В это время всю ночь напролет в пустыне выли шакалы-хрипели с укромных сборищ в безлунной тьме; и пни, облитые луной, не могли дать им покоя, все призывая громче голосить весной во тьме, при луне, все едино- вмиг припоминаю голос Его-фараона и тот раздавшийся из темноты-найди себя, не можешь ты так низко пасть, чтобы дойти до самой низины, не выйти в свет...
Власть? Кошмар уже начался...
Я строил дома и больницы, а так же дороги к ним, чтобы страдающие не смогли обвинить меня не в совершенстве. Я сочинял памфлеты ко всей юриспруденции, но и давал все им- нуждающимся лазейки из их лабиринтов; я давал правой рукой милостыню, но и забирал ее своею левой рукой- незаметно, чтобы мое подчинение не нарушило мой покой. Я превращался все более в того, от которого убежал еще тогда. Какие желание в доме моем еще блуждали?
Рыскали псы в черных лесах-черная кровь на яблоневых лепестках, а поутру все это превращалось в хвосты у скал.
Юноша всю ночь напролет в комнате черной лежал и сгустки мрака медленно плыли...
Я слышал охоту, но мое великолепие не давало мне проснуться...
У моих ног возлежали все красавицы мира, но и им я не дал наслаждения. Власть- все больше захватывала меня, как призрак от клыков разъяренного, хриплого зверя.
И вот я дождался письма от того, от которого бежал в пустыню, где реки сливаются в одно русло, оно было кратким, как и мое-пустое: " Я жду вас у себя!" И подпись поставлена закорючкой.
Пир во время чумы!
-Я приеду! Ведь, я тоже- фараон!
Трагедия-танец! Скорбь и горе-под маской. Есть местный обычай у всех- на виду, приличия чинно расставив, лиловой повязкой лицо прикрывать младенцам.
И бабочки уже вьются над картой мира, бьются цветные, где яркую смерть затаила Площадь всех Народностей- выглядит это прилично и чинно, к тому же- защита от стаи мышиной.