На центральной площади Еревана раньше стоял памятник Ленину. Как утверждают старожилы, самый лучший из существовавших где-либо. Это естественно. Даже несмотря на то, что армянам любить вождя, мягко говоря, совсем не за что.
Теперь его нет там, и по нему не скучают. Ибо есть что-то очень цельное в партийных зданиях розового туфа, четырьмя дугами охвативших пространство. Они хоть и построены в сталинско-вампирном стиле, все же напоминают едкие ухмылки: «не для них построено, для нас построено. Прыг-скок: посмотрел Ильич на армянские танки, да подался на север. Стояли до вас, и после вас стоять будем…» Наверное, задор этот в самом камне, который раньше на храмы шел - стоят они вторую тысячу лет, только пыль стряхивают.
В центре площади бассейн с «поющими фонтанами». Советских еще времен гордость, но недавно стилисты с родины Азнавура занялись их цветом, светом и голосом. Вроде бы немудреная затея, но выглядит завораживающе. Струя воды то выше, то ниже, толще, тоньше. Или вообще бьет вверх кустом, как из душа. В музыке и свете.
Не знаю, что здесь пели раньше - наверняка что-то правильное и, наверняка, Хачатуряна было не меньше. Сегодня же в моде паритет языков, ритмов и стилей. За час-полтора всего наслушаешься. И… это интереснее, чем ждать смены караула у чиновных твердынь.
Народ подтягивается к девяти вечера. Спадает жара и синеет небо. Нагретые камни. Сесть на мокрый бортик и достать до воды. Места можно не занимать: фонтаны видно отовсюду, музыка слышна издалека. К ней быстро привыкаешь, словно к мельканию разноцветных брызг. Но за пульсом насосов следишь с таким напряжением, словно сидишь у камина. И не ручьи это с кавказских предгорий, подсвеченные фонариками, а красный и желтый жар в промороженном доме, сулящий жизнь и уют. Впрочем, вода в раскаленном городе - тоже жизнь. Ее игры хочется созерцать совершенно независимо от простеньких, порой, мелодий. Наверное, многие приходят сюда именно за этим. Повсюду видны задумчивые фигуры, которым пошли бы подпорки копий и посохов. И каменный мыс со зрителями кажется кораблем, плывущим на поиски нового мира. Пока брандспойтная струя добела отмывает повисший на юге полумесяц, он кажется совсем не страшным. На горизонте в такт музыке мигает огоньками подъемный кран, и все смотрят в темноту – туда, где за границей маленькой страны высится недостижимая Гора Ковчега. Туда, в араратскую долину, куда уступами сбегает с холмов очередная столица, где соберутся воды, чтобы оросить жаждущую Персию. Только наутро они потеряют яркие краски и отразят выцветшее небо над рыжими камнями.
Глядя на искрящиеся цветные струи, думаешь, что «восемь процентов прежней территории» это не катастрофа, если не потеряна идентичность. Что, отступив в горы, страна сохранила истоки, а народ – способность спокойно осмыслить наставшую паузу. Последняя волна шторма откатилась вниз, к морю, оставив только лужицы среди камней, и кто-то совсем юный, резвясь, подбрасывает цветные брызги вверх, к вечным светилам.