Отрывок из нового романа.. "Ватерлоо",рабочее название. Автор все еще в поиске...
Железнодорожный вокзал Ватерлоо в Лондоне по вечерам многолюден. Но именно в это время я люблю здесь бывать. Я посмотрел на огромные часы – они показывали 18:00, как и в тот день, когда я прибыл сюда 9 лет назад, в декабре 2000 года…
…Мне было 12 лет, когда в Брюсселе я сел на поезд, стоявший на пути №1. Через полчаса, доехав до Южного вокзала, вышел, пересел на поезд Eurostar до Лондона. Вы, конечно, можете мне не верить, но это было именно так. Мне было 12 лет, я был голодный, хилый, черноглазый мальчишка с душой старика. На мне была тонкая куртка из синтетики – гуманитарная помощь от Красного Креста, – старые джинсы, стертые до дыр, на ногах – кроссовки с пятнами крови. Я ехал с войны. Кровь въелась в мои кроссовки, впиталась в них навечно, окрасив резиновую, местами обожженную осколками снарядов подошву в бурый цвет. Если за кроссовки мне было как-то неловко, то джинсы оказались для Европы в самый раз. Здесь все тогда ходили в джинсах с дырками – даже взрослые иностранцы. В руках у меня был видавший виды полиэтиленовый пакет. Внутри: истрепанный альбом с фотографиями, банка кока-колы, швейцарский ножик, кожаный бумажник – память об отце, – общая тетрадь в клеточку, пожелтевшая от времени авторучка и самое ценное – камера. Разбитая в нескольких местах, перемотанная синей изолентой, как автоматы чеченских бойцов. Камера – хранительница страшных кадров моей прошлой жизни, а также жизней многих тех, кого уже нет в живых; сцены зачисток, расстрелов, кадры таких же, как я, обездоленных мальчишек и девчонок. И я, и мой пакет имели жалкий вид – особенно пакет: он был настолько дряхлым, что уже совсем не шуршал. Ручки порвались еще в Чечне, и я скрепил их, обмотав скотчем. «Ты его береги как зеницу ока, – напутствовали меня в Бельгии «бывалые» чеченцы. – Когда будешь сдаваться властям, он тебе сослужит неплохую службу». Я тогда плохо понимал, о чем они говорят. Какую службу мне может сослужить полиэтиленовый пакет? У меня есть камера. Но они ведь ничего не знали о ней – я им не сказал. Зачем? Однажды эту камеру включат, и мир содрогнётся от увиденного и услышанного… Да, мир ужаснется. Но еще не время – так я решил для себя. Там, на войне, я привык сам принимать решения. Я с любопытством разглядывал провожатых, своих земляков, давно устроившихся на чужбине. Смотрел на их добротные костюмы, на белые рубашки и тугие манжеты, на начищенные до блеска туфли. Невольно любовался молодыми чеченскими парнями с густыми длинными шевелюрами, в небесно-голубых джинсах, в белых кроссовках, цвет которых напоминал только что выпавший снег. Они всучили мне в руки билет, издалека показали путь, с которого отходит мой поезд, и я, попрощавшись с ними, двинулся к платформе. «Не бойся, ты же чеченец! Иди смело. Увидишь фараонов – не смотри на них. Если Аллаху угодно, чтобы ты оказался в Англии, то ты туда обязательно доберешься, и ничто не станет для тебя препятствием. Но если этому по Его же воле не суждено сбыться и ты попадешь в руки бельгийских фараонов, то тут же сдавайся. Ты ничего не теряешь, ты сразу же получишь позитив». Эти слова, сказанные ими напоследок, все еще звучали у меня в ушах. Нашли кем пугать – фараонами… Я и не таких матерых псов видел на войне! Но тем не менее я искренне молился Аллаху, чтобы он помог мне добраться до Англии, до этой волшебной страны. Страны мальчика Гарри Поттера, моего ровесника, маленького мага со шрамом на лбу. Сколько раз я в жарких мольбах обращался к Аллаху, чтобы случилось чудо, чтобы Гарри прилетел на своей метле и во время зачистки превратил этих свиней-федералов в жалких крыс!.. Или чтобы сова с письмом наделила меня могуществом мага. О, я тогда всех русских, воюющих с несчастным народом, превратил бы в летучих мышей, в этих мерзких тварей… Есть ли на свете худшее наказание?.. Но так я думал в семь лет, когда впервые услышал о Гарри Потере – случайно, от взрослого мальчика, прочитавшего эту волшебную книгу. Я был мал, и хотелось верить в волшебную силу, способную уничтожить зло, которое, в лице русской армии, оккупировало мою родину. Жить с мечтой было легче. Но в девять лет я уже смеялся над собой тогдашним, наивным мальчишкой по имени Анвар, и над своими детскими мечтами. Мечте нет места в Чечне, где рекой течет кровь, где каждый день гибнут люди. И я хладнокровно снимал весь этот ужас на камеру. Она, верная и молчаливая свидетельница, всегда была со мной. И в тот день на перроне Брюссельского вокзала я думал о камере и о том, что мне нужно попасть именно в Англию и никуда больше. На это у меня были свои причины. Я вам поведаю о них, конечно, – но чуть позже.
…Так я вспоминал свое детство, сидя на 5-й платформе, где очутился, когда сошел с брюссельского поезда. Слившись тогда с толпой пассажиров, я зашагал широкой поступью, как когда-то шагали мои дед и отец. Моросил мелкий английский дождь. И я шагал, сам не зная куда…
Сейчас мне 21. Я окончил университет, живу на Челси Кингс Роуд, в престижном районе Лондона, работаю в солидной английской строительной компании. Но я часто прихожу на этот вокзал, на 5-ю платформу, сажусь на чистую лавочку и жду поезда Брюссель-Лондон. Поезда, который однажды привез меня сюда. Сегодня я пахну дорогим парфюмом – мне нравится его стойкий запах. Он на короткое время помогает мне забыть запах прошлого – запах войны, крови и тротила. Я одет в шерстяной пиджак, на мне самые лучшие джинсы, туфли, начищенные до блеска, но я никогда не забываю того мальчишку с камерой. Воздух пропитан ароматом круассанов и кофе. Теплый ветерок и стук колес действуют на меня почти магически. Но вдруг сверкающие в свете фонарей, отполированные временем рельсы, людская толпа, снующая по платформе, – все исчезает на глазах. Я выпадаю из времени и вновь оказываюсь в Чечне.