« Ш И Д Е В Р А «
Около пятнадцати лет довелось прослужить мне в Военном дважды Краснознамённом
институте физической культуры им. В.И. Ленина, что расположен на Б. Сампсониевском - быв-
шем проспекте Карла Маркса, д. 63. Но речь пойдёт не о военной службе, хотя о большинстве офицеров - преподавателей этого учебного заведения хотелось бы написать, если не книгу, то большой очерк или рассказ.
Вот о некоторых из них, увлекающихся рыбалкой, умолчать не в силах. О них и пойдёт
повествование. Во первых: потому что и сам грешен, и без неё, родимой, жизнь считал бы пресной, неполной и неподходящей для человека разумного - несмотря на то, что некоторые умники считают нас, увлечённых рыбалкой, чокнутыми. Пусть утешатся своим заблуждением.
Во - вторых: это мои друзья, с которыми прожил бок о бок несколько лет. Побывал не один раз во всяких передрягах, перечувствовал с ними столько волнительных, незабываемых минут, что отложились не только в памяти, но и в самом сердце на всю жизнь.
В - третьих: не могу умолчать о том, что это замечательные, уникальные в своём роде люди, оставившие заметный след в жизни - не только моей - всего учебного заведения и его личного состава. Это мастера и заслуженные мастера спорта, чемпионы Вооружённых сил и Мира, Олимпийские призёры и чемпионы.
В - четвёртых: Вас, уважаемый читатель, видно, заинтриговало странное заглавие это рассказа ? Ничего удивительного. Я сам удивился, впервые услышав его. И поразительным было то, что с этим словом «сроднился» мой, почти постоянный спутник, очень страстный рыболов,
Володя Севрук. Поэтому представляю вам своего героя.
Конечно же, это мужчина - о женщинах рыбаки говорят только после сильного приёма на грудь. Рост - под метр девяносто, косая сажень в плечах, мужественное, но доброе лицо, как и сам хозяин его; с чувством юмора, любитель подшутить по- дружески и не обидчив. Возраст –чуть за сорок пять. В молодые годы стал Мастером спорта по академической гребле. Думаю, для портрета достаточно.
В годы войны Володя служил матросом на Северном флоте. Среди их морской братвы был один пожилой сибиряк, исправный и толковый малый. Говорок его частенько был поводом для шуток и веселья даже в боевой обстановке. Не любит русский человек унывать и чем труднее, опаснее положение, тем больше лихости, бесшабашной удали он проявляет. Сибирячёк был именно таким и слыл любимцем, душой молодых матросов.
Однажды, зимней ночью, впервые увидя сполохи северного сияния, сибиряк восхищённо и громко произнёс: «Ш и д е в р а »! Все матросы ахнули! А утром, во время налёта фашистской авиации, сибиряк погиб. Его крылатое слово, как и память о нём, остались жить.
Владимир Михайлович Севрук при удивлении или восхищении всегда произносил это,
слово непроизвольно, серьёзно - по велению сердца. Оно так прочно вошло в обиход, что стало почти его псевдонимом. И Володя произносил его со звучанием, как впервые услышал - через «и» - «Ш и д е в р а». За глаза его все так и прозвали. Он знал об этом и не обижался.
Ни один коллективный выезд на рыбалку не обходился без Севрука. И рыбак он был неплохой, вдумчивый, знающий. Только сильная увлечённость и горячность иногда подводили его, как говорят, под монастырь.
Средина марта. Погода пасмурная, несильный ветерок. Мы на льду бухты Окунёвой. На уровне двух мысов трещинка в тридцать, пятьдесят сантиметров шириной. С неё и начали рыба- чить. Окунь грамм в двести брал активно с полчаса. И вдруг, как ножом отрезало. Ветерок чуть усилился, чуть расширилась трещина. Рыбаки разбрелись по льду обширной бухты в поисках «клёвой» рыбы. Володя, оставшись за трещиной, решил пройти дальше по заливу и попробовать. В первой же просверленной лунке зацепил приличного окуня, второго, третьего- уже на полкило. Клёв на этом прекратился. Отошёл чуть дальше - и такая же картина. Хотел пройти еще, но тут услышал крики.
А кричал ему рыбак, подошедший к трещине с целью проверки, не вернулась ли рыба на прежнее место. Подошёл - трещина уже расползлась метра на два и больше. Видит рыбака за трещиной на огромной льдине, уходящей в залив. Как тут не кричать?
Прибежал Володя к краю, перебросил ледоруб, деревянный ящик пустил по воде «корабликом», мол не утонет, а сам, надеясь на свой рост и силёнку, решил с небольшого разгона перепрыгнуть. Разбежался. И на самом краю трещины чулок противохимической защиты
наполовину сполз с правой ноги. Настоящего толчка не получилось и он плашмя шлёпнулся в ледяную воду.
Человек пять из нашей команды успели прибежать и оказать ему помощь. Один помог выбраться на лёд, другой выловил ящик, третий плавающую ушанку. Пловец наш, разглядев, что всё обошлось лёгкой купелью, посиневшими губами только успел вымолвить своё «Шиде…, как ушанка угнездилась на его голову.
-Мать твою! - взревел Володя - и, сорвав шапку с головы, озлоблённый, шмякнул её на лёд.- Только согрелось за спиной, а тут ледяной воды за шиворот! - Мы визжали, ржали до икоты, кое - кто катался по льду. Слова сказать не могли добрых минут пять.
Вова невозмутимо собрал вещички и собрался уходить. Но его остановили слова: «А ведь ты забыл кое-что». - Он, осмотревшись вокруг: «Хватит дурака валять! Ничего я не забыл!»
-Как не забыл? «Шиде…» сказал, а «вра!» - забыл. И новый взрыв хохота неистово тряс всех. Володя не оборачиваясь пошагал к автобусу.
После двойной порции для сугреву пострадавшего, мы разожгли приличный костер и около часа сушили Володины шмотки. Подобрать ему сухую одежонку с чьего- либо плеча не получалось: его габариты не позволяли. Лишь одни сухие портянки пришлись впору, что тоже послужило причиной для шуток. Володя ворчливо огрызался, накинув на широкую спину полушубок водителя, а длинные ноги прикрыв дарованным ватником и из автобуса не выходил.
Плаванье в ледяной купели ему не повредило, но как свежий и острый анекдот, случай этот быстро разлетелся по всему институту в новой пикантной интерпретации.