Глава 15. Сражение в спальных покоях.
Билась уже пятая пара. Из всех поединков, лишь один закончился ранением, но ранением достаточно тяжёлым. Жилистый воин в кожаной безрукавке, с нашитыми на неё круглыми, бронзовыми бляхами, разрубил плечо исполину, едва ли не семи футов ростом. Кровь на площадке посыпали песком и трубы запели вызов нового бойца. Я вскочил в седло с не по здешнему низкой лукой, и легонько надавив шенкелями на бока Тигра, отдал ему повод. Жеребец мотнул головой и пошёл резвым шагом. Остановив его точно посреди арены и привстав в стременах, я поклонился судьям, противнику и зрителям и не удержавшись, кинул быстрый взгляд на сидящую в царской ложе Лахаме. Невеста Ясира вся подалась вперёд. С сожалением отводя взгляд от предмета любви и ненависти, я случайно вновь взглянул на судей. Двух я не знал, а третий, заметив моё удивление, благожелательно кивнул. Град и мор! Это был приказавший отделить от меня мою же голову, длинноусый предводитель апсудиан. Вот уж когда, приходилось жалеть, что я не присутствовал на начале турнира и торжественном представлении участников и судей. Последних, должен был возглавлять Ясир, но он объявил, что будет сражаться и удалился в дворцовые покои для подготовки к бою. Такие же, были отведены и мне, и я естественно не преминул ими воспользоваться.
Было это, часа три назад. Отправив Али к Клиафу, находящемуся вместе с моими людьми на сооружённых для зрителей подмостках, я приступил к делу. Из рассказов Багура, я довольно неплохо представлял план дворца, однако, необходимо было более точное знакомство, а для этого не мешало прогуляться. С прогулкой правда, не совсем клеилось, поскольку к дверям предоставленных мне покоев была зачем-то приставлена стража. Даже на уход Али, воины отреагировали без особого восторга, если же выйду я, то стражники либо тут же проводят меня до турнирной арены, либо будут таскаться следом по всему дворцу.
Задув для приличия светильник, я обнажил клинки кинжала и сабли. Моро, вот в ком я нуждался. Из этого вовсе не вытекало, что он так же, нуждается во мне. Дэв, после нечаянной гибель Эль Махди, был сам себе хозяином и запросто мог не явиться на мой призыв. Что ж, - не очень-то убедительно утешил себя Улиссандр, - тогда придумаем, что- нибудь иное.
Искры посыпались на ворсистый ковер, и я… по-прежнему находился в пустой комнате. Вот так номер! А я ведь так надеялся… Град, я был почти уверен. Какое почти?.. Говоря о некоем другом плане, я попросту бахвалился. Впрочем, не для того только дана голова, что бы кусать локти. Можно, наверное, использовать её и по другому назначению. Можно и подумать от скуки. Вот и подумаем. Вот так вот, и подумаем… Град! Нет, бродяга, думают не так, и вот так вот, не думают. А как же тогда? Как вообще думают? Кстати, я уже думаю? Нет, Улисс, главное сдвинуться с мёртвой точки. Главное пораскинуть мозгами…
Нащупав эту мудреную мысль и идя по ней как по путеводной нити, я ими и пораскинул. Однако, вместо гениальных идей о способах исчезновения, в голову лезли идеи, пусть, и не менее гениальные, но несколько из другой области. Уж и не знаю почему, но крутились они вокруг опасности связанной с перенапряжением мозгов. Не совсем, конечно, в тему они были, зато в достаточном количестве. Во-первых: я вспомнил мудрую поговорку, что думающий идти или нет ишак, хуже, просто бегущего, жеребца. Во-вторых: я не хотел быть ишаком. В-третьих: из всех моих знакомых, самым великим мыслителем был Котан. Ну, и к чему это его привело? – резонно осведомился я, а затем, не менее резонно ответил, - да к тому, что он преспокойно сидит, в плену у Хтона, а напрягать голову приходится тебе. В-четвёртых: думать никогда не поздно, а, следовательно, с этим занятием можно и повременить, испытав тем, освободившимся от думанья временем, какое-нибудь, другое средство. Лично мне эта идея казалась вполне гениальной, порождая, однако, пусть крохотное, но не до конца приятное обстоятельство. Оставалось преодолеть его. Оставалось решить, какое же средство испытать, прежде чем начать думать? А вот об этом, можно как раз и подумать.
Короче, весь титанический умственный процесс сводился к тому, чтобы придумать, как бы не думать. Посвятив, этому, глубокомысленному занятию пару минут, я вдруг решил окончательно определиться с дэвом. Надо попробовать ещё раз! Ну, а если и на сей раз не выйдет, вот тогда… - проявив разумную осторожность, я предпочёл оставить мысль недосказанной.
- И долго мудрый Улиссандр будет пытаться поджечь ковёр, - ехидный, как впрочем, и обычно голос, привёл меня в состояние среднее между бурным восторгом и тихим помешательством,
- Моро, милый Моро, ты здесь?
- Ага, значит наш глазастенький герой, не видит драгоценного Моро?
Как не крути, а я его действительно не видел. Означал ли этот прискорбный факт, то что стоит в нём признаваться?
- Вот ещё. Прекрасно вижу.
- Да? И как давно честнейший Улиссандр, поместил свои прекрасные глазки на задницу?
Какой, однако, подлец! Дэв постыдно лазящий под кроватями: что может быть пакостнее? Впрочем, это вроде как, его любимое место. Всё одно – редкостный мошенник. Вот и играй с ним по-честному. Нет, недаром в народе, с подозрением относятся к дэвам. Недаром говорят, - где дэв побывал, там пуст сеновал. Что ж, народ зря не скажет. Народ он такой… Какой он в действительности, этот никому неведомый народ, я не знал, а потому оставил незаконченную мысль на совести народа. А кому лучше знать, какой он народ, как не ему самому? Если же и он не знает, мне и подавно не с руки. Пусть, сам в себе разберётся, а уж потом суется с советами своими, не больно-то прошеными. Тоже мне, народ выискался! Распустился?! Волю почуял?! Лезет к занятому человеку: дэвы ему не угодили,… рыскает… перебирает… Да по мне, лучше сотня дэвов, чем один народ…
Договорившись с Моро, я слегка приоткрыл дверь в коридор и, поймав вопросительный взгляд стражника, пространно объяснил, что хочу, часок – другой вздремнуть, а воздух в комнате, слишком спёртый. Добрые стражники не возражали… Кинув пару подушек под плед и придав им некое подобие человеческой фигуры, я исчез в тени дэва, пользуясь которой, беспрепятственно покинул покои.
Даже под покровом темноты, передвигались мы медленно. Ясир потрудился на славу и на всех лестничных пролётах застыли часовые. Туда-сюда сновали неприметные личности с липкими взорами. Путь наш был не из лёгких, однако я знал, что ищу и знал где искать.
У двери соединяющей пятый ярус донжона с седьмой башней, естественно стояли стражники…
- И как ты думаешь распорядиться выигрышем? – спросил средних лет гвардеец в бархатном, покрытом металлическим плетением шлеме и в чешуйчатом панцире. Второй, облачённый в такие же доспехи из которых выпирала раздобревшая плоть, беспечно усмехнулся,
- Зачем думаю? Я уже купил серебряное ожерелье с бирюзой для красотки Мирам.
- Той пышногрудой девицы из Алого квартала? Да у неё же, перегостил весь гарнизон?
- Значит, есть чем угоститься, - философски заметил лоснящийся честно заслуженным жиром стражник.
- И тебя не волнует, что её усердно мнут другие?
- Э, Крум, там хватит на всех. Хочешь, после смены пойдём к ней вместе?
- Признаться, она не в моём вкусе. Чересчур уж, мясистая… Да и чем ещё закончится эта смена? Похоже, грядут события…
- Да, в казарме шептались… Интересно, сколько отвалит Ясир?
- Сколько б ни дал, а всё одно, лучше быть с ним, чем против него.
- Вот уж точно. Однако… - неожиданно искры веселья в глазах толстяка сменились какой-то животной тоской, - что-то не по себе… Слушай Крум, такого со мной ещё не было… О, Илу Всемогущий…
В это момент, Крум внезапно прислонился к стене. Казалось, ноги отказывались держать тело воина. Дрожащей рукой, он вытер мигом покрывшееся потом лицо.
- Кто здесь? – Крум вырвал палаш из ножен и рубанул воздух, - Югер, что это?.. Югер, мне страшно…
В глазах стражника застыл ужас, рука с палашом бессильно упала, а из открытого рта по подбородку потекла струйка слюны. Толстый Югер, неожиданно заскулил и, размазывая слёзы по жирным щекам, упал на пол, пытаясь прикрыть голову плащом. Крум ещё держался, но вскоре палаш вывалился из трясущейся руки, а сам стражник с закатившимися зрачками, медленно осел по стене.
Мы прошли мимо часовых и оказались в коридоре седьмой башни. Моро весело осклабился,
- Вот с такими трусишками приятно иметь дело. Ещё и не старался, а они уже на полу. Не то, что смеленький Улиссик…
- Угу, - бодро согласился я, стараясь не стучать зубами. Липкий, безотчётный страх, всё ещё сжимал сердце, но мне было не впервой трястись в его объятиях.
Полого спускающийся коридор обвивал изнутри всю башню, соединяя её этажи. На равном расстоянии следовали двойные, стрельчатые оконца, разделённые резными колонами. Стражи не было, попадались лишь юные девицы, сжимавшие в руках кто корзину с бельем, кто глазурованный кувшин, а кто подносы с яствами. Вся эта, самая большая башня была отведена под личные апартаменты шейх-ин-шейха, уединившегося здесь от своих подданных и от всего мира. Всюду здесь стояли жаровни, не способные, судя по слухам, согреть застоявшуюся кровь старика. Я понимал, что всего через несколько часов, шаги закованных в сталь гвардейцев Ясира, раздадутся в этих покоях и конечно, сопротивления не будет. А дальше? Дальше решать будет наследник. Возможно старец, следуя испытанным путём Дуду, поскользнется выбираясь из ванны, или задохнётся в объятиях юных девиц, или… Какая разница как? Участь его решена, а с ним, как подсказывало мне шестое чувство, сей бренный мир, покинут и те, кто согревал его немощное тело.
Остановившись у окна, я взглянул на залитую солнцем Пальмиру. На сияющую в небесах золотую корону Дома Илу. На снующих прохожих, напоминающих муравьёв. Муравьёв, которым предстояло по воле Ясира, рвать друг друга на части, окроплять белоснежную Пальмиру своей и чужой кровью, резать старцев, врываться в лавки купцов, насиловать женщин и разбивать на камни головы младенцев. Муравьёв, которые не ведали о своём ближайшем будущем. Муравьёв, быть может и заслуживающих всего этого… Но только, если смотреть на них, с высоты башни. Если видеть в них муравьёв…
Шагах в пяти, ниже по коридору, раздался отчётливый скрип. Я замер и вместе с обволакивающей меня тьмой, отскочил от предательского окна.
Все стены коридора были покрыты мраморными плитками с барельефным изображением сцен охоты. Каждая такая сценка, была замкнута парой столбиков увитых резаной из камня, цветочной гирляндой. Сверху, каждый барельеф перекрывался дугообразным подобием арки, опять - таки увитой мраморными розами.
Сейчас я видел, как плита с барельефом утыканного стрелами и с трудом волочащего задние лапы пардуса, плавно поворачивается в стене. Закутанная в плотное, цветастое покрывало фигурка вынырнула из потайного хода и быстро оглянувшись, захлопнула каменную дверь. Град! Я видел её в Аримановой бездне. Видел и не сразу узнал в дворцовой бане. Что мне помешало тогда? Кто знает? Но теперь? Теперь само сердце подсказывало мне, кто скрывается под пышными покрывалами. С трепетом устремился я вслед за Лахаме, которая почти бежала по слабо освещённому коридору. Она остановилась у боковой дверцы и, кивнув выходящей оттуда девице, проворно юркнула за резной портал дверной ниши.
- Тебе не кажется, мудренький не по годочкам, что в этой фигуре есть нечто знакомое? – услышал я свистящий шёпот Моро.
- А тебе, не кажется, что говорящая пустота, может вызвать некоторые подозрения?
- Какая предусмотрительность! Какая осторожность! Уж не помышляет ли целомудреннейший из смертных, вновь оказаться в женской бане?
- Заткнись Моро! – вежливо урезонил я дэва.
Как не странно, но мы действительно оказались в ванной комнате. Круглое помещение было полно влажного пара. Посредине чернела огромная, выбитая прямо в полу, отполированного мрамора ванна. Несколько девушек в лёгких туниках убирали здесь, весело швыряясь мокрыми губками. Лахаме не было, зато белоснежного бархата портьера ещё слегка колебалась, указывая путь Звезды Пальмиры. Поспешно шмыгнув за неё мы очутились в тёмном, очень длинном и жарком проходе. Неожиданно Моро отделился от меня и заметно посветлел. Точнее, он превратился в явственно серого и это сереющее в темноте облако мелко тряслось.
- Град! Думаешь, время шутить? – зло процедил я сквозь зубы.
- Моро не шутит… Моро, дальше не может… Иди один… Для Моро – запрет.
- Но ты же, сам себе хозяин?
Серые зубы собственного хозяина отчётливо выбивали дробь,
- Моро хозяин себе, но не этому месту. Моро не может здесь. Моро страшно. Прости Улиссик… Улиссик смеленький. Он и сам справиться. Моро будет ждать в ванной…
Он дёрнулся и исчез за портьерой, а я, сплюнув, осторожно миновал коридор, упирающийся в плотную драпировку. Кажется, наступила пора проявить здоровую любознательность. Тихонько отогнув складку тяжёлой материи, я заглянул в старческую опочивальню. Комната была слабо освещена подвешенным к оленьему рогу светильником и источавшими лёгкий гвоздичный аромат, углями жаровни. На постели сидел облачённый в шерстяную сорочку измождённый старик. Соколиный, чуть искривленный давним шрамом нос, жутковато выделялся на иссушенном, лишенном всякой растительности лице. Губы, до сих пор полнокровные, выдавали былого сластолюбца, а цепкие глаза, притаившиеся в глубоких, задубевших складках век, внимательно следили за Лахаме.
Она заботливо поправила покрывало на бёдрах старика и уселась на стоящий подле кровати пуфик. Старец поёжился, укутываясь ещё и в верблюжье одеяло. Без сомненья, он и действительно мёрз, но уж явно не настолько, чтобы не обойтись без жарких объятий девочек-подростков. Да и глаза вовсе не напоминали маразматика. Несмотря на очевидную немощь, передо мной был властитель, и жёлтые зубы властителя, обнажились в гримасе изображающей улыбку,
- Я не ждал тебя девочка, но как всегда рад этой непредвиденной встрече.
- У меня плохие новости.
Я вздохнул, так не привычно прозвучал этот голос, без всегдашнего сарказма и вызова. Старик затряс головой,
- Конечно. Что же ещё может привести молодость и красоту к уродству и дряхлости? Выходит, только свалившуюся на голову беду, я должен благодарить за счастье видеть тебя?
- Ах ты старый соблазнитель, - негодовал я за гардиной, - свесил ноги в могилу, а мечтаешь забраться в кровать?.. Лахаме же ничуть не возмутилась. Она лишь печально улыбнулась и произнесла,
- Похоже сегодня…
Шейх-ин-шейх вздрогнул, но тут же, взял себя в руки,
- Наш милый сыночек так торопиться?
-Здесь большая часть Летучего отряда, а друг Милы получил задание после полудня, натравить лоточников Бешеного Базара на янычар. Понятно, что не он один.
- Это же прелестно, - старик заёрзал на кровати, - добрый наш Махмуд Бей, ох как опасен.
- Конечно. Только следующим будешь ты, а Пальмира упьётся собственной кровью.
- Да? – правитель внезапно разгневался, - только не надо учить меня считать, - и уже спокойнее, - не надо девочка.
Лысая мумия захлопнула заслонки век и ритмично покачиваясь, погрузилась в собственные мысли. Лахаме терпеливо ждала, а я любовался прекрасными чертами, так редко не искажаемыми яростью или высокомерным презрением.
Итак, они были союзниками. Союзниками, похоже, не только против Ясира. Давно списанный всеми со счетов Шейх-ин-шейх, вёл свою игру на ослабление различных группировок. Но неужели, его единственной опорой было это юное создание? Ворчливый голос прервал мои размышления,
- Что, Эль Махди, опять не пришёл?
- Нет. Уже дважды он пропускал условленное время.
- Прелестно. И весьма настораживает, если учесть, что шум за окном, ничто иное, как турнир в честь посла Горной Галлы. Раз посол, до сих пор жив, а Эль Махди не является, значит, он, либо предатель, либо убит…
В комнате было сумеречно, что не помешало мне увидеть внезапно порозовевшие щёчки Лахаме. Похоже, её мимолетное смущение заметил не только я. Щёлочки стариковских глаз так и впились в девушку,
- Душа моя, ты, кажется, хотела поведать нечто про посла?
Шейх-ин-шейх тянул каждое слово, но клянусь рогами неба, в Лохаме он имел, достойного противника. Она выдержала цепкий взгляд,
- Да, я видела сегодня посла…
- Только сегодня?
Даже я, даже находясь в укрытии, смутился от этого вопроса. Каково же ей, моей бедняжке? Что если властителю уже донесли о сцене в бане? Та же Мила, или чёрный раб… Если, конечно он всё ещё жив. Да мало ли, откуда, старый притворщик, дурачащий всю страну, черпает свою информацию. Ведь даже в верхушке таинственных апсудиан, он имел своих агентов. Раньше, имел, - поправился виновник исчезновения этого агента.
Лахаме понимало всё это, ничуть не хуже взволнованного зрителя. Однако голос её не дрогнул,
- Только сегодня.
- Да она врёт, похлеще самого Улиссандра, - восхитился Улиссандр, а старик ослабил напряжение в теле и без сил рухнул на подушки,
- Так что посол?
- Это зеленоглазый молодой нахал с седой как у старца головой…
- Вот как?- похоже, искренне восхитился старик, - да у тебя, бесспорный талант портретиста. Вот только… не слишком ли внимательно, ты разглядывала его наружность?
- Ну,… мы ведь встретились на пиру у Ясира…
- Ах, наш милый сыночек! Носить ему рога, если конечно… - старец дребезжащее рассмеялся, - если, конечно, будет, на чём носить.
На мой взгляд, взгляд, так сказать, из-за кулис, этот неприкрытый цинизм задел даже Лахаме,
- Не забывай, он мой жених…
- Да? – редкие брови поползли вверх, рискуя затеряться в лобных морщинах, - действительно, Ясир – твой жених… и мой сын, между прочим. Но вместе с тем, он ещё и убийца других моих сыновей. Дуду в первую очередь, - тут его глаза стали подёргиваться влагой и закончил он с сомкнутыми веками, - и убийца Великого Халдея, твоего учителя, если ты ещё не запамятовала?
Напряжённая тишина накрыла спальню. Старик сердито сопел, а Лахаме, чуть отвернувшись, коснулась краешком покрывала уголка глаза. Наконец, она заговорила,
- Так тебе интересно узнать про посла?
- А? Ты всё ещё здесь, - залебезил старый обманщик, - а я тут, по стариковски, замечтался… и знаешь, напрочь забыл, о чём бишь, мы говорили… Посол? Это такой… минутку… сейчас припомню… ну да, как же… зеленоглазый молодой нахал с седой как у старца головой? Так? Ты о нём спрашиваешь?
- Я сейчас уйду, - не на шутку разозлилась Лахаме.
Шейх-ин-шейх добродушно рассмеялся,
- Прости меня девочка. Имеет же право, старый ворчун позабавиться. Так ты говоришь: с седой как у старца? - он весело похлопал себя по лысине, - надеюсь, у твоего нахала, седины несколько больше?
- Он вовсе не мой. Напротив, он чрезвычайно мне неприятен, - вот это ты врёшь, - решил посол за драпировкой, а Лахаме продолжала, - я столкнула их лбами, и Ясир вызвал посла на поединок…
- Не очень-то ты дорожишь его жизнью?..
- Кого это, его?
- Ясира, - простодушно отозвался шейх шейхов, - о ком же ещё ты могла заботиться, как не о дорогом женихе?
- Ну, а если серьёзно?
- Если серьёзно, то ты, умница. Я велел Эль Махди убрать этого молодца, но видно сам Илу отвратил мой удар. Если Ясир падёт на поединке, то половина проблем, решится сама собой…
- И я так подумала…
Старик не слушал её,
- Хотел бы я, побеседовать с этим послом…
И тут, совершенно ненароком, я вспомнил прадеда. Град, Тюррен, вечно твердил любознательному мальцу, что отпрыску его рода, не пристало подслушивать. Как мог я позабыть это отеческое наставление? Нет, нужно срочно исправить столь досадную оплошность. Я откинул штору и стремительно вошёл в спальню.
Лахаме сдавлено вскрикнула, а старец, с юношеским проворством, извлёк из-под подушки искривленный кинжал. Ничего себе, радушный приём. Я вежливо поклонился и доверительно произнёс,
- Я тут мимо прохаживался и, совершенно случайно, услышал…
Кривые, напоминавшие птичьи когти пальцы, по-прежнему сжимали рукоять кинжала, но губы шейх-ин-шейха, неожиданно расплылись в улыбке. Он подмигнул, гневно вскочившей Лахаме,
- Это и есть зеленоглазый нахал?
- Вы удивительно догадливы, - опередил я тяжело дышащую девушку, - всё верно. Я посол Горной Галлы, действительный граф Улиссандр, и если, как я отчего-то полагаю, вы Великий Шейх, то нам есть о чём поговорить.
Шейх-ин-шейх медленно разжал пальцы и провёл зароговевшим жёлтым ногтем по голубоватому лезвию, лежащему теперь на простыне. Лахаме презрительно скривила губки и величественно усаживаясь, бросила,
- Я ведь говорила, что он редкостный нахал.
- Ага. Помню-помню. И как этот нахал пробрался в мою опочивальню?
Было не очень-то ясно, к кому именно он обращался, но я не привык прятаться за девичьи спины,
- В данный момент, это не самое важное.
- Да?
- Конечно. Ведь у нас есть более серьёзные проблемы…
- Ах, даже так? У нас?
- Я слышал весь ваш разговор…
- Ты соколик, уже упоминал об этом. Если не ошибаюсь, совершенно случайно?
- Какая разница. Вы ведь тоже хотели побеседовать со мной?
- Мы, хотели? – изображая неподдельное изумление, старец взглянул на Лахаме, но девушка сердито отвернулась. Его неприкрытое притворство всякого бы вывело из себя, - впрочем, действительно, нечто подобное, было сказано… Что значит молодая память?!
Лицемерное восхищение шейх-ин-шейха не интересовало меня. Я просто не собирался обращать внимание на его реплики.
- Если вы разъясните мне кое-что, то и я поделюсь своей информацией…
- А где гарантия сынок, что сделка будет равноценной?
- Но я же, в ваших покоях и вы всегда можете приказать убить меня…
Он ядовито засмеялся. Даже пара слезинок блеснуло в сморщенных складках век,
- Ну, это не серьёзно. Если уж такой молодец сумел пробраться сюда, то видимо сумеет и выбраться. Меня окружают одни девчонки. Я несчастный, больной старик, а ты, - он украдкой, но пристально вгляделся в меня, - ты, достаточно живуч.
- Именно об этом я и хотел спросить. Почему вы велели Эль Махди убить, неизвестного и ничего не сделавшего вам гостя Пальмиры?
- А ты мальчик, интересно ведёшь беседу, отбрасываешь всё сказанное и оставляешь лишь нужное тебе.
- Однако и вы не спешите ответить на столь простой вопрос.
- Видишь ли сынок, я конечно, наивный старик с совершенно дырявой памятью, но уж, что засело туда, то совсем не просто выбить. Так что, к несчастью, я прекрасно помню, что, прежде чем согласиться на обмен информацией, я попросил гарантии важности твоих сведений. Разве ты их предъявил? Или же я запамятовал? Тогда, будь снисходителен к годам, повтори.
Я, было, открыл рот, но он добродушно перебил,
- Только не повторяй, что ты в моей власти. Этот аргумент, я, хвала Милостивому Илу, помню, и он, меня не убеждает.
Град и глад, этот дряхлый старик, почти не встающий, потерявший авторитет и влияние, удивительно настойчиво добивался своих целей. Что ж, ничего страшного не произойдет, если Улиссандр, чуть приоткроет карты,
- Ну, для начала, я могу поведать о судьбе Эль Махди…
- Ага! Очень интересно. И, что там с добрым улемом? Убит?
- Да…
- Печально. Но ты должно быть и сам заметил, что не сказал ничего нового?
- Вас не интересует, кто именно его убил?
- Не особо, - он сочувственно развёл руками, - впрочем, могу предположить, что ты. Так?
- Так, - глупо повторил я.
- Сынок-сынок, - шейх-ин-шейх печально вздохнул, но глубоко запрятанные его глазки лучили иронию и торжество, - и ты, называешь это честной сделкой?
Град! Он выставил меня круглым болваном. И что самое обидное в присутствии девчонки, в сердитых глазах которой, появилось ещё и издевательское выражение. Я как-то иначе представлял наш разговор, но старик, даже и, не вспотев, швырнул меня на лопатки. Поражение было полным. Оставалось спасти хоть последние крохи самоуважения.
- Что ж, похоже, я действительно, не могу быть вам полезен. С глубоким сожалением, вынужден откланяться.
Какой разгром! Лахаме не скрывала ликования. Ещё бы, бессильный старец с лихвой расквитался за неё. Это я теперь стоял абсолютно голым в жарко протопленных старческих покоях. И уж явно, моя нагота не блистала её совершенством. Скорей уж, это было, ничем не прикрытое убожество. А ведь она действительно презирает меня, - внезапно решил посрамлённый Улисс, - а я-то, воображал, будто это лишь маска, скрывающая непомерный интерес к загадочной и неотразимой персоне. Да уж, неотразимый… Глупый мальчишка: иметь на руках, считай что все козыри и позорно отдать игру беспомощному старику?.. Право же, впервые, я искренне презирал себя. О, как это гадко! К Ариману капризную девчонку, что мне за дело до её мнения? Я пал в собственных глазах. Жизнь, и это со мной было впервые, казалась никчемной… Невыносимо! О, боги, да наш стойкий Улиссандр, вот-вот расплачется.
Я круто развернулся и зашагал к выходу. Подломись сейчас рога девы Уры, рухни небо на землю, я ликовал бы. Да-да, клянусь обломками этих рогов, ликовал бы в свой последний миг. Увы, крушение собственной значимости, обесценило всё вокруг. Я ненавидел себя, ненавидел всё окрест себя. Град! Больше всего, я ненавидел эту притворно вздыхающую, гадкую девчонку. Девчонку, о которой мечтал даже сейчас, и которая видела мой позор.
Скрипучее покашливание приостановило моё моральное самоубийство, в момент, когда я уже отдёргивал портьеру.
- Эй, сынок! Или нет, как там тебя величают? Постой доблестный граф Улиссандр!
Что там ещё? Не до конца насладились моим унижением? Одна, оставшаяся во мне, капля гордости, не позволила впасть в патетику величественного ухода. Именно гордости, потому как гордыня, подсказывала совершенно противоположное. Логика её, питаемая оскорблённым самолюбием, подталкивала к изображению, мужественного воина, признавшего поражение и покидавшего место сражения без мольбы о пощаде. Поза? Что ж ещё? Но это могло пробудить кое в чьём сердце, хотя бы малость уважения. Не оборачивайся! Уйди! Пусть видит… - шептала гордыня, но Улиссандр не любил предсказуемых реакций. Он был загадкой, даже для себя. А может, только для себя, он и был загадкой. Как бы там ни было, но я остановился и вопросительно поглядел на шейх-ин-шейха.
- Ты граф, торопишься?
- Он спешит смыть кровью свой позор, - блеснула проницательностью Лахаме. Я промолчал. Пусть изголяетсяю
- Позор? – шейх-ин-шейх чуть приподнялся на подушках, - Вот ещё глупости! Кого волнует собственный позор? Да лишь того кто бредит постоянным успехом. Успех – вот бич властителей. Он превращает героя в раба толпы бездельников, выносящих свой приговор. Нет детка, лишь в себе отрада…
Спасибо за лекцию. Очень поучительно. Жаль, нет пергамента с пером, – думал я, храня непреклонное молчание. Правитель продолжил,
- Не сердись граф. Лучше изложи свои сведения. На чём мы там остановились?
- Вы желали поведать о причине, по которой отдали приказ убить меня…
- А? Тебя, всё ещё занимает это пустячное дело?
- Слегка.
- Ну так, всё очень просто. Ты граф, поселившись в доме Клиафа, совершил изначальную ошибку. Клиаф давно ссужал Ясира. Без Клиафа, медная шульга – вся цена дорогому нашему сыночку. Мы приняли тебя за авантюриста, руками коего, трёхглазый вознамерился убрать своего престарелого отца. Что может быть лучше: посланец какой-то никому неведомой державы, вводит свой отряд во дворец и уничтожает шейх-ин-шейха, а заодно всех противников Ясира. Тому останется лишь сурово расправиться с убийцей, и горестно поплакав над бренными останками отца возложить на себя бремя власти. Могло так быть?
- Ага. В голове сумасшедшего или ребёнка. Этак можно заподозрить всякого…
- Ну, не скажи. Кстати, я и, теперь, не уверен, что ты посол. Зачем, скажите на милость, этой невообразимо далёкой Горной Галле, пусть она даже реально существует, союз с нами?
- Разумный вопрос, хорошо, что его не задал Ясир.
- Не задал? Но ведь он, вовсе не дурак. Раз не задал, значит, имел свои причины. Скажешь какие?
- Не скажу.
- Вот! – старик воздел скрюченный палец вверх.
- Значит, по-вашему, я всё же, его агент?
- Нет, мальчик, иначе Ясир не добивался бы так твоей смерти. Тут, что-то другое. Правда?
- Правда.
- И что же?
- Прежде, чем окончательно открыться, я бы хотел узнать, чего добиваетесь вы?
- Вот как? Похвальная любознательность. Что скажешь, девочка?
Лахаме на мгновенье задумалась, а затем, спокойно глядя мне прямо в глаза, заявила,
- Пока этот бродяга не раскроет своих планов, мы не должны ему доверяться.
- Конечно милая. Но если я не ошибаюсь, он говорит тоже самое. Только про нас. Кому-то придётся уступить…
Я попытался вложить в свои слова, всю возможную почтительность,
- Похоже, уступить придётся вам. Без меня вы обречены. К тому же, вы не имеете даже отдалённого представления о моих планах. Тогда как, после услышанного, я могу, хотя бы догадываться о ваших.
- Тем более справедливо было бы начать тебе. Мы ведь уже, пусть и невольно, частично раскрылись.
- Справедливость там, где сила.
- Весьма спорное утверждение. А кстати, ты уверен, что она у тебя?
- Даже боги и те, не во всём уверены, но я надеюсь…
- Вот как? И на что же?
Тут уж, рассмеялся я. Старик был скользким как угорь, и ему очень хотелось раскусить собеседника,
- Мы возвращаемся на круги своя.
- Как?
- Так говорил мой прадед. Это всё равно, как бежать на месте, вроде и устаёшь, а вперёд не движешься, - я вдруг усомнился в правильности подобной интерпретации, но шейх-ин-шейху понравилось,
- Прелестно. Девочка, напомнишь мне как-нибудь, в подходящий момент.
Лахаме мазнула кривляку сердитым взглядом,
- Напомню. Только сейчас, момент неподходящий.
- Ну да, ну да, - старик замолк и вдруг, резко выпалил,- ну, а если я скажу?..
- Сделайте милость, скажите.
- Не перебивай старших, тем паче, шейх-ин-шейхов. Или тебе каждый день доводиться беседовать с ними?
- Нет.
- Вот тота!
- Но мне приходилось беседовать с богами, - скромно продолжил я, невинно осведомляясь, - а кто главнее бог или шейх-ин-шейх?
- Хм… Этот вопрос, ещё не до конца исследован наукой. Зато она неплохо изучила значение слова «хвастун»… Ну вот, ты меня сбил с мысли…
- Вы собирались рассказать о своих планах.
- Ага? Собирались? Ты уверен? – похоже, долгое затворничество отразилось на старике не лучшим образом. Даже беседуя со столь серьёзными людьми как действительный граф Пиренской марки, он никак не мог обойтись без ерничанья. Видимо всё же узрев, наше неудовольствие, старец деловито поинтересовался, - Предположим, я расскажу, где гарантия правдивости моих речей?
- Мне останется поверить вам…
- Прелестно.
- Сравнив, конечно, то что вы поведаете, с уже услышанным.
- Мог бы и не пояснять…
Тут в мужскую беседу вмешалась Лахаме,
- Он блефует. Ему просто нечего рассказывать. Это жалкий авантюрист, надеющийся урвать кусок при дворе.
- А хоть бы и так, - улыбнулся я предмету обожания, - Более того, пусть так и будет. Да, я действительно, только и мечтаю, что кое-что урвать. Вот и все мои планы. Теперь ваша очередь. Ведь по прежнему, без этого авантюриста вам не обойтись. Ведь даже если речь идёт лишь о поединке с Ясиром, всё равно в случае его победы, вы погибли. Между тем, я - посол, а следовательно, могу и вообще отказаться от участия в турнире.
Старик сурово поглядел на Лахаме,
- Девочка, кто просил тебя вмешиваться и превращать борьбу умов, в любовное состязание. Теперь этого упрямца с места не сдвинешь. Что ж…
Наша беседа продолжалась ещё полчаса. Я тоже поведал многое. Я рассказал о возвращении Багура, о чём эта парочка, полагавшая, что держит все нити, даже и не подозревала. Я рассказал о апсудианах, о сотнях ждущих команды… Я рассказал почти всё, умолчав лишь о дэве, да о собственной миссии. Собственной? Град! Ненавистной миссии…
События стремительно мчали меня к развязке. А значит?.. Впрочем, об этом думать рано. Учитывая конечно, что думать никогда не поздно…
Итак, я салютовал саблей жилистому противнику и думал об усатом предводителе апсудиан, судящем поединок.
-
-
-