В июле 1970 года отправились мы с сестренкой во время летних каникул погостить у родни в старинный город Астрахань, что раскинулся на берегу великой русской реки Волги. Мне тогда только-только исполнилось двадцать лет, барышней я была жизнерадостной, любопытной, в меру беспечной и … я была влюблена. Мы пребывали в том наивном возрасте, когда жизнь легка, а судьба благосклонна, когда, уходя, не опасаешься не вернуться, когда, уезжая, не боишься, что не застанешь на прежнем месте того, кого любишь больше жизни. Одним словом, когда любишь и веришь, что любима тем, кого любишь, когда доверяешь ему безгранично и не просто надеешься на новые встречи, а даже в мыслях не допускаешь, что может быть иначе.
Я отдыхала, наслаждаясь южной природой, и писала ЕМУ письма, потому как знала, что послания мои обязательно дойдут до адресата. В то время почта работала исправно и редко когда подводила. Он тосковал и вызывал меня на переговорный пункт почти каждый вечер, потому что хотел слышать мой голос, а ответные письма – я могла и не успеть их получить, так как рассчитывала провести на Волге всего две недели. Во всяком случае, именно на такую дату у нас имелись обратные авиабилеты. Разве могли мы тогда предположить, что сможем выбраться домой лишь спустя три месяца.
НАЧАЛО, середина июля
Стояла такая жара, что мозги таяли, и мысли растекались в разные стороны, лениво и необратимо, так, что сконцентрировать их на чем-то определенном было невозможно. Целыми днями мы не вылезали из реки. Ходили на пляж как на работу, переплывали на речных трамвайчиках - катерах на небольшой остров в дельте Волги, и вялились там, вдали от шумного речного порта, пока не кончался взятый с собой провиант.
Уже через неделю мы выглядели красными обгорелыми дикарями. Нос мой, как ни старалась я его сохранить под бумажной нашлепкой, приобрел после первой солнечной недели безмятежного отдыха вишневый окрас и в борьбе с таким цветом не помогал никакой кефир. Выцветшие волосы как у вылупившегося цыпленка так же торчали пухом во все стороны, плечи приобрели цвет раскаленной меди, на которой раньше предприимчивые люди жарили пирожки на автоле.
Жаркие лучи дневного светила высушили в округе все, что не поливалось. Дворовый щенок, глупый по малолетству, гонялся в раскаленной пыли за собственным хвостом, надеясь, что, ухватив себя за него, ему станет прохладней. Нам было намного легче, чем псу, поскольку дядюшка соорудил в саду чудесный бочковый душ. Вода в железной бочке от солнца за день нагревалась так, что, если периодически ее не сливать, к вечеру становилась нестерпимо горячей. Когда мы находились дома, то бегали в сад каждые полчаса чтобы, окатившись под душем, испытать блаженство свежести, после чего начинали снова осмысленно воспринимать происходящее и окружающих.
Центр города в то время располагался на одном берегу Волги, а небольшой двухэтажный домик родни находился на другом. Здесь было удивительно хорошо, а главное, очень тихо. В своем крупном северном городе мы так устали от городского шума, что теперь просто наслаждались провинциальной тишиной.
На новых местах обычно привлекают внимание всяческие древности. Вот и в Астрахани поехали мы смотреть старинный Кремль. Главный собор кремля оказался высотой почти 80 метров, и туда не просто пускали всех для обозрения града сверху, но еще и биноклю выдавали в обмен на паспорт. Ну и конечно мы туда полезли. При подъеме на 50-тиметровую высоту, где-то на половине почти вертикального пути по истертым ступеням сердце начало прыгать не в ту сторону. Но ничего, поднялись, обозрели все вокруг, все достопримечательные крыши в окуляры рассмотрели, все скульптуры на них.
Присели отдохнуть под самыми колоколами звонницы на лавочки, расположенные по бокам возле решеток, а за ними – воздушное безмерное пространство. Внизу как на ладони раскинулась соборная площадь, огороженная белой кремлевской стеной, а птицы летали ниже нас. И такое чувство, что, если бы не эта по грудь решетчатая преграда, сделала бы два шажка и полетела вслед за ними над золотыми куполами со сверкающими крестами, над безоблачным городом, над всем миром. Голова кружилась от пьянящего чувства свободы и молодости.
Насладившись дальними видами, начали мы спускаться. В полутьме средневековой пыли одолеть 17 деревянных пролетов средь темных стен, да по 20 истертых ступенек почти каждая лестница оказалось намного сложнее, чем подниматься.
ПРОДОЛЖЕНИЕ, конец июля
Беспечно продолжались каникулы. Мы съездили в город - герой Волгоград. В то время из Астрахани очень удачно ходил поезд – уезжаешь в ночь, весь следующий день в экскурсиях, а вечером обратно в Астрахань, где по-прежнему стояли несносная жара 30-35 градусов и духота. Хорошо чувствовали себя только у воды, а ночью спать было возможно лишь с вентилятором. Особенно доставали днем мухи, а вечером комары, которые нас просто загрызали. Говорили, что насекомые становились столь невыносимыми именно в этот период, когда поспевали знаменитые астраханские арбузы.
Днем, пока плескалась в реке, казалось, не уезжала бы отсюда никогда, а вечером делать было нечего и сразу хотелось домой. Здесь, как на настоящем юге, очень быстро темнело. Окраины города почти не освещались, в девять часов вечера улица наша погружалась в кромешную тьму. И только чудесное небо, все в звездах, не забиваемое свечением большого города, манило загадочностью мироздания.
В это время здесь второй раз зацвела белая акация, и вечерами ветер разносил ее изумительный запах над широкой рекой. За неделю мы привыкли к большой воде, и свободно заплывали за буйки, огораживающие пляж. Они походили на больших пузатых рыб, так что на них очень удобно можно было передохнуть.
Для разнообразия отдыха решили как-то сходить в местный парк покачаться на качелях. Дома подобных аттракционов я избегала, а тут меня угораздило согласиться на эту авантюру. Первый раз качались строго по расписанию 10 минут, а в другой раз, что-то было мало народу, о нас забыли, и мы, глупые, минут 30 качались без остановки. Сестричка моя головой все ветки ближних кустов посшибала. Качались, качались, вроде бы все хорошо, наконец, о нас вспомнили и остановили. Вот тут и начался анекдот! Билетерша нам кричит, чтобы мы вдоль забора шли, да мы и рады за него ухватиться, вот только забор этот, подлючка, от нас все куда-то убегал, да нет, чтобы по прямой, а то все норовил по какой-то синусоиде извиться. Еле-еле вышли мы за него, присели на лавочку, а лавка под нами, казалось, начала прыгать, прямо, как живая. Деревья под разными углами к горизонту встали. И… тишина!
Двинулись мы домой, а навстречу нам черная кошка дорогу вздумала перебегать и еще при этом нагло так улыбалась и хвостом вертела. Гляжу, подружки мои на одной ноге начали прыгать. К чему бы это, думаю, уж не следствие ли качания сверхмерного? Но они дружно начали мне объяснять, что, мол, если на одной ножке попрыгать, другой ручкой подрыгать, носом из стороны в сторону поводить, глазом похлопать, то никакая кошка не страшна. Ну, дай, думаю, тоже попробую. Кончилось это тем, что из-за пересеченности местного ландшафта и по закону подлости нога моя подвернулась, так что несколько дней пришлось ходить с перебинтованной лодыжкой. Но на природу обижаться нельзя, сама виновата, козлить надо было не так прытко.
Днем до такой степени в волнах напрыгивались, что, укладываясь спать, стоило только закрыть глаза, сразу казалось, что продолжаешь лежать на воде, так меня покачивало. Прелесть!
Каждый вечер вокруг разливалась первозданная тишина, нарушаемая только плеском волн и шумом моторов проходящих судов. Налетающий ветер вторил их голосу, заставляя деревья ниже спускать свои ветки, чтобы ночные сказки ветра и звезд слышала великая река.
Дни были до такой степени насыщены рекой и солнцем, что, казалось, в этом мире никогда не бывает хмурой погоды с промозглыми ветрами и холодным дождем. И только с наступлением ночи приходило ко мне сладкое воспоминание о НЕМ. С мыслью, что меня любил и очень ждал дома тот, кем я дорожила больше всех на свете, я проваливалась в спокойный сон.
ХРОНИКА КАРАНТИНА
Что-то случилось. Что конкретно мы не знали, но что-то очень неприятное и это не давало нам возможности вовремя вернуться домой. В день нашего вылета аэропорт неожиданно закрыли. А вечером мы узнали, что покинуть город в ближайшее время просто невозможно.
ХОЛЕРА! Такое старое и такое страшное слово. Но хуже всего было полное молчание со стороны городских властей. Никто ничего не объяснял, и даже не пытался это сделать. Не просто город, а всю Астраханскую область закрыли на карантин ^(см. ссылку). На улицах появились жуткие почти бронированные машины. Из них выходили люди в серебристых скафандрах, похожие на инопланетян, и заливали все вокруг дезинфицирующим раствором. Мы ходили рядом в коротких сарафанчиках и в шлепках на босую ногу, а они, полностью игнорируя прохожих, скрываясь под зеркальными шлемами, молча поливали дороги. При этом вокруг стояла полная тишина, прерываемая журчанием воды, и все мне напоминало страшный сон, когда ты находишься в стороне, а рядом с тобой творится что-то ужасное, но ты ничего не можешь сделать.
Жара продолжалась, но скрываться от нее стало труднее. Вдоль берегов реки на небольшом расстоянии, в пределах видимости, расставили карабинеров и запретили населению не только купаться, но и просто подходить к воде. А из водопровода стала бежать вода белая от хлорки. Все подворье и огород вскоре оказались покрыты дустом, а сами мы насквозь пропитались специфическим запахом дезинфекции. Но человек, видимо, действительно ко всему привыкает. Спустя неделю мы уже не так сильно чувствовали хлорку и спасались от продолжающейся жары местным обливанием водой из шланга.
Появление заразы в здешних местах не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Историю возникновения холерной палочки связывали с древними захоронениями татар, в наше время представляющие собой невысокие курганы, которые издревле были раскиданы по Астраханской области вдоль реки. В старину от холеры гибло множество людей и животных, хоронили их вместе в этих погребальных курганах. Каждый год где-нибудь да размывало такое захоронение и выносило заразу в питьевые источники.
На этот раз кто-то где-то не досмотрел, не добдил, вовремя не выявил. Инфекцию подцепили студенты, работавшие на арбузных бахчах. Никто, конечно, специально, за ними не присматривал, беда случилась в поезде, когда ребята уже возвращались домой. Стране повезло, что поезд еще не покинул область, а вот молодым людям нет. Их сняли с поезда в тяжелом состоянии. Не знаю, сколько заболевших было на самом деле, только карантин объявили сразу же, поскольку несколько человек умерли очень быстро. Холерная палочка, попадая в желудок, разъедает его стенки в считанные часы и человек может погибнуть в течение суток.
В режиме полного информационного молчания со стороны властей мне трудно было представить, как именно узнали о нашей блокаде мои близкие, какого страха нагнали на них печать и телевидение, если мы и сами толком ничего не знали. Никто нам ничего не объяснял, ничего конкретно не говорил. Сами мы, оставаясь в полном неведении о происходящем, никаких трупов не видели, и никто в округе во время нашего вынужденного уже теперь отдыха не заболел.
А паника, конечно, началась капитальная. Возле городского обкома люди дежурили, митинговали сутками. Закрыть город власти смогли, а вот навести порядок и людям помочь – нет. Пароходы уже после объявления карантина еще несколько дней продолжали приставать к Астраханской пристани, а по правилам карантина – коснулся берега и все уже под арестом, отчалить назад нельзя. Подобная ситуация сложилась и с поездами. Только аэрофлот сработал быстро, ну для него это не проблема – закрылся для приема и все. Мы очутились в ловушке – выбраться из города не стало никакой возможности. Но мы оказались не в самой плохой ситуации – все-таки у родственников, которые поили и кормили, чего нельзя было сказать о многих других отдыхающих, которые оставались в полной изоляции запертыми на пароходах и в поездах.
Одного я никак не понимала, почему нельзя было связываться по междугороднему телефону? Ну, ладно – письма, они могли нести бациллы, а телефонная связь то тут причем? Ни газет, ни журналов не купить, ни возможности послать телеграмму или позвонить своим близким. Один плюс – в магазинах появилось такое обилие хороших продуктов, которых здесь отроду не видали. Тетя смеялась, что не бывает худа без добра. Если бы не карантин, вовек не видать здесь подобных мясных деликатесов. А с другой стороны из нашего меню полностью исчезла свежая речная рыба, которую раньше тетушка неизменно покупала у местных рыбаков, обеспечивая нас жареной вкуснятиной на пляжном отдыхе. До карантина мы каждый день наслаждались ее шикарной рыбкой, хрустя прожаренной корочкой в прикуску с изумительными местными помидорами.
Большой проблемой Астрахани в то время была ее провинциальная неухоженность и заброшенность со стороны властей. Улицы были заасфальтированы только в центральной части, а чем дальше от центра, тем плачевнее их состояние, особенно в жару - полная антисанитария. Мы жили на противоположном от центра берегу Волги и в этом районе улицы были просто присыпаны древесной стружкой, что очень меня удивило, нигде ранее такого не видала.
По международным правилам покинуть закрытый район эпиднеблагополучия можно было только после недельного нахождения под наблюдением врачей в специальном учреждении – обсерваторе ^^(см. ссылку). Чтобы пропустить то количество приезжих, которое местные власти умудрились накопить в городе с начала карантина, необходимо было срочно организовать как можно больше таких учреждений. Обсерваторы в свою очередь должны полностью удовлетворять определенным санитарным требованиям согласно принятым международным стандартам, в частности таким домам надлежало иметь нормальное водоснабжение, кухню, а главное канализацию. В развитых городах этому вполне бы отвечали больницы и школы, но оказалось, что в Астрахани этим требованиям удовлетворяли единицы зданий.
И здесь нам повезло, что мы гостили у родных. Благодаря их связям мы попали в первый поток выезжающих. Но случилось это уже в конце сентября. В школе, которую оборудовали под обсерватор, мы познакомились с главным врачом, который и рассказал нам о полном отсутствии достоверной информации о состоянии дел в Астрахани. Даже он, начальник санитарного отряда, вылетая сюда из Москвы, не знал точно, как обстояли дела на самом деле в зараженном регионе. Заслуженный эпидемиолог побывал во многих точках мира, где время от времени возникали очаги смертельных инфекций, и каждый раз, провожая, супруга прощалась с ним, как в последний раз. Вот и сюда жена проводила его с тяжелым сердцем, а оказалось, что не все так уж и страшно. Регион вовремя и грамотно заблокировали, очаг холеры выявили быстро, и распространиться заразе не дали никакой возможности.
ДОРОГА К ДОМУ
Под наблюдением врачей мы провели в добровольной неволе пять дней, кормили нас как на отдаленном севере – мясом и хлебом, никаких фруктов, никакой зелени. Каждая трапеза сопровождалась предварительным обмакиванием рук вместе с индивидуальным столовым прибором в большой таз с дезинфицирующим раствором, но мы уже не замечали его специфического запаха. Главной заботой было, чтобы, не дай бог, кому-то из соседей по палате не стало плохо. Мы все оказались заложниками состояния организма друг друга.
Наконец, стойко выдержав необходимый срок вынужденного бездумного лежания в закрытой школе, оборудованной под обсерватор, нас подготовили к отправке на «большую землю». Каждому выдали по сухому пайку, в который входили в основном рыбные консервы и печенье, и обеспечили проездными билетами согласно предварительному опросу пациентов.
Затем подогнали прямо к входу здания транспорт и мы, не касаясь ногами местной земли, с крыльца здания сразу шагали на ступеньку автобуса, окна и двери которого были плотно закрыты в течение всего пути до аэропорта. При выезде из города и въезде на летное поле колеса нашего автобуса тщательно обливали из шланга дезраствором. Автобус подогнали непосредственно к трапу самолета, и мы прямо с его ступенек перешли на самолетный трап. Специальные сопровождающие внимательно следили за тем, чтобы никто не коснулся ногами земли. На ступенях и автобуса, и трапа самолета лежали смоченные дезинфицирующим раствором мягкие покрытия.
Выбираться домой предоставили возможность исключительно самолетом, причем вылететь до своего места проживания можно было только через Москву. Прямые рейсы не предусматривались. Родимый дядюшка профинансировал наш полет, но мы как-то не учли, что перелет домой будет связан с разными московскими аэропортами, а это дополнительные расходы на транспорт.
В самолете на Москву стюардессы к нам по возможности старались лишний раз не выходить. Они боялись нас как прокаженных, хотя ни разу за все время нашего пребывания в обсерваторе ни с кем ничего плохого не случилось. Но если учесть, сколько глупых страхов и домыслов распространялось о холере при безмолвии властей и полной информационной изоляции населения, этих стюардесс можно было понять. Во время полета мы подкрепились выданным накануне сухим пайком. Единственное, что при этом не смогли умять так это «щуку в томате» – нечем было открыть консервы, а стюардесса к нам так и не подошла.
Полной неожиданностью для всех оказалось то, что в московском аэропорту нас, таких особенных, пропущенных через обсерватор и снабженных спецмедвыпиской ^^^(см. ссылку), вовсе не ждали. Более того, о нашем прилете руководство аэропорта никто не известил, и наши дальнейшие маршруты не были забронированы. Возможно, сказалось то, что мы явились первой партией, выпущенной из карантинной зоны, а в той информационной неразберихе, что сопутствовала карантину, вовремя известить Москву о нашем прилете попросту не успели.
В осенней столице было довольно прохладно, и мы с сестрой в цветных коротких сарафанчиках с ярким южным загаром смотрелись очень неуютно на фоне темных курточек и свитеров. Денег, чтобы добраться до необходимого для пересадки порта Домодедово, нам хватило, но при этом осталось буквально несколько копеек, на которые невозможно было купить даже простую булочку. Но мы не унывали, главным было сейчас получить место на ближайший рейс до родного города. И вот тут начались настоящие проблемы. Нас не только не ждали, и о нас здесь не знали, но никто и не собирался нам помогать в дальнейшем следовании. Никто не предупредил о нашем прилете, и что нам нужно лететь дальше. На руках мы имели билеты без номера рейса, только пункт назначения.
К счастью, в создавшейся несуразной неразберихе мы были не одиноки. В попутчиках у нас оказалась очень энергичная мамаша, которая летела с малышом на Дальний Восток к мужу в воинскую часть, и по ее деловитости было понятно, что чин у супруга не маленький. Женщина оставила нас охранять ее дитя и вещи, а сама направилась выяснять отношения. Вернулась активная дама довольно быстро, и уже через полчаса мы были не только с большой настороженностью и опаской приняты главным дежурным, но и получили места на ближайший ночной авиарейс.
Пока наша новая знакомая качала права у начальника, мы с сестренкой смеялись, гадая, сколько еще придется поголодать, и сможем ли мы, наконец, открыть банку с консервами, хотя без хлеба ее есть не хотелось. О нашем веселом разговоре малыш тут же доложил мамочке, как только она появилась, довольная результатом своего наскока на местное начальство. И как мы не отнекивались, принудила взять денежки, чтобы мы смогли поесть. Сначала мы их не тратили, но когда узнали, что вылетаем ночью, то решили все-таки перекусить.
И опять не рассчитали, что и дома, чтобы добраться до места, надо будет платить за проезд от аэропорта. Но мы были молоды, красивы и очень заметны южным загаром в своих летних мини-нарядах на фоне прохладной осени, а потому еще в самолете познакомились с ребятами, возвращающимися с дальнего похода. Новые знакомые не только оплатили нам автобус до города, но еще и рубль оставили на такси, чтобы мы не мерзли в ожидании городского трамвая.
В городе ранним утром на фоне серого холодного пейзажа мы недолго ждали такси. Мотор подъехал к нам быстро, и пожилой водитель сочувственно поинтересовался, откуда мы приехали такие юные, летние и почти без багажа. Мы, конечно, ему все рассказали, но дяденька оказался не из пугливых, в пути только сочувственно качал головой, а когда довез до дома, пожелал здоровья и не взял в оплату подаренный нам студентами последний рубль. Он сказал, чтобы мы купили на него шоколадки, и быстро уехал, широко улыбаясь.
Итак, мы добрались, наконец, с не разменянным счастливым рублем до родного дома, который оставили почти три месяца назад, собираясь отдохнуть на Волге жарких две недельки. Загорелые, счастливые, насквозь пропитанные хлорамином, так что еще несколько недель наша кожа и волосы пахли хлоркой, мы радостно переступили родной порог.
ВСТРЕЧА
Известная истина – нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Ждать всегда очень тяжело, особенно в полной неизвестности происходящего. При этом успокаивает лишь одно, что плохое известие, как правило, очень быстро доходит по нужному адресу.
Так ждали в родном доме, так ждал Ты. Неизвестность – что может быть хуже? В то время у меня не было телефона, но я знала твой маршрут от работы до дома и была уверена, что никуда кроме дома вечером ты не пойдешь. Я постоянно на расстоянии все это время чувствовала твою грусть. Я ничего не сообщила твоим родным, а просто села в автобус твоего маршрута.
И оказалась права. Впереди сидел ты, мой дорогой, с таким отрешенным видом, что не замечал ничего и никого вокруг. Но я была рядом и едва дождалась нашей остановки.
Ты вышел, не оглядываясь, пошел по знакомой дорожке. А как ты отпрыгнул, когда я закрыла тебе глаза, догнав в аллее и обняв сзади. Чего-то испугался, дурачок. Что кто-то еще кроме меня мог обнять тебя так легко и так нежно? Запах, вот в чем была причина твоего не узнавания. Я насквозь была пропитана запахом карантина. Ну, вот мы и встретились...
***
^ карантин - административные, медико-санитарные, ветеринарные и иные меры, направленные на предотвращение распространения инфекционных заболеваний и предусматривающие особый режим хозяйственной и иной деятельности, ограничение передвижение населения, транспортных средств, грузов, товаров и животных.
^^ обсервация - система мер по медицинскому наблюдению за изолированными здоровыми людьми, имевшими контакт с больными карантинными инфекциями и выезжающими из зоны карантина. Предусматривает развертывание обсерваторов (накопителей).
Закрытый регион тщательно блокировался военными, так что выбраться из него можно было только через обсерватор.
^^^ спецмедвыписка – о каждом человеке, покидающем зону карантина, по месту жительства поступала соответствующая информация. Данный гражданин в течение года попадал под неусыпный надзор местного участкового врача.
ПО ОФИЦИАЛЬНЫМ ДАННЫМ
В Астрахани работало несколько госпиталей, в том числе и больница им. Бехтерева. Практику прохождения поступающих больных через приемный покой отменили. Санитарные машины людей с подозрением на холеру сразу везли в отделение.
Наладить работу необходимо было так, чтобы больные не умирали, а персонал не заразился. Сначала врачи работали в противочумных костюмах, которые включали, помимо халатов, клеенчатые фартуки, перчатки, сапоги, респираторы. Но после приезда специалистов, работавших с холерными больными в других странах, выяснилось, что можно обойтись более простой одеждой.
Эти же медики порекомендовали главное средство для лечения холеры -раствор Филипса (раньше применяли физраствор). Главная опасность холеры - обезвоживание. У больных западали глаза, сильно снижалась температура. Им вводили огромное количество солевого раствора, только в первый час до 6-7 литров. Под капельницами больные обычно проводили по несколько суток. Основной проблемой явилось приготовление сотен литров раствора, поскольку больных поступало много (впоследствии были подведены итоги: заболевших насчитывалось более 1200 и выявлено почти столько же вибриононосителей).
Врачи работали без выходных по 12-16 часов в сутки. Их самоотверженность дала свои результаты - в начале сентября можно было говорить о победе над холерой. Хотя впоследствии, в 1971 году, в Астрахани еще будут появляться отдельные больные, но это уже не приведет к эпидемии.
По официальным данным, смертность от холеры в 1970 году в Астрахани составила менее 1% (около десяти человек).
В ИТОГЕ:
Все астраханцы приобрели устойчивую привычку к мытью рук и ношению полиэтиленовых пакетиков, в которые продавцы отпускали хлеб (до этого был открытый доступ к хлебным полкам).
Центральные власти обратили внимание на Астрахань: началось массовое строительство больниц и санэпидстанций.
Слово "Астрахань" приобрело устойчивую ассоциацию со словом "холера.
Из шести пандемий холеры в России четыре проникли через Астрахань. В Европе впервые холера появилась в начале 19 века. В Астрахани в 1823 году 371 человек заболел, 192 умерло. Через семь лет скончалось уже четыре с половиной тысячи из шести тысяч заболевших. А всего в 19 веке холера унесла жизни почти 29 тысяч астраханцев.