Она была одинока. Одинока и напугана. Бомбежки и артобстрелы не давали спать. От голода не было сил передвигать ноги. Работы навалилось выше головы. Близких и родных у нее не было. Были только письма. Письма с фронта и из эвакуации. Письма издалека…
Как они находили ее, хрупкую девушку в заснеженном блокадном Ленинграде, для нее оставалось загадкой. Не всегда она могла написать ответ. Но с непонятной регулярностью она получала эти письма, весточки любви. С фронта, из эвакуации, с фронта, из эвакуации, с фронта, из эвакуации.
«…Родная моя! У нас сейчас затишье, есть пара минут на письмо. Как ты там, девочка? Помнишь ли меня? Так же льют свет твои глаза? Так же нежна твоя кожа? Мое сердце замирает, когда слушаю новости про Ленинград. Что ты кушаешь, радость моя и кушаешь ли вообще?..»
Слезы сами капают на листок бумаги, исписанный мелкими, аккуратными буквами. Вспоминаются белые ночи, тайные поцелуи на набережной, планы на будущее. Они закончат учиться, пойдут работать и всегда будут вместе. Вместе, что бы не случилось. Война разрушила их планы. Все выпускники медучилищ пошли на фронт фельдшерами. А она осталась в своей конторе, снабжать фронт мылом. Там она и встретила автора других писем. Завязалась дружба. Потом начало зарождаться новое чувство. Но жизнь не дала ему окрепнуть. Вновь развела она мою героиню с ее любовью. И пошли новые письма, уже из Сибири.
«…Милая девушка, говорили, что наш город опять бомбили. Ты цела? Все ли хорошо на работе? Свела ли баланс? Как там Исакий? Ты только не ходи тушить зажигалки! Ты же не видишь края крыши! Береги себя…»
Каллиграфический почерк выводил крупные четкие буквы. Буквы, внушающие веру в будущее. Там, на большой земле, было легче, и было труднее. Они были далеко…и рядом.
Девушка читала письма. Плакала и смеялась. И мечтала. А потом аккуратно складывала в стопочку и перевязывала бечевкой. В две стопочки... Так и дошли до меня эти письма – две одинаковые стопочки, перевязанные бумажным жгутом.
«…Ласточка моя! У нас прошли жестокие бои. Много раненых. Оперировали круглосуточно, поэтому совсем не было времени писать, прости за это. А вчера случилось чудо. Пришло письмо от тебя! Спасибо, любовь моя! Целую пальчики твои, писавшие эти строчки! Целую губки твои, шептавшие слова! Целую глазки!..»
Нежность переполняла сердце девушки, радостью светились глаза. Вновь в сердце возрождалось нежное чувство. А назавтра замирало сердце при чтении другого письма.
«…Говорят, как только снимут блокаду, можно будет возвращаться домой. Я приеду при первой возможности. Ты потерпи немного. У нас все еще будет…»
Будет. Она точно знала, что будет. Будет все. И чистое небо над головой, и черемуха в цвету. И поплывут они на белом пароходе, под музыку Штрауса в белые ночи. А сейчас… Сейчас только письма спасали ее от одиночества.
«…Малышка, я очень скучаю. У нас передышка. Наш госпиталь оказался в тылу. Здесь сейчас одни выздоравливающие. До передислокации еще несколько дней. По вечерам у нас танцы… А я все время думаю о тебе, и мне не танцуется…»
А перед глазами выпускной, и они кружатся в ритме вальса… И соловьи в Летнем парке, и лебеди в пруду… А вокруг молодежь, все строят планы, мечтают… А они никого не видят и не слышат. Они вдвоем. Они вместе. И ничего на свете их больше не интересует в данный момент…Момент…
«… По радио сказали, что наступил переломный момент. Скоро блокада будет прорвана. Вам станет легче... Нет мочи сидеть в тылу и ждать! Хочется сжать тебя в своих объятьях и целовать, целовать, целовать…»
Идут письма. Несут свои вести. С фронта, из тыла, с фронта, из тыла. Идут письма… Но и жизнь не стоит на месте. Идет жизнь. Течет река времени. И вот уже новый знакомый занимает мысли. Новое чувство зарождается, на смену старым, несостоявшимся, неокрепшим…И снова хочется жить. Жить и дожить. Дожить до победы, до мира, до счастья.
Нежный взгляд, ласковое слово… Сердце замирает в груди. Ведь ничего у нее еще не было по-взрослому, по-серьезному. Только мечты. Мечты и письма.
«…Почему ты молчишь, Котенок? Не случилось ли чего? Сил нет ждать вестей от тебя! Напиши! Напиши хоть строчку! Что жива, что помнишь, что любишь!..»
Маленький букет фиалок и половина буханки хлеба. Что для нее более ценно в эту блокадную весну? Синие глаза нежно смотрят на нее. А он читает стихи. Блок, Есенин, Маяковский. А в голове вертятся строки из писем. Из их писем…
« …Да где же ты, черт возьми, есть! Почему заставляешь нервничать? Знаешь, что не могу дотянуться до тебя и отодрать за рыжие косы! Пиши же, жизнь моя. Пиши. Не могу без тебя…»
А жизнь продолжается. Длинные вечера становятся короче, когда рядом есть кто-то. Горбушка черствого хлеба – слаще. Постель – теплее. И вот уже кажется, что все что было раньше – было не с ней. И нет, и не было в ее жизни ничего более значимого и весомого, чем этот человек с синими глазами и мягкими губами.
«…Любимая! Нас посылают на передовую. Что впереди – не знаю. Дай весточку что жива…»
А чудо продолжается. Действительно чудо. В ответ на любовь и нежность, в ней зародилась новая жизнь. Юная, чистая. Как мечта. Как вера. Как победа. Среди обстрелов и бомбежки, голода и холода. Вот она – надежда на светлое будущее, надежда на жизнь.
«… Дорогуша, как там, у вас? У нас стало тяжелее. Много эвакуированных. Детей, сирот. Очень тяжело на них смотреть. Очень больно их слушать. Я боюсь за тебя…»
И она тоже боится. Но не за себя. За жизнь. За ту новую жизнь, что горит в ее теле, ее мыслях, ее душе. Она чувствует, она знает, что это не просто новый человек. Это новый мир. И она, только она в ответе за все, что с ним случится,.. и не случится.
«…Ты все молчишь, радость моя. Но это ничего, это не страшно. Я же знаю: ты жива, с тобой ничего не случилось. С тобой ничего не может случиться…»
Летом порадовала природа Ленинград. Летом порадовала всю страну. Стало тепло. Стало легче. Белые ночи. Соловьи. Молодая трава… Силы. Нужны силы. Много, много сил надо набраться этим летом. У неба, у солнца, у птиц, у травы. Впереди зима. Впереди холод и страх. А ей нужны силы. Силы на двоих.
«… Друг мой! Нельзя так. Я знаю, тебе тяжело…Но не молчи. Я боюсь за тебя! Я боюсь за нас!..»
«Аааа!» Боль раздирает ее тело. Сил нет. Воли нет. Покоя! Тишины и покоя! Ну что они там делают? Что говорят? А это что? Кто? Дочь!!! У нее дочь!!! И боль, и страх мгновенно покинули ее. Счастье. Только счастье заполняло ее душу. Она мать. Мать. Мать!!! Есть ли что-то более важное на земле. Маленький комочек нежно смотрит синими глазками по сторонам и причмокивает губами. Начался новый этап ее жизни. Новый, сильный, счастливый.
И только письма из прошлого. Письма из той жизни. Они идут и идут, и напоминают, что было до... До рождения чуда, до любви, до счастья…
«…Радость моя! Любовь моя! Победа! ПОБЕДА! Скоро, скоро я вернусь в Ленинград. И пойдем мы с тобой по Невскому… Споем нашу песню…»
Слезы на глазах. Этот день победы!.. Кто не пережил Всего, тот не поймет вкус этого слова. Вкус Победы! Она прижимает к себе дочь. Плачет и смеется. Она видит, свое будущее. Она видит будущее всего мира. МИРА!
«… Девушка, моя, как рвется мое сердце к тебе! Как хотело оно быть рядом с тобой в этот день! Очень жаль, но не могу пока, не могу. А ты жди…»
В окна заглядывает весеннее солнце. Душа поет. Ласковый ветерок залетает в форточку и играет русыми локонами на маленькой головке. Девочка улыбается и тянет ручонки к солнцу. «Мама!»- лепечет маленькое чудо. «Мама!»- повторяет ее душа.
«… Нас посылают в Манчжурию. Так хочется тебя видеть! Сердце болит за тебя, моя милая. Дождись меня, радость моя…»
Беда. Беда пришла. Пришла и все сломала. Его больше нет рядом. Его просто больше нет. Нет, и никогда не будет. Он ушел. Ушел от нее, ушел навсегда. Старые раны, сердце… Он просто уснул. Тихо уснул и…ушел. Она прижимает к себе двухлетнюю девочку, с ЕГО испуганными глазами. Она не может плакать. Она не будет плакать. Ведь она не одна…
«… Мы едем!!! Встречай! Мы едем!!!»
«… Мы возвращаемся в Ленинград. Жди…»
Письма. Она перечитывает строчку за строчкой, страничку за страничкой. Вот они. Ее самые близкие люди. Что скажет она им? Что скажут они? Что будет дальше?
Она не пошла встречать. Она не могла пойти. Но они пришли. Пришли вместе. Два ее самых больших друга. Два самых близких человека, писавшие эти письма. Долго сидели молча. Выпили за победу. Помянули ушедших. И стали жить. Жить дальше.
А у маленькой девочки с этого дня стало три мамы.