Gabriel Meraviglioso
Новое утро... Приятно так просыпаться... Солнечные лучи аккуратно по векам. Мягко, тепло. Как его взгляд. Приятно было бы еще полежать... Но я точно знаю, сейчас шесть утра, и через полчаса приедет Лучано. Пора вставать и собираться...
***
- Снова прекрасны! Идемте...
Солнце сегодня слишком яркое...
- Спасибо, Лучано...
А мы ведь совсем случайно с ним познакомились. Когда я остался совсем один. Только этот дом и мобильный отца. Казалось, они знали все. Предупредили о первой кнопке быстрого вызова – такси. И о второй – соседка. Даже соседку предупредили – она пришла на следующий день... Синьора Верде была ужасно скучной, но хорошо готовила. И долгое-долгое время она была единственным человеком, с которым я общался. Хотя какое же это было общение... Уже в своем возрасте она целыми днями бегала по городу и фотографировала. В этом была вся ее жизнь, а я не мог оценить ее трудов. Говорить нам было совершенно не о чем. Но и она ушла из этого мира. Я помню тот день тихо-напряженный, но ровно такой же тусклый как и все остальные. Она не пришла утром, а на следующий день в ее дом набежала толпа народу, и я услышал плач. Все стало понятно. И напряжение через несколько дней исчезло... Я тогда решил, что просто задохнусь в этой пустоте и вызвал такси. Ранним вечером от безысходности. И приехал Лучано, который почти сразу сумел разговорить меня. Конечно, я не рассказал ему все, но про музыку – да... Я до сих пор помню, как он был потрясен ею. В голосе звенело восхищение и вокруг оно летало. В тот день я так никуда и не поехал. И, кажется, именно тогда я в первый, после ухода родителей, раз по-настоящему проснулся.
- Выгружайтесь, приехали! Что-то сегодня вы в сильной задумчивости, случилось что-нибудь?
- А... Нет-нет, все хорошо. Спасибо..
Да... а сейчас, кажется, все становится ярче. И наверное это из-за Милли. Нужно спуститься к реке, она... С ней всегда легче. Просто в ней разом тонут все мысли... И остается только свобода. А ее уже не описать... И ветер уже даже тут чувствуется... Обычно, кроме ветра ничего больше не ощущаешь, но сейчас еще почему-то тепло... Я все не могу к этому привыкнуть. Сначала задыхаешься в безумности ветра и вдруг... – и ветер тот же...и чувствуешь его, но при этом становится очень тепло...
- Здравствуй, Милли.
- Привет. Снова почувствовал?
Да как можно было не почувствовать?..
- Да, Милли, от тебя столько тепла.. Кто ты?
- Хм... а ты про что именно спрашиваешь?
Вот... Всегда эти слова неточны. Даже интонациями не всегда можно чего-то добиться...
- Я не знаю... пусть о профессии.
Ему не нравится вопрос, я чувствую. Наверное, он не хочет отвечать, но, мне кажется, что очень важно это узнать... и все равно, я чувствую... как бы это назвать? - нахмурившееся тепло.
- Габриэль, тебе где спокойнее гулять, на нижнем ярусе?
- Не понимаю, зачем тебе это...
- Просто ответь, пожалуйста.
- Да, на нижнем...
- Давай тогда туда спустимся, хорошо?
Зачем ему это? Я, конечно, не стану повторять вопрос, но все-таки..
- Милли... Знаешь, я чувствую, что тебе неприятно, но я еще чувствую... Даже знаю, что это необходимо.
Он даже замер. Шагов уже не слышно. И я чувствую... Его можно найти по ощущениям – в нем много-много тепла. И поэтому я точно знаю, где он сейчас стоит. Это я виноват, что ему неприятно. Все-таки нехорошо, но я знаю – нужно. Если сосредоточиться.. Да... вот. Беру его за руку. У людей кстати лучше всего ощущаются голова и руки.
- Габриэль, спасибо...
А так даже ярче его чувствую. Он растерянно сжал мою ладонь. Сколько же от тебя тепла, Милли! Не скажу «не за что». Видно – есть за что, а с ним хочется искренности по совершенно неизвестной причине.
- Пойдем? Ты же хотел к реке?
А руку не выпускает. Неуверенности столько, как будто это у него зрения нет...
***
- Потрясающе, как здесь потрясающе!.. – так ярко, а почему бы и не вслух.
- Хорошо, что тебе нравится.
- Милли, так ты расскажешь мне?
- Габриэль, я понимаю возможно невежливо, но ты ведь тоже обещал мне рассказать.
А небо сегодня такое яркое. Очень интересно поднять к нему голову и думать, какое же оно?
- Рассказать, почему такому чуду не нравится это обращение...
Небо-небо...
-Мне нравится.
А вопрос слышится и без слов.
- Нравится, когда говоришь ты и когда оно в твоем смысле.
- А когда в твоем?
Сейчас рассказать ему... Вот так вот всегда – хочется искренности и очень страшно... Но я все равно решил, что расскажу. Значит, расскажу. Нужно чуть-чуть только времени...сразу, наверное, не получится...
- Милли... Я... сколько сейчас времени?
- Примерно без пятнадцати восемь...
- Хорошо... Тогда в 10. Наверное... Я живу на viale Stella, 16 дом.
Так лучше будет, верно ведь?..
- Да, сейчас уходи пожалуйста.
Именно вот так.
- Пожалуйста, Милли.
- Я приеду. До встречи, miracolo.
Вот уже ушел. Быстро... Все в этом мире быстро. А все самое главное быстро по
определению. А вот когда я ему расскажу... тоже ведь быстро все должно быть? Быстро ведь закончится... когда быстро, наверное, не так больно... Он же все равно не поверит. Но деревья он ведь как-то услышал... Нет, не поверит... то вообще поверит, что сюжет какой-то фантастической книги может быть жизнью? Не поверит... А это ведь все равно жизнь.
Maksimillian Narratore
Габриэль... Это какой-то абсолютный простор для воображения. Я знал, что он однажды все-таки спросит, но не ожидал, что так скоро. И не ожидал, что он согласится рассказать мне. И что именно так – дома...
Всего восемь... Самому что ли домой поехать?.. Хотя... час туда, час до Габриэля. Неизвестно еще где этот viale Stella находится. Лучше тут пока на верхнем ярусе посижу, а потом поеду.
Реку здесь не видно, только небо...И еще здесь совершенно непугливые воробьи... Или я выбрал именно такое место среди всей предлинной аллеи...Они тут совсем близко. Даже на скамейку рядом садятся. Веселые это птички. Крохотные, всегда вместе... А как летают – только бантиками мелькают крылышки. Прелесть... А что будет через два часа, наверное, лучше не думать.
Блокнот с письменными принадлежностями у меня всегда с собой. А от общения с Габриэлем хочется написать еще целое небо сказок. Да я в общем-то этот блокнот с кучей самых разных ручек, которые обязательно пригодятся во время какого-нибудь «а вдруг», все равно всегда ношу с собой. Обычно я пишу только карандашом... Простой карандаш с выдвижным грифелем. Много я уже для него стержней поменял, а он все пишет. Он, наверное, тоже, внутри себя, в душе, спрятанной за пластиком и железом, тоже сказочник. А, может быть, я просто его использую... Хотя, даже если предметы чего-нибудь не хотят, то это заметно. А он, значит, тоже сказочник. Похоже мы сейчас с ним еще одну сказку напишем... Совсем новую. Правда надоедливые мухи ползают по бумаге, немного мешая... Может, мухи тоже хотят почитать сказки? Или даже попасть в них... Обидно им, наверное, таким крошкам, что мало кому они нужны. В следующий раз обязательно надо будет про них что-нибудь написать. А пока...
Где-то на западном востоке, где растут деревья, самые высокие в мире, их верхние веточки дотягиваются до звезд, и самые красивые, потому что звезды дарят им свой свет… Где Солнце настоящего золотого цвета, а не просто бледное пятно на небе… Где Луна умеет петь…
Там находилось королевство Где-Не-Может-Не-Быть-Дождя… Но люди, живущие там, любили дождь… А дождь любил их… Он ведь был повелителем их королевства… и как истинный правитель он любил свой народ. Люди там были совершенно не такие, как здесь… Они были чище, не в том смысле, что мылись чаще, а просто дождь очищал их души, делая их мысли чище, легче и свободнее.
В этом королевстве, в городе Тихого Дождя, жила девочка, которая верила в стихи… верила в них настолько сильно, что могла оживлять, ведь она очень любила поэзию… Но, к сожалению, она не умела писать их, а ей бы очень хотелось… она все читала, читала, читала, представляя себе, прекрасные картины, описываемые поэтами этого королевства, и мечтала однажды тоже создать такую красоту…
***
Какой у него дом... Видно, что владелец очень любил синий цвет. Все его оттенки. На белом камне выделяются небесные оконные ставни, и в стеклах отражается небо так, что кажется оно внутри дома, а вовсе не снаружи. А дверь... дверь цвета моря. Морская волна и золотая ручка как звезда на ней. Интересно уже как здесь звучит звонок.
Соловьиные трели... Красивый дом. Небо, заполненное песнями соловья, спрятанное морем. Чудесно...
- Здравствуй...
- Привет. У тебя очень красивый дом.
- Спасибо... Заходи.
А внутри просторно и светло... Да, дом замечтательный, есть где воображению размахнуться.
- Прямо по коридору, вторая слева дверь. Я сейчас приду...
- Хорошо... Не бойся.
Хотя мне, наверное, уже страшно.
- Мне уже не страшно, Милли. Я принял решение, поздно уже бояться.
А я вот так не могу... И потом, страшно – так надо чувствовать, что страшно. Это тоже очень интересное чувство. Особенно когда редкое.
- Не стой, Милли. Я же сказал – вторая дверь. Пойдем.
Это гостиная. Три кресла и совсем небольшой диван у стены, почти незаметный. Им, наверное, и не пользовались и не пользуются. Для красоты он или для порядка... Бедный, мне его жаль.
- Садись, где тебе удобнее.
Нет, этому дивану все-таки совсем не везет... Ведь и я выбрал кресло.
- Габриэль, а ты будешь стоять?
- Мне у окна спокойнее. Знаешь, давай сразу. Я тебе рассказываю, ты не веришь и уходишь. И все.
А здесь дома без возможности прятаться в небе, ищет спасения у окна в безразличии голоса.
- Я поверю, я уже говорил тебе.
- Не хочу спорить. То кресло, в котором ты сидишь, это был кресло моего отца. Он... Он был сказочником.
Это... у меня слов нет.
- Но не в том смысле. Он сказки не писал. Он был музыкантом... И меня играть научил. Но как у него у меня не получится. Да и не надо. Но все равно...сказки, их ведь по-разному донести можно, верно? Ты говорил еще о разных способах восприятия. Он был сказочником, и музыка с ним была сказкой... И еще он очень любил мою маму. Ее кресло напротив... конечно, она в нем не нуждалось, но... Папа говорил всегда, что у каждого должен быть выбор, свобода и свое независимое место... Мама, она... Была его Музой. Действительно Музой, а не человеком, вдохновляющим другого человека. Она была очень красивой, хотя я и не видел, это чувствовалось. Она была похожа на ветер. Не знаю, как объяснить, но когда она заходила в комнату, ощущение было именно такое. Но... Муз нельзя любить, так, как любят люди друг друга. Просто нельзя. Это всегда восхищение, понимание и ничего больше. Конечно, если только Муза или Муз не человек, тогда на них это редко распространяется... Но тогда и творец тоже человек. Талантливый, но человек целиком и полностью. Но не сказочник, как он есть. А вот мои родители... Они нарушили закон, который никто нигде не писал, просто он есть. Они его не захотели увидеть, поэтому и у меня отнято зрение.
А однажды они просто ушли. Я знаю, они не умерли... Просто они где-то в другом мире. А этому они оставили вот такое вот «чудо», которого не может и не должно быть.
- Габриэль... Подойди ко мне.
Самому тяжело. Сильно-сильно я сейчас удивлен... А как он идет... обреченно. Лучше я сам подойду.
- Милли... – так просто без зрения взгляд в сердце – Я знаю, ты не веришь, но не уходи... пожалуйста...
Чудо... Вот того, что он сам меня обнимет, я не ожидал. Только лица его сейчас не видно... Оно где-то у моего плеча под волосами спряталось, за облаками нежно-каштанового цвета.
- Да я и не смогу уйти... От такого чуда... Самого лучшего и в самом лучшем смысле. Я тебе верю.
- Не знаю... Это ведь и неизвестно, верит тебе человек тебе или нет. Пока сам в это не поверишь.
- Габриэль, я сказочник, поверишь? – все... сказал.
Он фыркнул
- Что же этот мир так вертится, а, Милли?
Он опустился на соседнее кресло и улыбнулся, глядя на меня.
- Отчего столько радости?
- А кто тебе говорил, что я рад? Я улыбаюсь. И все...
Не ожидал таких слов. Хотя на самом деле не видел радости, просто хотелось узнать повод улыбки... Привык к людям. А он... больше искренности. Больше, сказочник. Тоже старайся соответствовать... Но столько вопросов...
- И что будет дальше?
- А что будет, Милли? Нам приятно общество друг друга, значит, будем продолжать общаться...- он помолчал,- я лучше чай заварю...
Сбежал. Не к небу, так на кухню. Но я и сам ведь не знаю, что дальше будет и что дальше делать.
- Просто жить, Милли. Вопрос чувствуется, - он поставил передо мной чашку и сел со своей в кресло по другую сторону круглого стеклянного столика на посеребренных, кажущихся хрупкими, паутинистых ножках.
- Просто жить... Хорошо, сказки нам и не нужны. Но как на счет того, что ты не сказочник, а человек из тебя уже не выйдет?
Нахмурился... Чудо. Серьезный, задумчивый, немного грустный... и все равно – чудо. Ради которого стоит писать все сказки...
- И зачем так говорить? А вдруг?
- Знаешь же, что не будет уже никаких «вдруг». Если выбирать искренность, то во всем.
- Ну не выйдет человек. Так есть еще куча вариантов... Можно например в психиатрическую больницу...
- Ну зачем ты так?
- А как... Что тебе конкретно от меня нужно?.. – звякнула об стол чашка. - Все. Извини. Я хочу побыть один.
- Действительно хочешь? До свидания, Габриэль. Ты чудо...
Вот и закрылась за мной морская дверь. Конечно, он тоже боится. Просто признать... Согласиться с тем, что есть...
Как же ярко сверкает солнце над viale Stella...