Открываю дверь. Передо мной - Винтовский, и он сияет как солнце, что случается с ним на удивление редко. Он заходит в квартиру, мы садимся на кухне, и по тому как он разговаривает, и как курит, и как хихикает, я понимаю, что он ускорен. Я на кумарах и мне охуенно плохо, мне так хочется счастья, что я готов его возненавидеть лишь за то что его состояние так не совпадает с моим. Но, как и подобает Винтовскому, он предусмотрел меня в своей радостной прогулке по району. Я читал Ричарда, и на обложке книги тремя минутами позже появляются две аккуратные белые дорожки, как на снимке - на нетронутый снег поставили сани, а потом убрали и выжали в негатив. Белые следы на черном. рельсы, уходящие прямиком в мой мозг через ноздри. Занюхиваю, и мне начинает казаться, что лампа у нас над головой - это жаркое техасское солнце, а сами мы - два клевых ковбоя из вестернов, которые оставили своих лошадей пощипать травки, а сами курим и делимся пережитыми приключениями с ноткой хвастовства. Сначала он говорит больше, но, по мере раскручивания лопастей я, болтливый и счастливый как домашний щенок с красной ленточкой вокруг шеи, заглушаю обычно и без того неразговорчивого Винтовского. Я говорю ему про солнце и про ковбоев, и про варившуюся здесь рыбу, и про сломавшийся инет - он походя сообщает, что проблема не у меня, а на провайдере, и инета нет ни у кого из нас - и про письмо, которое я написал. Про то, как я наслаждаюсь тишиной, которую слышу впервые за много дней. Я не придаю значения тому, что для него я этой тишины не приберег, и что сейчас сам же вгрызаюсь в нее, как таракан в кубик рафинада. Мне все нравится, нравится даже то, что снаружи холодно, а внутри тепло. Разогнавшись до предела я чувствую вдруг, что моя сексуальность подскочила до основания черепа и требует жертв, я заезжаю даже к Лере, вышедшей на кухню выпить воды. Мне охуенно сильно хочется почувствовать под собой женское тело и натянуть это тело на свой ***. Я чувствую себя так, будто не ****ся целый месяц, хотя только вчера мы с Лилей замутили отличный секс под все еще стоящей у нее елкой. Моя убедительность в уламывании камрадов выйти на улицу поражает воображение - соглашается даже собиравшийся было поспать Джек. Винтовский смотрит на меня с ухмылкой - он конечно пойдет, но напоследок выключает на плите газ и медленно-медленно открывает духовку. Звук рвет душу и радует слух - как будто мы все на секунду оказались в Сайлент Хилле.
Холода я не чувствую, равно как и Марк, а Джек жаловаться не привык, поэтому мы быстро и весело ломимся куда-то вперед. Я вдруг ощущаю себя безраздельным хозяином этого города. На часах - три ночи, поэтому прохожих маловато. Честно сказать, я совершенно не представляю себе, куда мы должны идти чтобы обрести достойных партнерш. Мои друзья прочно ограждают меня от измены, единственная суть которой, как правило: меня нет. Они говорят со мной, хотя я тоже говорю и их не слушаю - никто никого не слушает, все только болтают, и им от этого хорошо. Мы забредаем в круглосуточный супермаркет. Я выхватываю взглядом свое отражение в стеклянных дверях. Глаза мои горят, на лице застыла эта жуткая сардоническая ухмылка во все тридцать три, джинсовый плащ, надетый в пять мороза на такую идиотскую черную футболку с мишенью, далее мои драные на правом колене джинсы и, конечно, ботинки. Будет странно, если секьюрити нас не запалит. Мы долго и шумно тыняемся по магазину, радостно и громко смеясь по любому поводу, берем всякой ***ни, и здесь удача снова являет нам свой гнилой оскал, в народе называемый улыбкой. Возле кондитерского отдела мы узреваем четырех полупьяных девиц стройного сложения и вполне разгульного возраста. В моей голове загорается красная лампочка с пометкой "Failure is not an option", и я уверен - пусть Джек хоть в сто раз заебатее и привлекательнее меня, да и Винтовский тоже, но сегодня я буду ****ь двоих, причем особенно для этого не напрягаясь. Мое дыхание сбивает от счастья, мы подходим к ним и говорим какую-то херню, и я говорю больше всех, и чувствую себя знаменитостью, как Мерилин Монро, когда какое бы мудачество ты перед камерой не учинил, люди все равно будут уссыкаться от восторга а потом носить тебя на руках. Это срабатывает. Мне особенно сильно нравятся большеглазая блондинка и хрупкая брюнетка с эмо-стрижкой, честно говоря, двух остальных я даже не замечаю, я влюблен в этих, в каждую по-своему, но в обеих одинаково сильно хочется спустить и заставить их лизать мой хуй наперегонки, я думаю только о сексе, хочу только секса, и только о сексе говорю, что уже не имеет никакого значения. По выходу из магазина я твердо знаю - они не денутся никуда, нужно только найти помещение, подходящее под поле бурной деятельности. Одна из левых телок оказывается настолько мудра и благоразумна, что сразу предлагает нам пойти к ней домой, так как ее родители уехали и будут нескоро. Мы купили им вина, Винтовский открыл бутылку пальцем, продавив пробку внутрь, чем вызвал у зрителей обильный апплауз. Эмо-телочка, назвавшаяся Настей, прикладывается к напитку, и контакт ее рта с горлышком заводит меня настолько сильно, что я силой отрываю ее от тары и целую взасос, она не успела сделать последний глоток, поэтому головокружительные капли полусладкого попадают ко мне в глотку, она пытается сопротивляться, но мне похуй, левой рукой я держу ее за затылок, а правой - за подбородок, до тех пор, пока она не сдается и с фаталистической индиффирентностью не отдает мне всю себя. Я ослабляю хватку и приоткрываю глаза. Блондинка, Жанна, не идет вперед и не смотрит на нас, она стоит и чуть не плачет. Я снимаю ладонь с настиного лица и кладу ее на жаннину задницу, про себя радуясь что она в джинсах в обтяжку и короткой куртке. Я прижимаю ее к себе сбоку, не переставая осваивать глубины настиного рта, и мы некоторое время стоим почти неподвижно, являя собой потрясающую основу для эротической фотографии. Нас зовут, и, разорвав цепочку, мы послушно идем в указанном направлении.
Дома у левой телки жарко и возбуждающе темно. Я понимаю, что камрады мои в таком же состоянии, как и я, потому что мы одновременно, как в армии, снимаем верхние шмотки и кидаем их на пол. В тот момент когда Настя предлагает нам кофе, я вдруг вспоминаю, что секс втроем я уже пробовал и пришел к выводу, что он не жжот, поэтому передо мной встает проблема выбора, которую я, нисколько не озадачившись, тут же решаю - стиль эмо предполагает фрустрацию. Всему свое время. В таком состоянии я способен переебать всю женскую часть бывшего СССР. Жанна что-то лепечет, я не обращаю внимания и волоку ее, кажется, в ванную. Она пугается моей борзости, но мне становится похуй на все, как только моя рука нащупывает задвижку. Я один с девушкой в маленьком совершенно темном помещении, в котором пахнет духами и хлоркой, и я хочу ****ься, а все остальное - мелочи. Я стаскиваю с нее куртку, кофточку, джинсы, трусы, сдираю лифчик и шалею оттого что у нее такие большие и теплые сиськи. Она впадает в смущенный ступор и сопротивляться не пытается. Я избавляюсь от футболки, целую ее, лапаю, она повинуется мне ровно настолько, чтобы это не показалось протестом. Сажаю ее безвольное тело на какой-то шкафчик и всовываю в это тело палец. Она тугая и влажная, еще не полностью, но уже достаточно, расстегиваю ширинку и вставляю, она ойкает от неожиданности, но это - то что мне нужно, и я держу ее крепко, так что хрен вырвется. Она неглубокая, мне это по понятным причинам не нравится, и я решаю, что после того как она кончит, я дам ей на клык и спущу в глотку, после чего выйду и займусь ее милой подружкой.
Я трахаю ее, трахаю, трахаю долго, чувство ритма у нее не ахти какое, подмахивает она через раз, но зато внутри нее так приятно, и стонет она так привлекательно, хорошо, что я не вижу ее лица, а она не видит моего, хорошо, что я ориентируюсь ощупью, хорошо, что нас окружают темнота и тишина, я думаю все это натягивая ее чтобы отогнать свою главную опасность измены, по поводу того, что я вдруг могу не кончить, и буду так же ритмично двигать женское тело по своему стояку хоть дрова руби до полудня следующего дня. Этого не случается, звуки, издаваемые ею, с каждым толчком все выше и выше, я атмосферно понимаю, что она запрокинула голову, а затем по ее телу проходят несколько разрядов, сильнее всего ощущаемых в ее молодой ****енке и растворяющихся где-то в районе моего крестца. Я достаю до матки, вставляя до половины, и меня это ни хера не прет, кончив, она некоторое время полностью расслаблена, и несколько минут я ебу ее как живую и теплую куклу, и меня это заводит, но когда она вновь начинает свою слабую двигательную активность, я решительно снимаю ее с болта и, некоторое время позажимав, даю понять, что мне хочется отведать ее милого рта. Она некоторое время мнется, и, чтобы не потерять меня в отсутствии света, продвигается от моих губ к моему члену поцелуями. Хорошо, что она меня не лапает, хотя я, кажется, упоминал, что ненавижу, когда мой *** трогают руками, пока мы шли домой. Когда она достигает своей цели я, прислонившись спиной к прохладной кафельной стенке ванной, начинаю догонять, что в оральном сексе она куда талантливее, чем в традиционном. Практика, наверно - ловлю себя на лихой мысли, уже кайфуя от ее техники. Она не касается меня руками, но тем не менее заглатывает глубоко, только чувство такта у нее подкачало, поэтому я кладу руки ей на голову и регулирую ритм, она сосет без передышки как пылесос, проходит совсем немного времени и я кончаю, перед глазами вспыхивают и гаснут ярко-оранжевые узоры, и я совершенно счастлив, Ich bin der Holle in dem Himmel, я ловлю минуту когда мне ничего не надо. Она старательно сглатывает и вылизывает мой хуй вплоть до появления неприятных ощущений, после чего я застегиваю ширинку обратно, ощупью добираюсь до двери и, отодвинув замок, вываливаю в коридор. Интересное наблюдение - в полной темноте головокружение незаметно, следовательно, на него отвечают только глаза. Оказывается, у меня отчего-то такой вертолет, что я с трудом стою прямо и идти могу только держась за стены. Очень хочется пить, и, с некоторым трудом сориентировавшись, я направляюсь в кухню. Там, сидя за столом и уткнувшись в локоть, горько рыдает моя Эмонастя. Как и положено Эмонасте. Хватаю со стола ополовиненное вино и - совершенно забыв про то, что синькой от спида попускаются - глотаю до тех пор, пока в бутылке ничего не остается. Настя рыдает чуть громче. Сажусь на пол возле ее табуретки и закуриваю. Выхода бьют резко, как серпом по яйцам, и хотя мне замыливает глаза посторгазмический эндорфин, я чувствую смутный ужас перед надвигающейся реальностью. Чек у меня, так вышло, но он остался в плаще, за которым нужно пойти в коридор. Меня тянет передвигаться на четвереньках, но это допустимо только в практике приема психоделиков, поэтому заставляю себя встать. Я включаю в коридоре свет - дверь в ванную закрыта и оттуда доносится шум воды, почти полностью заглушаемый бабьими воплями из первой комнаты. Ето Джэке-чимпион, вдруг вспоминаю я, тупо лыблюсь и заламываюсь в туалет с каким-то глянцевым журналом. Я отсыпаю себе ровно треть, потому что мои камрады захотят догнаться не меньше, чем я, и занюхиваю ее. YEEAH. Я снова на коне. Я снова готов к подвигам. Я снова хочу ****ься. Возвращаюсь в кухню. Настина голова по-прежнему уткнута в стол, но плечи уже не вздрагивают. Вдруг замечаю, что на ней мужская рубашка. Кожа на ее шее бледна и соблазнительна. Да, думаю я, положительно эта девочка нравится мне больше. К тому же сейчас я и хочу того самого неспешного романтического секса, на который она была настроена с самого начала. Наклоняюсь и, задев ее по лицу волосами, осторожно целую в шею, в то место, где остро выступают невинные и беззащитные позвонки. Настя поднимает голову, тушь у нее слегка потекла, но плакала она не так уж и горько, как хотела это продемонстрировать. Она говорит что-то обвинительное и я замечаю, что она совершенно пьяна. Она капризничает, когда я аккуратно поднимаю ее с табуретки, но не сопротивляется, и я медленно и с упоением целую ее взасос. Никаких резких движений. Нахуй. Такие девушки к насилию не располагают.
Мы лижемся очень долго. Мне нравится ее рот, ее язык на вкус - похоже на тот дорогой виноград, который зимой продают в супермаркетах. Я не торопясь снимаю с нее рубашку и взору моему предстают две прекрасных крепких небольших сиськи - очень нравятся, хоть и не отличаются размером, они совсем твердые и геометрически правильные, с маленькими темными сосками точно по центру, а я люблю геометрически правильные сиськи - композиция выдержана. Когда я их целую, ее дыхание учащается. Я не лезу в нее пальцами, я дожидаюсь, пока она сама не ополоумеет от желания оказаться у меня на болту, и все снова идет по моему сценарию, она скидывает с себя юбку в складку в стиле японских школьниц с хитровыебанной застежкой, затем трусы, а потом лезет ко мне в джинсы, я всовываю в нее *** и здесь меня ждет последний приятный сюрприз - малышка точно подогнана под меня, ни больше ни меньше, как раз. Ебу ее снова долго и не слишком быстро, разложив на столе, потом переворачиваю на живот и вставляю снова, она кончает несколько раз, последний - вместе со мной, достаточно шумно и бурно, после чего мы одеваемся и почти не разговариваем вплоть до самого нашего ухода.
ведь я всегда был везучим.