Алиенора Аквитанская

Исторический роман


Алиенора Аквитанская



ТОМ  I

«Молодая Алиенора»




         



Книга первая











Историческая эпопея
АЛИЕНОРА   АКВИТАНСКАЯ

ТОМ I

Книга первая






                Пролог

Что бы ни говорил мужчина – лишь одно создание в мире способно быть равным ему. Именно оно со времён Адама имеет особые виды на жизнь. И если верно подметить, то именно мужчины придумывают себе войны, а они никогда в дела мужские не вмешиваются, а лишь во всём потакают им.
Они не раз были уклонены в рабство, отчуждены от церкви, эмансипированы обществом, но всегда оставались источником жизни.
Только им поклонялись древние люди. И именно матриархат, почитание Её, всегда правил миром до рождения Египта.
Но вот наступило время, когда они могут восстановить былое благочестие мира, создать равновесие в нём и процветание и любовь…
И пусть бог дарует тем созданиям великое будущее.
Ведь создание то – женщина!


               
               
               





         

 

Часть I

Начало XII века в Европе озарилось по всему миру ужасной катастрофой. Брат шёл на брата, отец шёл на сына, а дядя на племянника. Всё это приводило к тому, что огромные могущественные государства становились маленькими независимыми городками. Всё это называлось междоусобными войнами – раздробленностью – обыкновенным делом того времени…

Весна 1122 года в Аквитании выдалась довольно жаркой, и иногда герцогство казалось знойной пустыней, наполненной излюбленными виноградниками и маловодными спокойными речушками. Народ повсюду страдал, и казалось, что если уж не польёт дождь, то вскоре величайшее герцогство в Европе превратится в пустынный островок. Крестьяне не желали работать, а поскорее отправлялись в церковь, где молили бога о пощаде и о небесной милости. Но пока прощение не приходило, и люди начинали подумывать – уж не герцог ли – причина неудач Аквитанского герцогства…
… По старой южной пыльной дороге нервно и молниеносно скакала лошадь, не спотыкаясь об кочки и не падая в оврагах. Конь был золотисто-
белой масти, с шёлковой гривой и с хвостом, подобранным в пучок. Хозяин
лошади был одет не бедно: его обвивала тёмно-бордовая мантия с золотыми переплётными нитями, а сам он казался былым лихим красавцем с длинными каштановыми волосами и неуклюжей бородкой. Он был строен, а лицо его уж выдавало признаки ранней старости. Сразу видно – человек был не из простых. И, правда, перед нами крупнейший феодал Франции, а именно,  Гильом X, герцог Аквитанский.
 Спешил он, а точнее летел в свой родной замок Де Белен, находящийся неподалёку от Жирдона. Только что он проехал по основной улице столицы аквитанского герцогства – Пуатье, где его ждали друзья, дворяне и управляющие главного города провинции, Сен Люпи и Антуан Де Кронт. Но не к ним спешил сейчас герцог, а к любимой жене своей – Алиеноре, которая вот уже больше чем пол года была беременна. А позже пришло письмо, что время пришло – госпожа готова рожать и просит герцога к себе, так как страшно опасается за жизнь будущего дитя и за свою жизнь.

Алиенора носила редкое, а точнее сказать, редчайшее имя. Таких имен в Европе не было, скорее многих девочек именовали Элеонорами, а с герцогиней поступили иначе.
Отец герцогини, довольно не богатый в Европе человек, все же оставался на редкость оригинальным. Однажды к виконту Гуго Де Шательро, отцу Алиеноры, приехали известные европейские предсказатели и поведали ему, что его первая дочь будет иметь неслыханную славу и божественную судьбу.
И, действительно, через год у виконта родилась прекрасная девочка. Мать девочки уже давно придумала новорождённой имя – Элеонора – довольно распространенное для Европы. Отец же, бывший больше на стороне своих предрассудков, чем на стороне своей жены, решил назвать свою дочь Алиенорой от латинского alienus – «другой, особенный». Так позже и случилось.
Когда юной Алиеноре минуло 16 лет, виконту Де Шательро взбрело в голову женить дочь на богатеньком наследнике. Но горизонт оказался пуст. Что-то не было желающих на пост жениха дочери простого провинциала-виконта.
И тут неожиданно появляется истинный принц на белом коне. И не сказочный, а настоящий – наследник герцога Аквитанского Гильом. Конечно, без всяких уговоров Алиенора стала его женой. А в 1120 году умер сам старый герцог, и правителем провинции короновался единственный наследный принц – Гильом.

               

И вот теперь исполнилась мечта герцога – родится его первый наследник. Впереди зеленели поля, лились равнины, а родного замка всё не было видно. Сзади поднимались клубы пыли, и только копыта прекрасного скакуна были видны окружающим крестьянам.
И вот огромным кораблем на герцога стало выплывать истинное чудо. На высоком утёсе среди пустого поля поднималась серая и могучая цитадель – огромная крепость, абсолютно не похожая на средневековый замок. Стены, мощные и могучие, твёрдые и непокоребимые, оказались неприступными, а
купол центральной башни врывался в голубые небеса своим острым концом. Замок достался герцогу по линии деда, которого он, по-видимому, уважал, а сам дед, герцог Кордовский, считался крупнейшим в Европе коллекционером. Потому его родовое поместье Де Белен было украшено шедеврами искусства, а внук герцога старался продолжать традиции своего знаменитого деда.
Легко гарцующий конь приближался к поместью. Сторожа давно приметили своего хозяина, потому медленно начали опускать подвесной мост. Уже вскоре сеньор оказался у ворот и начал подниматься на вал, чтобы въехать в центр крепости. Узенькая улочка, ведущая к замку, создана была для запутывания врага, но великий герцог знал, возможно, все пути и лазейки замка, а потому скакал по ним без всякой запинки. Перед воротами родного дома, Гильом мгновенно соскочил с лошади и ощутил ужасную боль в коленях – так давно он не стоял на ногах. И, действительно, герцог проделал этот путь от Руана до Пуатье почти без остановок, при этом объехав семь герцогств и сменив двух лошадей. Это и были те жертвы, на которые пошёл герцог, чтобы увидеть рождение своего первенца.
Гильом отворил двери поместья и начал подниматься по узенькой лесенке наверх, в комнату своей жены. Здесь у её двери стоял доктор Франческо Дельяри, истинный итальянец со смуглой кожей, знаток своей профессии из тех, кто больше делает, чем говорит. Доктор вот уже восемь месяцев занимался здоровьем Алиеноры. С ним неспешно разговаривал мужчина лет пятидесяти с седой бородкой, незнакомый герцогу.
Гильом с ожиданием подошёл к доктору, и тот мило перебил не успевшего ничего сказать герцога:
- Ох, это вы, миссир.… Успокойтесь… вы так, наверное, устали с дороги… отдышитесь, ведь…
- Где моя жена!
- Да всё в полном порядке! Супруга ваша рожает без всяких осложнений. Всё проходит хорошо, я бы даже сказал – отлично, роженице помогает моя племянница, очень знатный доктор, за которого я ручаюсь головой…
Герцог посмотрел на Дельяри, и доктор неожиданно увидел его светлые и полные слёз глаза. Гильом обнял лекаря и хотел, уже было, поднять от радости…
- Миссир, что же вы делаете, … успокойтесь, сядьте, теперь всё решит время.
Гильом присел на скамью возле окна, обвитого плющом, и стал ждать. Незнакомец с седой бородой тоже, по-видимому, беспокоился и встал рядом с небольшим узким окошком. Герцогу не понравился сей господин, и Гильом, аккуратно остановив доктора, уходящего за пелёнками, спросил:
- Дельяри, кто это? Я раньше не видел его в замке!
- О, сер, знали бы вы, как умён этот господин. Это лучший наставник всех знаменитых детей Франции!
Герцог встал со скамьи и решил начать беседу:
- Добро пожаловать в Де Белен, сир, что вас привело сюда?
- Я – маркиз Лютеций Де Бурвилль, воспитатель трёх герцогов и двух
королей Франции!
Герцог посмотрел на маркиза и небрежно кинул:
- Нянька…?
- Миссир я думаю, что это слово здесь не вполне уместно, ведь я, скорее учитель и теоретический и практический; я учу их жизни,… а вас, герцог, прошу быть поласковее в следующий раз.
- Следующего раза может и не быть.… Слушайте, как вы разговариваете! Я – Гильом X, герцог Аквитанский!
- Даже если бы вы были Папой римским, я бы не изменил тона…
Гильом с удивлением посмотрел на Лютеция.
- Господин Де Бурвилль, неужели вы приехали, чтобы стать попечителем моего новорождённого?
- Если того изволит ваше величество.
В комнате Алиеноры закричали, и доктор Франческо, уже подходящий к разговаривавшим, вскрикнул и, бросив всё, побежал на голос.
Прошло несколько утомительных секунд, и коридор пронзил невероятно громкий детский крик. Всё как бы вздохнуло и успокоилось, а лицо герцога выразило неумолимый восторг. Он тот час же ринулся в комнату, а удивлённый Де Бурвилль тихонько заглянул за дверь.
Мать изнемогала и со страшной слабостью протягивала тонкие ручонки к своему дитя. Её волосы прилипли к голове, тело было опустошено, и лишь только стиснутые губы слегка оторвались друг от друга, чтобы сказать что-то важное.
Герцог знатно стоял посреди комнаты, хмыкая и крякая от необыкновенного удовольствия. На руках у него был ребёнок, маленький и беспомощный.
Доктор медленно подошёл к герцогу и посмотрел на дитя:
- Девочка…
Дельяри нежно обвернул новорождённую в чистые белые пелёнки и, улыбнувшись, отдал девочку матери. Та слабо взяла её и, приоткрыв лицо, промолвила сквозь слёзы:
- …Элеонора…
- Алиенора! – громко поправил Гильом и забрал девочку из рук матери.
Де Бурвилль всё ещё стоял в дверном проёме и ждал воли герцога. Гильом вскоре появился и пронзительно посмотрел на маркиза. Немного подумав, он весело пробормотал:
- А вы смелый! О герцогской суровости ходят легенды.
- Нет, право, миссир, когда я стоял перед Людовиком – было иначе, поверьте!
Оба громко засмеялись. Наконец, подошёл слуга, и Гильом с улыбкой произнёс:
- Покои в западном крыле теперь ваши!
Маркиз поклонился так, будто был обязан герцогу всей жизнью…

               

В 1123 году после рождения малютки Алиеноры, герцогиня родила мальчика – Эгрета, красивого, но больного ребёнка. При родах Дельяри объявил ужасный вердикт – мальчик не сможет ходить – каким-то образом произошёл паралич обеих ног. Герцог, соответственно, как великий Зевс пускал гром и молнии.
Эгрет был заперт от всех и постоянно сидел в комнате, набитой развлечениями. Но маленький принц был грустен и печален, и ничто его не веселило.
Посреди этого сумбура всё семейство герцогов забыло про маленькую Алиенору. Лишь только маркиз Де Бурвилль ласково, ещё с пелёнок ухаживал за великой особой. Казалось, он уже пророчил ей великое будущее. Его самолюбие не позволяло делать из Алиеноры брошенного ребёнка, а потому он заставлял её учиться светским манерам, языку, арифметике и другим наукам.
- Учитель, а почему наши крестьяне в Аквитании говорят на другом языке? – спросила как-то Алиенора у Бурвилля.
- О… девочка моя, аквитанцы – народ сильный. Вы не считаете себя французами. Любое герцогство и графство от Нанта до Гаскони и от Нормандии до Леона говорят на языке Парижа, но Аквитания… Ты знаешь, как её называют коренные жители?
- Нет, дядя…
- Лангедок…! Дорогая, а ты знаешь, почему Аквитанию так называют?
- Нет, дядя…
- О,… дорогая…, да ты ещё совсем глупенькая – ну вот смотри: как по-французски будет согласие?
- «Уи»!
- Правильно, а по-аквитански?
- «Ок»!
- Умница! Поэтому аквитанцы и называют себя «язык ок» - Лангедок!
Алиенора весело захохотала, но и маркиз не смог удержаться и засмеялся вместе с ней.

               

В 1130 году Алиенора-мать забеременела вновь. Герцог, как и подобает, готовился к рождению нового младенца, но вскоре из Парижа пришло письмо о том, что сыну короля Людовика VI исполняется 10 лет. Король приглашал герцога посетить праздничную церемонию.
Кортеж отправился осенью. Если в Аквитании была жара и зной, то, пересекая Бордо, божественное тепло превратилось в вечный холод.
Ехать было сложно, наступала зима, все дороги становились хуже и хуже. Но въезжая в территории столицы процессия поехала быстрее.
В одной из самых последних кибиток ехал Бурвилль с Алиенорой.
- Париж… - начал освежённо говорить Бурвилль. – Божественный аромат…
- А Париж большой?
- Нет, дитя моё, он совсем не велик, даже Аквитания больше его в три раза. Но в течение долгого времени он имел большое влияние на Францию. Правит Францией мой самый отвратительный ученик, хочу тебе сказать – огромный невежа. Людовик VI давным-давно потерял авторитет среди других герцогов. А народ за его огромный живот, набитый разнообразными кушаньями, прозвал его Толстым. Я думаю, Францию ждут перемены, Людовик запустил дела совсем.
- А Людовик боится моего папу?
- Нет, Алиенора, ведь он же король, хотя… поговаривают, что как-то, раз герцог Аквитанский пришпорил Людовика…
Алиенора показала вид, что она очень удивлена, хотя на самом деле ничего не понимала. Слова маркиза для неё были такими пустыми, но такими нежными, что она решительно захотела не расстраивать Бурвилля.
- Дядя, а принц красивый?
- Многие говорят, что он очень красив, другие говорят, что ужасно уродлив, но не правы ни те, ни другие… Ты скоро сама всё увидишь.
Кортеж въехал в огромные ворота Парижа. Алиенора была полна какой-то лёгкой интригой и любопытством.

               

Дверцу герцогской кареты отворил удивительно красивый паж. Его манеры были присуще какому-то барону, но не обычному слуге. Вот таких «красавцев» набирают на праздничные церемонии французские короли.
Перед Алиенорой отворился мир, полный криков и шумов. В своём родимом Де Белене не было ни роскошных пиров, ни праздничных балов – Гильом был ужасно скуп на такие имперские замашки.
Огромный дворец, украшенный цветами и лентами был просто великолепен. Чудная архитектура, портики, окна – Алиеноре даже захотелось жить в таком замке.
По огромной широкой лестнице, легонько подняв пышное платье, кокетливо шла восьмилетняя девочка, уже твёрдая  в своих решениях, но не осознавшая своё будущее. Она ничего не понимала, но ничего не боялась. Внутри дворца всё было перегружено народом. Все кричали, галдели, и маленькая Алиенора представляла огромный рынок в Пуатье. Наконец, по залу пробежала ужасная весть о том, что «его высочество» принц простудился перед балом, и его доктор посоветовал не мучить себя и оставаться в постели.
Но пир продолжался. Чуть позже король стал принимать самых уважаемых господ – людей, державших Францию в своих львиных лапах. Вскоре очередь дошла до герцога Аквитанского. Когда Гильом подошёл к королю, Людовик поклонился ему, хотя всё должно было быть наоборот. Все удивились этому жесту со стороны короля. Герцогиня не стала показываться королю; она сидела на скамье, со своей служанкой. Живот её был очень огромным, на что нередко посмеивалась Алиенора.
Вот дошла очередь до маркиза с Алиенорой и король, увидев Бурвилля,
хохотливо мерзко расхихикался:
- Кто к нам пожаловал – старик Де Бурвилль. Мой старый знакомый. Ну, что – кланяйся – теперь я король Франции, а ты по-прежнему жалкий бедняк!
В зале все расхохотались кроме маркиза и Алиеноры, которой теперь было не по себе. Но неожиданно Людовику пришлось потерпеть поражение от своего учителя:
- Хоть вы и король Франции, но со дня нашего расставания не прибавили ничего того, что хотелось бы!
Зал стих. Все метнулись к взгляду Людовика, глаза которого наливались кровью. Но Людовик понимал, что если он причинит вред маркизу и позовёт стражу, то он проиграет Бурвиллю перед всеми этими людьми. Неожиданно он приметил девочку, прятавшуюся за плащом маркиза. 
- Кто это? Ты привёл нам своего нового ученика, полного такой же глупой болтовни как у тебя? – громко произнёс король.
Весь зал дружно засмеялся над маленькой девочкой. Алиенора, беспомощная и жалкая, смотрела на окружающих и наполнялась чрезмерной обидой, которая постепенно перерастала в злость. Молодое дитя как губка впитала в себя всё то, что почувствовала. Сегодня ей впервые хотелось отомстить им всем за то, что они причинили ей такую боль.
- Перед вами, господа, моя ученица, дочь герцога Аквитанского Гильома X – Алиенора. А что касается моих учеников, ваше величество, то не забывайте, что вы тоже входите в их ряды! – прибавил Бурвилль.
Зал вновь начал порождать смешки и задор. Но теперь все смеялись не над маркизом и Алиенорой, а над самим королём Франции.

               

Париж по сравнению с Аквитанией казался всё же серым и скучным. Он, как и сказал Бурвилль, оказался по размерам удивительно маленьким. Недаром долгое время его называют «Иль Де Франс» - «Французский остров» – Париж и его окрестности. Все остальные территории управлялись мощными феодалами, такими как герцог Гильом Аквитанский.
После праздничного бала, который, в общем-то, не удался на славу из-за отсутствия виновника торжества, все стали разъезжаться по домам на ночлег. Но  аквитанский кортеж не мог более оставаться в Париже потому, как герцогиня должна была родить со дня на день.
В Орлеане Алиеноре-матери стало хуже, и она слегла и сказала, что дальше ехать не сможет. Но герцог настоял на том, чтобы кортеж немедленно продолжал двигаться. Кареты вскоре достигли Шинона. У герцогини начались схватки, но Гильом вновь настоял на том, чтобы жена рожала не на чужой земле. До Турени кортежу явно было не доехать.
Герцог отослал гонца в Пуатье за Дельяри, так как только ему он доверял полностью.
Кортеж постепенно двигался, но герцогине неожиданно стало лучше,
потому Гильом приказал рвать изо всей силы и доехать до аквитанских
границ.
Через несколько дней герцоги достигли графства Турень, и Алиеноре вновь становилось хуже. Гонец прибыл к кортежу и сказал, что доктор уже в Бордо и собирается ехать навстречу герцогу. В деревеньке Эль Де Пье герцог остановился и с нетерпением стал ждать доктора.
Дельяри прибыл днём позже в деревню и, увидев герцогиню, сказал, что её положение очень шаткое, и он не знает, как ему быть.
Через два дня начались роды. Дельяри сказал, что герцогине нельзя было ездить в Париж и долгое время трястись в коляске. Теперь могло случиться непредвиденное, чего чрезвычайно боялся доктор.
Герцогиня рожала неспокойно. Она вся была в поту и кричала так безумно, что даже Алиенора, сидящая в другом крыле замка не могла укрыться от этих криков, а потому Бурвилль запер её в маленькой комнате, отведённой для прислуги.
Примерно через час или два пришёл маркиз и открыл дверь Алиеноры. Он был убит горем, каким – она не знала. Бурвилль молча посмотрел на девочку и сказал, чтобы она сидела здесь одна и никуда не выходила. Затем он аккуратно вышел из покоев Алиеноры.
Но она не была настоль глупа, чтобы остаться в комнате, а потому последовала за маркизом. Бурвилль, кажется, запутывал все ходы и постоянно оглядывался назад, но никого не видел. Наконец, он дошел до какой-то комнаты, где его уже ждали герцог и Дельяри. Алиенора, следящая за маркизом, поняла, что это кабинет отца. В полной тишине девочка подошла к двери и услышала отчаянный голос доктора:
- Дело плохо. У меня нет ни малейшей надежды на спасение родившегося мальчика. Герцог, вы уже дали малышу имя?
- Гильом… - прошептал герцог.
- Дорогой герцог, - неожиданно вмешался Бурвилль, - неужели вы не понимаете, что доктор намекает вам на то, что пора переписать завещание. Новорождённый Гильом умирает, а Эгрет болен и тоже стоит одной ногой в могиле…
- Но на кого я могу передать эту ношу! – отчаянно спросил герцог.
- На того, кто этой ноши действительно достоин…
- Но кто?…
- Герцог, я понимаю ваше печальное положение, но не зря же я являюсь учителем прекрасной, умной, тактичной девочки. Я обучил, миссир, в своё время сотни людей. Она проявляет существенные стремления. Миссир, она готова быть не только герцогиней…
- Нет, Де Бурвилль, нет… Она – женщина! Они не умеют умело управлять территориями. А если она выйдет замуж за какого-нибудь сеньора и он прибавит к своим жалким владениям мою … Аквитанию?! Ну, уж нет, господа, извольте, я не желаю этого дальше слушать…

   В комнату постучали. Вошла девушка и медленно направилась к Дельяри. Его чуточку встревоженный взгляд переменился на очень серьёзное выражение. Казалось, что сейчас он скажет что-то безумное…
- Господа, миссир Гильом, ваш сын … только что … умер …
Герцог рухнул в своё бархатное кресло и закрыл лицо руками. Наверное, он оставался в душе всё ещё тем же герцогом аквитанским, человеком, которому нельзя показывать свои слёзы …

Алиенора не помнила, как она добрела до своей комнатки. Она села и долго думала о том, как плохо сейчас её матушке, как горюет миссир отец, и как бойко сражался за её право быть герцогиней маркиз Де Бурвилль.
Маркиз вскоре зашёл в комнату Алиеноры и медленно проговорил:
- Твой брат, новорождённый Гильом, только что умер. Крепись, моя девочка. Я не думаю, что ваш отец до того глуп, чтобы оставить престол на Эгрета. Вы будете герцогиней, моя госпожа…

Через неделю кортеж покинул тихую деревеньку и пустился в Де Белен, минуя Пуатье. Здоровье герцогини оставляло желать лучшего. Дельяри по-прежнему уверял всех, что маркиз прав и что пора объявить всем истинную преемницу господина герцога Аквитанского.

               

Герцог не покидал Жирдон ни на минуту. Состояние его жены всё также становилось хуже и хуже.
В один день в комнату Алиеноры зашёл Де Бурвилль и тихим голосом сказал:
- Пойдём, Алиенора, твоей матери совсем плохо. Ты должна идти!
Время останавливало свой бег. Тишина воцарилась в Де Белене. Вокруг Алиеноры стоял штат слуг, причём весь, и ждал чего-то совсем непонятного этой маленькой девочке.
Войдя в комнату матери, Алиенора увидела стоящего на коленях отца. Она не разглядела даже его глаз. Он был весь красный, а его очи полны были пеленою из слёз. Он держал свою жену за руку и тихо что-то ей шептал.
Герцогиня лежала вся в поту, глядела своим прямым взглядом в упор в потолок и ничего не говорила. Её рот был немного приоткрыт (может быть, она пыталась всем им что-то сказать), но никто ничего так и не услышал.
Бог даровал ей короткую жизнь. Через несколько часов Алиенора, эта и без того бессильная маленькая девочка, оказалась без матери. Вечером Алиенору-мать тихо вынесли из замка, а на следующий день скромно похоронили на севере Жирдона.

               

 В 1133 году герцог Аквитанский, весь в горе и печали, покинул Жирдон, плюнув на двух своих бедных детей. Алиенора тихо просиживала мимолётные дни в своей скромной комнатке вместе с Де Бурвиллем, а Эгрет всё так же был парализован и не мог сдвинуться с места. Его кровать стала для него единственным домом – всем, что он когда-либо видел…
Алиенора любила брата, и частенько, вместо того, чтобы выполнять приказы маркиза, она прибегала в его комнату и играла с ним. Однажды она пришла к нему с ярким криком и долго разговаривала с ним:
- Дорогой Эгрет, я … я вспомнила, что у тебя сегодня день рожденья, и приготовила тебе два подарка…
- Правда? – спросил мальчик.
- Смотри, - сказала Алиенора, доставая что-то из подола своего платья, - это твоё…
Перед Эгретом лежала сияющая ярко ракушка, по-видимому, из глубины самого синего моря на земле. Эгрет никогда таких не видел и был очень удивлён…
- Я выменяла её у какого-то старца из Жирдона, когда мы были на прогулке в городе с господином маркизом Де Бурвиллем. Правда, она очень красивая?
- Очень, она просто изумительна! ... А, позволь узнать, … каков второй подарок…?
Алиенора сменила смешную улыбку на нежное, доброе выражение, полное чувств и любви:
- Я…я знаю, что твои окна выходят на север, и ты никогда не видишь солнца. Я решила, что ты должен обязательно посмотреть на это чудо – закат. Я уговорила слуг, чтобы они поднесли тебя к стене замка. Ты, наконец-то, увидишь его…
Эгрет был взят на руки, и вместе с Алиенорой они подошли к длинной каменной лоджии. Эгрет сначала закрыл глаза рукой и даже тяжело вздохнул от яркого света. Но потом он тихонько открыл глаза и, всё ещё жмурясь, посмотрел на холмистые земли, окружающие его. Но самым удивительным было солнце – яркое, жёлтое, рубиновое солнце, полное горячего света… Алиенора поначалу сама глядела на прекрасное чудо, а потом, обернувшись на брата, она увидела лицо юноши, наполненное слёз невообразимого счастья…
               
В 1134 году до Жирдона доползли слухи о том, что герцог Аквитанский – Гильом X женится на обедневшей графине Бержерак. Об этой женщине ходили легенды умопомрачительного характера. Но, видимо, сам Гильом в легенды эти не верил. Графиня Бержерак привезла с собой весь свой двор и своего кузена – барона Бертера – ужасного человека, желающего завладеть огромными богатствами. Говорили, что сам король Людовик охотился за ним. Но все попытки поймать его оказались тщетными.
Гильом утопил свои печали на дне кружки с вином. Он ужаснейшим образом пил и вскоре стал истинным дьяволом. Герцог Аквитанский и вовсе отбился от рук всей знати; многие его друзья писали Де Бурвиллю о том, что Пуатье охвачен волнениями.
В те годы, годы правления Гильомов, герцогством Аквитанией помимо самого герцога руководил ещё один орган – Совет знати города. Его председателем был близкий друг герцога – маркиз Антуан Де Кронт. Он тоже писал в Жирдон, но дела всё равно шли впустую – Гильом на собраниях появлялся в ненадлежащем виде, что очень тревожило Совет.
Зато теперь в Совет вошли, и графиня Бержерак, и барон Бертер, да и вообще вся свита этой великой авантюристки.… И вскоре стали поговаривать, что всё же герцог объявил о своей помолвке с графиней, что ещё больше взволновало Пуатье… 

               
          
Через несколько месяцев юная Алиенора застала Де Бурвилля за собиранием своих вещей в дорожный сундук. Она грозно и в то же время непонятно смотрела в сторону молниеносного барона. Наконец, она не вытерпела:
- Маркиз, что случилось?
- Что, что случилось…, - отвечал маркиз, - они … они хотят нам помешать… Графиня и её новоиспеченные войска вместе с бароном Бертером захватили казначейство Аквитании, убили его министра Люпи, а герцог даже ухом не ведёт и уже объявил о дне свадьбы. Я боюсь за совет – это единственная вещь в Аквитании, которая всё ещё может помешать графине Бержерак.
Я решил ехать в Пуатье. Я либо попытаюсь поговорить с самим господином Гильомом, а если не получится, то придётся действительно помогать маркизу Де Кронту осуществлять его второй план. Возможно, я прибегну к помощи господина короля – он давно хочет женить своего сынка – что ж, мы дадим ему такую возможность. Мы будем править миром.… А пока, нужно захватить власть в Пуатье и попытаться перевести народ на нашу сторону!
Де Бурвилль, наконец-то, закончил собирать вещи в сундук. Он перенёс его поближе  к двери.
- Маркиз, я хочу ехать с вами, - жалобно, но серьёзно сказала Алиенора, - Я хочу вам помочь…
Де Бурвилль повернулся, подбежал к Алиеноре и, схватив её за плечи, обнял со всей силы:
- Девочка моя, вы самое дорогое, что осталось у Аквитании и у меня. Вы – мой последний козырь. И поэтому нужны мне живой. Я обещаю вам, что на трон вашего отца не попадёт ни один человек, кроме вас, моя дорогая Алиенора, герцогиня Аквитанская…

Маркиз Де Бурвилль уехал в тот же день. Через месяц Эгрета парализовало вновь и пришлось посылать за доктором Дельяри, который в то время проживал в Тулузе. Но вскоре один из его слуг приехал в Де Белен с сообщением о том, что в дороге, на шестьдесят восьмом году жизни, Дельяри скончался.
Алиенора сама ухаживала за братом. Она постоянно сидела у его постели, смачивала лоб мокрой тряпкой. Через несколько дней он даже пришёл в себя и, увидев Алиенору, теряя последние силы, прошептал:
- Дорогая Алиенора, будь счастлива… я … я чувствую и без старика Дельяри, что очень скоро умру. Я … я очень признателен тебе за всё. И за тот закат, самый мой первый и самый последний закат моей жизни … такой короткий … спа … спа … сибо…
Он выдохнул. И больше не вдохнул … Глаза его, зелёно-голубые, чистые и не запачканные ничем глаза, глядели в своды каменного потолка, желая ещё хоть раз увидеть тот закат…
Алиенора упала головой на грудь брата и громко, горько и безнадёжно заплакала. Она рыдала, пока не упала без сознания на полу, возле кровати умершего Эгрета. Слуги обнаружили её только через несколько часов…

Наступил 1137 год. Прошло три года с тех мрачных событий, когда ещё совсем юная Алиенора потеряла всё, что было так дорого для неё. Из родственников у Алиеноры остался только пьяница-отец. Маркиз Де Бурвилль уехал в Пуатье три года назад, как раз перед смертью больного престолонаследника герцогства – Эгрета.
 Итак, в 1137 году по-прежнему власть в Аквитании оставалась в руках Совета знати города – они управляли герцогством всё ещё в ужасных условиях главенствования тирана-пьяницы, мнение которого диктовалось при помощи графини Бержерак. По Пуатье и вовсе ходили слухи о том, что барон Бертер ходил по зданию Городского Совета с ножом в руках и убеждал всех перейти на сторону графини. Конечно, такие способы не могли не быть бездейственными.
Герцог Аквитанский в вине меры не знал, а потому первый встречный, попадающий под руку Гильома, получал такую взбучку, что и во сне присниться не могла. Маркизу Де Бурвиллю изредка доводилось направлять герцога со свитой в Жирдон, где в Де Белене он устраивал такие пиры-попойки, что ни одному королю Франции не по силам была бы и одна. Конечно, под руку Гильому попадала и сама Алиенора. Герцог всегда находил предлог отчитать свою дочь, а иногда, к удивлению Алиеноры, предлоги придумывал и сам Де Бурвилль, и Алиенора вновь попадалась герцогу.
Поначалу она не понимала философии действий маркиза, но потом в голове Алиеноры созрела мысль о том, что мир за стенами Де Белена таков, какой она успела понаблюдать пять лет назад в Париже. А значит, она должна быть сильной, закалённой от недугов общества, а перед лицом опасности никогда не трусить.
Так жила Алиенора, ничем себя не защищая. Она целиком отдавалась отцу на растерзание, выслушивала молча все его скандалы и крики и так же молча уходила.
Южная Франция того времени – Аквитания или Гиень – славилась своей живностью. Нередко с крепостных стен Алиенора слышала выстрелы и думала, что это взбунтовались местные жители. Но на самом деле это была свита герцога, охотящаяся за очередным кабаном.

               

Охота в двенадцатом веке была хобби для любого феодала. Взяв с собой несколько десятков птиц, прирученную свору собак и, наконец, свиту из пары десятков человек, можно было спокойно отправляться в заоблачные дали лесов Аквитании.
Гильом был самым что ни на есть любителем охоты, как вы помните, все его замки и дворцы усыпаны были элементами этого события. Гильом, будучи человеком сильным, ловким и умелым, в охоте толк тоже знал и славился по всей Франции своей меткостью в стрельбе из лука.
Февральским утром 1137 года герцог Аквитанский выехал на охоту со своей свитой и решил охотиться на кабана неподалёку от Жирдона. Охота продолжалась три дня.
На утро третьего дня герцог выехал на охоту собственной дорогой, не взяв с собой ни души (многие из свиты говорили, что он вновь был пьян) и направился в чащу к Беленскому болоту. Там он, похоже, наткнулся на крупного зверя. Когда же он погнался за ним, случилось непредвиденное – конь споткнулся об лежащее дерево. Герцог, перевернувшись через себя, упал на спину со всей силы и лежал без сознания.

Вечером свита спохватилась и ринулась в сторону болот, куда направился герцог, по мнению любопытных. Его нашли, погрузили на телегу и долго решали, куда везти. Благо, со свитой ехал старый друг герцога, крёстный Алиеноры, который знал, что Жирдон намного дальше, чем Де Белен и что в Де Белене их примет дочь герцога Аквитанского.
Свита мгновенно ворвалась в залы замка. По лестнице спустилась юная девушка с красивыми серебряно-рыжими волосами. Крёстный не сразу признал её, но Алиенора уже смотрела не на крёстного, а на отца, которого медленно внесли позади знакомого. Алиенора сразу подбежала к его телу и увидела, что он жив, но двигаться не мог. Девушка смотрела на него с глазами, полными слёз, готовая зарыдать в любую минуту, но она сидела и ждала его слов:
- Папа, … отец, что, что случилось, … тебе больно?
Наконец, Гильом открыл рот и протянул:
- Алиенора, дочь моя, я … я приехал к тебе как к дочери. Всю жизнь я ходил по свету и искал то, в чём было моё счастье … А ты … ты всегда была рядом, готовая сделать всё, что угодно. Я лежу и думаю, простишь ли ты меня за то, что сделал тебе, моё сердце рвётся на части, болит от того, что я даже не успел как следует обнять свою родную дочь. Ты для меня – всё. Я мчался, чтобы успеть предупредить тебя – ты не должна слушать графиню Бержерак. Пуатье за тебя. Ни графиня и никто кроме тебя не может быть ею, … герцогиней Аквитанской … обещай мне, что ты всё для этого сделаешь, не допустишь эту змею к трону…
- Я обещаю, отец, - сказала Алиенора, - я … я буду герцогиней …
И она зарыдала. В тот же момент герцог Аквитанский умер. И Алиенора осталась сиротой в мире нерешённых проблем. А Гильома X народы не только Аквитании и Франции, но и всей Европы запомнят как человека сильного и мудрого – истинного правителя своей страны. Как герцога Аквитанского… 

               

В начале марта 1137 года началась истинная борьба за власть  в герцогстве. Государство Гильома, несмотря на все трудности, процветало; снабжало половину Европы винами, виноградом и другой пищевой продукцией; удивляло соседние герцогства своей развитой торговлей и своими мощными крепостями. Но всё-таки, мудрая Аквитания никогда не вступала в сильные междоусобные конфликты и всегда решала свои проблемы при помощи дипломатии.
Но теперь, когда Гильом умер, силы в Аквитании разделились на две стороны. Графиня Бержерак и барон Бертер выступили в Совете знати города и объявили о том, что госпожа Алиенора, хоть и единственная дочь покойного герцога Гильома, но принять престол из рук отца не может, так как ещё совсем юна.
Слышала в то время Алиенора и про Де Бурвилля. Поначалу ходили слухи о том, что он создал восстания в Тулузе и на юге от Пуатье, где городские люди и другие феодалы были против графини Бержерак. А позднее, видимо, не найдя положительных результатов в «толпе», он помогал маркизу Де Кронту, возглавлявшему Совет, бороться с оппозиционными силами.
В начале апреля восстание возникло и в Пуатье и вскоре достигло критической точки. Графиня Бержерак всё же покинула столицу Аквитании. На стороне графини уже были Бордо и Седель. Именно в этой обстановке произошло неожиданное событие, полностью переменившее положение девушки-сироты.

               

Апрельское утро, как и в каждый день, вдохнуло в комнату Алиеноры аромат и свежесть Аквитании. Казалось, она ещё только проснулась, но девушка уже была бодра и полна сил. Служанки тоже были тут как тут и стояли, желая умастить молодой хозяйке Де Белена.
Алиенора была обновлённой, чувствовала себя другой после смерти отца. Он как будто дал ей нотку жизни и желания продолжать творить. Но иногда ей казалось, что это просто скупая месть к графине Бержерак.
С новой волной ветра Алиенора выбежала под каменные своды лоджии и прекрасно засмеялась. В свои пятнадцать лет она была самой красивой и самой богатой невестой Франции. Южные районы королевства были не только богаче других, но и превосходили их по необыкновенной культуре. Здесь сохранились и отголоски античности, к которой прибавились и итальянские, и арабские, и даже еврейские влияния. Всё это порождало утончённую культуру трубадуров. Эти люди сочиняли и пели на своём собственном языке, отвернувшись от латыни. А центром внимания трубадуров, конечно же, были их прекрасные и вечномолодые донны. И первым же трубадуром считался дедушка Алиеноры – Герцог Гильом IX , известный по всей Франции своей влюбчивостью и большим количеством детей. Недаром и сама Алиенора была такой нежной и романтичной.
Девушка зашла обратно в комнату, где её уже ждала нянечка. Она долго рассказывала Алиеноре про новое чудо-масло, которое омолаживает, очищает и золотит кожу, делает её свежей и чистой.
- Но самое главное, - сказала нянечка, - есть такое средство, которым пользуются лишь самые умелые женщины…
- Расскажи, расскажи, - радостно кричала Алиенора.
- Ну, хорошо. Обещай мне, моя дорогая, что каждое утро, каждый божий день, ты будешь обливать лицо холодной водой, и тогда я обещаю тебе, что ты непременно вспомнишь меня…
Алиенора сильно обняла нянечку и, сделав всё, как она велела, девушка стремительно умчалась к крепостной стене.

На стене Алиенору звали уже давно. А если зовут – значит, дело серьёзное – что-то случилось. Алиенора подбежала к стене и увидела вдалеке всадника с синей шляпой. Это был пожилой человек с очень старым лицом.
Это был он. Человек, который боролся за неё всю свою жизнь. Лютеций Де Бурвилль был уже очень стар. Он тратил последние силы, только чтобы защитить свою подопечную, сделать её сильной.
Он спрыгнул с лошади и, запыхавшись, обнял со всей силы Алиенору и позже расцеловал её в обе щеки.
- У меня много новостей, - всё ещё улыбаясь, сказал маркиз, - Я должен ими поделиться.
- Прошу, - сказала Алиенора, указывая на двери замка, - Мы не торопимся. Впереди – вечность!

Они сели в столовой комнате. Маркиз проголодался, и поэтому Алиенора попросила накормить бедного путника.
- Что случилось, Де Бурвилль? Я не видела вас три года, и вот вы здесь, даже не предупредив… - всё-таки спросила девушка.
- Дела наши плохи, - ответил маркиз, жуя хлеб, - Графиня Бержерак вернулась в Пуатье. Она решила добровольно приехать в Жирдон. Она будет здесь через три дня с прошением, чтобы ты оставила трон отца. Но нам нельзя этого делать – они изменят все порядки, будут крушить людей огромными налогами; в общем, разрушат всю ту систему, которую так прекрасно наладили ваш отец и дед.
- Что ж, я думаю ей будет оказан хороший приём здесь, в Де Белене, в охотничьем зале. Мне подготовят кресло. Я надеюсь, что вы не против, маркиз, что я покажу госпоже Бержерак, кто здесь хозяин.
- Вижу, не зря я учил вас. Ну, что ж, остаются лишь последние уроки, которые я надеюсь закончить к приезду госпожи графини.

               

На большой поляне, под Де Беленом, Алиенора и маркиз ездили верхом. Алиенора подъехала к Де Бурвиллю со смехом на устах, а он неожиданно попросил её слезть с седла.
- Господин Вервье, будьте добры, смените женское седло госпожи Алиеноры на мужское, – сказал он, полный серьёзности.
- Но … но зачем? – удивлённо спросила Алиенора.
- Если вы хотите быть герцогиней или даже больше, то вы, моя дорогая, должны уметь всё, даже по-мужски скакать в седле.
- Но это же бред! – воскликнула Алиенора.
Маркиз злостно посмотрел в её сторону и промолвил сквозь зубы:
- Делайте, что я говорю!
Алиенора украдкой кивнула маркизу и, стеганув за узды своего коня, ринулась вперёд. Она сидела на коне как настоящий мужчина и, не уставая, ездила так кругами.

Вечером Де Бурвилль стоял, оперевшись руками о каменную лоджию, и любовался вечерним закатом и окрестностями весеннего Жирдона. Иногда он замечал ездившую на белоснежном коне Алиенору, счастливую и беззаботную, иногда думал о чём-то своём.
   Наконец, Алиенора прибежала к нему и встала рядом с ним в ту же задумчивую позу и, посмотрев на город, она промолвила:
- Скажите, маркиз, ведь вы имеете такой высокий титул … неужели, вы никогда не имели собственных земель?
- Нет, моя дорогая, Бурвилли – старинный французский род. Мои предки всегда были талантливыми и умными. Они рождались либо рыцарями, либо учителями, как бы это не было смешно. После того, как я окончил обучение юного герцога Бургундского, я сразу же узнал о том, что сын короля, принц Людовик, ещё не имеет учителя. С Людовиком, как ты знаешь, у меня не сложились отношения, и он отнял у меня земли маркизов Де Бурвиллей, оставив мне лишь мой титул. С тех пор я странствую, обучаю и вывожу в свет великих людей этого мира.
- Маркиз, - тихо сказала Алиенора, - Я обещаю вам, … я буду бороться. Я сделаю всё, как вы учили.

               

Как и предполагалось, кортеж госпожи графини Бержерак прибыл в Де Белене через три дня и нашел замок в приготовленном к приёму состоянии. Всё было обильно украшено, а в центральном зале замка – охотничьем зале – сидела красивая юная девушка в самом прекрасном своём платье.
Дамы и мужчины громко переговаривались, и, наконец, в зал вошла сама графиня Бержерак – женщина с тёмными волосами и хитрыми карими глазами:
- Ах, вот она какая, «золотая орлица». Восхитительна.… Я готова даже преклониться пред вами, - она преклонилась и вновь посмотрела на девушку, - Ну, что ж, пора приступать к делу. Дорогая Алиенора, все ждут от вас того, чтобы вы доказали, что можете быть преемницей отца. Что трон Аквитании действительно принадлежит вам.
Алиенора легонько посмотрела на Де Бурвилля, стоящего неподалёку в зале, и вновь обратилась к графине:
- Госпожа графиня Бержерак! В этом зале никто не будет доказывать вам истину или правду. Тем более что в этом замке уже есть наследница-дочь герцога Гильома X и единственная в своём роде. Нас только двое с вами, графиня, но я сомневаюсь, что мой отец, будучи человеком грамотным, предпочёл мне какую-то обедневшую женщину, на которой он так и не решился жениться…
Взор графини стремительно пал на Алиенору. Её лицо и щёки покраснели, и тут Алиенора услышала чёткие и звонкие шаги из дальнего коридора. В зал вошёл человек лет тридцати восьми с лёгкой сединой. Это был брюнет с узенькими усиками под носом. В один момент графиня и этот человек посмотрели друг на друга, и Алиенора поняла, что это и был тот самый барон Бертер. «Они так похожи, - подумала Алиенора, - Уж не любовники ли они?»
Графиня хлопнула два раза в ладоши, и, когда люди перестали роптать, она прокричала:
- Вон все из зала!
Да, эта «бедная женщина» действительно могла так сказать! Место в Совете знати города давало ей солидное преимущество во всём. Через мгновенье толпы в зале не оказалось. Где-то, всё ещё недалеко, стоял Де Бурвилль, понимающий, что здесь происходит. Партия проиграна из-за чёткого оскорбления в сторону графини. А графиня всё ближе приближалась к Алиеноре:
- Ну, мерзкая девчонка, я то думала, что ты глупа, … но ты глупа на столько, что … 
- Графиня, позвольте, что я вам сделала?
- Что? … - возмутилась оскорбленная, - не понимает она, видите ли …. А, ну-ка, Бертер, разберись с мерзавкой!
Барон был рад повелению графини. Он начал медленно подходить к Алиеноре, но Де Бурвилль опередил его и, накинувшись всё же на барона, прокричал:
- Алиенора, скорей же езжайте в Пуатье, маркиз Де Кронт ждёт вас там. Коронация произойдёт против воли графини. Присутствующие в зале бароны дали согласия, и грамоты отправлены в столицу…
Он не успел окончить – схватка с бароном помешала ему. Но даже этого юной Алиеноре было вполне достаточно. Теперь она знала наверняка – в Пуатье её ждут, что в неё поверили, ей дали шанс те, кто около десяти лет молча сидел и не мог и слова пикнуть против госпожи графини. Бороться стоит. Согласия отправлены.
Графиня поняла значение слов маркиза. Все её мечты и надежды, казалось бы, могли рухнуть, исчезнуть, а сегодня с счастьем она расставаться не желала. Страх обуял Бержерак. Коснувшись подола платья, она почувствовала в пришитом к нему кармане острый, холодный нож. Теперь, во что бы то ни стало, Алиенору нужно было убить. Но эта юркая и смелая особа, по-видимому, поклялась сегодня не умереть.
Алиенора знала Де Белен как свои пять пальцев – сколько раз она играла со служанками в прядки, даже с закрытыми глазами она нашла бы любое помещение замка. Кротчайшим путём, через кладовые и помещения прислуги она бежала к герцогским конюшням, чтобы сесть на своего милого коня Рошфора.
Алиенора молниеносно прыгнула на белоснежного дорогого скакуна, разорвав шёлковый подол и юбку своего одеяния. На такие жертвы она не рассчитывала. Немного отъехав от Де Белена, она оглянулась – графиня вдалеке давала приказания кучеру, значит, она попытается её догнать. И уж куда там её Рошфору против великолепной четвёрки лошадей графини. Скакала она долго, но карета постепенно нагоняла наездницу. Менее чем через час Алиенора заприметила крепостные стены Пуатье и немного поуспокоилась – спасение совсем не далеко.
Ворвавшись в столицу, Алиенора поспешила на центральную площадь, к зданию Совета. Здесь на площади, к удивлению юной Алиеноры, в пронзительных криках лежала огромная толпа народу. Их было много, очень много. Весть о том, что на госпожу Алиенору, истинную дочь герцога, совершено покушение, разнеслась с неукротимой скоростью. На белом, отливающем золотом коне, она возвышалась над той многолюдной толпой. В центре площади, около старого городского колодца, был сделан новенький высокий приступок из дерева. На нём стоял пожилой с сединой в волосах и пеплом в глазах человек, до боли знакомый Алиеноре.
- Маркиз Де Кронт! – закричала она, слезая с лошади и подбегая к приступку, - Маркиз Де Кронт, графиня вместе с бароном Бертером пыталась меня убить… Я здесь. Я в порядке!
Ошеломлённый приездом Алиеноры народ пропускал её всё ближе к сцене с маркизом. Сзади послышался тяжёлый топот копыт,  к площади подъехала, наконец, карета графини и догнавший её в одиночестве барон Бертер на вороном скакуне. Не было только Де Бурвилля.
Выскочив из кареты, разъярённая графиня, потерявшая за последний час всю свою былую красоту, позвала Бертера и попыталась продвинуться к центру площади. Но народ, понимающий, в чём дело, сделал гущу теснее и не дал графине и возможности продвинуться вперёд. Ни промедлив ни одной минуты, Алиенора громко начала говорить:
- Аквитанцы, я не представляла, что мой родной народ настолько глуп, что отдал власть города в руки безжалостных и хитрых убийц. Почему вы их так боитесь – или вы думаете, что я, будучи молодой и неопытной, побоюсь двух жалких стервятников? Мой отец, ваш доблестный правитель, создал мир, закон и порядок в Аквитании. С приходом же этой слабой, безнадёжной и крутящей вас вокруг пальца женщины, все порядки разрушились. Вера и надежда пали в тот день, когда вы восприняли её как хозяйку. Она – гостья, и сегодня её пора проводить за ворота! Или вы хотите старых порядков, огромных и безумных налогов?
Люди! Перед вами стоит законная, честная, понимающая наследница своего отца, которая повидала много горя, для того чтобы понять, простить и утешить. Этой стране, этой могущественной державе давно пора стать на ступень выше. Здесь – земля, где я родилась – место, которого я по праву достойна, как никто другой. И сегодня, в этот нелёгкий для Аквитании час, я встаю за вас не из-за власти, а из-за чистой любви и преданности.
За последние годы я потеряла с десяток близких мне людей. Теперь я одна. У меня осталась только родная сестра, и имя этой сестре – Аквитания. Я прошу у вас, не отнимайте у меня последнюю мою надежду…
Алиенора почувствовала, что сзади её, у входа к сцене, стоит кто-то до боли знакомый и любимый… Да, это был он. Де Бурвилль. Запыхавшись, он, всё же затаив дыхание, слушал её громкий и чёткий королевский голос – и вот уже второй раз его удивила эта маленькая, робкая девочка, на долю которой выпало слишком многое и слишком страшное…
Ковыляя от раны, оставленной, по-видимому, Бертером, он всё равно стремительно бежал к Алиеноре. Под всеобщую тишину они сильно обнялись и стояли так, даже не пошелохнувшись.… Казалось, что они могли стоять так целую вечность. Неожиданно Де Бурвилль отстранил от себя Алиенору, и она поняла, что что-то не так. Наконец, боясь увидеть что-то страшное, она всё же повернулась и увидела бегущего на неё барона Бертера с огромным кинжалом в руках, метящимся прямо в её молодое, юное сердце…
Маркиз оттолкнул Алиенору в бок, так, что та чуть было не упала, а нож барона тем временем медленно погрузился в грудь Де Бурвилля. Алиенора громко закричала, ничего вокруг не замечая, и опешивший народ, не ожидавший того, что случится, тоже заговорил.
Маркиз медленно упал на деревянные полозья приступка. Барон, боясь жестокой расправы, отбежал в сторону к графине. А Алиенора, наконец, поняв весь ужас, происшедший на сцене, опрокинулась на колени, забыв про своё новенькое платье, и громко заревела над телом умирающего маркиза:
- Лютеций, - плача, промолвила она, - Лютеций, только живите, я прошу вас. Я не хочу быть одной… я просто не позволю вам умереть!
- Девочка моя, - тихо шептал в бессилии Де Бурвилль, тяжело вдыхая последние капли чисто воздуха, - Всё, что я смог, я сделал. И я тебе теперь не понадоблюсь. Просто… просто отпусти старика на заслуженный отпуск. Пришло твоё время. Время царства благочестия и справедливости. Твой народ устал бороться. Стань ему настоящей матерью. Будь истинной и непоколебимой правительницей своих земель, моя дорогая Алиенора… Алиенора Аквитанская…
И когда маркиз закрыл глаза и вздохнул в последний раз, Алиенора потеряла самое дорогое, что было в её жизни…

               

Тихий и спокойный западный ветерок поднимал и играл в воздухе с её медно-рыжими кудрями. За прошедший месяц она стала другой. Из маленькой девочки превратилась в герцогиню Аквитанскую. Через неделю после смерти маркиза Де Бурвилля миссир Антуан Де Кронт, верховный ставленник госпожи Алиеноры, пригласил в Пуатье из Тулузы духовного покровителя Аквитании – архиепископа Тулузского на коронацию единственной законной наследницы герцога Гильома X Аквитанского.
Порядок и спокойствие в Аквитании были восстановлены. Графиня Бержерак и барон Бертер по приказу святейшей герцогини были выдворены за пределы Франции. Все те законы Гильома, которые были отменены во время правления госпожи Бержерак, Алиенора вторично узаконила, тем самым, восстановив мирный лад в своём герцогстве.
Она сидела на берегу реки и смотрела в безоблачную даль многотонного синего неба. Неподалёку маркиз Де Кронт решал последние дела и вскоре присоединился к молодой, стремительной правительнице, несломленной, смотрящей вперёд, сквозь горизонт.
- Совет сказал мне, что ты намереваешься покинуть столицу. Поговаривают, что ты едешь в Бордо, где решила сыграть свадьбу с сыном самого короля Людовика. Неужели я не ослышался?
- Нет, господин Де Кронт, отнюдь. Последней волей господина Де Бурвилля было моё совершенствование. Он хотел, чтобы я была великой. И я продолжу свой путь и выполню все его наказы.
Воцарилась пауза. Только слабый ветерок играл словами двух господ. Наконец, Алиенора, сменив свой тон, тихо прошептала:
- Миссир Антуан, я всё-таки боюсь…
- Чего именно, моя госпожа?
- Нужна ли я кому-нибудь в этом мире? Ведь теперь я одна-одинёшенька.
Маркиз медленно перевёл взгляд на молодую герцогиню:
- Моя госпожа, подумайте сами, ведь все те, кто вас любил, прожили так мало, они многого просто не успели сделать. Перед дорогой я ничего не хотел вам говорить, но теперь я точно знаю, что просто обязан вам сказать. Я желаю вам, чтобы все те годы, которые не успели с толком потратить они, вы должны провести с истинным достоинством. Так, чтобы на небесах они гордились вами, моя герцогиня!
Алиенора медленно привстала, за ней поднялся и Де Кронт. Она нежно обняла старого своего друга и подошла к подготовленной ей карете с собранными в ней вещами герцогини. Повернувшись к маркизу, она прокричала:
- Я обещаю…
Эхом растворилась фраза в бездонной тишине реки. Когда Алиенора села в карету, она почувствовала себя безумно одинокой. «Наверное, герцогиня и должна жить в одиночестве, чтобы оставаться герцогиней…»
Она ехала навстречу судьбе и не знала, какая длинная, насыщенная событиями жизнь ждала её впереди. Сколько любви и ненависти её ждёт, сколько потерь и разочарований ей стояло претерпеть. Сколько чудес, сколько радостей и горестей. Она даже не знала о том, что столько уже пережитых ею событий были лишь маленькой главой её огромного жизненного пути…
 
               

               



























               
 
                Часть II

Старая, пыльная дорога, ведущая из Жирдона в восточный город Французского королевства Бордо, ни на день не смолкала от людских голосов. Все говорили, что самая богатая невеста Аквитании и, пожалуй, всей Франции едет сюда на свадьбу с самим принцем Людовиком. Многие знатные дамы просто завидовали юной шестнадцатилетней Алиеноре Аквитанской, другие говорили, что Людовик ужасен по внешности, хоть и не дурён манерами, но уж очень он скрытен и пуст в душе.
С такими сведениями герцогиня Алиенора ехала во второй город своих владений. Конечно, она знала, что завидующие вельможи всегда пытаются осквернить своих господ, но таких «прелестных» отзывов она ещё и не слыхивала – да и было чему завидовать. В руках короля Франции сходились все нити управления не только непокорными феодалами своих земель, но и, пожалуй, всей матушкой-Европой. С девятого века прошло ещё не так много лет, чтобы забыть о правлении такого великого монарха, как самого императора Карла. Иногда Алиеноре даже и не верилось, что когда-то землями Франции едино мог править один человек. И не только править, но и подчинять своей рукой соседние провинции и даже государства. Но Карл Великий остался всего лишь историей, карты с его завоеваниями до сих пор висели на стенах королевских дворцов, как бы в шутку указывая современным правителям Франции на их беспомощность.
Несмотря на это, король Франции Людовик VI Капетинг, обанкротил своё королевство на такие суммы денег, что богачке Алиеноре те даже и во сне бы не приснились. Но виден был и результат: мощной своею рукою он наказал десятки бунтовщиков-вассалов, многие земли которых были присоединены к скромным владениям короля-транжиры. Поговаривали, что во владениях короля жил один из баронов, который всю жизнь грабил обозы, ехавшие по пути из Орлеана в Париж. Но Людовик так и не изловчился его побороть.… Теперь перед старым королём оказался кусок пожирнее и посочнее, и, безусловного, от такого обеда Людовик не смог бы отказаться. Сегодня перед крохотным Иль-Де-Франсом кланялась земля, в три раза превышавшая земли столицы. 
Людовик, сын короля Франции Людовика VI, был всего лишь наследным принцем, что ещё и не сильно намекало на возможность его правления. Благо, неуч Людовик-отец смог найти сыну учителей достойных, самых знаменитых по всей стране.
Сама же Франция всё же худела и тощала каждый день, усугубляя своё и до того плачевное состояние. Отношения между феодалами, графами и герцогами становилось всё хуже и хуже. Королю Франции, как истинному сюзерену – правителю королевства – всё чаще приходилось водить своё исхудалое войско по изожжённым войнами землям и территориям непокорных вассалов.
Поэтому союз Аквитании и Франции был очень выгоден для обеих сторон. Людовик просто заставлял своею железною рукой преклонить аквитанское колено перед ликом своим. Но как мы знаем, аквитанцы не были тем народом, который преклоняется перед жалким феодальным владением. Во всяком случае, Алиенора получала превосходную выгоду в лице своего мужа, кем бы он, чёрт побери, не оказался!
 
               

Итак, в 1137 году аквитанцы при условии получения грамот сохранения вольности дворян и городов, что было ещё одним удачным шагом Аквитанской дипломатии Антуана Де Кронта, согласились на требование Людовика VI. За всю свою родину Алиенора ехала мстить, имея хоть и корыстные, но всё же благие намерения, когда отправилась на пышную свадьбу в Бордо.
Кортеж герцогини вскоре приехал в Бордо. В замке Либигрель уже давно ждали жениха и невесту, начинали реставрировать старые залы к приезду знатных гостей. Замок прекрасно украшался, как замечала сама герцогиня Алиенора, а центральный зал был идеально вычищен. Из его окон, высоких и просторных, лился на каменный пол яркий, солнечный свет.
Алиенора разместилась в правом крыле замка. Оно, казалось, было отделено от других залов и помещений Либигрель и соединялось с основным замком только с помощью небольшого коридора. Но если на замок можно было посмотреть сверху, с какой-то высоты, башни или холма, то зала, в которой жила юная герцогиня Аквитанская, была отдалена от центральных помещений на удивительно огромное расстояние.
 Наступало прекрасное, жаркое, южное лето Аквитании. Алиенора безумно любила эту пору, со всеми её пороками и бедами, и всей её жарой и убытками, засухой и безнадёжностью. Бездождливое аквитанское лето… Конец июня. Жара, … невыносимая жара …

Герцогиня сама управляла процессом расстановки мест, столов, приготовлением и сервировкой блюд. Но в то время всё больше с насмешками говорили, что Алиенора Аквитанская – больше политик, чем простая домохозяйка. Но, по-видимому, герцогиня слишком сильно ценила данное событие такого масштаба в её ещё короткой к тому времени юной жизни.
В первые дни июля начали прибывать достопочтенные гости. Все они занимали залы во дворце и никогда не гнушались выйти и метнуть друг на друга злостные взгляды – как никак живут в одном королевстве, хозяева единой земли. Теперь это уже не удивляло юную герцогиню, так как та сама стала свидетельницей такого вот взгляда. Давняя знакомая госпожи Алиеноры – Бланка Бургундская – игнорировала общение с нею. И не удивительно, ведь сама графиня Бержерак, так беспомощно выгнанная Алиенорой два месяца тому назад из Франции, была кузиной милостивой Бланки.
Примерно третьего числа, в июле, прибыла Элеонора Фламандская, очень скромная и тихая дама. Алиенора решила времени не терять и начала налаживать контакт с женщинами. Элеонора зачастую бывала в центральном зале, где герцогиня всё ещё продолжала давать особые распоряжения по поводу своей свадьбы, поэтому Алиенора с точностью приметила эту юную особу.
- Добрый день, - как-то раз поздоровалась герцогиня с Элеонорой, - Вы, если я, конечно, не ошибаюсь – Элеонора Фламандская?
- О, да, герцогиня, мне так же очень приятно познакомиться с вами. Это большая честь, моя госпожа, - ответила Элеонора.
- Как вам наши залы? Неправда ли, что мы прекрасно украсили старушку Либигрель?
- Да, с последней нашей встречи с этим замком прошло уже более десяти лет. Я почему-то запомнила его очень серым и скучным. Я бывала здесь довольно часто – мы с дядюшкой путешествовали в испанские земли. Но тогда он был совсем другим. Сегодня он действительно радует глаз. А, скажите, госпожа Алиенора, вы когда-нибудь бывали в испанских землях?
- Нет, моя дорогая, к сожалению, там я побывать не успела. Я почти всю свою жизнь провела, как золотая птица, в клетке. Вокруг меня окружали лишь сплошные интриги – а больше ничего хорошего, вы уж мне поверьте! Сегодня у меня нет ни родных, ни друзей. Остались вокруг, наверное, только враги…
- О, что вы, моя госпожа, ведь Аквитания – это ваши земли. Неужели и на родине вы не чувствуете себя спокойно?
- Мой покой, Элеонора, закончился тогда, когда я появилась на белый свет. Вот вы, наверное, в юности игрались с няньками. А вот я ухаживала за больным братом. Ну, что я всё о себе – Элеонора, может быть, всё-таки вы что-нибудь мне расскажете?
 - Боюсь, что у меня и не найдётся ничего для вас интересного. Несмотря на то, что я южанка, родилась на севере Франции. Я много путешествовала, но никогда не могла найти того места, с которым я могла бы связать всю свою жизнь.… В вашем, герцогиня, возрасте я узнала о том, что меня хотят выдать замуж за старого распутного графа Де Лямера. На самом же деле граф мне был абсолютно нестрашен – страшно было за моё будущее, которого я не знала и не понимала, но терять не желала. И всё дело было в другом – я была сильно влюблена в одного паренька, сына одного из наших слуг. Конечно, граф ни о чём не должен был знать и не узнал. Мне было ужасно больно расставаться с ним. Поначалу он был мне как брат, но потом … беда слишком сильно сблизила нас.
Граф, как и предполагалось, был отвратителен и ужасен. Он каждый день бил и истязал меня. Но я всё терпела, сквозь боли и страдания. Когда мне минуло двадцать, он покинул наш свет. Всё его имущество отошло ко мне. Я покинула его замок, уехала домой к дядюшке, желая вновь увидеть своего возлюбленного. Но, как оказалось, он сразу же после моего отъезда серьёзно заболел, покрылся какими-то волдырями и через месяц умер, так вновь и не встретившись со своей любимой. С тех пор Элеонора Фламандская жила спокойной жизнью, но так и не нашла себя в этом мире…
На юную герцогиню рассказ этой девушки произвёл особое впечатление. Она впервые задумалась о том, что судьба, оказывается, на этой земле обделила не только её одну.

               

Бланка Бургундская продолжала обделять вниманием и проходить мимо, не замечая юной Алиеноры, даже не здороваясь и не начиная диалога с молодой невестой. Алиенора в радостях и играх проводила свои короткие дни в замке Либигрель и за его пределами. Чаще всего она совершала конные прогулки на лучших лошадях из королевских конюшен, привозимых из Испании, Италии и Германской империи. И более знаменитым оказался один случай у реки Бере, что неподалёку от северных земель Либигреля, о котором я и хочу вам поведать.
Воскресным днём беззаботная герцогиня отправилась на берег тёплой восточной речушки Бере, куда её пригласила Элеонора Фламандская, с недавних пор записавшаяся в подруги герцогини. Вода была парной, и было приятно бегать, прыгать, летать и купаться в её брызгах. Алиенора, похоже, никого и ничего не стеснялась, а потому, войдя в реку, разделась донага, кинула в сторону своё воздушное платье, даже не оглянувшись. Молодая госпожа Элеонора, увидав все те необыкновенные, неприсущие  герцогине действия, всё же совершённые ею, поначалу удивилась, потом засмеялась. А позже и вовсе разделась, забежала в тёмную, но прозрачную воду реки. Девушек сопровождали фрейлины, которые тоже не побоялись того, что кто-то сможет их увидеть, раздевались и бежали к берегу. Поверьте, картина была на редкость удивительной.
В это время на прогулку собралась Бланка Бургундская со своею свитою, друзьями и родными. Проезжая мимо Грельского леса, Бланка услышала крики в стороне от берега реки Бере и поэтому поехала в ту сторону, чтобы посмотреть, в чём дело и убедиться – всё ли в порядке.
Когда она подъехала к берегу, то не без удивления заметила толпу обнажённых купальщиц, брызгающихся в прозрачной воде, ещё больше оголяющей их тела… Она узнала их сразу – то были фрейлины, которых она не раз видала в замке. И вдруг Бланка рассвирепела оттого, что среди простых замковых служанок-пустышек оказалась и сама Элеонора Фламандская. Когда же на Бланку повернулась юная шестнадцатилетняя Алиенора, герцогиня Аквитанская, её злобная нелюбительница, то она покраснела от злобы на герцогиню и пыталась отворачиваться от воды. Алиенора по шею находилась в реке, скромно прикрываясь от свиты герцогини. Наконец, разозлённая Бланка не выдержала:
- Я, конечно, не ваша мать, юная герцогиня Аквитанская, но перед свадьбой – такой позор… И вы, Элеонора… Я не в праве буду говорить об этом инциденте в свете, но … но вы же подрываете устои общества и морали. Да, и вообще, что вы себе позволяете! А если бы мимо проехал какой-нибудь шевалье или любой другой мужчина? Я уж не считаю мужчин моей свиты, ручаюсь – они будут молчать и держать язык за зубами! А где же вы потеряли свой стыд и свою совесть, юная Алиенора?
- Милая Бланка, мне ещё пока нечего стыдиться: я не замужем за будущим королём Франции, я – хозяйка своих земель, и, наконец, никакие комплексы мне не чужды.… И если для вас искупаться в реке в такой жаркий день – есть стыд, то куда нам до вас, моя дорогая.
- Что ж, раз так, то я прикажу всей свите отвернуться, а вы можете спокойно выйти из воды, чтобы вас не стесняла такая толпа людей. Господа, я прошу вас немного отвернуться…
- Ну, зачем же, госпожа Бланка, отворачиваться. Я никого не стесняюсь, ни сегодня, ни завтра. Я же Алиенора, герцогиня Аквитанская!
Алиенора с лёгкой улыбкой на лице стала подниматься из тёплой воды. Вода струйками сползала по ней, и герцогиня совсем не чувствовала то, что она была нага. Теперь перед свитой Бланки стала раскрываться прекрасная обнажённая фигура юной девушки, пышная грудь, тонкая шея, медно-рыжие волосы и красивая нежная талия.
Бланка поняла, что Алиенора не из робкого десятка, и что сейчас какая-то юная, ничего не смыслящая в жизни девочка кинула в лицо этой великой во всех отношениях женщины перчатку. Конь Бланки был пришпорен и встал от неожиданности на задние ноги, чуть не опрокинув удивлённую женщину. Бланка со всей силы стеганула коня, и тот рванул вперёд без оглядки.
Мужчины впились взглядами в юное, пышное тело молодой красавицы и долго не могли оторваться. Поначалу казалось, что Алиеноре это даже доставляет удовольствие, но всё больше Элеоноре становилось понятно одно – герцогиня управляет людскими сердцами. Она – владычица их душ, взглядов, стремлений и желаний. Она – их бог, и теперь госпожа Фламандская понимала всю силу великой женщины. Алиенора не была ещё королевой Франции, но все, кажется, приклоняли пред ней своё колено. Элеонора даже немного влюбилась в герцогиню. Вскоре, преодолев себя, они всё же поспешили догонять разозлённую госпожу Бургундскую.
Алиенора стояла, укрывшись холодной тишиной посреди пустоты родных французских земель. Потом она медленно повернулась к Элеоноре и другим окружавшим её фрейлинам и громко, даже феерически засмеялась. Этот смех ещё юной, молодой девушки заставлял всех вокруг заражаться хорошими эмоциями. Этот смех проносился сквозь всю Францию.

               

 Юная Алиенора давно задыхалась в старых, пыльных стенах Либигреля, от которых до сих пор шёл пар от жары. Вокруг знатные повара юга готовили разнообразную пищу – кушанья, конечно же, были прекрасными, но не давали герцогине возможности вдыхать свежий воздух полной грудью. Свадебная церемония была на подходе, как и принц Людовик – он проезжал по своим феодальным владениям и приглашал всех вассалов посетить это примечательное для королевства событие. Говорили, что он уже проехал графство Мэн, мирно побеседовал с графом Анжуйским. Правда, с герцогом Нантским, извечным врагом королевской Франции, поговорить толком не удалось – оказалось, что Людовик не столь уж и хороший дипломат.
Алиенора стояла у высокого окна и любовалась необычайными видами западной Франции. Сегодня был прекрасный, хоть и по-обычному душный день, и юной красавице до боли хотелось прогуляться по лесу, в тени душистых, широких деревьев. Алиенора одела зелёной бархатное платье с серебряно-жемчужной оборкой и направилась к выходу из замка. Молодая роща в северном лесу уже ждала юную герцогиню.
Алиенора давно уже была наслышана об этом месте, скромной и уютной рощице с разноцветными цветами. Ветерок нежно колыхал ветви окружающих её деревьев. Вокруг было легко и свободно. Огромная в длину дорожка была окружена вековыми тополями и вязами, уже потихоньку снимающими свою листву. Блеск зелёной травы порабощал глаза Алиеноры. Проходя уже совсем далеко от замка, Алиенора неожиданно свернула куда-то направо, подбежала к толстому, неуклюжему вязу и засмеялась. На маленькой, скромной полянке, озарённой еле пробивающимся сквозь ветви деревьев лучом света, сидел грибок с красной шляпкой, безумно похожий на ворчливого дядюшку Алиеноры. Герцогиня неожиданно наклонила голову на дерево и долго смотрела на него.
Девушка замедлила шаг и тихонько, улавливая всё на своём пути, она шла к восточной беседке. Она безумно хотела побыть сегодня в одиночестве, среди природы и ветра – единственных существ на земле, имеющих душу. Герцогиня удивлялась своей хваткости, как все запахи и ароматы оказывались в её кладовых. В свои шестнадцать лет она была наполнена всем, чем можно.
Подходя к беседке, Алиенора услышала тихий плач женщины, который показался ей немного знакомым. Герцогиня отошла с дорожки, прижалась к деревьям и начала медленно продвигаться к беседке. Силуэт женщины, сидящей в беседке, всё больше становился ей знакомым. Среди белоснежности беседки её чёрное платье оказалось легко узнаваемым. Вечно покрывающий голову платок оказался на своём месте. Алиенора отвернулась и начала раздумывать план действий. Наконец, она решилась и вошла в беседку с настороженным видом.
Женщина, сидящая перед герцогиней, была совсем не похожа на саму себя. Заплаканные глаза делали весь внешний вид её ещё более печальным и непредсказуемым. Волевая, сильная женщина, казалось, в первый раз лила слёзы. Бланке Бургундской и вовсе не присуще было плакать. Несмотря на это она утирала слёзы платком, натирая и без того красные от слёз глаза.
- Это вы! – с резвостью спросила она. – Что вы здесь делаете! Кто вам рассказал про это место? Я хотела побыть здесь одна, долго узнавала у слуг и дворецких, как можно сюда пройти.
- Простите, Бланка, но разве это не мой замок? Пока ещё я здесь хозяйка, могу ходить, где и как хочу.
- Простите меня, дорогая, … умоляю, простите. Просто вам не понять. Я не могу больше жить так, как они все мне приказывают. Я – человек честный. Их королевские игры мне толком надоели. Они только и делают, что собирают вокруг меня врагов.
- Бланка, о чём вы говорите! Да, что с вами такое? Успокойтесь, прошу вас, и если можете, то расскажите мне о вашей беде.
Бланка резко встала со скамейки и стала рассматривать всё вокруг себя. Казалось, что сейчас она расскажет герцогине великую тайну, расскажет, не желая того. Она чёткими шагами озаряла беседку, их отзвук разлетался эхом по домику. Утерев свои маленькие глазки беленьким платочком, она посмотрела на Алиенору.
- То, что я вам сейчас расскажу, знают лишь доверенные лица. Их не так и много – всего лишь двенадцать человек. Среди них нахожусь я, герцог Бургундский, герцог Нантский, графиня Бержерак, барон Бертер и граф Рьенский. А теперь пообещайте мне, что ни в коем случае не скажете двору, что это я вам поведала тайну. Безусловно, на меня никто и не подумает. Не уж то я, Бланка Бургундская, сделала бы это? Я же не хочу, чтобы вы одна попали под силы слишком больших соперников. Вы на аквитанском троне только потому, что ваш отец носил имя Гильома X. После того, как он скончался, бургундский двор во главе с Филиппом Бургундским, моим светлейшим мужем, начал военные действия против севера Аквитании. Вы же не должны были знать об этом, да и аквитанскому двору не следовало заниматься вопросами внешней политики. Моя кузина, достопочтимая Катрина Де Бержерак, знаменитая европейская совратительница переехала в Пуатье. Помимо того, что в наши руки попал сам герцог Гильом, в Аквитании началась гражданская война, мощнейшим противником для союза стал ваш учитель маркиз Де Бурвилль, который смог обеспечить силам вашего герцогства хорошую опору в лице крупных городов. После того, как была захвачена столица герцогства, Бурвилль помчался в Бургундию. Мы уже надеялись, что птичка сама летит к нам в руки и что маркиз попытается пойти на перемирие, но союз ошибся. При бургундском дворе был сам король Людовик-отец, который приехал «одолжить» немного денег у герцога Бургундского, который не хотел подпускать к королю Аквитанию, в два раза превышающую размеры Бургундского герцогства. Но главной ошибкой герцога оказалось то, что он пустил в ворота своей столицы Бурвилля. Хитрый маркиз понял, что на будущее Аквитании повлиять может лишь рука короля, поэтому и предложил ему несколько сотен тысяч франков, от которых Людовик не мог отказаться. Но Филипп оказался не дураком, послал депешу в Пуатье к графине Бержерак, и та сработала чётко – через месяц аквитанцы лишились не только высшего двора и Совета, но и казны. Де Бурвиллю нечем было расплачиваться. Наконец, он использовал свой последний шанс – он пообещал королю тебя. Тогда я была при Филиппе и видела глаза маркиза. С одной стороны он понимал, что этот союз так выгоден обеим сторонам, с другой он почувствовал, что не может закрепостить тебя в лапы этих властных Капетингов. Именно тогда я поняла всю его любовь к тебе. Я впервые в жизни пожалела маленькую пятнадцатилетнюю девочку, которая испытала на себе столько горя и несчастий. Но интересы государства он поставил выше, чем интересы этой маленькой девочки, жертвы беспощадных, чёрствых феодалов. И я вышла из игры, несмотря на то, что вы выгнали графиню Бержерак за пределы Франции. Это была жёсткая политика. Союз заставил меня противиться вам, потом я получила приглашение на свадьбу. Я пыталась показать вам всю свою наигранную ненависть, но ваша выходка на реке Бере стоила мне репутации. Алиенора, я не могу так больше жить, вы мне очень симпатичны. С другой стороны, союз может припереть меня к стенке – я слишком хороший козырь в их руках. Помогите мне, и тогда я сделаю для вас что угодно.
- Что ж, Бланка, теперь я уже не та маленькая девочка. Я сделаю всё, что в моих силах.

 

Весь сумасбродный, озабоченный мирскими делами народ толпился в центральном зале Либигреля. В самом центре зала стояла маленькая, уютная компания, во главе которой был сам герцог Филипп, недавно прибывший в замок. С отвращением он рассказывал, как неприятно было ему согласиться сюда приехать. Члены союза, славные графы и герцоги с удовольствием поддакивали своему господину. Народ в зале прибавлялся, напитки разносили по столам, всё более прекрасными становились одежды дам и миссиров. Гром от разговоров заполонил зал. Казалось, ничто не могло нарушить эту «гармонию».
Неожиданно с одной стороны зала начали вздыхать и удивляться, с другой шептаться и вовсе молчать. Небольшие группы людей стали расходиться по сторонам, образуя широкий, живой коридор. По нему шли две знатные дамы. Одна была молода и безупречно красива. Другая была намного старше, но по красоте, казалось, не уступала первой. Уния двух сердец породила незабвенный по красоте союз. Обе были самыми знатными особами Франции. Шли они, взяв друг друга под ручку, мелкими шагами статно продвигаясь к аквитанскому трону. Воцарилась полная тишина. Две дамы подошли к членам союза. Алиенора улыбнулась Филиппу и, сыграв бровями, проговорила:
- Что же вы, дорогой герцог, не веселитесь? Или вам не нравятся наши угощения. Или присутствие герцогини Аквитанской портит вам жизнь? Что ж, я постараюсь вам не помешать. Или вы наивно думаете, что я не вижу всю вашу шайку насквозь. Чтобы вы не делали, сир, ничто вам не поможет, пока я правлю на этой земле.
Злобный взгляд герцога упал на Бланку, взор которой ушёл в пол. Алиенора поняла, что хочет этим сказать Филипп, и неожиданно при всех ударила его по щеке. Филипп от неожиданности выронил стакан и перевёл вопросительный взгляд на герцогиню Аквитанскую.
- Не смейте, сир, госпожа бургундская тут вовсе не при чём. Вы что думаете – я совсем наивная  дурочка? Вы сильно ошибаетесь. А пока ешьте, пейте, развлекайтесь, забудьте о том, что произошло, - Алиенора подошла ближе к герцогу и совсем перешла на шёпот. – И не забудьте, что я здесь для того, чтобы мстить. Теперь я всё поняла. Скоро я узнаю от шпионов всех членов шайки. Вы ещё поцелуете моё колено, сир.
Алиенора медленно подхватила новую подругу под руку и продолжила свой кортеж к трону.

 

В десятых числах 1137 года огромная волна королевской аристократии начала прибывать и вскоре заполонила весь южный французский тракт. Принц Людовик уладил все свои внешние дела и, простившись с отцом Людовиком, поехал в Аквитанию. Людовик VI в это время снова боролся с непокорными вассалами и медленно тратил франки из аквитанской казны.
Наступал день свадьбы. Алиенора долго стояла у окна, желая, наконец, увидеть своего жениха, того, кого так ненавистно «расхваливали» Алиеноре аквитанские бароны и графы. Где-то далеко вдали взвилась клубами пыль, и герцогиня поняла, что сейчас настаёт её час. Кортеж принца прибывал всё ближе и ближе, разрывая собой холмы и поля великого герцогства.
Преодолев большой мост замка, карета принца, самая красивая, украшенная золотом  и бархатом, въехала во двор Либигреля. Вокруг её ехали всадники на начищенных лошадях, блистающих на фоне яркого полуденного аквитанского солнца. Наездники, стражники были одеты в тёплые одежды из сукна «тяжёлых» материалов – бархата и вельвета – Париж пока что не баловал горожан особым теплом. Соответственно, торопливый принц не позволил своим слугам переодеваться в летние кафтаны и накидки.
«Ну что ж, - подумала Алиенора, - Сейчас он выйдет из кареты, и я увижу его. Кто он? Как он выглядит. Интересно, какова будет моя реакция? Врёт ли народ или говорит истинную правду про принца Людовика».
Карета оказалась слишком высокой. У неё не было ни подножки, ни ступеньки. А лакей тоже не порадовал окружающих – завёз хозяина в самую кучу грязи, которую не успели ещё прибрать слуги Либигреля. Приём начинается неважно, по крайней мере, не так, как на это рассчитывала герцогиня. Растерянные людишки начали толпиться у кареты, не понимая, как избавиться от грязи и не задержать миссира принца. Наконец, кто-то таки догадался принести комок старых дорожек, из которого решено было сделать горку для ступеньки. Дверца отварилась.… Из неё потихоньку появилась нога в железном королевском доспехе. Нога медленно опустилась на груду дорожек и начала выпрямляться…
…Чья-то холодная, вся в поту, рука неожиданно легла на плечо герцогини. От страха она закрыла глаза. «А вдруг Филипп Бургундский? Стеганёт со всей дури её ножом по животу! Или, того хуже, лишит невинности на первом же ложе, повстречавшемуся ему на пути! Нет, Филипп не такой. Это против его правил. Он не станет порочить свою прекрасную репутацию, которую герцогиня немного потеребила позавчера, в большом зале. Или снова Бертер? Нет, того с позором выкинули из Франции. И кто же». Герцогиня медленно повернулась, прикрыв узкие орлиные глаза. Через туман и слёзы она увидела знакомую улыбку и смешные одежды. Слава богу, это всего лишь придворный шут Болермо.
- Моя госпожа, - ласково начал шут, - перед церемонией венчания невеста не должна видеть мужа. Герцогиня сможет увидеть его, только стоя возле архиепископа Тулузского в подвенечном платье. Это древний обычай, не стоит изменять ему.
Шут, казалось, даже был немного строг. Алиенора мгновенно развернулась и увидела лишь развевающуюся белоснежную мантию принца, влетающую в парадную дверь. Не успела…
- Всё испортил… - сквозь зубы пробормотала герцогиня.
- Её величество ожидают в западных покоях. Туда привезли наряды и украшения из Пуатье и Тулузы. Платья, головная фата, серебро и золото. Всё, как и ожидалось. Я всё просмотрел. Вроде бы эти проклятые лакеи ничего не утаили от нас. Помните, как прошлой осенью у герцогини Нантской украли серебряные украшения с бриллиантами, которые оказались стоимостью в целую Бурскую область.… Вот уж кто-то разбогател.
- Болермо! И как тебе не стыдно вспоминать этот инцидент! Это же горе! На один браслет из той коллекции может прожить одна парижская семья, не работая и не утруждая своих рук, ещё может, правда, и внукам достанется.
Герцогиня потихоньку осознала, что начинает посмеиваться вместе с Болермо. Такова уж наша жизнь. Кому-то хватит и одного браслета на всю жизнь, а кто-то потеряет его и даже не вспомнит о пропаже.

               

Алиенору наряжали двадцать три девушки, девять из которых дорабатывали элементы платья, пять примеряли обнову на герцогине, три выбирали лучшее из украшений, ещё три готовили платья из разных покроев, с золотой бахромой, чтобы сменить венчальное платье на более удобное к обеду. Две прибирали покои будущей принцессы, и, наконец, ещё одна приносила напитки уже довольно измученной госпоже.
И вот перед зеркалом показалась славная, самая красивая девушка мира, притом самая богатая. Юноши, похоже, только вздыхали при её виде. А она не обращала внимания на них, не оказывала знаков внимания, как это делали другие придворные дамы. Нет! Она ещё не достигла своей цели. Она ещё не королева Франции! А вот уж когда ей станет, тогда и поговорим об интригах и любовных похождениях.
Девушки, наряжавшие герцогиню, разошлись. Они сделали всё, что было в их силах – они сделали многое. Алиенора медленно прошла в Большой зал Либигреля, где уже собрались все гости, кроме, разумеется, его высочества. Принца не было. Зазвучали фанфары, звуки вселили в герцогиню великие надежды. Живая дорожка из людей раскрылась перед ней. Все, кого она знала и любила, были здесь.
Не вдалеке стояла милая Элеонора, которая утром ходила по дворцу расстроенная тем, что у неё нет красивого платья. Алиенора отругала девушку, сказав, что та, зная, куда едет, собралась плохо. Сейчас на ней было нежной кремовое атласное платье с листочками роз. Его они нашли в местных покоях – видимо, какая-то великосветская дама забыла наряд здесь, проезжая мимо. В Либигреле останавливались только высочайшие дворяне.
Бланка была в прекрасном настроении, чему удивлённо был рад её муж Филипп, проигравший недавно на турнире какому-то мелкому дворянину. Поэтому сам он не высказывал особенных эмоций по поводу свадьбы Алиеноры. По паре было видно – Бланка порвала с мужем, а значит, имеет своё мнение. Это очень обрадовало герцогиню – союз этих толстых, развратных баронов и герцогов распадался, будучи прежде таким сильным и непоколебимым.
Появление великого барона Атуана Де Кронта, который действительно стал великим, не могло не обрадовать герцогиню. Поговаривали, что все ветви власти управления герцогством Алиенора отдала дяде. Теперь барон стал, чуть ли не премьер-министром Аквитании, что дорогого стоило. Герцогиня занималась своими делами, так сказать, налаживала внешнюю политику, пробивала путь герцогству. Де Кронт нежно улыбнулся этой, как он думал, несмышлёной девочке, с прекрасными данными и медно-рыжими волосами. Ни одна девушка не подходила под описание Алиеноры. Она была лучшей среди лучших.
Дойдя до Иннокентия, архиепископа Тулузского, Алиенора поняла всю важность этого момента её жизни. Теперь Его выход. Какой он? Красивый, сильный, с длинными коричневыми волосами, как у её отца, которого она считала идеалом и примером великолепного мужчины. Или он такой же толстый и неуклюжий, а в особенности глупый, как его отец Людовик?
Сейчас отпадут все сомнения. Толпа расступилась, и с бокового входа в своей триумфальной одежде вышел принц. Удивление Алиеноры, впервые увидевшей его, достигло предела. Пред ней стоял … юноша, обычный юноша, каких она видала и за пределами своих замков, в простых деревеньках. Это был просто мальчик, всего лишь на год старше герцогини (ему было семнадцать), похожий на всё самое обычное в этом мире. Худощав, новомодная причёска шапочкой, светленькая бородка и усики – признаки раннего полового созревания, наивность в глазах. Если бы из тысячи мужчин ей пришлось бы выбрать принца, то, наверное, он оказался бы в последней сотне. Теперь, стоя здесь, перед алтарём правды, она понимала, что не может ничего изменить. Что её прекрасное тело и сильный порыв чувств пропадут, никто не узнает о них. Всё это попадёт в руки человека, не смыслящего ничего ни в любви, ни в политике. Сегодня Алиеноре хотелось только одного – отвести этого бедного мальчика за пределы замка и отдать в простую деревенскую семью, где тот, возможно, и приобрел бы истинное счастье.
А сейчас этот молодой человек, как казалось Алиеноре, ещё и не понимающий, чего он хочет в жизни, стоял перед герцогиней. Она ещё не понимала, не осознавала полностью, кого ей подставили. Искренний взгляд принца устремился к Алиеноре, и Людовик всем своим видом нагло солгал – я тебя люблю. Безусловно, герцогиня всё поняла. Она начала понимать, что теперь она разбирается в людях.
Иннокентий грустно смотрел на разочарованную девушку. Он медленно проговорил молитву – был невозмутимо болен – посмотрел на пару и спросил каждого, согласен ли тот на благословение папы римского. В зале воцарилась тишина, все смотрели на новобрачных.
Алиенора могла сказать «нет», но это противоречило всему тому, к чему она так долго стремилась. Это перевернуло бы все её принципы – а её принцип – достичь высшей цели, быть той, которой никто не сможет сказать и слова. Поэтому на лёгком выдохе она сказала «да» и с особенной любовью посмотрела в глаза принцу. В отличие от него она умела лгать.
 
               

Сегодня народ, собравшийся в Либигреле, воистину хорошо праздновал этот великий для страны день. Принц, ни слова не сказав герцогине, удалился к своей многочисленной свите, чтобы обсудить вопросы будущего своего королевства на средства из аквитанской казны. Герцогиня была неуёмно грустна, появление герцогини Бургундской и госпожи Элеоноры не изменило её угрюмость.
- Что с вами, ваше величество, - спросила Бланка, - … Алиенора, не в твоей манере отступать, уж я-то это знаю. А, ну-ка, нос выше – это не беда. Ты же будущая королева. Быть на твоём месте мечтает вся Франция…
- Но я не вся Франция! Я… я думала всё будет по-другому.
- Нет, ну вы на неё посмотрите. Ожидала, что станет принцессой при прекрасном муже. Милая, так не бывает, смирись с тем, что тебе подарила судьба.
Алиенора заплакала, утёрла выступившие слёзы лёгким шёлковым платочком. Девушки присели на скамейку у старого светильника. Бланка, задумавшись, сидела, схватившись за переносицу. Она явно не умела успокаивать. Элеонора положила руку на плечо плачущей Алиеноре и тихо прошептала:
- Ну, будет, не нужно… Ваше величество, я всегда с особым вниманием слушала рассказы о великой герцогине с юга. Судьба всегда подскажет правильный путь, просто нужно немного подождать. Не время грустить, моя дорогая, не время.
Алиенора немного успокоилась. Вытерев личико платком, она посмотрела на подруг и улыбнулась:
- Да, что же это я, в самом деле… Спасибо вам, дорогие мои! Только наивные девочки могут опускать руки на середине пути. Нужно идти к нему, иначе Болермо заругает меня, скажет при всех, что я плохая жена!
- Это он может…
Госпожи засмеялись. Герцогиня Аквитанская встала и, поклонившись подругам, удалилась в свои покои. Проходя через парадный зал, она приветствовала всех, кого она любила и кого ненавидела, кого презирала и без кого просто жить не могла. Теперь её тень становилась длиннее и грациознее. Она была прекраснее всех государственных особ. Одни видели в ней истинного врага, чертовку, другие – королеву Франции, третьи – просто завидовали тому, чего добилась эта девочка в мире королевских страстей.
Большая лестница отделяла череду великолепных коридоров и залов от опочивален гостей. Слуги, стоявшие на ней, почётно и низко кланялись перед своей госпожой, хозяйкой Либигреля и всей Аквитании. Вряд ли они видели в ней королеву, потому что она уже была королевой их сердец.
В спальне принца и Алиеноры стояла огромная кровать с покрывалами, одеялами и подушками из китайского атласа. Сверху аккуратно спадал зелёный балдахин. Вскоре слуги, приготавливавшие постель, уместно удалились. Герцогиню облачили в нежный халат, она почувствовала себя намного лучше, немного успокоилась. Медленно в ожидании чего-то страшного, она села на кровать и посмотрела на балкон, откуда стелился тихий ветер. Наклонившись на деревянный лакированный столб, удерживающий балдахин, она запела какую-то вспомнившуюся ей песню и тихонько приснула…
  …Кроткие шаги разбудили её. Это был принц. Людовик был очень спокоен и сдержан. Он робко посматривал через плечо, любуясь на Алиенору. Прошагав мимо балкона, он сел в мягкое кресло и обратился к герцогине:
- Простите, я разбудил вас…
- … Что ж, не стоит, ваше величество, - улыбнулась Алиенора, - Не ваша обязанность извиняться. Вы же будущий король!
- Да, да, моя дорогая, всё так. Но могу же я чувствовать себя простым человеком со своей женой?
- Безусловно, ваше величество.
Оба смотрели друг на друга в ожидании того, что собеседник заговорит первым. Наконец, беседу поддержала Алиенора:
- Вы немного опоздали на свадьбу, может быть, что-нибудь серьёзное случилось?
- Поначалу беспорядки были на севере королевства. Там что-то не поделили местные феодалы. А потом всё плавно перекатилось на восток. Бургундия неожиданно развернула борьбу против Французского королевства. А прямо после церемонии герцог Филипп Бургундский покинул замок, вместе с другими членами коалиции. Вероятнее всего через пару месяцев начнётся война. Всё это ужасно, моя дорогая. Самое удивительное, что жена господина герцога на нашей стороне.
«Ничего в этом удивительного нет!» - подумала герцогиня, вспоминая свою великолепную победу над Филиппом Бургундским.
- Да, ваше величество, я поговорила с господином Де Кронтом. Он рассказал мне о том, что армия Аквитании готова выступить на стороне Франции.
- Дорогая моя, с сегодняшнего дня постарайтесь забыть о политике – это мужское дело, ни в коем случае не женское. Будьте женой принца, получайте радость и наслаждение. А теперь, моя дорогая, с вашего позволения я покину вас. Нужно помолиться на ночь.
О Людовике говорили как о страстном католике. Он был невероятно религиозен. Огромные суммы он посыл в Ватикан, чтобы иметь у папы Римского хоть какой-то авторитет. Церкви и монастыри строились с огромной скоростью и не переставали удивлять своей красотой. Вот и сейчас он отворил в тёмном углу комнаты две маленькие дверцы и вошёл в небольшое помещение. Это был прекрасный алтарь с распятым Христом и сотнями свеч. Людовик встал на колени и начал молиться – что-то шёпотом говорил себе под нос. А потом, когда он снял свои красивые бархатные одежды, Алиенора ужаснулась – принц был в жёсткой власянице.
Окончив вечернюю молитву, он потушил свечи, вышел из комнатки  прикрыл за собой двери. Людовик снял свою власяницу и присел к своей жене. Неловко и неумело он начал целовать её, она нехотя принимала его истерзанное тело. Этот мальчик думал, что так надо, что их союз, венчанный рукой Господа, поэтому верил в его силу. А она терпела его «неумелую» любовь, потому что верила в силу того, о чём говорили Бланка и Элеонора – в силу своей собственной веры.
    
 


Утро было солнечным. Алиенора, встав с тёплой постели, посмотрела в окно и вздохнула – она чувствовала себя свободной. Почему, она не знала. Это ощущение, казалось, странным в её положении. Людовика не было – он с утра, прочитав молитву, удалился в свой кабинет. Ночное платье она сменила на бархатное обеденное и решила попробовать спуститься к столу в центральную залу.
Чеканный шаг принцессы слышали все. Неуёмно низкий поклон  госпоже Алиеноре был удивительно низким – казалось, все теперь её любили. Стол был накрыт, по-видимому, с утра, за ним уже обедали первые лица государства. Здесь сидела и Бланка, улыбнувшаяся герцогине, намекая о том, что им нужно поговорить. Элеонора отведывала прекрасно пахнущую курицу. К удивлению Алиеноры, господин Людовик тоже был здесь и беседовал со странным пожилым человеком в квадратной шляпе. Всё лицо его было покрыто необыкновенно глубокими морщинами – признаками несомненной мудрости. Но необъяснимыми оказались страшные неприятные бородавки в абсолютно разных местах. Людовик ещё что-то проболтал этому господину, и, заметив гостью Алиенору, подозвал её к столу:
- Алиенора, дорогая моя, я хотел бы вас познакомить с господином графом, Карлом Де Лябулем. Это государственный советник отца, управляет королевским советом. Очень богатый и хитрый лис. По крайней мере, меня он уже обдурял раза три! – с явным сарказмом сказал принц. 
- О, ваше величество, похоже, вы слишком сильно оценили меня в присутствии столь прелестной дамы. Я рад знакомству с вами, моя госпожа Алиенора. И если хоть что-нибудь случится – сразу же обращайтесь ко мне. Всегда буду рад помочь вам.
Лябуль, подумала Алиенора, графом вовсе не был. Графы склонны к полноте и простоте – в этом же была природная хитрость и льстивость – он умел быть двуличным представителем власти. Он был очень худым, щёки его провалились уже, но глаза по-прежнему оставались гореть ярче огня. Алиенора с удивлением подумала, что в старости она хотела бы быть именно такой, как он.
- Ваше величество, как обстоят дела с вашими легендарными планами – мы готовы встать под ваш флаг за землю, которая принадлежит нам по вере и правде. Говорят, немцы затевают крестовый поход быстрее нас, у них достаточно сил, чтобы поставить свой флаг на земле турок быстрее нашего! – спросил граф.
- О, мой дорогой Лябуль, ты же знаешь, что это больная тема – я готов и душой и сердцем поддержать новый крестовый поход Франции. Но отец сказал, что пока он правит страной – похода не будет – всё равно ни средств, ни солдат нет. А тут ещё и восстание бургундцев.… Уж я то выбью из этих надменных герцогств их стремление к власти. Тем более, папа Римский дал мне эдикт о временном освобождении от похода в связи с борьбой с этими проклятыми мусульманами. Как только я встану на престол Франции, то повелю созвать самый великий крестовый поход! Мы подчиним себе всех окрестных турок и сельджуков, мы станем властителями земли Иерусалимской…
- О, мой принц, ваши слова впечатляют… Вы – истинный сын своего отца. Я думаю, он гордится сейчас вами.
 Людовик со смущением посмотрел на господина графа и, встав с кресла, объявил всему столу:
- Господа, было приятно с вами пообщаться. Послезавтра мы отъезжаем в Париж, у Совета есть много дел – отец болен, поэтому решения буду принимать я.
Молодой принц учтиво поклонился своей новой жене и графу. А кланяться другим феодалам, своим подчинённым, он даже и не подумал. Алиенора поняла, что принц, став мужем богатой герцогини – хозяином великолепных земель, приобретает черты истинного короля Франции. Он больше никогда не поклонится тому, чьи земли в стократ больше земель владений самого короля.

Кортеж короля действительно отправился из Либигреля в сторону Парижа через три дня после одной из красивейших свадеб в истории Франции. Алиенора довольно быстро управилась со своими вещами, немного ей помогла и Элеонора, собравшая вещи свои ещё в первый день после празднества. Позже она призналась герцогине, что очень желает стать фрейлиной её величества. Конечно, не факт ещё, что Алиенора так уж и получит место королевы, но уже принцессой не возбранялось иметь свой двор в замке, состоящий не только из простых дочерей местных феодалов, но и знатных графинь и герцогинь.








Невидимая война продолжалась. Фронт за счёт пополнения средств всё глубже и глубже вторгался во владения Бургундии. Приближалась осень, кареты принцу и принцессе подали самые тёплые. Алиенора попросила три одеяла из шкур разных животных. Укрывшись ими, она с доброй улыбкой смотрела на Людовика.
За те ни чем не примечательные дни жизни с мужем Алиенора так и не смогла растопить его холодное сердце. Чувства Людовика не проявлялись с большой силою, а герцогиня понимала, что это не совсем та, настоящая любовь. Более двух часов он проводил в своей маленькой комнатке с тысячами свечей. А она была пылающей, как огонь, птицей, которую не выпускали из клетки, не давали свободно летать.
Людовик посмотрел на жену каким-то особым вопросительным взглядом. Ещё немного посидев в тишине, он посмотрел по сторонам и, прислонив указательный палец к губам, подозвал к себе Алиенору. Девушка пересела на сторону Людовика, и тот, повернувшись всем телом к ней, прошептал:
- Дорогая, вы умеете хранить секреты…?
- Конечно, ваше величество. Как я могу предать своего мужа. Это не позволительно для моей совести.
- Тогда слушайте. В моём обществе находится предатель – информатор всего союза. Этот человек – настоящая змея. Он уже натворил очень много дел, но мне до сих пор не понятно, чем я интересен этому человеку. Ведь при всей его силе, он должен убить меня.
- Но кто он?
- Я и сам не знаю, Алиенора. Он знает обо мне всё, доставляет союзу самые первые сведения из совета.
- Но откуда известно сотрудничество его с союзом?
- Ну, о союзе, положим, мне известно давно. Дело в том, что и я имею нескольких шпионов в Бургундии…
- И они до сих пор не узнали, кто он?
- В том то и дело, что союз лишь получает депеши от него, а он лично в Бургундию не приезжает.
- Тайный поклонник?
- Именно, Алиенора. Они сами его не знают. Но они знают, что депеши приходят из Парижа.
- Тогда стоит отменить совет, как орган. Принимайте решения самостоятельно с отцом. Можете сделать совет совещательным органом, чтобы запутать врага.
- Уж позвольте, Алиенора, в политике я разберусь сам.
- Чего же вы от меня хотите?
- Признания…
- Что?
- Обещайте мне, что вы не этот проклятый враг. И знайте, Алиенора, мне будет достаточно одного вашего слова, чтобы поверить в вашу непричастность к данным событиям. Я слишком ценю вашу королевскую честь.
- Я чиста перед вами, ваше величество.
- Тогда я спокоен, Алиенора.

   



 


Кортеж королевских персон продвигался к столице Франции. По Людовику было видно – он абсолютно не желает прибытия в город. Его желание заседать в совете – лишь надменный показ чувств будущего короля Франции. Он, оказывается, не был таким уж ярым политиком. Он вообще давно хотел уехать из страны и воевать на благо папы римского. Но отец не отпускал сына дальше границ Франции, с удовольствием улучшал мастерство сына во внутренних войнах.
Погода в парижских владениях не особо отличалась от той самой поездки Алиеноры в столицу, когда ещё маленькая девочка и герцогиней-то не была. Мрачные стены домов и замков, обросших многовековым плющом, остались прежними со времён её детства. Сам город находился в некой гармонии с пепельно-грустным небом. Он был олицетворением шумов и криков, неожиданных запахов. Это был город смешения богатых алчных придворных и бедных, жалких и вонючих ремесленников.
Впереди виднелись городские ворота. Алиенора, выглянув вперёд, осознала, что абсолютно ничего нового она здесь не увидела. Это был всё тот же серый Париж, с надменно-грязными улицами и домами. Бедняки, то и дело попадавшие карете под колёса, алчными глазами охотились за принцессой, облизывали её, как аппетитный окорок курицы. Многие из них сидели в холодных лужах, не беспокоясь о собственном здоровье…. Алиенора представила себя на их месте и подумала, что даже, если самая злая беда заставит её сойти с престола, она никогда в жизни не окажется на улице.
Кортеж приостановился, резкий тормоз лошадей заставил опрокинуться Алиенору вперёд. Людовик выглянул за дверцу кареты и почувствовал лёгкое смятение в начале движущейся линии карет и телег. Через некоторое время к королевской карете подъехал всадник, не молодой юноша, со слегка заметной бородкой. Лицо его было полно удивления и смятения. Увидев перед собой вопросительное лицо принца, поклонился ему, не сходя с лошади. Он долго не произносил ни слова, пока, наконец, медленная слеза не прокатилась по его щеке. Человек понял, что дальше медлить нельзя:
- Ваше величество, королевский двор с прискорбием сообщает вам, что король французский, всемилостивейший отец ваш, Людовик VI, покинул эту землю три дня назад, без мучений и страданий…
Принц медленно отпер дверцу кареты и со всей силой вступил в большую лужу перед ней. Взор, который увидела Алиенора в его глазах, показался ей взором последнего отчаяния, взором человека, потерявшего самое дорогое на свете. Когда-то, именно так смотрела на этот мир Алиенора, ставшая жертвой этих бездушных, самолюбивых феодалов.
А у него действительно больше никого не было: ни матери, которой он никогда и не видел, ни отца, который даже будучи злостным тираном, оставался для него последним лучом надежды… Не было у него и жены, которую он потерял, даже полностью не найдя. Это понимала и Алиенора. Она понимала, что именно сейчас она нужна ему, как никогда. Людовик шёл по размытой глиняной дороге, не понимая, что делать. Он спотыкался, но не обращал на это внимания. Наконец, он сел на колени во всю эту грязь в тяжёлых доспехах и, посмотрев на печальные, мокрые от дождя ворота Парижа, закричал:
- Господи, за что… Разве не молил я тебя, не просил быть снисходительнее… Чего же ты хочешь ещё… Я не могу больше жить, помоги мне…
И он зарыдал, впервые зарыдал не как мальчишка, а как взрослый мужчина, заплакал скупою мужской слезою. Двумя руками своими, сжатыми в кулаки, он опрокинул воду перед собой, разбросал лужи на тысячи брызг. Алиенора, всё это время стоявшая у дверцы кареты, зашагала к нему. Она прибавила шаг, заторопилась, но платье не давало ей почувствовать себя свободной, наконец, она побежала, сбрасывая с себя тёплые одежды. Подбежав к нему, принцесса упала на колени рядом с ним и, роняя горячие слёзы, взяла его обеими руками за щёки и посмотрела в его глаза. Её слова он слушал с замиранием сердца, потому что совсем их не ждал:
- Надо жить, что бы ни случилось. Нужно продолжать бороться. Мы слишком мало сделали, чтобы сидеть и горевать по умершим. Наступает новое время, неминуемое ни для кого. Время, когда мы становимся теми, кого будет больно потерять…
Алиенора встала и отошла от Людовика. Стоя перед воротами столицы, герцогиня собрала своей речью всех вокруг. Наконец, она стремительно посмотрела на принца и громко произнесла:
- Да, здравствует Людовик VII, король Франции!
Алиенора присела на одно колено, и живою волною за ней то же самое сделали все остальные. Людовик, немного опешивший от происходящего вокруг, медленно привстал и, смотря на присягающий ему народ, тихонько кланялся своим великим подданным.
Кланялся великой женщине. И просто своей жене…







Людовика VI хоронили очень долго, провожали как великого гения. Весь Париж горевал, а кто-то возможно и радовался. Вскоре парижский епископ объявил столице о том, что Людовик и Алиенора венчаются на царство. Этот обряд, конечно, не мог не пройти незамеченным, но я надеюсь, что мой читатель простит мне то, что я всё-таки опускаю этот момент.
В это время Париж казался Алиеноре символом грусти, да он и навсегда останется для неё чем-то довольно призрачным… Забегая вперёд, скажу, что она никогда не будет пытаться жить в этой дождливой европейской столице. Она жила в королевском дворце, отведывала самые изысканные блюда. Но это был не её город. Это был город пустоты и холода.
Через некоторое время Людовик попросил королеву поговорить с ним. Они встретились в небольшой комнате в северном крыле замка. Оба медленно присели в тёплые кресла. Людовик холодно посмотрел на супругу и начал этот неожиданный для неё разговор:
- Алиенора, вчера в своей спальне нашли мёртвого Бурже, одного из лучших моих советников. Кто-то явно замышляет игру на стороне Союза, но мы пока не можем найти его. Я пришёл сюда просить тебя об одном одолжении…
- Говорите же, ваше величество…
- На окраинах Парижа стоит наше родовое поместье, замок Сите. И это единственное место, на которое я всё ещё могу полагаться.
- Но зачем вы всё это говорите?
- Я боюсь за тебя, Алиенора… Если я потеряю тебя, боюсь, что даже как король Франции я буду бессилен. Я умоляю вас, злодей в этом замке, а вы слишком лёгкая для него добыча. Поклянитесь, что переберётесь туда в эти дни…
- Но как же вы, ваше величество… Я же могу быть вам полезной, вы не сможете в одиночку справиться со всеми делами королевства…
- Оставьте политику мне, госпожа Алиенора! И не суйте больше туда свой нос, милая!
- Но я прошу…
- Собирайтесь и уезжайте немедленно!
Затаив в себе обиду, Алиенора вышла из комнаты и проследовала в свои покои. «Что ж, - подумала она… - раз он так хочет, чтобы я уехала, я уеду. Даже и не задумаюсь…»
На этот же день королева выехала из Парижа и прибыла в старинный замок Сите, прихватив с собой весь свой двор. Вскоре к ней присоединилась и Элеонора, уладившая все свои дела с родственниками. Бланка помогала властям в Париже, раскрывала все козыри бургундцев. Она так же обещала вскоре присоединиться. Милая служанка Мишель, встретившая королеву, сказала, что очень рада предоставленной ей чести.
А Людовик всё продолжал восседать в своих заседаниях совета. С фронта приходили разные новости. Но всё-таки все они были неутешительны – французская армия дала слабину, и теперь между противниками возник некий баланс, разрешения которого ждут все.
Ночные встречи с ним были и так-то редки, а тут ещё и расстояние между Парижем и Сите… Желанного наследника всё не было. Один раз слуга из столицы передал Алиеноре очередную скандальную новость – оказывается на одном из заседаний член королевского совета, герцог Лионский, высказал Людовику негодования по поводу того, что у Франции нет принца. Теперь, кажется, весь совет хотел раздавить эту женщину. Но она была уже слишком далеко. А, может быть, слишком близко.








Однажды королеву долго искала Элеонора, желая ей что-то сказать. Алиенора сидела в кабинете, подписывала прошения из Аквитании. Людовик запрещал ей заниматься политикой, Аквитанской тоже. Де Кронт тайно переписывался со своей госпожой, сообщал обо всём, что твориться в герцогстве.
Элеонора вбежала, даже не постучавшись:
- Ваше величество, приехал граф Лябуль, он очень хочет вас видеть…
- Председатель королевского совета?
- Да, ваше величество…
Алиенора спустилась к графу в одно из специальных потайных помещений замка Сите. Их разговор обретал силу таинства…
- Господин Лябуль, чем я могу быть вам полезна?
- О, моя дорогая, я очень расстроен, что его величество не позволяет двору вами любоваться.
- Вы же знаете, что при дворе сейчас опасно… Союз постоянно присылает в совет шпионов, уничтожает приближённых Людовика.
- Моя дорогая королева, вы слишком недогадливы. Этот глупый союз вскоре развалится, жить ему осталось недолго. И всё это было моим изобретением… Подумать только. Поверьте, Алиенора, этот самый двор и одурачить-то было не сложно.
- Вы… это вы, Лябуль, всё это натворили… Но как мог сделать это один человек. Ведь это просто невозможно…
- Возможно, ваше величество, возможно. Вспомните хотя бы свой опыт человека-одиночки. По сути дела вы должны меня понимать… Когда я стал членом королевского совета, я приобрёл неограниченное влияние на юного принца Людовика, можно сказать, заменил ему родную мать. Людовик-отец, безусловно, дело прошлое – постарел и заболел. Мой отец был обычным армейцем, воевал под знаменем деда Людовика. Его титул мелкого дворянина уже не мог красить его жизнь. Позже он стал участником первых крестовых походов, участвовал в битве за Иерусалим. За победу в ней он получил большой надел в Королевстве Иерусалимском. Он обменял эти земли на небольшой замок недалеко от Парижа. Ему невыносимо хотелось добиться власти… В королевский совет его взяли как старого вояку. Его отравили уже через месяц за те мысли, которые он свободно декларировал на заседаниях.
С тех пор меня невыносимо охватило желание уничтожить всё государство, на корню изменить порядок вещей во французском королевстве. Я хотел разделить его на два лагеря. Но это оказалось невозможным без власти, без места у трона…
- И вы воспользовались местом отца. Вас, наверное, беспрекословно взяли вместо него. Он, видимо, слишком сильно прижал совет…
- Да, они взяли меня. И я решил с помощью самого сильного и могущественного врага Людовика рассорить страну…
- Бургундия…
- Да, да, герцог Бургундский всегда мечтал уничтожить королевскую власть Парижа, его право главенствия… Поэтому я решил создать объединение графств и герцогств, которые смогут противостоять королевской армии.
- Так это вы создали союз?
- Совершенно верно, ваше величество. Я отправил несколько депеш самым ярым противникам короля – в Бургундию, в Нант, в Леон… Они приехали все… Но меня там не было. Слишком опасно было раскрывать карты в самом начале игры. И я стал тайным покровителем Союза, создал мощную силу востока Франции. Но юный Людовик, взявший в свои руки всю политику и королевские войска после болезни отца, испортил весь мой план – он проиграл все сражения, которые обязался выиграть. Тогда мне стало очевидно то, что Союз вскоре покорит Париж, и что я останусь ни с чем. Моё же оружие и сыграло против меня. Представьте, если бы Союз узнал, что я – не могущественный правитель, а всего лишь обычный граф, член королевского совета… У них есть своя знать, а совет при победе Союза сотрут с лица земли. Французские феодалы слишком слабы, чтобы оставлять их у власти, одного Людовика им хватает. Он – просто жалкий политик. Вся его королевская сила – в молитвах перед алтарём. Так что для Союза я не представлю особого интереса. И тогда я вспомнил, что как представитель того же королевского совета я могу совершить посольство в герцогство и налаживать там мир. Но моё путешествие в Бургундию оказалось напрасным – миссир Филипп  полностью отверг предложение совета о мире и продолжил войну.
- И как же вы выпутались из всего этого…?
- Ну…, Алиенора, дитя моё? Разве вы ещё не поняли, что один человек, безусловно, сыграл в моей интриге главную роль…
- И кто же это…?
- Алиенора, разве вы не осознали ещё, что именно тогда вы и помогли мне в тот самый момент склонить чашу весов и приравнять их. Ваш силуэт на горизонте привлёк внимание всех правителей Европы.
- Я? Но каким образом…
- Поначалу, я считал, что Аквитания со своим династическим кризисом ни Союзу, ни королю не нужна. Именно поэтому после смерти двух наследников аквитанского трона, я послал Союзу депешу о том, чтобы Филипп выслал в Пуатье самую прекрасную и соблазнительную графиню и самого влиятельного барона королевства. Но во время нашего поражения планы мои кардинально изменились. Вы думали, Алиенора, что боретесь с кучкой жалких феодалов? Так знайте! Госпожа бланка Бургундская поведала не все подробности этого дела. А вы все думали, что Аквитания раскрыла перед вами объятия только из-за вашей родственности с Гильомом… Нет, моя дорогая, просто вашему герцогству и народу нужен был только лишь выгодный брак с кролём Франции.
- Так … значит, это к вам на Бургундский двор, приехал мой озабоченный делами Бурвилль. Кажется, я начинаю понимать. Это вы… Вы предложили маркизу королевскую душу за место аквитанской казны.
- О, нет, моя дорогая, вы, безусловно, правы во всём кроме одного. Вы думаете, что мне нужны были эти пропахшие вином и виноградом аквитанские деньги…? Нет, мне требовалась мощнейшая французская армия, чтобы уравновесить силы Союза с силами королевской гвардии.
Всё прошло как по маслу, и вы это знаете, герцогиня. Свадьбу сыграли пышную. Но теперь мне нужно было уничтожить влияние Людовика-отца на этого божественного сынка. Я вспомнил, что набожность юного принца не давала ему покоя, он грезил во снах о походе в святую землю… Нужно было немедленно отправить его туда. Но его туманная отправка в Иерусалим всё никак не начиналась. Людовик же объявил мне о жесточайшем решении отца для начала прекратить все воины, а уж потом идти в крестовый поход. Таким образом, он обрёк его на смертную участь…
- Это вы Лябуль. Вы попросту уехали в Париж раньше нас и … и отравили Людовика! Как же я раньше не догадалась… А Бурже – тоже ваша работа, наверное, он что-то узнал из ваших планов…
- Конечно же, я, ваше величество. Но дальше свершилось немыслимое для меня – крестовый поход не состоялся. Людовик продолжил войну с неверными феодалами, решил завершить дело отца. Война с Союзом стала набирать обороты вновь, как тогда, пять лет назад… Но я обещаю вам Алиенора, вот увидите, принц не продержится долго…
- Но вы же сами знаете, что силы Аквитании и королевской армии выше сил Союза!
- Возможно. Но дальнейшая судьба Союза отныне меня вовсе не интересует. Поймите, Алиенора, в нашем мире выигрывает лишь тот, кто выбирает сторону победителя, а проигрывает тот, кто занимает положение проигравшего. А я всегда успею выбрать более выгодную. Союз не отблагодарил меня за то, что я для них сделал. Его дни сочтены. Объединение Королевства с Аквитанией более волнует меня, вы же помните, с чего началась эта интрига – мне необходимо было уничтожить королевские силы, я же только усилил их… Но ничего, я продолжил борьбу.
- Как?
- Алиенора, вы даже забеременеть не можете – о чём тут говорить?
- Ну, это уж не ваши заботы, Лябуль!
- Нет, вы глубоко ошибаетесь, Алиенора. Ведь именно моими заботами у вас нет детей…
- Что?
- А вы помните ту милую служанку Мишель…
- Она?
- Да. Я подговорил её. Она подсыпала вам порошок одной местной колдуньи от зачатия… Потом я уговорил Людовика отправить вас в Сите, иначе пришлось бы от вас избавиться… А я в свою очередь попросил совет аккуратно отреагировать на то, что вы не достойны более быть с королём, раз не можете забеременеть…
- Так это вы им сказали, что у меня не может быть детей…
Лябуль положительно кивнул головой.
- Скажите, Лябуль, неужели для того, чтобы встать во главе этой страны вы способны лишить жизни стольких людей, намного более достойных её, чем вы… И на что же вы рассчитывали дальше? Ведь когда-нибудь и вы падёте под пиками таких же людей, как вы…
- Нет, моя дорогая, в том то и дело, что мой последний план как раз полностью зависит от вас, и как прошлые планы, непосредственно связан с вами… У меня есть племянница, молодая и красивая. И она очень бы хотела стать женой Людовика, короля Франции. Сейчас вы выпьете этот стакан воды. В нём быстродействующий яд. Сделайте мне милость, не заставляйте убивать вас насильственно, расширять границы ваших страданий. На утро слуги найдут вас мёртвой. Доктор ничего не поймёт и не скажет – он подкуплен.
А после свадьбы моей племянницы на Людовике, я, как никогда, буду близок к власти и уже никто не сможет мне помешать…
- И неужели в вас нет ничего человеческого. Неужели, чтобы быть каким-то посредником у трона, вы готовы переступить через сотни, а то и тысячи человеческих жизней, через войны и сражения. Неужели жажда уничтожения так в вас велика?
- Моя дорогая Алиенора. Как вы глупы. Ведь  я уже переступил через эти сотни душ… Неужто вы предлагаете мне остановиться… Сгнить в тюрьме вместо того, чтобы остаться у трона.
- Но Лябуль, разве вы не знаете моей натуры – я не стану пить этот яд.
- Ну, что ж, я предусмотрел это…
Лябуль, скрючившись и показав Алиеноре свой страшный горб, достал из-под плаща огромный острый кинжал и стал подходить к Алиеноре. Королева начала тихонько красться назад и, наконец, наткнулась спиной на широкий комод для одежды. Её взор мгновенно упал на золотой канделябр с длинными свечами, стоявший на самой середине комода. Алиенора немедленно схватила его, а увидевший это граф немедленно побежал в сторону девушки. Подсвечник был удивительно тяжёл, но с досадно огромной силой он также удивительно пронёсся по голове старого графа. В этот момент она услышала голоса и шум, но не смогла уловить всего чуда этого события, так как медленно упала на большой ковёр…







Алиенора Аквитанская впервые убила человека. Члену королевского совета, знатному графу, ещё и главному шпиону Союза, обеспечивающему противников информацией из совета, она прошибла голову огромным канделябром свечей. Королеву нашли в беспамятстве, около трупа этого злостного предателя. Она проснулась нескоро, но смогла рассказать придворным всё, что произошло в той комнате. Одно из самых громких дел того столетья было раскрыто молодой французской королевой. Безусловно, сами обстоятельства вынудили Алиенору сделать это; выпить яд, помочь сумасшедшему старику, провернувшему гениальнейшее политическое преступление, – видимо, никак не входило в её планы.
Дипломатическая переписка между королевским советом и Союзом прекратилась, продолжилась война, Людовик, узнав о том, что граф Лябуль создал ту политическую силу, которая уничтожила, разбила половину его жизни, был вне себя от ярости. Через несколько дней после разоблачения Лябуля, Союз, видимо, понял, что теперь надеяться им не на что – благоприятная информация из совета не поступит. В 1144 году, по прошествии недолгого времени, северные провинции и графства выйдут из состава Союза. В 1145-ом они согласятся на присягу Людовику. Союз рухнул. Войска короля медленно приближались к Дижону.
После смерти Лябуля, казалось, что жизнь начала налаживаться. Фрейлины двора Сите пригласили королеву в целебные источники, на родину, в Аквитанию. После долгих молитв и купания в ваннах святой Елены, она забеременела, сам король, говорили, приехал за своей супругой и был несказанно рад. Но сквозь ту череду несказанных радостей, Алиенора понимала, что Людовик – не то, чего бы она могла себе пожелать.
Однажды, в Сите, через год после рождения у королевы девочки Марии, незаменимая подруга-фрейлина Элеонора пришла к занимающейся рукоделием Алиеноре и, сев рядом, прошептала:
- Ваше величество, к вам гость, он – странник-трубадур из сердца Аквитании…
- Ну, так что ж ты стоишь – зови его сюда…
В комнату вошёл юноша с умудрённым, нечеловеческим лицом. Он низко поклонился королеве, которая с удовольствием усадила странника в кресло. Они долго говорили об Аквитании, о солнечных безмятежных днях её детства. Они пели фривольные песни, но нисколько не заботились об их содержании. А потом Алиенора загрустила. Заметивший это трубадур проговорил:
- Что с моей королевой? Почему она так грустна…
- Не знаю. Просто сегодня я чувствую, что провожу свою жизнь впустую, с нелюбимым мне человеком. Мне уже двадцать три, а я только успела запутаться в жизни. Иногда мне кажется, что я старею…
- Нет, ваше величество, вы по-прежнему aigle en or…
- «Золотая орлица»…, но почему?
- Из-за небесной красоты, подаренной всемилостивейшим отцом, из-за золотистых волос, подаренных нежною матерью, из-за речей светлых, подаренных мудрым маркизом, из-за имени, подаренного достопочтенным дедом. Наконец, из-за добрых надежд, мыслей и стремлений, подаренных знаменитым учителем. Народ ваш всегда представляет вас божественной орлицей…
- Но я не могу в своей жизни разобраться… Как я могу стать их королевой?
- Ваше величество, вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что ваша жизнь подходит к концу… Впереди ещё много несчастий и радости. По сути, вся наша жизнь – поиск, поиск любимых нам людей. И не всегда мы находим их сразу, порой требуются годы, а то и десятки лет, чтобы найти то, что ищешь…
И тогда Алиенора Аквитанская раз и навсегда решила для себя, что будет искать того, кому она действительно сможет довериться. В сердце которого не будет больше льда. Это будет человек, который всю свою жизнь отдаст одной лишь ей и никому больше…