(подражание Михаилу Зощенко)
Стоят напротив друг дружки два мужика. Один махонький такой шкет, худющий, как наша жизнь, аж ветер в рёбрах гудит. Другой дебелый, кабанистый – я бы даже сказал: супоросый. И стоят они, значит, и кроют друг друга такими разъядрёнейшими матюгами, что мухи дохнут на лету – от смущения. Так вот всё кругом дохлыми мухами и усеяно. И вот супоросый вконец раздухарился и кричит шкету: я, мол, тебе, шкет, сейчас сапог на голову надену! И ведь надевает, паразит! И стоит шкет с сапогом на голове, устремивши куда-то вдаль исполненный вселенской печали взгляд, а кабан тычет в него своим толстым пальцем и ржёт так, будто он и не кабан вовсе, а жеребец на случке. Картинка, однако…
Тут, откуда ни возьмись, появилась работяжистого вида тётка – в жилете цвета немытого апельсина и в башмаках размер этак на 42-й. И давай она на кабана наезжать: ах ты, кричит, язва сибирская! подогнал сюда вагон с сапогами и ходишь тут, добрым людям на головы их напяливаешь? а ну-ка, полезай, сучий потрох, сам в сапог! Свинопотам, прибитый малость, давай отмазываться: типа, тётка, ты что мелешь? я же в сапог-то не влезу! А тётка: лезь, и все тут, а то силком заставлю! Ну, Толстый – куда деваться! – лезет в сапог. A сапог давай расти – и вширь и в длину – и голенищем Толстого кругом обволакивать! И вот Толстый, еле-еле голову из сапога высунув, спрашивает: слышь, тётка, а как хоть фамилия-то твоя? А тётка этак картинно впёрла руки в апельсиновые свои бока и гордо отвечает:
- ДУРИЩЕВА!!!