Дом у реки.
В жизни нужно испытать что-то совершенно бессмысленное, но наполненное раскаленной лавой эмоций, что бы вернувшись, обнаружить свою жизнь такой же приятной спокойной и основательной. Что бы истекая кровью, проклиная свою глупость прислониться к древу своей жизни и излечиться и стать новой, что бы снова идти по своему пути.
Бессмысленным и страстным был он. Бурное течение его жизни подхватило меня и закружило на долгих 3 месяца. Осенью все изменилось и я оказалась выброшенной на берег, продуваемая всеми ветрами, опустошенная, со сгорающим сердцем в груди. Ты не оставил ничего после себя, кроме дома у реки, я могла бы остаться и ждать тебя всю жизнь, обустраивая и украшая жилище, могла бы высаживать пряные травы для тебя и цветы. Но я не осталась и сначала подтянула ноги к животу, обняла себя руками, а потом сцепив зубы поползла к светлому дубу своей жизни, что бы прикоснуться к шершавой коре, держась за ветки, подтянуться выше и наконец встать и запрокинуть голову, что бы увидеть проблески солнца в листве.
1
Мы познакомились на телевидении, тогда я была совсем юной и наивной и хотела попасть на экран, так сильно, что в итоге попала. Это было одно из многочисленных реалити шоу, но я не стану подробно останавливаться на нем, ведь мы жили в доме у реки и у нас не было телевизора вовсе.
Под мерное движение камер мы флиртовали и твоя яркая внешность и эксцентричное поведение притягивало все больше глаз к экрану. Черные прямые волосы до плеч и монгольский разрез глаз. Не большое смуглое тело, которое могло либо застывать в удивительной неподвижности камня или двигаться и изменяться, как вода в горной реке. Твое лицо могло быть жестким или нежным как у дорогой куклы. Ты смотрел на меня и я задыхалась в черном огне странных глаз. Я принимала все за чистую монету и радовалась каждому твоему взгляду в свою сторону. Мне хотелось что то подарить тебе и я разыскала сувенир, представляющий собой металлический череп, покрытый длинными шипами. Шипы покрывали игрушку шаром. Я увидела тебя и бросила тебе этот опасный «шар», ты поймал, оглядел и хмыкнул в подбородок, ты наверняка укололся, но не сказал ни слова после, а через какое-то время шоу закончилось. Мы вышли на свет, где нас встретила толпа фанатов и поклонников, раздали автографы и ответили на все вопросы, а потом утянув меня в какую то подворотню, ты протянул мне мой же подарок и сказал жизнерадостно и светло улыбаясь: « Это шоу было дурной идеей, но все закончилось. Забирай, все равно это была игра». Ты ушел, как мне казалось, навсегда.
Я осталась одна в грязном тупике, где между высотками можно было увидеть маленький кусочек неба, я чувствовала себя узником в одиночке и была раздавлена твоей холодностью. Мне хотелось куда то бросить сувенир, но я знала что он упадет в пределах моей видимости и это было бы глупо. Я думала, как можно отказаться от подарка, даже если все остальное было игрой. Ведь это подарок! Дар. Разве можно вернуть, то что подарено. Мне казалось, что я могу бесконечно пережевывать эту мысль, вертя ее и так и эдак, что бы окончательно убедить себя в безнравственности твоего поступка. Но это был твой поступок, не игра, как до, а деяние, идущее от самой твоей мрачной и сложной души и я вдруг стала дорожить твоим поступком.
Жизнь полетела своим чередом, еще не совсем придя в привычное русло. Телевизор, все еще отдавался эхом в моем доме и недолгая слава кружила голову. Я познакомилась с целой толпой разных людей. К моему глубокому сожалению это обыкновенно были пустые тусовщики, которые хотели подержаться за девушку с экрана, а главное, что бы все увидели их с ней.
Я не помню как оказалась в этом ресторане. Я даже удивилась, глядя в тарелку со спагетти и вздрагивая от звуков громкой музыки. Меня всегда поражала громкая музыка в местах, где подают спагетти, даже жевать тяжело, когда по ушам бьет громкий звук. А я ведь хотела поспать сегодня. Долго долго спать, а потом весь день читать, не вылезая из постели. Голова была тяжелая, и все окутывал туман, как будто я усну прямо здесь, на стуле. Рядом кудахтали какие то мало знакомые девушки, я прислушалась.
- Ой, это она!
-Да не может быть! А кто это с ней? Мне этот парень кажется знакомым. О! Эй! Не спи! Это не тот парень, что был с тобой на шоу?
Меня пихнули в бок и я подняла тяжелую голову и попыталась сфокусировать взгляд.
- Ты же его знаешь? Познакомь нас! Знаешь с кем он обнимается! Это она, ну ты поняла! Я не могу орать ее имя, она подумает, что я глупая фанатка.
«Она» была пьяна в стельку. Серебристое платье едва прикрывало край чулок. Грудь готова была вывалиться из глубокого декольте, а тушь с правого глаза, кажется, потекла. Мне стало нестерпимо противно. Она действительно повисла на низком парне, которого была выше как раз на 15 см. своих каблуков. Я даже не пыталась узнать Ее кавалера. Познакомить, так познакомить, лишь бы поскорее все это закончилось. Я подплыла в тумане гремящей музыке и тихонько пробормотала приветствие. Девушки «не фанатки» топтались где то за спиной. Я подтянула голову чуть по-выше, хотя она была чугунная и тут же поползла вниз. Я поняла, что могу стоять тут вечно и никто не обратит на меня внимания. Пришлось поднять руку и грубо ткнуть в плечо парня. Он поднял голову. Смутное узнавание промелькнуло в моих мыслях и тут же потухло. Мне было все равно. Я едва могла сосредоточиться, на поставленной передо мной задаче. Оказалось, что говорить мне ничего не нужно, девушки уже взяли в оборот «ее» и потащили к бару, что бы угостить шампанским. Вот садистки, подумала я, ее же скоро вырвет на ее дорогое серебристое платье. Я схватилась за мысль, что нужно переставлять ноги и поплелась к столику. Кто то подхватил меня под руку и мне стало легче.
-Да, дурная идея была, этот ресторан сегодня. Давай уйдем отсюда.
Мне было все равно, внутри тихонько скулило: «Дайте поспать. Я только прилягу вот здесь на стуле и только чуть чуть посплю, а потом пойду куда захотите. Мне казалось, что я вот вот заплачу, но сил даже на это не хватало.
-Да ты невменяемая. Вот повезло мне сегодня.
-Я только зеленый… чай только пила. Я просто спать хочу… очень.
-Бедняжка. Наскакалась козочка и из клуба прямо по ресторанам?
Я скорее почувствовала, чем поняла, что мы вышли на воздух, мне стало легче и труднее одновременно. Мы сели в машину и я тут же повалилась ему на плечо.
- О привет, девчонка с черепом. Видно судьба.
Я провалилась в сон, укачиваемая ровным ходом машины.
Смутно помню, что где в темноте пыталась снять туфли, но мне не дали, заставили идти в них, поминутно запинаясь.
Уже был день, когда я проснулась. Первая мысль была: «Ну вот и допрыгалась козочка!». Глубокий ужас заставил меня подскочить на ноги и искать выход из этого странного места. Помещение напоминало комнату в частном доме. Запахи, звуки, свет, льющийся откуда то, все давало понять, что я не в квартире. Это был дом, который еще не достроили, я поняла это, потому что стены были просто деревянными, не обработанными, пол засыпан какой-то белесой пылью, а сама я спала на огромном матрасе от двуспальной кровати. Матрас был исключительно красивый и совершенно новый. Он был с шелковым чехлом, цвета яичной скорлупы, расшитый золотистыми птицами и цветами. Я выглянула в большое окно, которое было застеклено только наполовину. Страшный пустырь на котором валялся какой то хлам. Я старалась отогнать мысли о маньяках и рабстве, потому что могла придумать и кое-что похуже. Я уже почти полезла в окно, когда догадалась оглянуться в поисках двери. На полу возле матраса, я нашла свои туфли, один взгляд на которых, заставлял ноги ныть. Я схватила их, прижала к груди и ринулась к двери. Не оглядываясь, повторяя про себя: «Господи. Господи. Пожалуйста!», я пронеслась по пустырю и вылетела к старенькому низкому забору, за которым был обрыв, а внизу на расстоянии нескольких метров речной берег. Практически съехав по обрыву, я кинулась к реке и начала умываться, в голове прояснялось, сердце соизволило вылезти из горла и опуститься на законное место. Я огляделась и начала узнавать пейзаж на том берегу. Я примерно поняла где нахожусь, просто именно в это место на берегу никогда не попадала. Повернувшись к дому и задрав голову я обнаружила, что он огромен, будто архитектор, когда выдумывал его был не в себе или вовсе этот дом конструировал ребенок. Это было странное удлиненное здание буквой «Гэ», состоящее из помещений построенных из разных материалов. Кончик Гэ был деревянным и светлым, там я спала, были помещения из кирпича и каких-то блоков. Были оштукатуренные стены и даже крашенные. Приглядевшись, я поняла, что погорячилась с буквой Гэ – этот дом, на самом деле, не имел никакой формы. Он будто состоял из множества отдельных домов. На одном из них даже была башенка с остроконечной крышей. Я провела взглядом до самого противоположного конца и увидела его, сидящего на обрыве. Он наблюдал за мной, а над его головой висел раскаленный, огненный диск солнца. Я вздрогнула …
В то утро я выбросила свою жизнь, как когда то хотела выбросить вернувшийся подарок, и даже не оглянулась, что бы посмотреть, куда она упала.
2
В первый день мы ели только фрукты, которые я обнаружила на полу в одном из пустых помещений. Почти весь пол был завален дынями, арбузами, яблоками, апельсинами и ананасами их приходилось откатывать, будто играя в пятнашки, что бы пробраться к манившему грейпфруту. Потом мы мыли руки в дождевой воде, скопившейся в одной из бочек, тогда я узнала, что здесь нет воды и света, а туалет был в одном из помещений с огромной блестящей черной ванной, правда туда приходилось носить воду ведрами. В зарослях ежевики я обнаружила глубокий колодец. Ты ничего не объяснял мне и не показывал, а как режиссер с легким волнением наблюдал, как я реагирую на то или иное открытие в пьесе и декорациях твоего дома. Вечером ты согрел две большие кастрюли на электроплите, так я обнаружила, что электричество здесь кое где есть, но оказалось, что оно мне совершенно не нужно. Ты набрал полную ванну воды и вылил туда какого то странно пахнущего геля, потом закрыл дверь прямо перед моим носом. Мне показалось, что я должна обидеться, но этого не произошло, я слонялась по темному дому, подсвечивая себе телефоном и наконец, обнаружила небольшое помещение на полу которого был еще один матрас по-меньше, а на столике рядом стояли толстые свечи. Новые каминные спички заботливо прикорнули рядом. Я зажгла огоньки и присела на голый матрас. Я просто сидела и глядела на пламя свечей, различая их аромат. Пахло лавандой и апельсином и еще чем то напоминавшем корицу. Я дышала и прислушивалась, стараясь различить всплеск вечерних рыбок в реке. Не помню сколько прошло времени, даже открывая телефон, я никогда не обращала внимания на минуты и часы. Ты появился бесшумно, вытирая на ходу волосы белым полотенцем.
-Ты нашла спальню! – какая то непосредственная радость сквозила в голосе, будто я отгадала специально придуманную для меня загадку. Ты был полностью одет и на футболке проступили влажные пятна.
- Иди, я приготовил тебе ванну. Ты помнишь где она?
Мне казалось, что если я не отвечу утвердительно, ты будешь разочарован. Я молча встала, со страхом раздумывая, помню ли я в действительности где эта ванна. Это было глупо, я не единожды ходила в туалет в ту комнату сегодня.
Черная ванна поблескивала в свете свечей, а вода пахла как то совсем по-другому. Меня неожиданно растрогало, что ты нашел для меня какой то другой особый запах. Я забралась в горячую воду и попыталась не думать. Этим я занималась и последующие месяцы, потому что ты не думал никогда и это восхищало меня и я стремилась быть похожей на тебя.
Я так же как и ты полностью оделась, намотав на голову полотенце. В одно мгновение мне показалось, что я не найду ту комнату в темноте и до утра буду блуждать прислушиваясь, в тщетной надежде, что ты позовешь меня, выйдешь ко мне. Я нашла тебя и остановилась в низком проёме, у которого, даже не было двери. Я дрожала от нервного возбуждения, а изнутри даже поднималась тонкая ледяная струйка страха. Я чувствовала, что скоро все это, что так легко захватило меня, может закончиться. Ты сидел на матрасе по-турецки, глядя на меня, и молчал. Потом встал и подошел к низкому комоду, вытащил упакованное постельное белье. Оно было вычурным черным с золотыми драконами и было из плотного шелка. Я помогла тебе, хотя ты не просил меня, тогда я впервые попыталась угадывать твои желания, не произнося ни слова и не задавая вопросов.
Мы опустили головы на подушки и ты смотрел мне в глаза. Я смущалась под этим взглядом и чувствовала себя каким то под опытным насекомым, которого ты разглядывал в микроскоп. Я так и не поняла, какой вывод был сделан, потому что ты закрыл глаза и потянулся ко мне.
- Как думаешь, мы можем сгореть в этом доме, если оставим свечи? Сказал мне ты прямо в приоткрытые губы. Я вздрогнула от этой мысли, и ты поцеловал меня.
На следующий день ты исчез, но я чувствовала, что ты вернешься и сама поехала к себе домой. Я собрала кое какие вещи и отыскала череп. Мама махнула рукой, когда я сообщила ей, что какое то время поживу в другом месте. Она была против того что бы я шла на реалити шоу и теперь, после, уже была готова ко всему. Я сказала ей, что если она будет класть мне деньги на телефон, то может иногда звонить и проверять, жива ли я. Я ушла.
По дороге я раздумывала, что бы купить тебе, что бы ты захотел съесть. После фруктов, хотелось чего то более сытного и внушительного. Я остановилась на красиво упакованном цыпленке и замороженных брокколи. Я вполне была способна приготовить это, но нужны были еще какие-то специи. Я скупила почти все пакетики с не знакомыми названиями пряностей и вышла в наполненный солнцем день.
Приготовление еды не заняло много времени и мне захотелось, что-то еще сделать для тебя. Я как раз стояла на пороге маленькой спальни с черепом в руке, думая, где именно мы будем сегодня спать и где мне оставить этот даренный и вернувшийся предмет, когда ты коснулся моего плеча. Я обернулась и непроизвольно широко улыбнулась, я не могла сдержать улыбку, глядя на тебя. Так с улыбкой, мы всегда созерцаем красоту в любой ее форме. С улыбкой мы смотрим на резвящихся детей или прекрасный уголок в лесу. Не можем сдержать улыбки, когда говорим с восхищением : «Посмотри как красиво!».
Тень прошла по твоему лицу и ты нахмурился, спросив: «Чем это пахнет?». Я повела тебя в кухню, что бы представить обед, который приготовила специально. Ты заглянул под крышку и задумчиво положил ее на место.
- Ты убивала когда-нибудь?
Я недоуменно посмотрела на тебя. Ты прищурил глаза и зло бросил: « Не надо смотреть на меня так.» Я тонко пискнула в ответ: «Как?». Ты помедлил, вглядываясь в мое лицо, потом ответил:«Ты положила на сковороду труп и собираешься его съесть? Ты рубила когда-нибудь голову курице, наблюдала, как жизнь, если хочешь, божественная энергия, вытекает из нее? Ты чувствовала ее предсмертный страх?» Я разрыдалась, не сколько от описанного образа, сколько от холодной злости, сквозившей от тебя. Я кинулась к сковороде, что бы выбросить эту чертову курицу, но ты остановил меня, схватив за руку.
- Нет! Ты съешь все, что бы ни твой труд, ни ее смерть не были напрасными, но это последнее мертвое приготовленное живое существо, которое я вижу здесь. Я разозлилась, представив как унизительно будет есть перед ним, после этой выволочки.
- Думаешь, фрукты и трава которые ты ешь не живые? В них ничего не умирает? Не исчезает эта как ее, энергия?!
Ты расслабился и улыбнулся.
- Конечно, ты права. Люди способны ничего не есть совсем, но в этой жизни я, кажется, не успею добиться такого результата, может в следующей… Садись, я положу тебе и принесу что-нибудь себе по есть.
После слез во мне проснулся аппетит, а ты вдруг стал таким добрым и теплым, что я совершенно расслабилась. Ты принес невероятно красивые тарелки и вилки, потом для себя притащил пару яблок и бананы. Ты точно сервировал стол и положил кусочек ананаса в мое блюдо.
- Кажется, ананас с курицей очень сочетается, правда? Не обижайся на меня. Ешь. Ты потрепал меня по голове и от этого покровительственного жеста, я решила, что совершенно не знаю, сколько лет этому идеально гладкому лицу и странным черным глазам. После ужина, ты увидел пакетики со специями и сказал, что специи мы посадим живые и будем убивать их иногда.
День показался тяжелым и слишком длинным, я рухнула на золотых драконов и заснула, не дожидаясь тебя, как только солнце нырнуло в реку.
3
Через какое-то время, ты принес семена разных трав и отыскал где то лопаты и грабли. Мы целый день вскапывали и формировали грядки, что бы к вечеру засеять их. Я не впервые садила что-то в землю, но на этот раз каждый мой жест, казался чрезвычайно важным, и я подумала тогда, что именно эта непрестанная важность отличает тебя, от других людей. В дереве важен каждый листок и каждое движение веток на ветру. Важен каждый завиток в облаках и каждая песчинка на речном берегу. Красота и важность не отделимы друг от друга. Красота и важность это ты.
Каждый день ты уходил куда-то на пару часов и обязательно приносил с собой что-то новое. Это были или овощи или какой-то предмет быта или совершенно бесполезная, но очень красивая вещь. Я не задавалась вопросом, откуда ты берешь деньги и откуда ты приносишь все эти вещи, некоторые из которых выглядели подержанными. Пока тебя не было, я успевала приготовить овощи и прополоть наши грядки. Я носила потихоньку по пол ведерка, потому что ты запретил мне таскать тяжести. Я наполняла водой большие кастрюли, что бы мы могли принять вечером черную ванну. Новый запах ты доставал из бесконечных флаконов, спрятанных по большому дому.
Каждый день с тобой был так ярок и короток и притом, был как целая прожитая жизнь с рождением рассвета и умиранием заката. Мы заваривали вечером чай в заварнике с отбитой ручкой, ты принес его однажды и сказал что он красивый, и выходили пить на обрыв, наблюдая, как появляются звезды. Раньше, когда, я общалась с людьми, я обязательно узнавала от них что-то новое, складывая в свою копилку какое-то очередное знание о разных вещах. Но ты ничего мне не рассказывал, а только показывал, что бы я увидела сама, и мой вопрос остался бы без ответа. Только однажды я спросила, можешь ли показать мне созвездие, спросила, даже не осознавая романтичной пошлости разговоров о звездах под темным небом летней ночью. Ты сказал, что не знаешь и не имеешь желания знать, а раз я хочу знать, значит, сама когда-нибудь узнаю. Это заявление было, на столько же верным, на сколько и бесполезным для меня.
Однажды когда он ушел, к нам забежала собака. Я сильно перепугалась, т.к. никогда не любила собак, но решила сварить для нее не много каши, тем более что она казалось беременной. Собака все съела и осталась лежать, возле порога комнаты с плитой.
Он вернулся и принес утюг и маленькую доску для глажения. По его молчанию я решила, что он одобрил собаку. Он позвал меня с собой и принес утюг и доску в комнату где оказалась розетка. Я никогда раньше не видела ее.
- Я люблю теплые вещи, сказал он с улыбкой.
Я увидела в комнате сваленное кучей белье и принялась гладить, медленно и важно нагревая для него ткань горячим утюгом, ведь все, что я теперь делала было важным. Ты присел на пол, привалившись к стене, и смотрел на меня.
-Мы оставим ее щенков.
Я представила, как по моим грядкам бегает свора собак, а ведь я так их не любила, и попыталась отшутиться:
- Мы оставим одного, а остальные… я даже не знаю от кого она их нагуляла. Почему то тогда мне не показалось это грубым. Движения слились в одном мгновении и я услышала собственный крик, когда горячий утюг на секунду прислонился к моему лицу. Я вообразила, как падаю на пол и утюг снова и снова оказывается на моем лице и теле. Я сама бросилась на пол и сжалась там всхлипывая и продолжая кричать. Он опустился на пол и близко приблизил глаза полные слепящей ярости.
- Она нагуляла их от другой собаки. Ты слышишь? Это рождение новой жизни и ты должна ценить это волшебство, потому что еще не одному ученому не было дано раскрыть его тайну!
Он ушел, а я осталась всхлипывать сидя на полу, рядом шипел утюг, выбрасывая брызги воды и пара. Утюг раздражал меня и не давал предаться моему горю и отчаянью. Я встала и поставила его на доску. Потом, я подумала, раз уж я встала, я могу догладить белье. Я гладила, как робот, опустошенная и выжженная его яростью и злостью. Я разобрала одежду и разложила ее на стопки, убрала доску и пошла вылить воду из утюга что бы он не заржавел. Он сидел на крыльце возле одной из бочек с дождевой водой.
-Не надо выливать сюда, вылей на грядку. Я попыталась злиться, но не смогла, таким пустым и уставшим был его голос.
Я вернулась с утюгом и присела на крыльцо.
- Знаешь, откуда я появился? Моя мать тайская проститутка приглянувшаяся богатому русскому мужику. Она родила меня и ухаживала до того как я научился ходить. Потом, она отыскала моего отца и передала меня. Отец почти принял меня, т.к. не детей, не жены у него тогда не было, но воспитывал и содержал меня с условием, что никто никогда не узнает о том что, я его сын. Я долгое время думал, что усыновлен, хотя официально так и есть, но потом. .. Однажды он пришел в дом, где я жил с няньками и гувернантками и пьяно, как то даже с гордостью рассказал мне мое происхождение. Мне было 10 лет и после, он наверняка жалел о своем языке, потому что карманные деньги, которые давала мне няня, возросли вдвое. Однажды я найду свою мать и … ну по крайней мере попытаюсь ее найти. Отец не просил меня оставить все в тайне, я и сам все понял.
- А отец, он живет в этом городе? Я попыталась вычислить этого человека.
-Я же сказал - он это тайна! Конечно, я уехал из города и перестань спрашивать! Он снова раздражался и его глаза наполнялись яростью и, как я теперь понимаю, совсем не злостью, а болью.
Я подумала, что будет так весело наблюдать за щенками. Вскоре так и случилось, но они мало играли роль в нашей жизни, а стали лишь ее частью, как каждая комната в доме, была отдельным домом и составляла целое, хотя могла бы и вовсе не существовать , целое бы при этом не пострадало.
Я легла вечером на большой матрас с золотыми птицами и даже не попросила у него белья. Я помнила, что ударив однажды, мужчина сделает это снова, но если что то и было не важно в моей жизни, то именно это. Я не боялась и я чувствовала себя виноватой перед ним. Я ушла спать в другую комнату не от обиды, а от чувства вины. Он пришел ко мне и принес одеяло, ночи стали холоднее.
Утром я открыла глаза и глядела на его ровное лицо и четкую линию рта. Он открыл сонные глаза и улыбнулся мягкой сонной улыбкой. Сон уходил из взгляда и он наполнялся всепоглощающей любовью, которую я видела впервые в жизни от него. Он удивленно разглядывал меня и тихо сказал: «Ты здесь».
Я задохнулась от счастья, как будто он сказал: «Я люблю тебя», хотя, наверное, именно это он и сказал. Мне казалось, что нельзя так долго смотреть в эти наполненные любовью глаза и не умереть тут же.
3
Пошли дожди. Из за льющейся с неба воды, наша жизнь замерла в доме. Мы выбегали, что бы принести воды и скрывались в одной из комнат, что бы зажечь днем свечи и пить горячий чай.
Однажды вечером он вытащил из какого то шкафа спицы, шерстяные нитки, и начал вязать, я обнаружила его сидящим в кресле и засмеялась. Он взглянул а меня как учитель смотрит на не умно пошутившего ребенка.
- Скоро осень я вяжу для себя теплое пончо.
Он встал и вытащил что то из ящика стола. Меня всегда удивляло как это он запоминает где что находится в этом доме. Он протянул мне маленького глиняного петушка с дырочками и сказал: «сыграй мне». Я с удивлением вертела инструмент в руках. Поднесла ко рту и дунула, раздался оглушительный высокий свист. Я зажала одну из дырочек и звук понизился, потом еще одну и звук опустился еще, наконец я зажала все три дырочки и мелодия пришла к своему завершению.
- Я сыграла?
Он поднял глаза от вязания и спросил:» Как думаешь, это похоже на музыку?»
Я взялась снова за петушка и целый вечер упражнялась в попытке создать музыку, пока у меня не заболели легкие. Наконец я так устала и от переизбытка кислорода у меня закружилась голова, я отложила инструмент.
- Давай утеплим дом к зиме, предложила я от скуки. На этот раз он не поднял глаз.
- Человеку нужен дом, ты согласна? А дому разве нужен человек? Оставь его в покое, пусть живет. Я хотела было поспорить и сказать, что дом без человека ветшает и умирает, но потом, подумала, ведь все в этом мире рождаясь, ветшает и идет к смерти.
Так проходили дождливые дни. Горячий чай, мои упражнения на петушке, так и не ставшие музыкой на мой вкус и его тихое вязание. В одно утро показалось солнце, и воздух потеплел. Я была так рада, что большую часть дня провела на воздухе, убирая ненужную траву и опавшую с деревьев листву. Я затеяла стирку, когда он появился так неожиданно, как могут только кошки. Только что ты думала, что он в другом конце дома и вот он уже дышит тебе в затылок. Я давно перестала вздрагивать от неожиданности в такие моменты. Он принес краски и начал рисовать прямо на стене, в которую упирался мой взгляд, когда я поднимала глаза от таза с бельем. Через пару часов я оторопела от картины, представшей передо мной. Я не думала, что он умеет рисовать. На переднем плане была нарисована тончайшая паутина с капельками росы на нитях, сквозь паутина просматривались трава, ветви деревьев , солнечные пятна и даже какие то цветные мазки , напоминавшие бутоны цветов. Я долго разглядывала картину, прислушиваясь к тем эмоциям тепла и покоя, что она вызывала.
-А где же паук? Спросила я тихо, так и не придя в себя от впечатления.
- Дому не нужен хозяин. Он улыбнулся и начал собирать краски и кисти.
Я снова не думала, а только стояла и смотрела на кусочек нашего лета, запечатленного на стене. Это было так прекрасно, ведь уже подступала осень. Пустая паутина стала вызывать у меня беспокойство, но я отмахнулась от мрачных образов.
Я мало говорила в то лето, но много молчала. Ведь можно не говорить и не молчать так же. За то каждое произнесенное слово имело вес , и я всегда сомневалась есть ли смысл вообще произносить его и не опасно ли это вовсе. Я не думала и не говорила, я просто жила , наблюдая за сменой дня и ночи, за ростом растений и за изменяющимся пейзажем, когда лето набирало силу, вступала в зенит и отходило. А больше всего на реку, которая каждой своей струйкой напоминала мне бесконечность бытия и его изменчивость. Я наблюдала за домом, так до конца и не поняв, как в нем жить. Дом был на земле и я, бывало, сравнивала его с домом своей бабушки, хотя никакого сходства практически не было. Однажды ты с раздражением попросил мне показать тебе дом, на который, как я утверждала, похож уникальный дом у реки. К своему стыду , я сообразила, что не выезжала отсюда вот уже почти три месяца. Я не была в гостях у бабушки с прошлого лета и даже не звонила сама маме. Мама сама иногда набирала меня , что бы услышать мое короткое: « все в порядке». Она со вздохом прощалась и не задавала вопросов.
Я обнаружила, что совершенно не хочу его везти никуда и никуда не хотела ехать сама. Я не хотела представлять его своей бабушке и не хотела, что бы он ходил по ее дому и что то разглядывал, мне казалось это каким то предательством по отношению к старому человеку, который вложил в дом всю свою жизнь. Разве это способен оценить взбалмошный молодой человек, который утверждает даже, что дому не нужен хозяин? Я не прислушалась тогда к своим сомнениям, в просто сделала, то, что он сказал.
Со странным чувством я оделась для выезда в город. Я не носила нормальную одежду вот уже несколько месяцев. Дом был опасен для одежды. Из некоторых стен торчали ржавые гвозди. Я не раз запиналась за высокий порог одной из комнат и больно разбивала колени. Ржавые бочки во дворе, стропила и строй материалы, не выметенная строительная пыль в некоторых комнатах, все это не давало мне возможности и даже не вызывало желание одеться поприличнее.
Когда мы вышли на дорогу, что бы поймать машину я озиралась так, будто впервые видела асфальт. Проезжая почти весь город, я не могла не осознавать, как сильно я изменилась, потому что город был похож на дешевые декорации к пьесе, на которую я бы не пошла. Все казалось не настоящем, будто сделанным из картона и папье-маше. Мы подъехали к низкому зеленому дому и вышли. Старенькая бабушка встала на носки, что бы с радостью обнять меня. Бросила острый умный взгляд на парня, которого я привела и выставила на стол не хитрую снедь. Мне было стыдно. Стыдно за все. За то что я так редко навещаю ее, за то что и на этот раз я приехала не по своей воли и за то что привела в ее дом этого опасного человека. Он ходил по комнате, разглядывая старенький телевизор и большой ковер. Взглянул на синее шелковое покрывало, которому было уже более 20 лет, я это знала точно. Оно лежало на кровати, сколько я себя помнила и в детстве я рассматривала прекрасную цветную вышивку, изображавшую цветы и птицы. Он подошел к окну и отодвинул белую кружевную занавеску. За ней был большой горшок с разросшимся Щучьим Хвостом.
- Это просто дом на земле, вот и все сходство. Поехали.
Он взялся за темный длинный лист цветка и вдруг резко дернул его, вырвав еще сколько то листьев. Он посмотрел на меня со злой радостью , когда увидел мою реакцию. Это было сущее ребячество, это было так больно, так обидно, так неожиданно, что я сделала шаг к нему и ударила его по щеке. Бабушка растила этот цветок долгие годы, ей уже почти восемьдесят лет, она столько труда вложила в этот дом, а он своими мерзкими руками! Я схватила его за руку и потащила прочь из дома, подивившись своей смелости и его покорности. На ходу я бросила бабушке, что вскоре приеду и привезу новый цветок. Потом она поймет о чем я. Тогда я не осознавала, на сколько правдиво мое заявление, мне просто нужно было что то сказать, что бы не убежать молча.
На обратном пути в машине мы молчали, и я начала думать впервые за долгое врем, толком размышлять о произошедшем. Я поняла причину его детского поступка. Ведь он никогда не имел настоящего дома с родителями и родственниками, скорее всего он никогда не видел своих бабушек. А я притащила его в настоящий дом, вросший корнями и живущий, растущий и изменяющийся, вместе со своими хозяевами. Он не мог этого понять, потому что никогда не знал. Он так и не построил свой настоящий дом, а только кукольный домик, фантазию ребенка который хочет всего и сразу и деревянный и каменный дом и желтые ступени и фиолетовую башню и все на свете, потому что еще не понимает, чего хочет на самом деле.
Мы вернулись и зажгли свечи, а я вдруг заскучала по электрической лампочке и теплу настоящей кровати.
4
С этого дня что то изменилось во мне и в нем и в воздухе все больше было прохлады. Часто он пропадал по целому дню, а я почти не ждала его, хотя и не представляла, что будет со мной, если однажды он не придет. Осень вступала в свои права и ночи стали просто ледяными. Я сжималась под шелком простыней разных расцветок и думала, почему лето все еще не покидает этот дом, ведь давно уже ушло с реки и с этого места. Я вглядывалась в тяжелое небо, полоща в ледяной воде белье, и думала, что тоска накатывает на меня с все больше. Ты заканчивал пончо, а я больше не брала в руки петушка. Фрукты и овощи казались все более чуждыми моему организму. Звезды стали острее, а наши вечера с чаем на реке короче. Я мало смотрела на тебя и все больше думала. Однажды, я проснулась с рассветом и, повинуясь необъяснимому порыву, пошла к реке. Я умывалась, смотрела на тот берег, соображая, где это и как далеко от моего дома. Я скорее почувствовала, что должна оглянуться на другой конец дома и сделала это. Ты сидел там так же как тогда, был все такой же красивый и вызывающий, острый как сталь кинжала и изменчивый как струи дождя. Я вглядывалась в тебя и не понимала, как могла столько времени не глядеть на тебя, не видеть твоей красоты и важности. Я бросилась к обрыву, с трудом взобралась и побежала к тебе, ты сидел не двигаясь. Я кинулась на тебе шею сзади и дышала, дышала запахом твоих волос и осени. Я сжимала тебя все сильнее, пока ты не повернулся, что бы ответить мне. Ты был ледяной и каменный, опустевший и чужой, но все же обнимал меня. Я думала, что буду ходить в шубе по дому, если так зима не придет в него и не согреет. Я стану питаться сырыми огурцами, до весны, я буду медитировать и научусь играть на петушке. Сколько же я пропустила всего! Зачем же я сама отвернулась от всего, ведь все могло быть по-другому, и он бы был другой. Может быть, я снова вызвала бы прилив любви к его глазам и …
На следующее утро его не было рядом, он оставил на постели шипастый череп и забрал всех собак с собой они не лаяли, что бы я вышла и покормила их. Я сжалась в холодной постели надеясь, что это просто кошмарный сон. Я прижимала руки к ребрам в попытке унять огонь боли разливавшейся по моим внутренностям. Мне хотелось кричать, но мне казалось, ч то я просто взорвусь тысячей осколков, если издам хоть звук. Я медленно встала, придерживая руку на груди и начала ходить по комнатам. Я звала тебя по имени и скулила иногда как побитая собака. Мне хотелось умолять тебя снова взяться за утюг и изувечить меня. Посадить на цепь вместо собаки, злиться на меня, но только не бросать. Я легла на постель в большой комнате и вытягивалась как струна, чувствуя что что-то умирает во мне. Я держала все это время металлическую безделушку, сжимая и разжимая руку. Я встала и пошла к обрыву. Я стояла и представляла, что оглянусь и увижу тебя у противоположного конца дома и сладкая надежда разливалась во мне теплом. Но сердце отвергало сладкий яд и болело и разрывалось все сильнее, не давая возможности дышать или плакать. Я сжала череп и кончики металлических игл вонзились в меня принеся большее облегчение, чем глупые фантазии, что ты вернешься. Я размахнулась и швырнула подарок в реку, поглядела, как он исчез в водной глади и пошла назад. Я могла бы остаться и ждать и превратиться в собаку, охраняющую дом, который никогда даже не был твоим, но я знала, что не стану этого делать. Я опустела, как выгоревший очаг и только мечтала о огоньке свободы и тепла, который, светил бы мне и давал возможность найти свой собственный путь. Протянул бы тонкую дорожку света от пустого дома до дома, где меня еще ждали. Мне казалось, что я не смогу уйти от твоего упорхающего с постелей запаха, не смогу, бросить паутину без паука на стене и … И больше ты ничего не оставил мне или этому дому. Больше ничего. Никаких знаний, почти никаких воспоминаний или выводов. Я так и не поняла до конца зачем ты пришел в мою жизнь и зачем ушел из нее. Когда то мне казалось, что это я заняла твое пространство и твой дом, но оказалось, что этот дом не твой и возможно ничего твоего у тебя нет, выяснилось, что даже я не твоя и никогда ей не была. Возможно, мы встретимся где-нибудь когда-нибудь , если ты не покинешь этот город, как когда то сбежал из города своего отца, но это буду уже не я и это будешь уже не ты. Я, по крайней мере, очень надеюсь и очень желаю тебе, что бы это был уже не Ты.