ВОРОБЬИНЫЙ КУСТ, ИЛИ ПРЕДЧУВСТВИЕ ЛЮБВИ В ОЩУЩЕНИИ ВЕСНЫ
Столько солнца, что снег не может удержать молекулы в сцеплении, и тает, нехотя переходя в другое состояние, рыхлое и лужеподобное. Но, у нас по плану – прогулка. Мы готовы бродить по городу и месить вчерашнюю зиму, пока ботинки не начнут проситься под батарею. Идем рядышком, руки в карманах. Иногда, как бы ненароком задеваем друг друга плечом. Это драпово–болоньевое прикосновение ритуально - необходимо, как осознание того, что мы не снимся друг другу, что мы реальны, что мы действительно идем рядом.
- Пам – тьяра – па – паам, та – тира – ду – даам!
Ты подхватываешь уже час преследующую нас мелодию:
- И – па – дуда – дуда – дуда!
Заканчиваем в два голоса.
- Ню – Йорк, Ню – Йорк!
Черт подери, мы знаем слова этой песни!
Я по “лайзаминеллевски” запрокидываю голову и делаю шикарный Бродвеевский жест отведенными в сторону руками. Потом, подавляя приступ смеха, собираюсь, чтоб не сбиться с ритма. Заканчиваю музыкальный квадрат и, дирижируя перчатками, провоцирую тебя на соло. Тебе ничего не остается, как подчиниться и изобразить “денировский” оскал. Фальшивишь с пафосом и удовольствием:
- Ню – Йорк, Ню – Йооорк!
Браво – брависсимо! Прохожие в недоумение обходят нас стороной, мало ли что. А мы хохочем, нам нет до них никакого дела. Нам просто хорошо! Хорошо идти рядом, засунув руки в карманы, ковырять промокшими ногами бесформенные снежные плямы и петь.
Сначала мне кажется, что оно рождается во мне. Ощущение. Но, потом я понимаю, что – нет, оно приходит откуда-то извне, проникает в меня, заполняет собой, и уже потом становится моим. Ощущение весны! Я задерживаю на вдохе дыхание. Нет. Не то. Воздух не пахнет липким клеем молоденьких почек, он пахнет завтрашним морозом. Что-то другое. Я замолкаю, концентрируюсь, как бы направляя “эхолокатор” в поисках источника колебаний, заполняющих атмосферу ожиданием чуда. Нашла! Звук! Именно так звучит весна!
Вот он! Маленький островок радости посреди огромного ржавого тела зимнего города.
Совершенно удивительное явление! Даже настоящей весной такого не увидишь! Мы стоим, как завороженные перед говорящим кустом, круглым, ветвистым, со следами прошлогодней стрижки. Он дышит, шевелится, как огромный живой организм, усыпанный воробьями, как елочными игрушками, и галдит! Галдит, как восточный рынок в выходной день! Кого тут только нет! Тут и кумушки, перемывающие кости соседкам, тут и задиры-драчуны, и сони, и красотки, и горлопаны, и несчастные, и счастливые, всякие!
Мы долго так стоим, утратив чувство времени, слушая щебет весны, наблюдая за жизнью воробьиного куста, пока не начинает смеркаться. А потом бредем домой, тихие, счастливые, наполненные звоном радости жизни и легкостью, которая бывает, когда в тебе, откуда ни возьмись, появляется предчувствие любви. Как-то незаметно моя озябшая рука оказывается в твоем кармане, и с удовольствием нежится там, согреваемая теплом твоей ладони. И от этого всего так щемящее прекрасно, что кажется - вот она, нота, на которой можно и умереть! Тонкая, чистая, простая нота счастья…
***
Снова зима. Я иду по городу. Одна. Руки в карманах. Зима пахнет зимой. В каком–то другом городе, ковыряя лед полиуретановым треком dr.Martins, ты греешь в кармане чью–то продрогшую тонкую руку. Круг. Вечный круг твоей жизни. Все, как обычно.
Я улыбаюсь, вспоминая о тебе. Это может показаться странным, ведь ты уже не со мной, но это так. Я вспоминаю то уникальное, волшебное, ни с чем несравнимое ощущение весны зимним солнечным днем. И, сколько бы рук не перебывало в твоем кармане, живой воробьиный куст – это только наше!
Мне не интересно ходить по замкнутому кругу, и я иду дальше. Подмигиваю своему отражению в витрине магазина, продающего глянец по доступной цене, поправляю челку, выбившуюся из-под шапки, и пою. Негромко, в полголоса, потому что у меня в душе весна, воробьиный гвалт и предчувствие новой любви: -
Пам - тьяра –па – паам, та – тира – ду - даам,
И – па – дуда – дуда - дуда,
Ню – Йорк, Ню – Йорк…