Недокормленный гриф летал над площадью...Зло вошло в чистый дом, и тесно в старых бочках винам новым. Жезл в специальном сосуде указывал направление двух мысленных линий-одна с севера на юг, другая- с востока на запад, соединяя их концы четырьмя прямыми и вид придавая прямоугольника. Так пророческое слово творили авгуры при выборе лиц должностных и где им поставить палатку. Рок не имеет формы- он как воздух.
Я лица различал едва-едва. Чиновники всех мастей меня встречали украдкой, поклон били земной и поэтому лица их были спрятаны под этой маской. А в это время раны кровили на этой части суши и была она так худа, что кровь едва незаметно стекала...
Кругом война, разврат, а он идет ко мне навстречу полон величия в своих глазах, руки распростерты, как будто хочет меня обнять, как старого друга, страх охватил меня. Узнал ли он меня, того, кто ростом был низок, кто осмелился писать ему- ему самому фараону?
Время-падение, но не итог. Я был с ним наравне, поэтому он и не узнал. Как можно узнать человека у которого уже было лицо? Который вершил судьбами так же, как он. На счетах щелк костей истории, поднявшись на котурны- как вызов я давал ему понять, что это я пришел, тот, которого не хотел он даже видеть, а в эту минуту обнимает меня, как самого желанного гостя, усаживая в золоченные кресла, поднося крепкие вина, тешит музыкой мои нервы.
За моею спиной музыка и большого отеля огни, поступки мои публичны, но я совершенно один.
История, точно зеркало, под моим дыханием туманна.
Я постиг суть лишь теперь, оценив в чистой комнате груз всех бед и потерь. Здесь не было ни деревца, а только оползни из-под его каблука и хрип загнанного зверя.
Крах близится. Идут ступени вверх и четкость их стройности уже видна, но я не смею ему сказать, что это я!
Мы равны- вершители судеб. Чем я лучше его? Я избрал власть, отдавая на растерзание свои мечты о том юноше, ползущем вверх к той нагой и загорелой...
О, если бы душу отвести, сказать той самое сокровенное и в вавилонской немоте обрести мой дар речи! Чтобы хохоча, помчаться с нею в пляс, чтобы в небе закачались все звезды знаковых схем, чтобы праздник не кончался, чтобы был счастлив весь наш белый свет...но я должен молчать, даже здесь, дрожа осиновым листом перед всей вселенной, потому как достиг таких высот, не научился я любить самозабвенно.