Вчера смотрел телевизионный репортаж с Патриаршей литургии по поводу празднования годовщины Великого Новгорода и в очередной раз поймал себя на крамольной мысли, которой хочу дать свободу.
Как странно, нелепо и архаично смотрится все это торжественное действо, призванное будить в душах православных благоговейные чувства. Паства – предполагаемые потребители этого зрелища тоже показаны: скромные, смиренные, умильные, повязанные платочками - они служат фоном, на котором ритуальные телодвижения священства выглядят то ли китайской оперой, то ли этнографическим спектаклем, в котором артистов вырядили в одежды из запасников Исторического музея.
Привычное, годами отрепетированное действие на этот раз меня сильно задело именно той смиреной покорностью, с которой оно принимается. В этом вдруг почудился образ той религиозности, который предлагается современному прихожанину. Если бы речь шла о малой группе граждан, некой секте любителей псевдоисторических костюмированных представлений, то не стоило бы даже об этом задумываться. Но на сей раз, я осознал, что этот образ предлагается всем нам, всему русскому народу, который априори раз и навсегда крещен в Православие и к которому то и дело взывают и обращаются носителя Слова Божьего.
Как же трудно, подумал я, должно быть этому Слову пробиться сквозь этот пыльный слой исторических наслоений, этой чуждой ему национализации духовных совершенств, этой биржи лицемерия, этой отчаянной готовности к принятию ритуала за сакральность.
За всей этой многослойностью и многосложностью должно скрываться настоящее человеческое отчаяние достичь освобождения от вериг, которое принес в мир Спаситель. Хуже того, если освобождение пришло, а люди несвободны, значит, они сознательно отказываются принять тот дар, который им явлен.
И тут пришло осознание того, как часто я гоню от себя прочь те или иные мысли о возможности счастья в своей жизни. Меня давно приучили к тому, что только повиновение и следование образцам может избавить меня от страдания и муки повседневности.
Мои привычные спутники: лицемерие, страх и напряжения встали потупившись. Самое время было отказаться от дружбы с этой сомнительной компанией. Самое время прогнать этих торговцев и менял из храма.