Это Шаруна пишет слово о том, что произошло с ней и её возлюбленным Тесумом.
Говорил мне Тесум, не раз говорил, чтобы я изучала древний язык. Но мы, владеющие знанием приготовления снадобий из живого и неживого, последовательницы Тасины, решили, что великая Тасина будет первой и последней из нас — владеющая древним языком. Так было принято в знак преклонения перед ней, после того, как она ушла. И, хотя, так решили ещё до моего рождения, всё равно, я подчинялась этому решению, как закону. Конечно, это было глупостью, но тогда я так не считала.
После того, как Тасина ушла, Ригор отдалился от Гареты. С тех пор о его действиях долго ничего не было слышно.
Не знаю, почему он выбрал нас — каскаров, как хранителей высших знаний. Но только таких хранилищ было четыре: три — в Маронии и одно — у нас в Каскарии. Одним из служителей нашего хранилища и был мой любимый Тесум. Он подчинялся только Верховному Хранителю Знаний Номтесу и самому Ригору.
Наш город Тирей был назван в честь горной речушки Тиры, за которой уже начинались скалы. Сам Тирей стоит на плоской части на левом берегу Тиры. На правом её берегу высится гора Рагон с широкой тропой вдоль обрывистого берега.
Однажды Ригор перегородил Тиру плотиной — так возникло наше озеро. Ниже плотины речку сильному человеку можно было перепрыгнуть с камня на камень, или переправиться верхом на коне. Но по самой плотине переходить было опасно — она была узкая со скользким полукруглым верхом.
Откровенно говоря, наши мужчины — никудышные воины. Далеко им до маронских легионеров. Но, хотя до Маронии был не один день пути, и они не могли поддержать нас своей военной силой, на Каскарию никто не нападал. Если не считать мелких набегов. Враги боялись Ригора, который покровительствовал нам.
Но про Ригора долго никто, ничего не слышал, а далеко на востоке зародилась грозная империя чеквинов. Основой их армии была конница. Только, их рогатые кони были покрыты густой шерстью, в отличие от наших.
И вот — настал тот роковой день, когда император чеквинов Бахтун — внук основателя династии, обрушился всей своей огромной армией на беззащитную Каскарию.
Если без особого сопротивления перед полчищами Бахтуна пали и более сильные государства, то, что оставалось делать хилой Каскарии? Некоторые наши гарнизоны пытались сопротивляться, некоторые — тут же сдавались. Была зима, и это придавало особую резвость мохнатым коням чеквинов.
За один день они взяли Питаку — столицу Каскарии. Но главной целью Бахтуна был Тирей.
Я и теперь, до мелочей, помню тот день, предшествующий вторжению чеквинов в Тирей. Мой Тесум, по поручению Номтеса — Верховного Хранителя Знаний, шнырял туда-сюда, как ошпаренный. Вместе с солдатами Тесум несколько раз переправлялся на тот берег Тиры, туда, где возле самой плотины стоял домик, построенный Ригором. Из домика поднимался железный столб, я, как и многие другие, думала, что это — такое волшебное дерево. Откуда же нам было знать, что это был настоящий дымоход? И в тот день я и понятия не имела, зачем солдаты носили на тот берег дрова.
Сам Номтес был на распутье. Ригор сказал: «Когда вам будет угрожать серьёзная опасность…» И Номтес сомневался: «нам» — это только жителям Тирея, или всей Каскарии? Поэтому он приказал Тесуму действовать только тогда, когда чеквины нападут на Тирей. Это уж точно будет соответствовать словам Ригора.
А утром, когда взошёл Цеол, раздался громкий звук боевых труб чеквинов. Тогда мой Тесум, по приказу Номтеса, взял меня, пятёрку солдат, и мы бросились к переправе через Тиру.
Я захватила с собой два, заранее приготовленных, заплечных мешка со снадобьями. А тут — такой хлипкий мостик между двумя камнями… Но солдаты помогли мне. И мы оказались возле того самого, построенного Ригором, домика.
Тот воин, у которого было кресало, долго не мог высечь искру и зажечь огонь — дрожали руки. А на противоположном берегу уже появились чеквины. Наконец-то появился огонь. Зажгли сразу пучок лучин, и с таким импровизированным факелом Тесум зашёл в домик.
Внутри была какая-то странная печь, куда вчера положили дрова, щепки и сухую кору. Тесум направился к этой печи и зажёг её. Когда в топке весело заиграло пламя, он взял оставшуюся лучину, и зажёг ею свечу в одном из фонарей, которые стояли на полу возле печи. Сразу же стало светлей. А Тесум направился к двери, и закрыл её, повернув небольшое железное кольцо. После этого он стал сдвигать какие-то, похожие на железные, шторки со стен и крыши. За ними оказалось что-то вроде стекла, но очень прочного.
Мы увидели, как на том берегу скопилась группа чеквинских всадников, которые глазели в нашу сторону. В самом деле, эта чёрная труба с выступами, похожими на спиленные сучья, была очень похожа на старое дерево. Будто бы верхушку его спилили, и остался ствол в полтора человеческих роста. Кстати, эти выступы, так похожие на спиленные сучья, были предназначены для того, чтобы по ним подниматься наверх трубы. И теперь оттуда поднималась струя густого дыма, что так заинтересовало чеквинов.
А Тесум убрал полено с рычага, и топка закрылась, зато открылось отверстие внизу, которое он называл поддувалом. Тогда огонь в печи загудел и завыл. А Тесум наступил ногой на этот рычаг, открыл топку и поковырял в жарком пламени длинным железным прутом. Потом опять открыл топку и бросил туда порцию дров, потом — ещё.
Десяток чеквинов на конях перебрались через Тиру возле того мостика, через который только что перебрались мы.
— Спокойно! Они к нам не проникнут, — сказал Тесум, и подкинул ещё дров в топку.
Тут, когда чеквины подъезжали к нашему убежищу, что-то запищало, Тесум сказал, что это — вода в котле. Один из врагов спешился, взял камень и постучал в дверь. Мы не ответили. Тогда он вскарабкался на крышу. Через эти волшебные стёкла нам было хорошо его видно, но он нас, судя по всему, не замечал. Затем этот чеквин попытался взобраться на трубу, и с воплями соскочил, одежда его дымилась. Тогда его товарищи спешились и попытались большими булыжниками разбить дверь, но она не поддалась. И тут они начали свистеть, им ответили с другого берега Тиры.
— Это у них есть такой язык свиста, — пояснил Тесум. — Внимание! Сейчас машина заработает. Ничего не бояться!
Вдруг — одна кованная железная балка пошла вперёд, и в дымоходе громко бабахнуло, затем эта балка пошла назад, и опять бабахнуло в дымоходе. Эта железная балка крутила большое колесо, от которого медленно поворачивались другие железные колёса. С каждым выхлопом в дымоходе печь, как будто бы, вдыхала в себя воздух, и в её чреве становилось жарче, а грохотание становилось чаще, и колёса крутились быстрее. Так работала паровая машина Ригора.
С первыми выхлопами в дымоходе, с выбросом оттуда пламени и искр, кони тех чеквинов, которые хотели вломиться к нам, испугались и дали стрекача. Но один всадник не удержался в седле и свалился с коня.
— Смотрите внимательно на плотину! — громко крикнул Тесум.
И мы увидели, как она медленно поднимается вверх. Потом Тесум показал рукой на другую сторону — вода в Тире ниже плотины прибавила.
К реке подъехал ещё десяток чеквинов. Один из них попытался перейти Тиру ниже ещё держащегося мостика, но бурная вода смыла его вместе с конём.
А на том берегу чеквины захватили в плен Номтеса — нашего Верховного Хранителя Знаний. Его связанного они привели к Бахтуну — своему императору. Но Бахтун приказал немедленно развязать Номтеса. Император захватчиков начал разговаривать с нашим Верховным Хранителем, как с равным. Он предлагал Номтесу выдать Знания Ригора, и за это стать вторым человеком в империи.
— Пойми, только моё слово будет выше твоего, — увещевал Бахтун. — А это — большая власть в огромной империи!
— Для этого ты предлагаешь мне предать Ригора! — усмехнулся Номтес.
Бахтун убеждал, что Ригора уже нет, и его Знания нужно оживить, передав чеквинам. Что именно сам Бахтун достоин наследия Ригора, особенно его меча и огня. Ещё он сказал, что совсем не хочет применять против такого великого мужа, как Номтес, казнь муравьями. Но Номтес был готов и к такой смерти, только тогда была зима, а муравьи боялись холода, и попрятались до весны.
Потом подошёл чеквинский воин и, бросившись на колени перед Бахтуном, что-то сказал.
— Он просит дозволения, — начал переводить чеквинский толмач, приставленный к Номтесу, — взять стенобитную машину для разрушения здания с высокой странной трубой.
— Большое здание? — скривив губы, спросил император воина.
— Нет. Не очень.
— Я сам посмотрю, что там такое.
И все направились к берегу Тиры.
Тут на глазах Бахтуна смыло бурлящей водой мостик и его воина. И тогда император рассвирепел. Он приказал немедленно доставить стенобитную машину, чтобы стереть с лица Гареты это грохочущее здание с трубой, выбрасывающей снопы искр и клубы дыма. Он показывал рукой на домик Ригора, в котором находились мы.
Это всё мы сами наблюдали. Чеквины привезли к берегу замёрзшего озера свою страшную машину, но их кони отказались ступать на лёд. Животные уже почувствовали опасность. Тогда воины Бахтуна распрягли коней, и вручную потащили стенобитную машину по льду.
В этот момент Тесум показал нам, что уже можно было заметить, как прогнулся лёд на озере. Это вода из-под него выходила через всё больше открывающийся водосброс. Только чеквинам было не до этого, они выполняли приказ своего императора.
С похолодевшим сердцем я смотрела, как враги тащили свою ужасную машину. Но, как только они дотянули её до середины озера, раздался такой страшный грохот, и взметнулся вверх снег — там, где была машина чеквинов. А когда снег рассеялся то ни чеквинов, ни их стенобитной машины на озере не было. Все они провалились под лёд, который продолжал трещать и ломаться.
С другой стороны из водосброса вода уже текла не вяло, а огромной толстой струёй, бурля и снося всё, что было внизу. Даже мы, несмотря на шум паровой машины Ригора, слышали, как грохотал и клокотал этот могучий поток.
Потом Тесум, перекрывая весь этот шум, крикнул мне, чтобы я следила за нашим берегом озера. Тогда уровень воды уже заметно снизился, лёд оторвался и отошёл от берега. И, вдруг, я заметила, как кусок скалы стал отодвигаться от своей горы. Быстро толкнув Тесума, я показала ему рукой.
— Так и должно быть, — с улыбкой ответил он. — Это не кусок скалы, а поплавок. Он закрывает вход в пещеру, куда мы должны войти.
Уровень воды в озере стремительно снижался. Ледяное крошево медленно отходило от берега. Внезапно, паровая машина Ригора остановилась, и наступила звенящая тишина. Тогда мой Тесум дёрнул за рычаг, и раздался оглушительный свист. Как он потом объяснил, это так спускались пары. Чего я так толком и не поняла.
Потом, когда свист стал стихать, Тесум вывел нас из домика Ригора. И тут же промелькнула стрела, которая поразила правую сторону спины Тесума. Это стрелял тот чеквин, который свалился с коня, когда заработала паровая машина Ригора. Вражину тут же успокоили три копья, брошенные в него нашими воинами.
— Вперёд, к входу. Вы знаете, куда, — тихо сказал Тесум, когда солдаты подхватили его, не дав упасть.
Кровь застыла в моих жилах и превратилась в ледяную воду. Я не стала вынимать стрелу — Тесум сразу же истёк бы кровью. А бывали случаи, когда кровотечение само останавливалось, тогда через день стрелу аккуратно вынимали, и люди после этого выживали. Но так было очень редко.
Неся на руках Тесума, который не терял сознания, мы быстро добрались до открывшегося входа в пещеру. Вода ещё не ушла до нужного уровня, поэтому кусок скалы — поплавок, не опустился до конца, и внешняя лестница не полностью развернулась. Не смотря на это, мы прошли по внешней лестнице и пронесли раненного Тесума.
Внутри пещеры был мрак, который едва рассеивался неровным светом наших фонарей. Вверх вела каменная лестница. Вначале ступеньки и перила были мокрыми и скользкими. Но мы их легко прошли. Потом лестница стала сухой, и мы внезапно вышли в огромный зал, который не могли охватить наши фонари.
У входа в зал была раздвижная решётка, которую Тесум приказал задвинуть, и поставил рядом часового-лучника, чтобы закрыть вход в зал. Этот лучник должен стрелять во врага, если тот осмелится подойти. Затем Тесум подвёл нас к странному сооружению, непонятно, как он это увидел в такой тьме. Еле слышно говоря, он приказал одному из воинов два раза плавно нажать на красный рычаг, потом — покрутить колёсико рядом и с силой рвануть этот рычаг. Но ни чего не произошло.
— Ещё раз покрути колёсико и рвани рычаг, — проговорил Тесум.
Воин повиновался, и раздалась громкая трескотня. Тогда мы подвели Тесума к этой железной громадине, и он что-то там повернул — блеснули синие точки.
— Теперь решётка на замке, — еле слышно проговорил он, что только я смогла разобрать.
Тесум взялся за какой-то рычаг, но силы уже оставляли его, и он не смог это сдвинуть. Тогда один из воинов повернул этот рычаг — трескотня стала звучать как-то натужно — и смолкла. Но тишина не наступила — в воздухе висело какое-то гудение. Возле этой железной громадины зажглись светильники, и надобность в наших фонарях отпала.
— Это заработал дизель, а он запустит термояд, — прошептал, задыхаясь, Тесум и жестом показал, куда его надо подвести. Воины бережно переместили его.
Я оглянулась. Хотя светильники были довольно-таки яркими, противоположные стены зала были трудноразличимы, таким он был огромным.
А перед Тесумом на машине возникло что-то наподобие светящейся книги. Он нажал на некоторые из знаков. После чего мы бережно положили его на пол, на левый бок, чтобы правый, пораженный стрелой, оказался наверху.
Перед тем, как потерять сознание, Тесум успел рассказать мне, что надо сделать.
Машина гудела как-то яростно, словно пыталась что-то одолеть.
Не знаю, сколько времени это продолжалось, но Тесум уже перестал дышать, когда гудение прекратилось. И тогда вдруг — засияли стены зала, и стало светло, словно днём. Откуда-то появилась небольшая тележка, которая двигалась сама на трёх своих колесах.
— Памагитэ! — сказала я заветное слово тележке и показала на бездыханного Тесума.
Тележка приблизилась к нему, и я показала на торчащую стрелу. Откуда-то появились ещё две тележки: одна — длинная, другая — высокая. Они подъехали к Тесуму, и у них появились щупальца, которыми подняли его и положили на длинную тележку. Раздался щелчок, и обломки стрелы исчезли в высокой тележке.
На голову Тесума был надет какой-то странный мешок. Я подошла поближе и увидела, как в раны моего возлюбленного были введены серебряные гвозди. Чуть было не заорала от ужаса, но, внезапно, пришло чувство веры — это, ведь, всё от Ригора.
А Номтес, стоя на том берегу, прекрасно видел, как моего Тесума со стрелой в спине наши воины заносили в пещеру. До этого, кода лёд на озере треснул, похоронив под собой чеквинский десяток, Бахтун рассвирепел и, яростно вопя, ускакал к своим отрядам. Так Номтес остался один с толмачом и охраной. Когда Верховный Хранитель Знаний заметил Тесума со стрелой в спине, в глазах его потемнело, и он схватился за сердце, но потом — положился на волю Ригора и выстоял.
Номтес видел, как чеквины, немного покопошившись, с факелами в руках полезли в пещеру. Но вскоре раздалась трескотня двигателя, и они выбежали оттуда, неся на руках своего раненного товарища — это наш воин, стоящий на посту возле дверей-решётки, подстрелил одного из них. Потом треск закончился, и послышалось гудение.
Подошёл немного успокоившийся Бахтун.
— Те каскары, что спрятались в пещере — не жильцы больше! — с силой заявил он. — Только мои воины до них доберутся!
Чеквины с факелами опять вошли в пещеру, но быстро оттуда выбрались. Раздался свист, и Бахтуну доложили, что в пещере вместо решётки — глухая каменная стена.
— Твоё счастье, — прорычал император Номтесу, — что сейчас не лето, и муравьёв нет. Только я тебе обещаю, что ты доживешь, всё-таки, до лета! — но в голосе чеквина уже не было былой уверенности. Он вскочил на коня, и Номтес опять остался один с толмачом и охраной, которая не дала бы ему и шага делать без приказа Бахтуна.
Гудение, доносившееся с того берега Тиры, прекратилось, но ничего не произошло. А Номтес всё стоя и ждал.
А я — не знаю, сколько времени прошло, но заметила, что эти серебряные гвозди постепенно выходят из тела Тесума. Я же тогда не знала, что они соединяют все повреждённые ткани. Грудь моего возлюбленного стала очень медленно подниматься и опускаться — он начал дышать. Воины молча смотрели на лежащего на тележке Тесума, а гвозди с тихим жужжанием делали своё дело.
Вдруг — один из этих гвоздей вышел из спины Тесума и тихо вместе со щупальцем спрятался в корпусе высокой тележки. А я стояла и не могла двигаться. Потом — второй гвоздь вышел из его груди, а на месте раны оказалась маленькая зелёная клякса. Это, как я потом узнала, было очень сильное живительное снадобье.
Тесум стал дышать чаще, этот странный мешок был убран с его головы и спрятан внутри длинной тележки. Вдруг — он открыл глаза и удивлённо заморгал. Затем — улыбнулся и произнёс то же заветное слово:
— Памагитэ!
Высокая тележка что-то спросила на древнем языке, и Тесум ответил. Они ещё о чём-то разговаривали. Потом длинная тележка из лежанки превратилась в кресло, а подъехавшая маленькая тележка передала Тесуму блестящую куртку, вместо его собственной, пробитой стрелой и окровавленной. Он быстро надел этот подарок — ему было зябко в подземелье. Затем Тесум спросил нас:
— Други, что является ужасом чеквинов?
Воины в полголоса посоветовались, потом один из них сказал:
— Скорей всего — муравьи.
— То, чем они любят казнить? — спросил Тесум. — А другого ужаса у них нет?
— Мы не знаем.
Тесум заговорил с роботами, и на стене появилось изображение муравья.
Тут, не смотря на несуразность в одежде: блестящая куртка и каскарские штаны, Тесум встал, подошёл к изображению насекомого и, показывая на него рукой, стал что-то говорить на древнем языке. Муравей на стене изменил форму и стал красным.
— Да, — сказал один из воинов. — Именно такой!
Прошло ещё немного времени. На том берегу Цеол уже начал прятаться, половина его диска уже скрылась за горизонтом, а Номтес всё стоял и смотрел на вход в пещеру. Вдруг — это была радуга. Но не обычная — цветастая, а ослепительно белая, что удивило нас.
Номтес тоже видел эту белую радугу, которая ударила туда — за дальние холмы. Она просияла с полминуты и пропала. И тогда со стороны дальних холмов появилась коричневая полоса, которая стремительно приближалась. Вот уже видно, что это — огромные красные муравьи. Конвоиры Номтеса что-то в ужасе стали кричать. Вопли чеквинов доносились со всех сторон. Но они ничего не успели сделать. Как ветром обдало Номтеса, что-то быстро промелькнуло, и он остался один без конвоя и толмача.
Мы думали, что эти гигантские муравьи действительно съели захватчиков, но пришёл Ригор и сохранил жизнь всем чеквинам.
После всех этих событий мой Тесум занялся этим, что называют мотором, тем самым, которому нужны дрова и вода. Они приделали пилы, и за день столько досок могли сделать, что люди вручную и за неделю не напилили бы!
А ещё они сами сделали такой мотор и качали воду на поля. Земля стала урожайной.
Плотину ту Ригор убрал. Пещеру, где я впервые встретилась с роботами, он закрыл. И теперь там сплошная скала. Но нам достались Знания. Дорожите этим все наши потомки!
— На этом повествование закончено, — Ригор вздохнул и отложил рукопись.
— Н-да, — протянул один из космонавтов.
В ответ Ригор улыбнулся. Он опять был среди друзей — людей своей цивилизации. Они, как и обещали, на обратном пути вернулись за ним.
— Так ты ещё был женат? — спросил один из космонавтов.
— Да, как ни странно, — Ригор подавил гримасу боли и отвернулся к стене. — У нас с неё было всё на столько хорошо, — землянин вздохнул. — Не смотря на её биологический возраст.
— А ты не мог бы её биохимические параметры подкорректировать?
— Не мог, — Ригор ответил, не отворачиваясь от стены. — У неё на столько другое молекулярно-клеточное строение… Но мы с ней жили душа в душу, не смотря на её быстрое старение…
Наступила тишина.
— Но вы до сих пор не рассказали, как слетали, — Ригор нарушил молчание, с лёгкой улыбкой повернувшись к друзьям.
— О, да! Мы слетали, — ответил Ритол — ведущий пилот экспедиции.
Он начал долгое повествование о том, что Вселенная — множественная, как и сказано в одной известной теории. Ту часть Вселенной, где мы живём, правильно называть Метагалактикой. А квазары — ворота, за которыми открываются пути к другим метагалактикам.
Они смогли побывать в Мире, где почти все звёзды погасли, но он только начал замедлять своё расширение. Потом — нашли путь к молодому миру, туда, где в юных галактиках звёзд второго поколения, таких, как Солнце, было совсем мало, или не было ещё вовсе. Там экспедиция немного задержалась…
Ритол замолчал, прикрыв глаза. Он молча вспоминал о своих приключениях, о которых сразу не расскажешь.
— Как мне здесь нравится! — Ригор удобно расположился в кресле звездолёта. — А чеквины — они были усыплены при захвате их роботами-муравьями. Я этих поработителей отправил потом на их родину, без коней и оружия. Вот, только, с чеквинским императором пришлось повозиться. Гипертрофированная мания величия. Решили отправить на тот остров, где уже побывали ривы, у которых я забрал лодки. Только ривы выбрались оттуда довольно-таки успешно. А бывший чеквинский император смог только добраться до материка, там нашли следы его стоянки, и исчез, — Ригор глубоко вздохнул.
— Ну, туда ему и дорога! — подбодрил землянина один из космонавтов.
— А что, в общем, ты расскажешь о своей экспедиции на Гарету? — спросил другой.
— Спроси что-нибудь полегче! — Ригор усмехнулся и развёл руками.
Наступила небольшая пауза, которую прервал землянин, с хитрецой спросив в ответ:
— А как вам крокодильчики?
— Это — просто чудо! — воскликнул один из космонавтов. — После их я стал, как обновлённый!
— Тогда мне настаивать не надо, — Ригор хитро прищурился, — чтобы их взяли на звездолёт.
— Я тоже за то, чтобы взять в полёт крокодилов, — Ритол поднял руку.
То же сделали все, без исключения, космонавты. Так и решили взять всю популяцию этих рептилий с удалённого острова, где у Ригора была исследовательская станция. Огромные размеры и возможности звездолёта позволяли это сделать.
А Ригор начал рассказывать и об успехах, и о просчётах. Войн на Гарете стало меньше, жестокие жертвоприношения прекратились. Но повернуть общественное сознание в нужную сторону не удалось. Гаретяне уже могли сами создавать паровые машины, но они стали поклоняться этим машинам, которые сами только что сделали.
А Ригор на некоторых далёких островах сделал клады знаний. Такие же клады, но более высоких знаний, были спрятаны и на некоторых планетах.
— Не знаю, правильно ли я поступил? — землянин находился в мучительном раздумье. — Может быть, гаретянам было бы лучше самим пройти этот путь, прожить его. Самим добыть эти знания…
— А я думаю — пусть всё так и будет, как ты сделал, сказал Ритол. — очень интересный эксперимент!
Раздались возгласы одобрения.
— Ради изучения последствий твоих деяний, сюда стоит снарядить экспедицию. Пройдёт время, это не мы, конечно, будем. Но сюда, точно, придёт звездолёт. Длительный эксперимент…
Ригор в мучительном раздумье держался руками за голову…