождавшегося каким-то блеянием. Открыв глаза, я увидел бледного напарника, он трясся и показывал рукой за спину.
- Ну чего будишь в такую рань, – раздраженно буркнул я, – совсем одурел от пьянства уже.
- Николаич, – пробормотал он, – ты иди, глянь только.
Он потащил меня к холодильнику.
- Проснулся я от стука какого-то, думаю, что за дрянь такая, надо посмотреть.
Напарник трясущимися руками попытался открыть дверь, но я отодвинул его и открыл сам. Моему взору предстал голый труп, только он не лежал на полке, как остальные, а медленно ходил по холодильнику. Это был Миша.
- Мать твою, – только и смог сказать я.
Все бы ничего, могли и перепутать пьяного с мертвым, да только вчера я сам видел в мишиной груди дырку от шальной пули, а сегодня на ее месте было только белесоватое пятно.
- Мишка, ты что, живой? – тупо спросил я.
Он ничего не ответил, только посмотрел на меня мутными глазами. Тогда я взял его за руку, холодную как лед, и потащил его в санитарскую каморку, попутно послав напарника за мишиными вещами. Я все время пытался поговорить с Мишей, но тот был заторможен и все время молчал, хотя раньше был, в общем-то, жизнерадостный мужик.
Прибежал напарник с вещами, и я сказал Мише одеваться, он попытался, сделал пару неловких движений, и ничего не смог. Тогда я помог ему одеться, а напарник в это время разлил по стаканам оставшуюся водку, причем, надо отдать ему должное, на троих.
- Смотри, вот доказательство, что мы не спим, и вчера не перепили, – сказал я ему и ткнул пальцем в грудь Мишке, где на рубашке красовалась небольшая дырка с засохшей кровью по краям.
- Угу, – только и сказал напарник и залпом хватил стакан водки.
- Ты, Миша, тоже давай пей, – сказал я, выпив.
Вопреки моим ожиданиям, он медленными движениями взял стакан, поднял его и выпил. В глазах его что-то прояснилось.
- Ну как тебе, получше? – спросил я, но ответа не получил.
Так мы просидели около часа, Миша сидел и не двигался, напарник мой молча напивался, а я все пытался объяснить это событие, и не мог.
- Николаич, – вдруг сказал напарник, – а как мы теперь объяснять будем, что труп исчез?
Я согласился, что за такое могут всыпать, и решил сходить к начальнику. Я постучался в дверь кабинета заведующего моргом и зашел. Он сидел и курил со скучным лицом.
- Александр Петрович, – промямлил я, – тут неувязка получилась. Вчера труп приняли, а сегодня смотрим, а он живой. Ну, перепутал, виноват. Но проблем никаких. Это алкаш простой, родственники и милиция панику поднимать не будут. Выгоним его, и все дела.
- Эх, Николаич! – вздохнул он, давя окурок в пепельнице, – Сколько пить-то можно? Вон утро только, а ты уже пьяный. Или еще пьяный? Оттого и принимаешь вечером трупы, а с утра они оживают. Устроили тут, блин, ночлежку для алкашей… Ладно, пиши объяснительную, и вычеркивай запись из журнала. И смотри больше без подобных инцидентов, а то уволю на хрен.
В общем, сделал я все, как он говорил, и дело утряслось. Напарник мой от пережитых впечатлений тут же взял отпуск и немедленно ушел в длительный запой, а я остался из санитаров один. Таскать вновь прибывших одному не сподручно, а пока я думал, как выкрутится, привезли еще труп. И вдруг мне пришла идея, я пошел в каморку, где сидел Миша, и сел напротив него.
- Друг, – говорю, – выручай. Помоги труп перетащить, я не смогу без помощи.
Он посмотрел на меня, и с видимым трудом встал с места. Я пошел к машине, захватив носилки, и он пошел за мной, медленно, но всё же быстрее чем раньше.
- Ну, давай, переложим, – сказал я ему, взявшись за тело.
Он плавно взял труп за ноги, переложил на носилки и на меня смотрит.
- А теперь бери за ручки, и потащили.
Потащили мы с ним этот труп, только приходилось все время командовать, где остановиться, где повернуть и что сделать. Оформили все, как надо, доделали и пошли в каморку.
Подумал я и решил Мишу оставить в каморке жить – все равно он бездомный, а заодно я за ним присмотрю. Он освоился потихоньку, помогать стал, но все так же молча. И главное, только водку пил, а от еды отказывался, то есть, просто не ел. Я тоже там, в каморке жил, так мы и коротали время, попивая алкоголь. Я с ним говорил, он молчал, только моргал иногда, и, казалось, кивал.
Так и жили мы с неделю. Миша хоть и тормозил, но уже поменьше, я даже научил его мыть пол, чем он, в основном и стал заниматься. Со временем от его трудов полы просто зеркальные стали, и заведующий моргом, проходя мимо, похвалил меня и зарплату пообещал повысить.
Однажды вечером к нам в каморку зашел студент Леха, он часто оставался попозже, чтобы практиковаться на трупах, и брал у меня ключи.
- Вот, Николаич, – сказал он, – 5624-го, которого брали сегодня, вернули во второй холодильник на старое место. А ключи я тебе сюда на гвоздь повешу.
- Слышь, Леха, ты ж врач почти, глянь на моего друга, а то он как не живой, – ляпнул я спьяну, и тут же пожалел.
Леха пожал плечами, и взял Мишу за руку.
- Ни хрена себе! Да у него руки холодные, как у трупа! Он живой вообще? – воскликнул Леха.
Миша моргнул. У Лехи глаза стали больше очков.
- Так это… - пролопотал Леха, – пульса нет, сердце не бьется. И дыхания нет. Как же это может быть?
Я рассказал ему, как все было.
- Всё же, не ясно, – сказал Леха, рассматривая окровавленную дыру в мишиной рубашке, – должно быть объяснение такому феномену.
- Да хрен его знает. Хотя да! – воскликнул я, – он раньше химиком был, в лаборатории работал. А когда спиваться стал, так начал всякую дрянь употреблять, реактивы там всякие. Под конец уже даже не разбирал, есть в жидкости спирт или нет, пил не глядя. Травился, конечно, неоднократно, но все по мелочам, без серьезных последствий.
- Ну и что? – тупо спросил Леха.
- Как что, – ответил я, – ясное дело, из-за всех этих химикатов он и стал таким. Что-то вроде того, как вы трупы бальзамируете, но немного по-другому.
- Это же, блин, открытие! – воскликнул Леха, – это же премии всякие нобелевские!
Он так разошелся, что пришлось его успокаивать стаканом водки. Возбужденный, он ушел, но напоследок я взял с него слово, что он будет держать все в секрете.
Впрочем, Леха слово не сдержал. Однако он оказался умнее многих, и не побежал с сенсацией в газеты и в телевизор, а пошел и рассказал все заведующему моргом. Следующим утром они оба заявились в нашу каморку, Леха с горящими глазами, а начальник с усталым скептическим взором.
- Вот он, Александр Петрович! – заявил Леха, указав пальцем на Мишу.
Заведующий моргом осмотрел его и лично убедился в отсутствии признаков жизнедеятельности. Мужик он был тертый, долго жил и много видел, так что никаких признаков удивления не показал, только складка на лбу прорезалась сильнее.
- Так, – только и сказал он.
Он быстро сложил имевшиеся факты и повернулся ко мне.
- Перепутали, значит? – грозно сказал он, – проблем, значит, никаких?
- Ну, Александр Петрович, – промямлил я, – а что бы вы мне сказали, если бы я вам все рассказал.
- Ладно. Значит так. Все ко мне в кабинет. И этого, – он кивнул в сторону Миши, – тоже с собой тащите.
Всем скопом мы быстро переместились в его кабинет, удивляя попавшихся навстречу сотрудников. Мы зашли, и заведующий моргом запер дверь.
- Так, решаем, что делать дальше, – начал он.
- Это же сенсация, Александр Петрович! – сказал Леха, – Открытие века! Кучи премий и наград!
- Эх, Алексей! – вздохнул начальник, – молод ты еще, наивен. Ты хоть вокруг-то смотришь иногда? Наука уже давно никому на хрен не нужна. Ну, доложим мы о нем, его увезут, сделают на нем денег и отправят за границу. Мы-то с этого вообще ничего не получим, а может еще и огребемся за неправильное оформление документации.
- Александр Петрович, а давайте его оставим, – вмешался я, – он полы моет хорошо и трупы таскать помогает. Напарника у меня нету, одному тяжелее гораздо. А жить у нас в каморке будет.
- Так-так, возможно, получится неплохая экономия средств, – заинтересовался заведующий моргом, – работать он ведь круглые сутки может, ни перерывов, ни перекуров. А жрёт он много? Кормить его кто будет?
- Вообще не жрёт, водку пьет только. Ей, похоже, и питается.
- Вот что, на работу мы принять его не можем…
- Это потому что он мертвый? – спросил Леха.
- Нет, это херня. Потому что паспорта у него наверняка нет, – ответил заведующий моргом и посмотрел на меня.
- Точно, нету, – вздохнул я, – он бомжует, то есть бомжевал, долго уже.
- Ладно, – сказал заведующий моргом, стуча пальцами по крышке стола, – сделаем так. Как там его зовут полностью?
- Акимов Михаил Павлович.
- А под каким номером он у нас в журнале был записан?
- Вроде бы 5602, – сказал я, не понимая, куда клонит начальство.
- Значит, делаем таким образом, – сказал заведующий моргом, – принимаем в эксплуатацию прибор для мытья полов АМП-1, инвентарный номер 5602. Место хранения – каморка. Николаич, ты будешь за ним следить и заправлять, так что тебе повысим зарплату, как техперсоналу.
Я и раньше не сомневался в его способностях, но в тот раз был просто поражен гениальностью решения проблемы. Только Леха не скрывал своего недовольства.
- Алексей, – сказал ему заведующий моргом, – обещай не разглашать ничего из услышанного здесь. Взамен, чтобы ты не слишком страдал, разрешаю тебе изучать нашего нового сотрудника. Но если проболтаешься, смотри! Ноги твоей больше здесь не будет!
- Ладно, – сказал Леха, взвесив перспективы, – обещаю.
На том и порешили. Я отвел Мишу в каморку, налил водки, и жизнь потекла по-старому. Полы блестели как никогда, а ведь раньше за швабру никто и браться не хотел. Внимания на Мишу никто не обращал, да и сам он уже почти нормальным стал. Движения только были чуть замедленные, да и молчал он по-прежнему.
Часто наведывался Леха, замерял Мишу, которого иначе как зомби, не называл, снимал его на фотоаппарат и камеру, еще какие-то исследования делал.
- Николаич, – говорил он иногда, – давай ему что-нибудь ампутируем, палец, например. Посмотрим на регенеративные способности. Я практически уверен, что он боли не чувствует.
- Иди ты, – отвечал я, – никакого членовредительства!
Впрочем, когда меня не было рядом, он наносил Мише порезы и наблюдал, как они заживают. Но со временем, это ему надоело, и он ограничился пассивным наблюдением.
Миша тем временем понимал гораздо больше, и я даже, обнаглев, посылал его в ларек за водкой. Все бы ничего, но однажды он вернулся с пакетом, полным разбитых бутылок. Я поругался в расстройстве, и пошел по магазинам сам. Вернувшись, я разлил водку, мы выпили, и Миша пошел мыть пол. Через пару часов, я, надеясь расслабиться, включил радио, и услышал нечто, что заставило меня прибавить звук.
- Интересное событие произошло сегодня недалеко от морга, – сообщал диктор, – около двух часов назад автомобиль на большой скорости сбил человека. Удар был так силен, что пострадавший отлетел на несколько метров, а машина получила серьезные повреждения. Все очевидцы решили, что несчастный погиб, но тот, полежав некоторое время, встал, подобрал пакет с разбившимися бутылками и скрылся с места происшествия до приезда скорой помощи. Вот что значит «пьяным море по колено».
Я вырубил радио, нашел Леху, и объяснил ему всю ситуацию. Вместе мы завели Мишу в каморку, и Леха начал осмотр.
- Да, тут полно свежих следов, – говорил он, – вот этих точно не было, а вот эти, на груди точно смертельны, так как здесь сердце расположено. Кое-где ощущаются переломы. Мелкие порезы на нем исчезают где-то за полчаса или час, а такие повреждения, думаю, только к ночи исчезнут.
Миша после этого происшествия стал опять заторможен, но через пару дней восстановился, и стал как прежде, только водки стал пить больше.
Вообще со временем мне казалось, что ему становится лучше. В глазах у него иногда мелькало понимание, а может даже и некоторые мысли. Он даже научился вполне сносно разливать водку по стакан, снова превратившись в доброго собутыльника.
Жизнь потекла размеренно и неторопливо, дни тянулись однообразно, но мы с Мишей были довольны, так как учреждение наше без работы не оставалось, и зарплату платили исправно. Вечерами я подолгу беседовал с ним, вспоминая старые времена, а он, молча моргал, и меня это вполне устраивало. Так прошла сначала осень, потом зима, и я уже стал думать, что и весна пройдет так же, как вдруг Миша заговорил.
В тот день работы почти не было, я дремал за столом, а Миша сидел напротив и пил.
- Вовка… - вдруг сказал он глухим хриплым голосом, – бутылку… давай…
От неожиданности я чуть со стула не свалился, и тупо смотрел на него несколько минут. В том, что голос его, я был уверен, так что достал бутылку и разлил по стаканам.
- Как ты, друг? – спросил я его.
- Говорить… трудно… - прохрипел он.
Похоже, ему и впрямь говорить было трудно, так как между словами он делал большие интервалы, не меньше минуты.
- Слушай, а как там, когда умираешь? – спросил я.
- Не… спрашивай… - сказал он и замолчал.
В тот день он больше не говорил, сколько я не пытался что-нибудь из него выжать. Следующие несколько дней я пытался с ним общаться, но больше пары десятков слов в сутки он сказать не мог. Постепенно я оставил попытки, и общался с ним как раньше.
Где-то, через неделю от этого события на нас вдруг свалилась ревизионная комиссия. Она шаровой молнией пронеслась по моргу, мгновенно выявив массу недочетов и нарушений, в том числе, и отсутствие полотера АМП-1, инв. №5602. Всех карательных ужасов удалось избежать только благодаря банкету и вручению бутылки редкостного и дорогущего коньяка начальнику комиссии.
На следующий день нас с Мишей вызвал заведующий моргом.
- Вот сволочь! – сказал он, вспоминая начальника комиссии и жалея свой коньяк, который он держал для себя, – Ладно. Отсутствие полотера АМП-1 было единственным упущением. Все остальные придирки были с целью вымогательства банкета, но эта была серьезной. Так что полотер нам придется списать, чтобы избежать подобного в будущем.
- Так это, Александр Петрович, – сказал я, – а Мишу куда?
- Не знаю, Николаич, – вздохнул он, – работник-то Миша хороший, да только без паспорта как его принять?
- А получить паспорт нельзя? – спросил я.
- А как? – спросил он, – кучу денег на взятки надо.
- Так это, Александр Петрович, – ответил я, – я вам не успел сказать, Миша ведь говорить начал.
- Ну-ка? – изумился он, – покажи.
- Говорить… трудно… - сказал Миша с большими паузами.
- Ладно, – согласился заведующий моргом, – по телевизору столько имбецилов показывают, что наш за умного сойдет. Что дальше?
- А вот, – сказал я, – фактически он прописан на квартире, только его родственники оттуда выгнали. Так что надо заявить об утрате паспорта, заплатить и получить новый. Фотография только нужна и немного денег.
- Так-так… - сказал заведующий моргом и задумался, – хорошо, одобряю. Возьми в кассе единовременную помощь и занимайся этим делом. Но смотри, без отрыва от производства.
Получив одобрение начальства, я занялся Мишиным паспортом. Не буду пересказывать всю бюрократическую канитель, она и так всем известна. Главные трудности возникли, когда Мише расписываться пришлось, у него кое-как закорючка получалась. Потренировал я его пару дней, и он прямо-таки заправски расписываться стал. Короче, через месяц с небольшим, Миша имел новый паспорт и официально работал санитаром. Теперь он стал зарплату получать, так что мой оклад урезали. Но я не расстраивался, все равно обе наши зарплаты шли на одно и то же доброе дело.
Жизнь снова потекла размеренно и неторопливо. Миша говорил все так же с натугой, и никаких улучшений больше не наблюдалось. Леха сказал, что это наверно мозг поврежден из-за всего пережитого и на большее не способен. Да не больно-то и хотелось, общий язык мы с Мишей всегда находили. Иногда я спрашивал его, что происходит после смерти, но тогда он замыкался, молчал и пил больше обычного, так что я его особо не беспокоил.
Время шло, лето сменилось осенью, и скоро уже должен был стукнуть год со дня коренного перелома в Мишиной жизни. Однако коренные перемены настигли нас раньше.
Наш добрый друг заведующий моргом подошел вплотную к пенсионному возрасту и, не задерживаясь, перешагнул его. Этим не замедлили воспользоваться его недруги, и вскоре мы уже провожали Александра Петровича на пенсию, со страхом ожидая нового начальника. Страх мы, естественно, заглушали спиртным.
Однажды к нам в каморку заглянул неприметный мужичок невысокого роста со свитой из нескольких человек за спиной. Он внимательно оглядел сначала нас с Мишей, а затем все помещение. Ужас отразился на его лице, и это неудивительно, ведь мы пили водку, на столе стояла бутылка, на подоконнике еще две непочатых, а весь свободный пол был покрыт сплошным бутылочным лесом, сквозь который от двери к столу вела тропинка.
- Вы…вы… - залопотал он, тыча в нас пальцем, – пьете на рабочем месте!
- Да пошел ты на хер, – сказал я ему, разливая.
- …мудак, – добавил своим замогильным голосом Миша, выпив.
- Как вы смеете?! – взвизгнул он, – как вы со мной разговариваете? Да вы хоть знаете, кто я?
- Мудак! – сказал я и выпил.
- Иди… на… хер… - пророкотал Миша.
- Я ваш новый заведующий! – верещал мужичок, – И я этого так не оставлю!
И он вместе со своей свитой скрылся с глаз. Стоит ли говорить, что в тот же день нас обоих уволили.
Мы вышли из душного морга на улицу, и нас встретила осень. Она кинула нам в лицо листьев и со смехом понеслась дальше. Я проводил ее взглядом, и повернулся к Мише.
- Ну, вот и все, – сказал я ему, – похоже теперь нам придется расстаться.
- Вовка… - сказал он голосом, больше похожим на прежний, чем на нынешний рокочущий бас, – я благодарен тебе… за все.
- Ты говоришь лучше, – удивился я.
- Да… и теперь все лучше и лучше, – ответил он, – если бы не ты… наука порезала бы меня на части.
- Да ну, пустяки, – сказал я, – просто помог старому другу. Что ты теперь делать-то будешь?
- Не знаю… теперь я буду жить по-другому. Если это можно назвать… жизнью.
Мы помолчали, разглядывая ветер.
- Вовка…
- А?
- Помнишь, ты… спрашивал, что будет после… смерти?
- Да.
- Я не могу сказать, потому… что нет слов, чтобы описать. Скажу только, что мне… жаль, что я теперь не могу… умереть.
- Печально.
- Прощай, Вовка… удачи тебе.
- Прощай, друг.
Мы повернулись в разные стороны и, не оглядываясь, разошлись.
* * *
Окурок прочертил огненную дугу и исчез вдали.
- Потом я слышал о нем только один раз, – сказал дядя Вова, – и тем удивительней это было. Однажды, через несколько лет, я увидел на улице огромный рекламный щит, укрепленный на стальной опоре, и на нем красовалась фотография улыбающегося Миши в дорогом пиджаке, и метровыми буквами было написано: «Голосуйте за Михаила Акимова, настоящего Человека». Дальнейшая его судьба для меня не известна, но не сомневаюсь, она была успешной.
- То есть, у нас что, какие-то мертвецы в политике? – спросила Надя.
- Я этого не говорил, – ответил дядя Вова, и добавил, – но ручаться всё же не буду.
- Не верю в эту чушь! – категорично отрезала Надя. Дядя Вова пожал плечами.
- Тише там, Вика уснула, – зашипел Борька.
Действительно, Вика дремала, закутавшись в шубку и прижавшись к Борьке. На ее маленькое лицо падали снежинки, и, намного подождав, таяли. От этого Вика сквозь сон морщилась и что-то невнятно говорила. Борька аккуратно надел на нее капюшон шубы, и сам устроился рядом.
Надя сидела возле меня, опершись спиной на снег возле края поляны, и курила. Она выпускала дым в небо и смотрела сквозь него на звезды, зажмурив один глаз. Я тоже посмотрел на звезды, они показались мне странными, словно неродными, но я не обратил на это никакого внимания. Никогда ничего в звездах не понимал, и даже Большую Медведицу найти не мог.
В костер свалилась жестянка от консервов, глухо ударившись о полено. Дядя Вова, кряхтя, хрустнул суставами и потянулся. Он достал из глубин своего грязного ватника здоровенную самокрутку и прикурил от ближайшего угля.
- Как насчет того, чтобы еще выпить, друзья? – сказал он, смачно затягиваясь.
Я увидел, что наша последняя бутылка уже опустела, и встал, чтобы сходить за новой, но Надя меня опередила.
- Сиди, я сама схожу, разомнусь, – сказала она, бросив окурок в снег, и ушла к машине.
Я подбросил еще поленьев в огонь, и открыл банку консервов.
- А все-таки, – вдруг сказал Борька, – из этого Миши был бы неплохой бизнесмен или политик.
- Почему? – спросил я.
- Так ведь его бы никто убить не смог! – засмеялся Борька, – можно не боятся ни киллеров, ни разборок. Весь бизнес просто цвел бы. Это же здорово. Конкуренты дохнут, а ты нет!
Он весело заржал, но от смеха Вика зашевелилась во сне, и Борька примолк.
- Не поможет, – сказал дядя Вова, – есть профессионалы столь высокого класса, что их ничего не остановит.
- Может и есть, – ответил ему Борька немного обиженным голосом, – да только что ты-то можешь о них знать? Про таких никому ничего не известно.
- Я мог бы кое-то рассказать, – невозмутимо сказал дядя Вова.
Снежный хруст прервал разговор, и возле Борьки на свет появилась Надя, держа в каждой руке по бутылке.
- Вот, это последние, – сказала она, протягивая Борьке бутылки, – больше не осталось.
Надя отряхнулась от снега и села на старое место возле меня. Борька открыл одну бутылку и, поглядев на спящую Вику, разлил на троих. Надя стукнула своим стаканом о мой, и, не дожидаясь остальных, выпила. Немного посидев с закрытыми глазами, она достала сигарету и закурила, снова пуская дым в небо и глядя в него одним глазом.
- Так что там про этих суперкиллеров? – спросил Борька, усаживаясь со стаканом на место, – было бы интересно послушать.
- Не думаю, что они называют себя киллерами, – сказал дядя Вова, отпивая и откашливаясь, – и уж суперами они себя точно не считают. Впрочем, судите сами. Я знаю историю одного из них.
2. Чувство пустоты.
Возле торгового ряда, занимавшего первые этажи зданий на одной из центральных улиц, остановилась дорогая машина в сопровождении еще двух не менее дорогих машин. Водитель, одетый в безукоризненный пиджак с галстуком, неторопливо обошел машину и открыл заднюю дверь. Оттуда вышел не менее безукоризненно одетый полный господин с кейсом в руках. Снаружи его уже ожидали двое массивных ребят, в которых безошибочно угадывались телохранители.
- Подождите здесь мальчики, – сказал им хозяин, они переглянулись и пожали плечами, но выполнили приказание, оставшись на месте.
Тем временем господин направился к торговому ряду, где между двумя большими магазинами примостилась незаметная дверь с такой же неприметной вывеской. Вывеска гласила: «Независимое агентство по работе с населением». Господин вытер платком лоб и зашел внутрь.
Ему открылось небольшое помещение в строгом стиле. Посередине комнаты стоял стол, перед которым было кресло, а за столом сидел мужчина средних лет и что-то печатал на ноутбуке. При появлении господина он повернулся к нему, прекратив свое занятие.
- Чем могу помочь? – спросил он.
- Я… ищу одного человека, – неуверенно сказал вошедший, – не уверен, здесь ли его можно найти.
- Должен вас предупредить, мы работаем только по рекомендациям наших постоянных клиентов.
- Ах, да… - господин нервно полез во внутренний карман и достал конверт, – вот, пожалуйста.
Хозяин помещения открыл конверт и внимательно изучил лист бумаги, лежавший внутри.
- Что ж, вы пришли по адресу, – сказал он и указал на кресло, – располагайтесь. Как меня зовут, не имеет значения, пусть будет, скажем, Сидоров. Так по какому вы вопросу?
- Видите ли, э-э-э… Нужно, так скажем, помочь с одним человеком… - господин вытер лоб платком и протянул Сидорову лист бумаги.
- Хорошо, давайте посмотрим по нашей базе данных потенциальных целей, – Сидоров придвинул ноутбук и несколько минут что-то внимательно изучал, – что ж, цель крупная, задание довольно трудное, но вполне выполнимое.
- Значит, согласны? – обнадежено спросил посетитель.
- Согласен. Для начала обговорим несколько вопросов, чтобы не было недоразумений.
- Ну… давайте, – неуверенно согласился господин.
- Смерть объекта должна выглядеть как несчастный случай, самоубийство, или как пример для других?
- Ну… все равно.
- Смерть должна быть прилюдной, например, на улице, или незаметной, так что даже родственники и телохранители будут долго ни о чем не догадываться?
- Как вам удобней.
- Должны ли быть оставлены следы каких-либо дискредитирующих обстоятельств, например, связь с проститутками, гомосексуалистами, наркотиками?
- Не имеет значения.
- Она должна быть от холодного, огнестрельного оружия, взрыва, отравления, удушения, утопления?
- Лучше, наверное, без публичных взрывов, чтобы лишний раз не волновать прессу.
- Хорошо. Имеет значение, если пострадают окружающие?
- Нет-нет. Все-таки чем меньше пострадавших, тем меньше шумиха.
- Хотите ли вы передать какую-нибудь информацию, которую объект должен получить перед смертью?
- Нет.
- Должна ли смерть произойти в определенное время в определенном месте, например в парке в полночь?
- Совсем не обязательно, действуйте по своему усмотрению.
- Нужно ли что-либо оставить на месте смерти, или изъять что-либо оттуда?
- Нет, ничего.
- Какое доказательство выполненной работы вам нужно? Фотографии с места события, личные вещи объекта?
- Думаю, будет достаточно сообщений в новостях.
- Каков крайний срок выполнения задания?
- К понедельнику все должно быть готово.
- Так. Значит, мы имеем трое полных суток, – Сидоров посмотрел в ноутбук, – для фигур такого крупного масштаба базовая ставка – миллион двести тысяч, плюс еще триста тысяч за сложность задания без специальных условий. Итого полтора миллиона.
- Согласен, – сказал господин, вытерев лоб платком, – каков порядок расчета?
- Одну минуту, – ответил Сидоров, и положил на стол небольшой лист бумаги с напечатанными цифрами, – вот номер счета, на который нужно перевести деньги. Думаю, люди, давшие вам рекомендацию, убедили вас в нашей надежности. Восемьсот тысяч сейчас, остальное в случае успешного выполнения задания. Первоначальная сумма остается у нас вне зависимости от исхода задания. Задание начинается с момента перевода денег на указанный счет. Если вы принимаете условия, я жду перечисления оговоренной суммы.
- Считаем сделку заключенной, – сказал посетитель, встав, – деньги будут переведены в течение получаса.
- Я надеюсь, в вашей достойной голове не появится мысль отказаться от уплаты оставшейся суммы, – сказал Сидоров с улыбкой, от которой посетитель покрылся холодным потом, – до свидания.
Когда за посетителем закрылась дверь, Сидоров придвинул ноутбук и задумался.
«Можно ли считать человеком существо, несущее насилие любых форм подобным себе? – напечатал он, – Рассматривая себя лишь как инструмент, я прихожу к выводу, что для этого нет оснований. Это существо, бесспорно является животным, так как для улучшения социально-бытовых условий из всего арсенала, данного человеку природой использует лишь самые примитивные методы. Да и являются ли эти методы человеческими? Человек не использует подобных средств, он способен спокойно ужиться как с подобными себе, так и с животными, от которых часто не ощущает угрозы. Похоже, единственным средством безопасного и безбоязненного существования человека является отграничение себя от животных. Эта ситуация несомненно приведет к массовому самоистреблению животных, и возможно, в самом благоприятном исходе, к их полному исчезновению. Однако…»
Он прервал свою работу, так как на экране появилось окошко с надписью «Получено сообщение». В письме от банковского оператора говорилось, что на счет номер такой-то поступила сумма в размере восьмисот тысяч.
- Ну, пора начинать, – сказал он сам себе, выключил ноутбук, положил его в портфель и вышел на улицу, заперев дверь конторы.
Первые сутки контракта традиционно отводились на рекогносцировку. Объект являлся председателем правления одного из крупных банков, везде появлялся не менее чем с тремя телохранителями и ездил в бронированном лимузине. Сидоров давно привык к подобному образу жизни рабочего материала, и не обращал на такие сложности внимания. Он проследил цель от банка до дома, и везде, где объект появлялся вне автомобиля, его закрывала телами охрана, кроме того, по несколько неловким движениям было видно, что на нем надежный бронежилет.
- Что ж, винтовка отпадает, – заметил Сидоров, но он и не надеялся всерьез на такую халяву.
Дом объекта представлял собой коттедж-крепость, расположенный в отдаленном лесном уголке по соседству с еще несколькими такими же домами. Везде кишмя кишела охрана. К этому минипоселку вела собственная дорога, и, чтобы не привлекать излишнего внимания, Сидоров развернул машину, отъехал несколько километров назад и углубился в лес. Проехав вглубь, насколько позволяли деревья, он остановил машину и вышел. Несколько минут Сидоров слушал пение птиц и любовался совершенством нетронутой природы, жадно вдыхал аромат деревьев.
- Да, хорошо здесь, – сказал он и погладил шершавую кору ближайшей сосны, – всю жизнь бы провел в таком месте.
Еще несколько минут понаслаждавшись, он открыл багажник, достал оттуда несколько приборов для прослушки, проверил их и отложил в сторону, затем вытащил военные ботинки и маскхалат, одел их, и, наконец, достал густую маскировочную сеть. Этой сетью он накрыл машину так, что издалека она напоминала заросший мхом валун или холм, а рядом на дереве установил небольшой радиомаяк, чтобы не заблудится на обратном пути. Закрепив приборы на теле, Сидоров немного попрыгал на месте, шумно выдохнул и двинулся по лесу.
Вообще он был рад, что цель оказалась настолько защищенной. Будь иначе, Сидоров бы выполнил заказ уже сегодня в городе, но тогда бы он не оказался в этом удаленном от цивилизации лесу. Улыбаясь, Сидоров мысленно поблагодарил банкира за то, что тот создал себе такую надежную охрану.
Когда он подошел к намеченному месту уже начало смеркаться. Сидоров нашел нужный коттедж, подошел ближе и оглядел окружавшие его деревья. Из них он выбрал старую ель и осторожно залез на нее. Поднявшись на несколько метров выше забора, Сидоров внимательно оглядел территорию усадьбы. По двору курсировали охранники, а сам объект находился дома и был хорошо виден в светящихся окнах. Сидоров подумал, что тот представляет собой отличную мишень, но сразу понял, что стекла наверняка пуленепробиваемые. Он установил на ветвях аппаратуру подслушивания и пощупал лазером окна коттеджа, впрочем, как и ожидалось, безуспешно, системы безопасности были включены. Впрочем, Сидоров не придал этому значения, его главной мишенью являлся домик охраны, стоявший во дворе. Как он и думал, там никаких систем безопасности не оказалось, а свободные от дежурства телохранители, расслабившись, много говорили.
Было уже за полночь, а Сидоров сидел в неудобной позе на дереве и вел запись, пока все свободные охранники не разошлись спать. Поняв, что большего достичь не удастся, он упаковал приборы, аккуратно слез с дерева и пошел к машине, ориентируясь на сигнал маяка. С трудом обнаружив машину в потемках, он переоделся, спрятал сетку, приборы и одежду, и по пустынным дорогам помчался в город.
Позже, сидя в конторе, Сидоров внимательно анализировал записи. Полученная информация была важной – на следующий день объект выезжал на рыбалку в собственный дом на берегу реки. Сверившись с базой данных по целям, он выяснил, что объект имел несколько таких речных домиков. Впрочем, один из телохранителей упомянул название речки, и Сидоров быстро нашел нужное место на карте. Постепенно в его голове сформировался план.
Отшлифовав детали предстоящей операции, Сидоров облегченно вздохнул, налил чаю и достал ноутбук.
«…однако, – продолжил он ранее напечатанное, – на данном этапе эволюции подобная ситуация невозможна, поскольку механизма дифференцировки людей от животных пока не существует. Таким образом, единственно возможной радикальной мерой является избирательная эрадикация особей, животность которых не вызывает никаких сомнений. Анализ проведенной работы показывает, что место в социуме, оставшееся после уничтоженного животного, будет занято другим животным с вероятностью, превышающей девяносто процентов. Перспективой данного метода является уничтожение животных до момента оставления потомства, что приведет к полному удалению животного генотипа из общего генофонда».
Сидоров зевнул, посмотрел на часы и выключил ноутбук.
- Пора спать, – сказал он, – завтра будет длинный день.
Утром следующего дня Сидоров мчался по проселочным дорогам, поглядывая на карту. В определенном месте он свернул с главной дороги, и некоторое время двигался по бездорожью, пока не выехал к реке. Сидоров сверился с картой, и определил, что оказался в нужном месте на пару километров ниже по течению, чем речной домик.
Быстро разложив палатку и костер, он установил несколько удочек на рогатках, отчего со стороны казалось, что здесь остановился рыбак, отошедший куда-то на секунду. Вытащив из машины акваланг, Сидоров натянул резиновый костюм и баллоны с дыхательной смесью, после чего тщательно проверил оборудование. Убедившись в том, что все в порядке, он надел ласты, медленно вошел в воду и нырнул.
Плыть против течения было непросто, но Сидоров специально выбрал такой вариант – возвращаться нужно быстро, а по течению это сделать проще. Периодически он выглядывал из воды и, через некоторое время, заметил здоровенный кирпичный дом. От дома к берегу шла тропинка, везде сновали люди, а также неторопливо прогуливался объект. С берега в реку вдавался деревянный причал, Сидоров нырнул, проплыл под водой и тихо вынырнул под причалом. Здесь его могли заметить только сбоку от самой воды, а сверху он был невидим.
Отдыхая, Сидоров осмотрелся. К его удивлению, охрана готовила к плаванию не шикарную яхту, а небольшую моторную лодку, стоявшую рядом, и Сидоров подумал, что зря притащил с собой подводную мину-липучку, имевшую наибольший вес из всего груза. Впрочем, выбрасывать ее было жалко, и он решил оставить все как есть.
Тем временем по причалу затопали шаги, послышалась речь, и в лодку сел объект с двумя телохранителями. Сидоров тихо погрузился, и аккуратно, чтобы не попасть под винт, закрепил на лодке трос. Завелся двигатель, и лодка плавно потащила его за собой.
Далеко заплывать рыбаки не стали, остановившись посередине реки. Сидоров отцепился и, заметив мелькнувшие наверху поплавки, тихо толкнул лодку в борт. Почувствовав, как наверху пытаются восстановить равновесие, он сильнее толкнул лодку в другой борт, а потом еще сильнее снова в первый, отчего она перевернулась.
Три человека, барахтаясь, рухнули в воду, и сперва Сидоров не мог ничего разглядеть. Однако он опомнился быстрее охранников, и, схватив объект за ноги, со всех сил кинулся в глубину. Тот вырывался, дергался и пускал пузыри, но Сидоров не обращал на это внимания, наблюдая за телохранителями. Они уже пришли в себя, и стали нырять, пытаясь разглядеть что-либо в мутной глубине, однако он уже касался ластами дна и был невидим для них.
Объект перестал дергаться, обмяк, и Сидоров рассмотрел его повнимательней, чтобы исключить ошибку. Ошибки не было, но Сидоров задержал взгляд, вспомнив, что когда-то раньше встречал его. Восемь лет назад, вспомнил Сидоров, этот тип нанимал его, чтобы устранить конкурента по бизнесу.
- Ирония судьбы, – пробубнил он в маску и, ухмыльнувшись, зацепил труп одеждой за лежавшую рядом корягу.
Вскоре, вернувшись к машине, Сидоров переоделся, и устало сел у костра. Он достал из машины ноутбук и термос, налил чаю и молча глядел в огонь, размышляя и печатая.
«Что ощущает личность в момент смерти, этого перехода из одного состояния в другое? Пустоту, нет сомнения. Но что представляет собой пустота? Это не та, привычная нам пустота емкости, а нечто глобальное, сравнимое с космосом, межзвездной пустотой. Если в силе остаются стандартные пять чувств, то она должна воздействовать на каждое из них. Но, возможно, чувства изменяются, как количественно, так и качественно. Вариант с отсутствием чувств рассматривать не стоит, так как множество переживших клиническую смерть говорят о разных ощущениях. Возможно, количество чувств увеличивается до бесконечности, и в таком случае раздражение их всех одновременно может вызвать состояние, когда чувства вроде бы есть, но в то же время вроде бы их нет. Видимо, это и есть та самая пустота».
Сидоров встал, упаковал все оборудование, сложил удочки, палатку, залил костер водой и неторопливо вернулся в город.
На следующий день главной новостью для него было поступление остатка суммы, а для всех остальных – трагическая гибель крупного бизнесмена, председателя правления одного из банков во время рыбалки, предположительно в нетрезвом виде. Выступал непосредственный подчиненный погибшего, он долго говорил о достоинствах шефа, о всеобщей скорби, и категорически отрицал употребление шефом алкоголя. Сидоров с усмешкой выключил телевизор – этот подчиненный был тем самым клиентом, оплатившим заказ.
Теперь он собирался отдохнуть и насладится покоем, но вдруг его внимание привлек звук пришедшего сообщения. «Уважаемый Профессионал! – говорилось в нем, – Мы хотели бы привлечь Вас к одному очень важному делу, требующему Вашей квалификации. Данные об объекте прилагаются к этому письму. Мы платим за работу десять миллионов, из них пять вперед. Кроме того, если задание будет выполнено завтра, Вы получите еще пять миллионов премии. Никаких дополнительных условий мы не ставим. Зная, что вы не работаете на неизвестных людей, мы прилагаем несколько рекомендаций. Если Вы принимаете эту работу, то пришлите сообщение с текстом «нет» на указанный адрес, и на Ваш счет сразу поступит аванс. Надеемся на плодотворное сотрудничество. До свидания».
Список рекомендаций был внушительным, да и сумма немалой, так что Сидоров задумался. Объект был крепким орешком – какой-то теневой магнат, нигде не светившийся, но, несомненно, богатый и влиятельный.
- Трудно до тебя добраться, – сказал Сидоров, глядя на фотографию объекта, – трудно, но можно.
Некоторое время он сомневался, стоит ли браться за работу, не отдохнув, но потом решил, что после выполнения возьмет передышку на год-другой. Выполнив процедуру согласия и проконтролировав пополнение счета, Сидоров взялся за планирование операции.
Объект безвылазно проживал в своем хорошо укрепленном доме, который представлял собой настоящий дворец. Около сотни человек охраны постоянно дежурили внутри и снаружи. Обдумав тактику проникновения, Сидоров загрузил все мало-мальски полезное оборудование и выехал на место.
На деле все оказалось гораздо серьезнее – по периметру дом был окружен высоким забором с караульными вышками, а со всех сторон от забора располагался ровный аккуратно подстриженный газон шириной не менее ста метров.
Дождавшись темноты, Сидоров аккуратно стал подбираться к забору с обратной от ворот стороны. Круги прожекторов интенсивно обшаривали площадь перед самым забором, редко уходя дальше, и это дало возможность подойти достаточно близко. Пропустив мимо себя патрульного, Сидоров плавно нажал на кнопку маленького дистанционного пульта. В тот же момент ворота разлетелись от мощного взрыва ракеты, выпущенной из спрятанной в двухстах метрах ракетной установки.
Все прожектора немедленно повернулись в сторону взрыва, зазвучал сигнал тревоги и послышался топот бегущих людей. Не теряя даром времени, Сидоров собрал легкую штурмовую лестницу и забросил ее на забор. Мгновенно он взлетел наверх, перебросил лестницу внутрь и спустился, столкнувшись с часовым. Но часовой готов к такому повороту не был, а Сидоров был, поэтому часовой остался лежать с дырой в груди.
Спрятав труп и лестницу, Сидоров огляделся – никого рядом больше не было. Почти все охранники собрались у ворот и теперь прочесывали местность в поисках стрелка. Чтобы развлечь их еще немного, Сидоров нажал другую кнопку на маленьком пульте. Возле спрятанной ракетной установки ожил и принялся за работу автоматический пулемет с инфракрасным наведением. Послушав немного вопли и маты, заглушаемые очередями, Сидоров перебежками от укрытия к укрытию двинулся к дому.
Вдруг в одном из зажженных окон он увидел, как двое телохранителей эскортируют куда-то человека, в котором без труда распознавался объект. Сидоров понял, что где-то в доме есть убежище, куда они и направляются.
Следовало торопиться. Сидоров рванулся к двери и еле успел увернуться от очереди. Несколько охранников поумнее удерживали дверь, а длительную задержку он позволить себе не мог.
- Ну ладно, напросились, – сказал он сквозь зубы и швырнул внутрь осколочную гранату.
Граната взорвалась и внутри все стихло. Но Сидоров не кинулся бежать, а надел противогаз и бросил туда же гранату с горчичным газом. Чуть выждав, он спокойно вошел и осмотрелся. Двое охранников смогли спрятаться от осколков и уцелели, но их настиг газ, и теперь они со стонами ползали по полу.
Осмотревшись, Сидоров побежал по лестнице в подвал, резонно рассудив, что лучше всего убежище расположить именно там. Он оказался прав – внизу двое охранников открывали дверь бункера, а объект с пистолетом в руках нервно оглядывался на дверь. При виде Сидорова он немедленно выстрелил. Сидоров резко упал, но почувствовал, что ранен. Он сразу оценил обстановку и первой очередью срезал охранников. Объект, воспользовавшись этой заминкой, запрыгнул внутрь бункера и попытался захлопнуть тяжелую дверь, но новая очередь Сидорова швырнула его внутрь.
Дверь продолжала медленно закрываться, Сидоров бросился к ней, с усилием остановил, чуть приоткрыл, и вошел в бункер. На полу лежал объект и пускал кровавые пузыри, глядя на него ничего не выражающими глазами.
Сзади послышались шаги, Сидоров резко повернулся к двери и дернул ее, но тут ему в грудь ударила пуля. Дверь захлопнулась. Снаружи послышались глухие удары.
Он привалился спиной к стене, и осмотрел рану. Из нее обильно шла кровь, похоже, было внутреннее кровотечение, рана оказалась смертельной.
- Ты умираешь, – прохрипел объект, глядя на него.
- Ты тоже, – ответил Сидоров, и хотел было выстрелить ему в голову, но передумал. Объект выглядел еще хуже и говорил на последнем издыхании.
- Да, я тоже… Хорошая работа… Я рад, что не ошибся в тебе.
- О чем это ты? – насторожился Сидоров.
- Это я нанял тебя, – сказал объект.
- Ты нанял меня, чтобы убить себя? Зачем?
- Видишь ли, я не человек в полном смысле слова, – сказал объект.
- Что за чушь? – прохрипел Сидоров, во рту у него пересохло, а в глазах двоилось.
- Когда-то давно я жил в другом мире и был там чем-то вроде… демона или бога, это самый близкий аналог. Однажды я проиграл битву с другими такими же существами и был проклят. Меня отправили в этот мир в изгнание и поселили в это тело. Оно контролировало меня, и очень берегло себя, ведь благодаря моему присутствию оно получило чуть ли не вечную жизнь, если, конечно, ничего не случится. Я же был пленником здесь и ничего не мог сделать. Ты и понятия не имеешь, как долго я тут нахожусь.
- Не верится мне во все это. Как же твое тело наняло меня?
- Дело вот в чем. В последнее время я стал сильнее и на короткие мгновенья стал получать контроль над телом. Оно этого сильно испугалось, спряталось в этом доме и завело кучу охраны, которая постоянно присматривала за ним. В эти короткие моменты я пытался уничтожить его, чтобы освободиться, но ничего не выходило, тело привязывали и кололи психотропные препараты. И тогда я придумал новый способ и стал искать убийцу. Несколько попыток провалились, и я понял, что для этого дела нужен профессионал самого высшего класса, настоящий поэт. Так я нашел и нанял тебя. Я не ошибся в тебе, и теперь тело умирает.
- Что же дальше, вернешься обратно в свой мир?
- Да, вернусь. Теперь я поквитаюсь с теми, кто отправил меня сюда. Но это еще не все. Я могу взять тебя с собой, там ты обретешь новую форму и возможности. Поверь, тот мир гораздо приятнее, чем этот, жалкий суррогат.
- Ладно, согласен, – теряя сознание, сказал Сидоров, – что мне еще остается делать?
- Отлично! Думаю, ты не пожалеешь. Но сначала, до того как мы отправимся, я дам ощутить тебе чувство пустоты, о котором ты столько думал.
Когда оставшиеся в живых охранники вскрыл бункер, они нашли только два тела, лежащих на залитом кровью полу.
* * *
Оглушительный храп в этой зимней тишине заставил меня вздрогнуть. Храпел, естественно, Борька. Я встал, и повернул его набок, отчего он глухо замычал, но перестал храпеть. Вернувшись на место, я обнаружил, что Надя тоже заснула, все еще с тлеющей сигаретой в руке. Я выкинул окурок, поправил на ней шубу, и сел на старое место.
Дядя Вова все так же сидел на своем месте, и я внимательнее посмотрел на него.
- Ну чего смотреть, не сплю я, – он, казалось, почувствовал взгляд, – на бутылку смотри лучше, она кончилась.
- Да всё кончилось, – сказал я, – и еда, и бутылка эта. Такой у нас веселый праздник вышел.
- А на хрена тебе праздники? Захотел праздник – сделал праздник, выпей и закуси. Или для тебя праздник только когда тебе другие говорят, что праздник?
Я ничего ему не ответил, а только глядел в огонь. Чувство нереальности, появившееся у меня, когда мы застряли здесь, появилось снова, только было слабее, не выходило на поверхность.
- А что, правда, они в другой мир перешли? – спросил я.
- Кто? – удивился дядя Вова.
- Ну эти… объект и Сидоров.
- А… ну само собой, они же померли. Значит, в другой мир ушли.
- Да нет… в тот самый мир, о котором мужик говорил.
- Не, это я не знаю. Я же с ними туда не ходил, как тебе расскажу?
Я посмотрел на спящих друзей, и замолчал, ни о чем не думая.
Снег падал все меньше и меньше, и вдруг резко перестал, словно его отключили. Я посмотрел и не увидел ничего. Даже звезды, на которые смотрела Надя сквозь сигаретный дым, куда-то исчезли. Ветер тоже как-то стих, и перестал свистеть по снежной пустыне.
- Откуда же вы эту историю знаете, раз там все умерли или в другой мир перешли? – спросил я.
- А мне ее друзья рассказали. Уж они откуда знают, мне неведомо.
Дядя Вова глухо покашлял и стал ворошить угли в костре.
- Ты, я вижу, несколько отличаешься от остальных, – сказал он.
- Как это? – не понял я.
- Так. Воспринимаешь как-то все иначе, не как другие.
- Всё же не понятно.
- Понимаешь, допустим, есть одна вещь. Ты воспринял ее так, а другой иначе. И большинство воспримет ее иначе, не так как ты.
- В принципе понятно. Я вообще-то замечал, что меня часто не понимают.
- Вот именно. Это и есть разное восприятие, – сказал дядя Вова, - Давай открывай последнюю бутылку, и я тебе еще одну историю расскажу. Про людей. Про массу.
Я открыл бутылку, и, звеня горлышком о край кружки, налил ему и себе. Он выпил, закурил и снова подставил кружку. Я снова налил. Он помолчал минут с пять и начал рассказывать.
3. Профессиональный скот.
Жуткий сон снился Петру Андреевичу Долбенко. В чем была та жуть, которую он не знал, а проснуться не мог, и поэтому мучился. Спасла его жена, разбудив мягким толчком в плечо.
- В чем дело, Петя? – спросила она, – ты так метался и стонал, будто это был самый кошмарный из кошмаров.
- Уфф! – только и смог сказать Долбенко в ответ.
Он протер лицо ладонью, встал и пошел в ванную. Умывшись, Петр Андреевич взял тюбик с зубной пастой и обнаружил, что он пуст. Буркнув несколько нецензурных слов по поводу нерадивой горничной, он нечеловеческими усилиями выдавил на щетку остатки пасты.
- Хреново как-то день начинается, – проворчал он.
Вскоре, когда Долбенко попытался взять мыло, оно выпрыгнуло из пальцев и, сделав несколько оборотов в воздухе, скрылось под ванной. Это окончательно убедило Петра Андреевича в том, что день не задался, он плюнул и пошел завтракать.
В столовой уже всё было накрыто, и сидела, дожидаясь его, жена. Не успел Долбенко придвинуть к себе тарелку и взять вилку, как с резким отвратительным звуком зазвонил телефон. Трубку взяла жена.
- Тебя, Петь, – сказала она, – заместитель твой.
Со вздохом приняв телефон, он отложил вилку.
- Петр Андреевич! – закричал из нее зам, – Очень серьезная ситуация! Налоговая наехала на наш филиал номер четыре, имущество описывают! Я уже на месте, но необходимо ваше присутствие!
- Ладно, держись там, приеду, – сказал Долбенко, помрачнев.
Четвертый филиал находился в соседнем городе, куда нужно было больше часа ехать на машине. Петр Андреевич отодвинул тарелку, швырнул на стол салфетку и встал.
- Куда ты, Петя? – спросила жена, – Поешь.
- Аппетит пропал, – ответил он, звоня в колокольчик для прислуги.
На звонок появилась горничная Наташа.
- Передай Михалычу, – сказал Долбенко, – пусть готовит машину, скоро выезжаем.
- Не будет сегодня Сергея Михайловича. Он звонил с утра, сказал, что руку сломал, и берет больничный, – ответила Наташа и ушла.
Долбенко повернулся к жене
- Дай мне твоего водителя на день, срочно ехать надо.
- Но Петя, он же детей в школу повез, вернется только через час.
Настроение у Петра Андреевича испортилось окончательно. Такси вызывать – меньше чем через полчаса машина не придет. Так что выхода не было, оставалось самому вести машину, но занятие это Долбенко терпеть не мог, а права купил.
Тяжко вздохнув, он переоделся и спустился в гараж. Дорогая машина, по статусу положенная главе крупной фирмы, мягко поблескивала во тьме. Долбенко открыл ворота, сел за руль и завел двигатель. С трудом вспомнив, как ехать, он попытался тронуться, но машина заглохла. Он снова завел двигатель, аккуратно двинулся с места и выехал на дорогу.
Здесь Долбенко резко затормозил, потому что неожиданно понял, что не знает, куда ехать, так как его всегда возил водитель. Петр Андреевич судорожно набрал номер заместителя и спросил, куда ехать.
- Выезжаете на восточное шоссе, проезжаете километров пятьдесят, а потом сворачиваете направо, на федеральную трассу номер десять. Там много поворотов, внимательней за знаками смотрите, – удивленным голосом сказал зам, но лишних вопросов задавать не стал.
Как доехать до восточного шоссе Долбенко знал, и без особых приключений добрался до нужного места. Здесь он снизил скорость и внимательно стал разглядывать каждый знак. Оказалось, что большая часть знаков – рекламные, и Петр Андреевич вскоре прилагал значительные усилия, чтобы преодолеть отвращение и продолжать свое занятие.
Минут через сорок его усилия были вознаграждены – впереди из земли торчал мятый и ржавый знак. Петр Андреевич остановился, вышел из машины и стал его разглядывать. На знаке с трудом читались слова: «Фе…ральна… тра…а №…0». Что за цифра стояла перед нулем, из-за ржавчины разобрать было невозможно, но Долбенко решил, что это как раз то, что ему нужно. Он сел в машину, и повернул, куда указывал знак.
Вскоре он, однако, стал сомневаться в правильности выбранного пути – не было встречных машин, да и сама трасса была явно неухоженной. Поворачивать назад он все же не стал. Проехав еще немного, Петр Андреевич увидел какого-то парня, голосующего на обочине. Тот был одет как хиппи, а Долбенко хипарей всегда терпеть не мог, и со злорадством прибавил газу. Парень скрылся вдалеке.
Вскоре Долбенко пришлось убедиться, что дорогу он выбрал неверно. За поворотом трасса заканчивалась тупиком. Асфальтовое покрытие просто обрывалось на поляне среди деревьев, перед маленьким неказистым домиком. Возле домика в шезлонге под зонтиком сидел пожилой человек и читал книгу.
- Вы ошиблись дорогой, – не поднимая глаз, сказал он, когда Петр Андреевич вылез из машины.
- Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Долбенко.
- Да уж знаю, – ответил тот, переворачивая страницу.
Долбенко помолчал, глядя на него, и спросил:
- А что это за дорога?
- Федеральная трасса номер ноль.
- Но ведь этого не бывает! Так не может быть! – заревел Петр Андреевич во весь голос.
- Значит, вы ехали по дороге, которой не бывает, и находитесь в месте, которого не может быть, – ответил старик и лениво зевнул.
Долбенко злобно выругался и запрыгнул в машину. Развернувшись, он резко вдавил газ и рванул с места, обдав старика клубами дыма. Но далеко уехать ему не удалось, так как машина заглохла. Петр Андреевич, тупо глядя на приборы, еще несколько раз попробовал завести двигатель, и вдруг заметил, что счетчик топлива показывает пустой бак. Только теперь он вспомнил, что ныне больной водитель каждое утро прилежно проверял уровень топлива и заправлялся по мере надобности.
Проклиная свою забывчивость и невнимательность, он достал телефон, попытался позвонить, но обнаружил, что нет связи. От всей свалившейся информации Долбенко впал в прострацию, и некоторое время сидел, ничего не соображая. В конце концов, он обдумал ситуацию и решил вернуться к старику и дому, как к наиболее близкому признаку цивилизации.
Петр Андреевич вылез из машины и побрел по дороге. Физкультуру он никогда не уважал, и когда, наконец, дошел до дома, был на последнем издыхании. Старик все так же читал книгу, и не обращал на него внимания. Долбенко немного отдышался и подошел ближе.
- Слушай, у тебя бензин есть? – спросил он старика.
- Нет.
- А телефон?
- Нет.
- Да хоть что-нибудь здесь есть? – вскричал Петр Андреевич.
- Ничего здесь нет – спокойно ответил старик, продолжая читать книгу, – я же говорил, вы ошиблись дорогой.
Долбенко вконец озверел и уже собирался вытрясти из наглого старика душу, как вдруг услышал сзади шаги.
По дороге неторопливо шел тот самый парень, похожий на хиппи, которого Долбенко оставил на дороге. Приблизившись, парень внимательно оглядел его, старика и дом.
- Здравствуйте, – сказал парень мягким голосом, – не уверен, туда ли пришел.
- Туда, туда, – ответил старик, – вас уже давно ждем, проходите внутрь.
Парень, не выказав, ни единого признака удивления, прошел в дом.
- Эй, ты, – обратился Долбенко к старику, – а что находится в этом доме?
- Ничего, – ответил тот.
- А этот куда пришел?
- Куда хотел, туда и пришел. А в доме ничего нет.
Резким движением Петр Андреевич схватил старика за грудки и рванул на себя.
- Как мне надоели эти твои загадки! – заорал он, – Сейчас посмотрим, что там такое!
- Не стоит, поверьте, – спокойно сказал старик.
Но Долбенко подошел к дому, открыл дверь и ввалился внутрь, таща его за собой.
Внутри действительно ничего не было, только стены с отваливающейся штукатуркой, покрытые грязной, неопределенного цвета краской и дверь, через которую они вошли.
- А где же этот хиппи? – спросил Долбенко. Старик только пожал плечами.
Взявшись за ручку, Петр Андреевич дернул на себя дверь, но за ней тоже была грязная стена.
- Как же это? – недоуменно спросил он, – Как же теперь выйти?
- Никак, – ответил старик, – я же говорил, не стоит.
Некоторое время Долбенко собирался с мыслями.
- Кто же ты такой, твою мать? И что здесь происходит?
Старик немного подумал и пожевал губу.
- Думаю, вреда не будет, если я расскажу вам о сути дел. Этот дом является высокотехнологичным прибором для перевода высших сущностей из одного состояния в другое. Что-то вроде перевода воды в пар или лед, только гораздо сложнее. Здесь примитивная оболочечная форма переводиться в более совершенную и устойчивую безоболочечную форму. Само собой все это действует только на высшие сущности, все остальное просто дезинтегрируется.
- Ты что, хочешь сказать, этот грязный вонючий хиппи был высшей сущностью? – громко засмеялся Долбенко.
- Да. Вот только боюсь, вы ею не являетесь, а значит, просто будете распылены на атомы.
- А ты, что не будешь? Тоже высшая сущность? – продолжал он со смехом.
- Нет, я просто посредник, меня это не касается, я исчезну за момент от начала работы прибора. Тем более, что моя работа здесь завершена – тот человек был единственной ожидаемой сущностью в этом периоде времени.
Долбенко уже забыл об отсутствии выхода и просто покатывался со смеху.
- Высшие сущности! – смеялся он, – Откуда же они берутся?
Старик слегка усмехнулся.
- Вы, люди, успешно плодитесь и размножаетесь только потому, что вам это позволяют. Просто у вас есть одна способность, которая вас бережет. В давние времена, когда ваш род хотели уничтожить за ненадобностью и вредностью, было сделано одно важное открытие. Было доказано, что время от времени среди общей массы появляются мутанты, выделяющиеся интеллектуальными и моральными качествами, не принимающие и пытающиеся изменить общий порядок вещей. Долгое время их обнаружить не удавалось, так как эти особи регулярно уничтожались соплеменниками. В конце концов, были найдены несколько экземпляров, исследование которых показало их близость к высшим сущностям. Уничтожение вашего рода было отложено, и началась программа искусственной селекции. С увеличением населения удельный вес мутантов рос, эти особи тщательно выделялись и скрещивались с себе подобными для закрепления признаков. Наконец, удалось получить несколько экземпляров, идентичных высшим сущностям и отличающихся только примитивной оболочечной формой.
Долбенко уже перестал смеяться, и по мере услышанного менялся в лице, до него, наконец, дошло, что здесь никто не шутит. А старик продолжал.
- Тогда был создан этот прибор и разработана программа перевода этих экземпляров в другое, то есть высшее, состояние. В скрытой форме до них доводится информация о местоположении устройства, куда они со временем и добираются. Программа селекции тем временем расширялась, и количество получаемых сущностей увеличивалось. К сожалению, значительное их количество до сих пор погибает от рук оригинального вида, не успев перейти в другое состояние, так что количество успешных результатов довольно низко. К тому же, за последнее время отмечается значительное снижение количества мутаций нужного вида, то есть уменьшается количество новых высших сущностей в примитивном состоянии. Существуют расчеты, доказывающие, что вскоре эти процессы прекратятся совсем, и новые сущности появляться не будут.
- И что же тогда? – спросил Долбенко, уже догадываясь, о чем речь.
- А вот что. Тогда, когда последний индивидуум будет переведен из примитивного состояния, на планете останется только оригинальный вид. Люди. То есть, останетесь вы, со всеми вашими смешными радостями, проблемами и заботами. Заботясь только о себе, вы жрёте и размножаетесь, ни на что не обращая внимания. Подобно свиньям, вы не видите неба, не потому, что не хотите видеть, а потому, что таково ваше устройство, и нет у вас таких возможностей. Соответственно, круг ваших интересов чрезвычайно узок – еда и особи противоположного пола. Ну и конечно, улучшение материального благосостояния, но это всего лишь путь к более качественной пище и лучшим особям противоположного пола.
Старик немного помолчал и пожевал губами.
- Вы ухитрились создать социальную иерархию, в которой высота положения определяется количеством, так называемых материальных средств. Для вас такое устройство наиболее близко, но мутантные особи, не достигшие последней ступени развития, в этой ситуации должны подчиниться системе или погибнуть. А подчинение, в свою очередь, замедляет развитие этой особи. Впрочем, теперь, когда процесс появления мутантов подобного типа идет на спад, это уже не имеет значения. В скором времени последний мутант дойдет в своем развития до конца, и будет переведен из примитивного состояния в высшее. Это означает, что здесь кроме людей никого не останется, а поскольку давно доказана вредность вашего существования, снова будет инициирована программа уничтожения, только теперь она будет доведена до конца.
Старик замолчал. От всего узнанного Долбенко немного отупел, он стоял и молча разевал рот, словно рыба, вытащенная из воды. Вдруг комната мелко завибрировала.
- Что ж, – сказал старик с улыбкой, – теперь вы поняли, что представляют собой люди в целом и вы в частности? Всего лишь скот. Профессиональный скот. Я вижу, прибор уже начал свою работу, и мне нечего здесь делать. Всего доброго.
- Эй, подожди! – закричал Петр Андреевич Долбенко, видя, как старик растворяется в воздухе.
Момента дезинтеграции он не почувствовал.
* * *
Последняя бутылка кончилась и теперь лежала в снегу. Спали все кроме меня и дяди Вовы.
- Интересные вы истории рассказываете, – сказал я ему, – вы ведь не бомж?
- Хе-хе, – хрипло посмеялся он, – раскусил ты меня парень. Да, я не бомж. Но раньше был, так же как и кандидатом наук.
Он поднял бутылку и швырнул в темноту, где стояла машина.
Я вскочил с места, ожидая услышать глухой удар и звон стекла.
- Эй, смотри что делаешь, там же машина!
Достав фонарь, я включил его и направил в ту сторону, но машины не увидел. Я подошел ближе, стараясь понять, куда исчез здоровенный джип, и увидел, что там ничего нет. Вообще ничего, просто пустота вокруг. Белый снег был, как бы срезан огромной круглой формой. Я посветил фонариком в темноту, но ничего не увидел. Приглядевшись к границе снега и тьмы, я заметил, что снег исчезает, поглощаемый этой непонятной темной пустотой. Почувствовав тошноту, я отпрыгнул назад.
Вдруг меня осенило, и я пробежал по периметру нашей полянки – и везде видел то же самое. Во всем мире не было ничего, кроме нашего маленького круга с костром в центре, и он неукротимо уменьшался.
- Что происходит? – повернулся я к дяде Вове.
- Этот мир сжимается и исчезает, – ответил он беззаботно.
- Но почему? Как? – полезли из меня вопросы.
- Видишь ли, – ответил он, – давным-давно умные люди говорили, что не стоит создавать миры возле узловых точек. Они говорили, что из-за этого возможны смешения и наложения реальностей. А я, дурак, не слушал… Почему вы заблудились не понял еще? Потому что не в тот мир заехали.
Он засмеялся и плюнул в костер.
- Не ваша вина, конечно, но что делать? Поэтому пришлось мир этот уничтожить.
- И вы его создали и теперь уничтожаете? – я был настолько изумлен, что и не думал сомневаться.
- Именно, – кивнул он, – помнишь, я говорил тебе об отличии твоего восприятия? Как раз поэтому у тебя и были странные ощущения нереальности – ты просто чувствовал, что один мир сменился на другой.
- А что же теперь? Как мы? – спросил я.
- Ну что-что… Боюсь, что вы тоже исчезнете, не возвращать же мне вас домой, – ухмыльнулся он.
- Ах ты… ты… - я мучительно подбирал слова.
Поняв, что выбора у меня нет, я бросился на него, схватил за горло и сдавил изо всех сил, но тьма уже окутала меня, и, проникнув сквозь глаза, выжгла мне мозг.
4. Бомж дядя Вова.
Когда я очнулся, было уже светло. Борька неразборчиво бубнил, девушки что-то негромко обсуждали. Чувства нереальности уже не было, осталось только глубокое похмелье. Я открыл глаза – все было как вчера. Неторопливо шел снег, Надя с Викой курили, перешептываясь. Невдалеке стояла машина, возле которой ходил Борька и размахивал телефоном, а на горизонте маячил лес.
Я попытался встать, но руки и ноги так затекли, что я со стоном сел в сугроб.
- Ну что, хороший Новый год был, а? – ехидно спросила Надя. Вика засмеялась.
Не отвечая, я стал разминать конечности, пытаясь восстановить кровообращение. И, наконец, мне это удалось. Напрягшись, я встал и сделал несколько шагов вокруг погасшего костра и огляделся.
Тут вдруг я понял, что дяди Вовы нигде нет. Более того, на том месте, где он сидел, не было никаких следов, даже окурков, которые он усердно разбрасывал. Я повернулся к накрашивающимся девушкам.
- А где этот… - спросил я хриплым голосом, – мужик, с которым мы пили вчера?
- Который? Зеленый змий что ли? – спросила Надя, а Вика опять засмеялась.
Поняв, что от них ничего не добиться, я поковылял к машине, где суетился Борька.
- Все в порядке! – крикнул он мне, показывая телефон, – связь есть, скоро мужики приедут, нас заберут! Мы, оказывается, пропустили нужный поворот направо и свернули в следующий. Не в тот, который после восьмого километра, а в тот, который после десятого. Блин, никогда больше по темноте не поеду.
- Слушай, – спросил я его, – а ты не видел мужика, который с нами пил вчера?
Он как-то странно посмотрел на меня и сказал:
- Ты что, друг? Не было тут никого, кроме нас. Сам посмотри – тут же поле, вокруг ни души.
- Да, похоже, ты прав, померещилось, – ответил я и потер глаза.
- Иди-ка, отдохни в машине, поспи. Вчера тяжелый день был, все устали.
- Хорошо, иду, – я повернулся и пошел к джипу.
- Стой! Подожди! – вдруг крикнул сзади Борька.
Я встал и повернулся к нему.
- Чего?
- Слушай, у тебя курить есть? – спросил он, догнав меня, – Мы ведь вчера не только все сожрали и выпили, но и выкурили все что было.
- Похоже, есть, – ответил я, нащупав в кармане пачку.
Я достал ее и протянул Борьке. Вместе с пачкой я нечаянно вытащил какой-то листок, и он, кружась, опустился в снег. Я поднял его – оказалось, что это записка.
«Эх, простота! – говорилось в ней, – Шуток не понимаешь! Я все равно собирался перенести полянку с вами в ваш родной мир, но ты не понял. Но я тебя не виню. Ведь это только из-за тебя я всех вернул, иначе не стал бы. Ну да ладно. Мы еще встретимся, тогда и поговорим. Дядя Вова».
- До встречи, – негромко сказал я и скомкал бумажку.
- Что там, важное что-то? – спросил Борька, затягиваясь и возвращая пачку.
- Да нет, херня всякая, – ответил я, швырнул скомканный листок вдаль, и пошел к машине.
Илья Еллин
Январь – июль 2005 г.