А в цетре города шатры раскинул балаган! Там обещают весело и халявные сникерсы с пивом впридачу. Арлекино, злой и острый на язык, как циркуль, будет раздавать тумаки и всеми другими способами искать приключений на свою тряпичную задницу. Мальвина будет постоянно падать в обмороки, пока не очнется в стрипбаре с конфетти в голубом парике и сторублевкой в стрингах. Пьеро умрет от побоев. Потом, конечно оживет, сотрет салфеткой синяки и кровопотеки, закатает рукава по локоть, но только потом и без свидетелей, чтобы никто не увидел его красноречивые татуировки. На это зрелище попрется посмотреть весь город включая двоечников, бисексуалов и памятник великому маструбатору мозгов, Н.Г. Чернышевскому. Там будут все, кто знает, что такое бумажный колпачок и текилла.
И я бы там был, но пресловутый фейс-контроль не выпустил меня даже из квартиры. Я просил и умолял. Я клялся, что не посрамлю и обдолблюсь как все! А чем все, тем и я! Я божился, что уж если я не гей, то как минимум всем сестрам по серьгам! Я обещал больше не бриться никогда и даже перекрасить бороду, но тщетно… Я не прошел фейс-контроль и остался дома.
Дома пахло адом. Мозг кипел от унижения, душа рвалась на волю, в пампасы, где бледнолицые койоты уже почуяли запах крови и мчат со всех копыт навстре… Чу! Что-то шелохнулось… может Лось? Почудилось. ЧудИлось мне в тот вечер вообще душевно. Когда ты постучала в дверь, я уже нашел все, что спрятал и выпил все, что горело.
Ты вошла и сказала «привет». А я сказал, что «Привет» – это всего лишь живой апельсиновый сок. Причем по-настоящему живой. А ты спросила «Почему?» А я сказал, что он мне сам об этом сообщил. А почему – не сообщил. И тогда ты сказала, что свихнуться – это очень легко, но я не должен искать легких путей.
– А я и не ищу. Легкие пути повсюду. Они находят меня сами, кидаются в объятия и шепчут «пойдем со мной, не пожалеешь».
– А ты с ними не ходи и не обнимай. Ты меня обнимай. И брось пить и бухать. Бесит.
– Тебя обниму, а думать не брошу. А бесит тебя не то, что я пью, а то, что я почему-то все время пьяный. А это две большие разницы.
– Иметь мозг и быть умным – это тоже две большие разницы. Ты как раз имеешь мозг. Причем, мой. Причем грубо и грязно.
– Как ты любишь.
– Ты уже не помнишь, как я люблю. Алкаш. Видеть тебя не могу.
– И я тебя. И слышу, кстати, тоже плоховато. Скорее догадываюсь, что ты еще здесь. Что, ты еще здесь? Почему не там, где клоунов дают? Там, говорят, весь город в клоунах. Под каждым кустом если не Дель-Арте, то уж Декамерон точно. А ты здесь и со мной. Редкий подвид музы. Муза – мазохист.
– За музу я бы тебе морду расцарапала, да ты ведь не почувствуешь нифига.
Кажется, дверь хлопнула. Интересно, нас теперь трое или один? Трое – это классика. Один – это тоже жанр. И подревнее ихнего Дель-Арте будет.