Холодное было утро. Снег запорошил все. Он закрыл дорогу к моему дому и дорогу к спасению, выходу - одни лишь непроходимые лабиринты. И тот, кто готов был помочь тебе найти тайный выход - исчез. Этот человек оказался всего лишь миражом. Он приходит только в несбыточных мечтах и также негаданно исчезает, когда сумеречные фантазии переходят в странный, тяжелый сон. И в этом сне все безликое и серое. Как последние дни осени - предвестники зимы, как ветер, что негаданно появляется, когда ты в пути и хочет тебя удержать, пригибает к земле своей тяжестью.
Миражи и фантазии, несбыточные сны - они проходят и остается желание во чтобы то ни стало отыскать их спутника - этого таинственного человека из снов и попросить его, чтобы он не исчезал с наступлением рассвета. Чтобы все сны, которые ты видела о нем оказались правдой. Ведь то, что недосказано нами нередко можно увидеть в собственных снах. (Лишь бы это не оказалось только твоей недосказанностью: порой так сложно признаться в чем-то самой себе). И так важно просто присутствие этого человека в твоих мечтах и снах, ощущение того, что он рядом в те минуты, когда тебя одолевают сумеречные мысли.
Ты боишься спугнуть его своей откровенностью, желанием узнать правду о нем. Ведь по большому счету ты практически ничего не знаешь об этом человеке. Возможно, что он и вовсе не вспоминает тебя, когда исчезает - стоит лишь только попытаться приблизится к его далекому и столь необходимому твоей душе образу.
Воспоминания о его облике с тобой этими одинокими, пасмурными вечерами. И этим он незримо дает тебе силы жить. Но почему он не может стать реальностью и в тоже время не исчезает навеки? Почему этот человек с тобой? И с тобой ли он на самом деле?
Когда вечерело и на душе становилось невыносимо, я открывала дверь своего пустующего дома и шла к единственному дорогому моему сердцу месту. Это был подарок - красивая, каменная беседка. Эту беседку, а также небольшой дом, которые находились в самой чаще леса, завещал мне незнакомец. Когда несколько лет назад мне сообщили об этом, я была конечно очень удивлена. Жаль, что я не была знакома с этим человеком при его жизни. Я смогла узнать о нем только то, что он пережил в своей жизни сильное разочарование. Он пережил много разочарований, но эта последняя невыносимая боль сломила его окончательно...
У этого человека была возлюбленная - его единственная. Он жил только ради нее. Эта женщина была его музой. Он специально построил дом, красивый каменный мост через реку и эту беседку - желая создать райский уголок для них двоих, где они вдвоем могли бы отдыхать от шумного города. Этот человек также сам создал скульптуру - облик своей возлюбленной и водрузил ее на пьедестал посреди беседки. Он хотел таким образом иметь возможность видеть облик своей любимой, даже когда она надолго уезжала и он бывал в этих местах один.
Но однажды его возлюбленная не вернулась... Она приглянулась известному актеру не менее известного театра, а так как она всегда мечтала о славе (но не о том, чтобы быть актрисой), то осталась жить с тем актером.
Поговаривали, что в последние дни этот оставленный и убитый горем человек, будучи в своем замке, часто подолгу сидел в одиночестве, не разговаривая даже с приходившей время от времени прислугой. И что он нередко подолгу смотрел на мои картины, которые приобрел через посыльного в моей мастерской, (причем заплатив за них гораздо больше, чем оговаривалось ранее) и пожелав при этом остаться для меня неизвестным.
Наверное, в те дни он подолгу смотрел на мои картины, так как находил в них то мироощущение, те чувства, которые были ему тогда особенно близки...
Как печально и непоправимо то, что никто не сумел поддержать и понять этого человека. Он, гложемый разочарованием и болью был совершенно один, наедине со своими душевными терзаниями...
Я невольно стала обладательницой этого дома в лесу и беседки и поначалу хотела передать его во владения родственникам погибшего. Но самый близкий его родственник и наследник, граф Д. даже недослушав меня, заявил, что он не настолько алчен и беден, чтобы покушаться на волю своего умершего кузена и что даже перешедший к нему по наследству родовой замок доставит ему немало хлопот. А продать этот замок он тоже не может, поэтому придется ждать, когда его сын жениться - а тот еще ребенок.
В итоге я решила, что этот дом в лесу может стать для меня прибежищем, где я буду отдыхать от суеты города и писать свои картины, сочинять песни и стихи, вдохновляясь красотой природы и в какой-то мере и одиночеством.
Сейчас как раз был период подобного моего уединения. Впрочем, я была бы рада его с кем-то разделить. Но мне все не встречался тот самый человек, а те что встречались, надолго отбили у меня охоту верить "первому встречному." Но любовь так нерациональна... хотя при определенной тренировке и опыте иногда и получается избегать хотя бы влюбленности в людей, которые по определению все равно не ответят тебе взаимностью и как правило совершенно не являются такими, какими их рисует твое воображение.
Размышляя о том, насколько далеко я зашла в своей способности "любвиустойчивости" (чего мне всегда не хватало в какой-то мере) я подошла к беседке. Она стояла на небольшом холме посреди леса. К ней вела узкая каменная лестница. Лестница беседки была отделана мраморными плитами, как и ее пол. Крышу беседки венчал шар. Стенки этого шара были прозрачны, и сквозь них виднелась звезда, напоминающая по своей форме некий фантастическо-инопланетный артефакт. Эта звезда была очень красива: она имела серебряный цвет и интересно переливалась при солнечном свете, а ночью при луне излучала таинственный фосфорический свет...
Посреди беседки стоял каменный пьедестал, но скульптуры на нем, увы, больше не было. Она разрушилась и превратилась в пыль. Время не сберегло скульптуру и жестокость той, которая послужила для нее прообразом, разрушила и этот портрет из камня.
Лес, в котором стояла беседка был настолько старым, что некоторые деревья в нем были чуть ли не в три человеческих обхвата. Летом здесь было много цветов и нередко встречались такие необычные, что в городе их было не сыскать.
Теперь же на дворе была середина осени и природа расцвела доселе невиданными красками, готовясь вместе с тем к зимнему сну.
Я поднялась в беседку по узкой лестнице, усыпанной осенними листьями и села на одну из ее скамеек. Со мной была папка с чистыми листами и уголь. Достав один из листов бумаги и положив его на папку, я стала рисовать, попутно напевая одну из своих любимых песен. Я частенько посещала различные выступления певцов и музыкантов. Я любила как классические произведения, так и выступления некоторых известных иноземных гостей. После прослушивания любимой музыки на душе становилось легче. Музыка нередко вдохновляла меня на новые творения и дни мне уже не казались столь однообразными, монотонными и бесполезными.
Выходя из дому, я одела свою любимую черную парчовую накидку, в которой я всегда чувствовала себя очень уютно. А с утра я даже сделала себе прическу - собрала наверх свои порядком выгоревшие за лето русые волосы и уложила их так, как это обычно делал в городе цирюльник. Также я украсила свою прическу, вколов в нее шпильки с жемчугом, и спустила к лицу несколько локонов.
Зачем же столько стараний, если я никого не ждала (да и ждать собственно было бесполезно)? Просто мне не хотелось, чтобы мое отражение в зеркале навевало на меня еще большую тоску.
Не прошло и получаса с начала моей работы над рисунком в беседке, как лес вдруг начал окутывать молочный туман. Тучи на небе сгущались и казалось, что вот-вот хлынет дождь.
Я отложила свой рисунок, посмотрела в грозовую даль - на душе у меня возникло какое-то щемящее чувство, будто вскоре должно случиться что-то необъяснимое. Пока еще не началась гроза (и я не покинула мое излюбленное место, чтобы переждать ее дома), я начала предаваться размышлениям о том, каким будет герой моей новой картины, работа над которой была запланирована на вечер. К тому же, пока туман не застелил все пространство вокруг, я все вглядывалась в казалось призрачную даль, попутно думая, что в этом изобилии прекрасных пейзажей есть также немало достойного изображения моими "раритетными" масляными красками (которые мне подарил один известный художник, будучи впечатлен моими работами, и которые я берегла для особых случаев.) Холодные сумерки, вереницы птиц, улетающих в далекие края, молочный туман, притаившийся вдали за деревьями и постепенно окутывающий лес - все имело свою необычайную, особенную красоту.
Вдруг я услышала позади себя какой-то шорох. Я обернулась и увидела у ствола огромного дуба какого-то незнакомого мне человека. Это было очень неожиданно, и я даже немного испугалась, так как знала, что в этих местах навряд ли есть другие обитатели, кроме диких животных. (Которые, впрочем, ни разу не доставили мне особого беспокойства).
Этим незнакомцем был молодой мужчина с очень длинными темными прямыми волосами. Часть его лица скрывала серебряная маска. Одет он был в темно-синий бархатный камзол и белую рубашку. Но что особенно бросалось в глаза - так это перстень на его руке. В нем был камень какого-то необычайного, светящегося цвета - цвета луны.
Незнакомец тем временем подошел к беседке и начал подниматься по лестнице. Зайдя в нее, он встал у дальней колонны прямо напротив меня. Мы молча смотрели друг на друга несколько секунд, но, наконец, я собралась с духом и сказала:
- Меня зовут София. Могу ли я узнать, кто вы?
- Мое имя Артур, - ответил он.
У него был красивый тембр голоса - немного приглушенный, будто шепчущий и в тоже время мягкий, бархатный.
Я поднялась со скамьи и сделав несколько шагов по направлению к нему, сказала:
- Артур? Занимательно. Знавала я некогда одного рыцаря Артура. Впрочем, он был некудышним рыцарем. Но вы похоже не относитесь ни к тем, ни к другим. Так кто вы, смею спросить?
Он несколько растерянно сказал:
- Я пока не могу вам ответить однозначно на этот вопрос. Кто я и кем я являюсь для вас? Нужно время, чтобы это обрело более четкие очертания.
Он подошел ко мне чуть ближе, откинул со лба свои длинные волосы и неожиданно снял маску. Его необыкновенное лицо меня поразило - бледная, фарфоровая кожа и его глаза - они были незабываемы: зеленого цвета с темными прожилками, чем-то напоминающими кожу змеи. Но это выглядело не отталкивающе, а напротив - притягательно. Но вместе с тем от этого человека будто веяло какой-то холодностью и отчуждением, под стать цвету перстня на его руке. Быть может, в этой серебряной огранке был настоящий лунный камень?
Затем он сказал: "Мне кажется, что мы надолго запомним эту встречу. И я хочу пожелать вам интересных и незабываемых сновидений в эту ночь. Тех, которые могут запечатлеться и в вашем творчестве", - и он бросил взгляд на мой рисунок, оставленный на скамье беседки.
Меня удивили его слова и я конечно старалась их понять - он говорил так, будто знал меня всю жизнь и при этом я не чувствовала себя как-то неловко или же стесненной. В этом человеке была тайна, и при этом было как будто что-то очень мне знакомое, близкое.
В лесу заухала сова, небо готовилось к лунному времени суток, а молочный туман тем временем начал подбираться к самой беседке...
Эта встреча в сумерках, среди тумана была необыкновенна и очень неожиданна. И так не хотелось чтобы она заканчивалась, но Артур еще раз посмотрел мне в глаза, затем повернулся и быстро спустившись по лестнице, направился вглубь леса.
Мне же ничего не оставалось, как вернуться домой. Рисовать, будучи в беседке, из-за наступающей темноты уже не представлялось возможным, и к тому же я была очень взволнованна этим необычным происшествием.
Когда я пришла домой, то все размышляла об этой встрече и даже решила изобразить этого человека, о котором я не знала ничего, кроме его имени. Я рисовала свою картину до поздней ночи и даже не хотела отвлекаться на ужин.
Когда я наконец улеглась спать, то стала сама себя убеждать, что все это только мимолетная встреча и что я не буду теперь себя вести найглупейшим образом и придумывать сама себе всякую ерунду. Но это не очень помогло.
Той ночью мне снились странные сны... Вначале мне приснилось просторное поле и посреди него - высокие стены некого здания, крыша которого терялась в тумане. Мы стоим у этих стен с Артуром и он дает мне какие-то песни и говорит, что в них он поет обо мне.
Затем снится другой короткий сон: мне приносят письмо, на конверте которого написано, что оно от Артура. Я смотрю на эту надпись на конверте и не верю этому, и посыльный мне говорит: "Вас хотят обмануть, будьте осторожны, у вас хотят выведать ваши тайны". Я начинаю жечь письмо в камине, но сомнения все гложат меня: "А если это письмо все же настоящее, если оно действительно от Артура?"
Странные сны... И главный их итог привиделся мне на рассвете и вновь во сне фигурирует Артур: я ищу его в каких-то домах и не знаю, в какую из дверей должна постучаться. Когда я наконец нашла его дом и дверь приоткрылась, то я услышала его голос. Но он почему-то не хотел обнаруживать свое присутствие и сказал: "Артура нет, что ему передать?" Хотя я явственно слышала его голос и даже знала, что он живет совершенно один. Я ответила: "Передайте ему мои слова... Скажите Артуру, что я люблю его." И после этих слов я проснулась...
Уже светало. Я долго размышляла над своими снами и над тем чувством, которое во мне вспыхнуло, и в какой-то мере пыталась с ним бороться, так как понимала всю обреченность сложившейся ситуации. Но в конце концов мне пришлось сдаться. Даже если бы я утверждала сама себе обратное, чувство любви все равно бы никуда не исчезло...
Я поняла, что произошло что-то непоправимое и что это принесет мне сильные страдания. Но я ничего не могла с собой поделать. Я полюбила его. Он поразил меня, несмотря на мимолетность нашей встречи: его облик, волосы, особенно глаза - они были так красивы - необычный их разрез и цвет... И хотя я не была даже достаточно хорошо знакома с ним, я знала, что я полюблю и его душу, его внутренний мир. Я уже полюбила его всего...
С того дня я видела Артура почти каждый вечер. Когда я рисовала или перебирала струны арфы в беседке, исполняя свои любимые мелодии, он нередко приходил будто на зов моей фантазии. Он стоял обычно у одной из колонн и почему-то... молчал. Он практически не отвечал на мои вопросы и не говорил со мной. А если я пыталась приблизиться к нему, уходил без лишних объяснений.
Я совсем измучилась. Почему он не хочет говорить со мной, почему исчезает, даже не попрощавшись?
Меня так мучила его отстраненность, что я даже стала сама сочинять мелодии и слова к ним. Эти песни собственного сочинения я нередко исполняла для Артура, находясь в беседке под аккампанимент арфы. Я хотела чтобы он услышал меня и чтобы эти посвящения растопили его отчуждение и холодность.
И однажды мое творчество возымело действие, но совсем не то, которое мне хотелось... (Хотя во всяком случае у нас наконец-то состоялся с ним содержательный разговор.)
Однажды я, как и обычно сидела в беседке вечером и исполняла для него свою новую песню, написанную накануне. Артур слушал меня с довольно мрачным видом и после того как я закончила, вдруг сказал:
- Ваши песни очень грустны. Мне тяжело их слышать. Они вгоняют меня в сильную печаль.
- Простите, я не думала, что они могут быть так мучительны для вас. Да, мои песни грустны, потому что я страдаю. Я люблю и умираю. Ведь вы понимаете это?
- Увы, София, я не могу быть тем, о ком вы поете. Я не могу быть для вас непреходящей реальностью. Вскоре я должен буду уйти и исчезнуть надолго... до следующих туманов, до следующей осени и вашего одиночества, - ответил он мне.
- Неужели это настолько неизбежно? Почему тогда вы сейчас здесь?
- Я каждую осень появляюсь в этих местах, чтобы скрасить одиночество тех, кто извечно один в беседке, тех кто по-настоящему одинок. Я слушатель, я образ - но не более. И моей ошибкой было то, что я снял перед вами маску. Я не должен был открыться вам, чтобы приобрести для вас столь реальные черты, - ответил мне Артур.
Я просто не хотела этому верить и сказала:
- Прошу вас, не исчезайте. Вы можете прийти в мой дом и жить в нем, сколько ваша душа пожелает. Я покажу вам редкие книги из своей библиотеки и картины, покажу вам свои собственные художественные работы. Я буду несказанно счастлива даже просто видеть вас, знать, что вы рядом, иметь возможность говорить с вами.
К тому же мы можем посетить город, в который мне всегда было так тоскливо возвращаться одной. Ведь что делать там в одиночестве, в городе, где ни один огонь в окне не горел в ожидании меня... Единственное, что я могла делать в нем, так это искать вас. Ведь вы хотите быть реальностью. Неужели это не так?
Артур опустил голову и растерянно сказал:
- Поймите, София, я могу существовать лишь здесь, в беседке, в ту пору, когда природа словно отражает собой чувства несчастных. Тех, кто ищет и не находит. Когда чувства людей замерзают, падают в безысходность. И я единственное, что есть у этих людей. Но я не хочу вас приговорить к присутствию в этом месте. Я желаю вам лучшей судьбы, и я должен спасать вас от одиночества. Ваши чувства принесут вам только одиночество.
- Но ведь это не так, - ответила я. На свете столько людей и неужели никто не живет тем же, что и я? Неужели никто не чувствует так как я? Да, мои чувства, устремленные к счастью не приносят его никогда. Оно есть в моих любимых картинах, в поэмах, во снах. Но даже сны все больше пропитываются чувством недостижимости того, что необходимо душе, чувством горечи, сожалением о собственных ошибках.
Вы думаете, мне легко говорить вам о своих чувствах, петь вам песни со столь откровенными признаниями? Вы думаете, я пишу песни всем желающим? Ведь вы особенный для меня и я не хочу всю оставшуюся жизнь жалеть о том, что не сказала вам главного, и что от моих чувств не останется и следа для вас. Что от меня, от вас и от нашей встречи не останется ничего...
- И поэтому вы написали для меня эти песни? - спросил Артур, вновь отводя взгляд. Что было в этом взгляде? Хотя навряд ли что-то больше, чем усталость и безразличие, и желание побыстрее закончить этот разговор.
Я подошла к Артуру очень близко. В глазах у меня стояли слезы, и я еле сдержалась, чтобы совсем не разрыдаться. Но все же, переборов себя, я сказала ему:
- Вы мне очень дороги, Артур, и я успела к своему несчастью к вам привязаться. Я нуждаюсь в вас. Прошу, не исчезайте.
Но Артур не проронил в ответ ни слова, он только молча смотрел куда-то вдаль.
Поднялся сильный ветер. Огромная стая птиц вдруг взметнулась с вершин деревьев и полетела вглубь леса. И внезапно резко похолодало - земля, трава, ветви деревьев неожиданно стали покрываться инеем. День тоже резко пошел на убыль - стало очень быстро темнеть и вскоре на небосклоне появились звезды и полная луна. От серебряного света луны все стало казаться еще более холодным и отчужденным...
Я посмотрела на Артура и увидела, что его волосы будто поседели, из темных они превратились в пепельные, серебристые. А перстень на его руке излучал необычный, лунный свет.
Артур быстро спустился вниз по лестнице беседки. Он что-то крикнул - что именно, я не разобрала. И на его зов из темноты леса вдруг вышла белая лошадь. На ее седле лежала накидка из серебряного атласа. Артур быстро снял с седла накидку и одел ее на себя, скрыв под ее капюшоном необычные метаморфозы своих волос.
- Что происходит и откуда здесь эта лошадь? - только и смогла промолвить я.
Он ответил мне:
- Эта лошадь появляется здесь лишь в последние дни осени. В дни мечтаний и несбывшихся надежд. Но она - лишь образ. Разве эта лошадь не приснилась вам давече и вы не отобразили ее в словах одной из ваших песен? Я тоже только образ. Поймите - ветер, рассвет, закат, капли росы - они исчезают и вновь появляются. Но они никогда не будут с вами вечно.
Я спустилась по лестнице и подошла к Артуру. Он уже собрался вскочить верхом на коня и поставил ногу в одно из стремен. Я дотронулась до его плеча и сказала:
- Разве вы образ? Ведь вы реальны. Я вижу вас, могу коснуться вас. Ваши глаза, фигура, весь ваш облик... вы так необычны и красивы. Я не встречала таких людей как вы и знаю, что не встречу никого, подобного вам. Я мало знаю о вас, но я знаю, что вы тот человек, которого я ждала и которого мне всегда не хватало.
- Я не стану вас разубеждать, София. Ведь заблуждение - не редкий спутник тех чувств, которые вы испытываете. Как не горестно это порой осознавать, а еще сложнее это принять, признаться самой себе в своей ошибке. Да, я выгляжу именно так и одет так, потому что я созданный вами же образ. Образ того, кого вам не достает. Я наделен по вашему мнению всеми дарами греческих богов; или фей, как спящая красавица при рождении. Но и при моем "рождении" не обошлось без обиженной феи, которую забыли позвать на столь знаменательное событие. И эта обиженная фея - реальность, которая разом рушит все воздушные замки. Только меня не излечишь от заклятья любовью, поцелуем или живой водой. Вы сами должны проснуться, а я так и останусь там, где сны и фантазии.
- Я никогда не поверю в то, что вы говорите, - ответила я еле слушающимся голосом, пытаясь сдержать вновь накатившие слезы.
- Во что вы не поверите, София? Что я для вас лишь временный спутник, помощник? Хватит мечтать о том, чего не будет, хватит обрекать саму себя на одиночество.
- Хорошо хоть что вы, Артур, не сказали мою "любимую" фразу: "Будь простушкой, клоуном - Петрушкой и зрители к тебе потянутся". Впрочем, я постараюсь простить вас. Мне только очень горестно оттого, что вы не понимаете, насколько сильно я вас люблю. Полюбит ли вас кто-то сильнее, чем я? Время покажет... Вы появляетесь в разрушающихся беседках, вы будто бы поддерживаете... Но лучше бы вы совсем не появлялись, потому что ваши слова на прощанье перечеркивают всю эту вашу "миссию".
Лошади Артура все не терпелось пуститься вскачь и увезти навсегда от меня своего хозяина. Артур вскочил в седло, и уже было дернул поводья, как вдруг опустив руки, сказал:
- Теперь я для вас страшнейший враг и предатель? Но если вы любите меня, то должны понять. Мне предстоит долгий путь и цель его - тайные горы. Эти горы никто не может найти, кроме тех, чей путь на самом деле лежит к ним и им предназначен. Они холодны, но только там я набираюсь сил, чтобы быть в состоянии переносить весь мрак, существующий в этих местах. Прошу вас, дайте мне свободу. Ведь вы сами загнали себя в полумрак своими фантазиями. Но они не помогут вам.
В моей душе была просто буря чувств - неужели какой-то холод, даст ему больше сил, чем могла бы дать моя любовь. И я ответила:
- В реальности все только и делают, что рисуют карты моей жизни или полужизни. А я боюсь точных карт, прогнозов и определенностей. Потому что жизнь не строится по непререкаемым вердиктам. Все забывают, что я человек, который хочет обычного тепла, внимания, заботы. Который хочет жить и получать удовольствие от жизни, от искусства и творчества. Я не могу жить в безразличии, зачем тогда вообще жить? Мне нужно чтобы меня не только поддерживали, но и не игнорировали мой внутренний мир, и то что я делаю для других.
Я постараюсь простить вас, Артур. Вернее понять и забыть. Возможно ,когда-нибудь вы вспомните обо мне. Впрочем, поступайте так, как вам нужно. А я... я все же отдам вам то что хотела... - и я поднялась в беседку, взяла со скамьи свиток, перевязанный золотистой лентой, и не спускаясь, бросила его прямо в руки Артуру. Он поймал его и особо не разглядывая, спрятал под накидку. Затем он дернул поводья и вскоре скрылся из вида в лесной чаще...
Он исчез навсегда, идя на встречу собственным мечтам и желаниям...
В ту ночь после прощания с Артуром я сидела и горевала одна в своей беседке. Изваяния красивых цветов на ее колоннах больше не радовали меня своей утонченностью. Я все больше думала о том, что они каменные, не живые. Или же это я уже окаменела...
Я все вспоминала наш последний разговор с Артуром... Неужели он так и не понял, что если бы он не сказал мне при расставании все эти обидные, ранящие слова, то и зимы бы никакой не было. Да, я увлеклась своими фантазиями, рисунками, песнями. Я могла бы воплощать в творчестве и иные фантазии, иные реалии, но мне хотелось просто сделать для него что-то приятное. Ведь я боролась со своими чувствами и не начать рисовать картины, посвященные ему, сочинять песни о нем меня останавливало только то, что я знала что это только больше разогреет огонь и что я буду еще сильнее страдать. Но я подумала: "Как я еще смогу отблагодарить его за нашу встречу? Показать насколько он мне дорог."
Если бы я тогда знала, что он возненавидит меня за эти посвящения, которые из подарка превратились в разрушение. Теперь уже мое разрушение.
А эти его слова еще накануне: "Неужто вы хотите, чтобы я сидел здесь с вами годы вечные? Чтобы я увел вас из этого одинокого места, чтобы я стал тем, кто будет слушать ваши грустные песни и понимать, что ваши рисунки - это ни к чему не обязывающая фантазия. Я не хочу питать ваше одиночество." Это были жестокие слова... Фантазии, видимость, поддержка - все растворилось...
Я встала со скамьи и сошла по лестнице на землю. Я подняла голову и стала смотреть на луну, на ее красивый и холодный свет и в душе у меня был только один вопрос, на который никто и никогда не даст мне ответ: "За что мне все это?" Я поняла, что все силы меня оставили. Я слишком долго боролась с собой, но я все же была не из бесчувственного мрамора.
Где-то вдалеке раздался волчий вой, заухала ночная птица. Сильный ветер раскачивал вершины деревьев и вскоре он так усилился, что я даже испугалась, как бы какое из деревьев не вывернуло с корнями. Послушался шум, я обернулась и вдруг увидела как моя беседка, мой подарок, стала разрушаться. Вскоре передо мной лежала груда камня - не много осталось от этого памятника любви...
Эта красивая беседка, созданная для романтических встреч и разговоров, не принесла, счастья, увы, ни мне, ни ее создателю... Я опустилась на землю, уткнула голову в колени и заплакала.
Внезапно моей руки что-то коснулось. Это был шар со звездочкой внутри, который украшал крышу уже несуществующей беседки. Когда я взяла его в руки, то он вдруг раскололся на две половинки. Звездочка же выпала и ударившись об землю, рассыпалась на тысячи мелких осколков. Среди них я увидела небольшой лист бумаги, сложенной треугольником. Я подняла его и развернув, прочла слова: "София, я знал, что ты примешь мой подарок. Но я не хотел бы, чтобы ты повторила мои ошибки. Я не знаю, выдержу я или нет свою боль. Но я знаю, что ты должна это сделать. То, что рухнуло, рухнуло только для тех, кто так и не смог увидеть настоящее: настоящие чувства, преданность, любовь. Но только не желай разрушиться. Понял ли он, не понял - не важно. Будет тот, кто поймет."
Эти записка меня удивила и в тоже время успокоила. Иногда подобные слова очень необходимы... Я смотрела на разрушенную беседку, на темный лес и еще больше ощущала свое одиночество.
Держало ли меня еще что-то в этом заброшенном месте? У меня еще есть время, чтобы это понять...
С тех пор миновала ни одна зима...
Однажды в лесу, который давно уже никто не посещал, раздался стук лошадиных копыт. Не так давно одному феодалу, за поддержку своего друга - графа Луи Дегеса (он раскрыл коварный замысел против него) были дарованы эти земли. Имя этого смельчака и счастливчика было Франциск Лобре.
Сегодня Франциск как раз решил осмотреть дарованные ему земли, а заодно и поохотиться. Его сопровождала небольшая свита из двух слуг, а также рыцаря и советника в одном лице - Ланцерота.
Погода в тот день была отменной, хотя лето уже постепенно покидало здешние края.
- Быстрее, прибавьте ходу, иначе мы до ночи больше ничего не поймаем, - крикнул Франциск остальным, увидев очередную дичь, - Стыдно будет показаться Луи Дегесу на глаза с такой добычей.
Но и в этот раз погоня не увенчалась успехом... Франциск уже было решил, что охоту пора заканчивать и возвращаться назад, как вдруг Ланцерот, резко останавливая коня, воскликнул:
- Мсье Лобре, посмотрите, что это?
Франциск и остальные тоже остановили своих коней и увидели вдалеке, на небольшом холме, некое полуразрушенное каменное строение, прячущееся за могучими стволами дубов и сосен.
- Подойдем-ка поближе, посмотрим, что это, - сказал Франциск, спрыгнув с лошади на землю. Остальные последовали его примеру.
Когда они подошли ближе к этой каменной постройке, то Франциск просто присвистнул от удивления: это была практически полностью разрушенная беседка. Все что от нее осталось - это каменный пол-фундамент с мраморными плитами, частично - колонны с лепкой в виде витьеватых цветов и остатки от мраморного пьедестала посреди беседки. Но никакой скульптуры, или того, что могло бы быть на этом пьедестале, поблизости не наблюдалось. Крыша у беседки тоже отсутствовала, а остатки от колонн были уж очень невысоки. Мраморный пол беседки был сильно потрескан, и кое-где сквозь трещины проросла трава и цветы. Картина была уныла, что и говорить. К тому же все были до глубины души удивлены наличию, пускай и полуразрушенной беседки, в чаще леса. Но Франциска все это только воодушевляло, и он сказал, прохаживаясь туда-сюда по мраморному полу:
- Прекрасно, раз есть беседка, то должен быть и дом. Нужно осмотреть окрестности. Но главное - не заплутать в этом лесу. Надеюсь, что я не один примечаю дорогу?
- Что вы, мсье Лобре, - мы все примечаем дорогу, особенно ваш слуга Пьер, который всегда может определить в лесу, где север. С ним не заплутаешь, - Ланцерот посмотрел на Пьера и тот согласно закивал головой.
- Эх, недаром я взял вас в столь приятное путешествие, - протянул Франциск.
- Конечно, мсье Лобре, - ответил Ланцерот, отхлебывая воду из фляжки, которая висела у него на поясе.
- Смотрите, похоже, что это некогда было арфой, - сказал Франциск, поднимая из зарослей травы в беседке изрядно потемневшее и отсыревшее деревянное обрамление. - А вот и какой-то лист бумаги и похоже, на нем что-то написано, - Франциск расправил потрепанный и промокший лист бумаги и воскликнул, - Это ноты. Надо же... Удивительно, как этот листок сохранился... И очень любопытно, кто это мог музицировать в беседке в чаще леса... Пьер, ну-ка поди сюда.
Пьер тотчас подбежал к Франциску, достал из своей катомки кусок материи и бережно завернул в нее найденную бумагу.
- Что же, - продолжил Франциск,- привяжем покамест лошадей, пускай немного отдохнут. Пьер, ты остаешься их караулить - мало ли что. В случае опасности и прочих непредвиденных обстоятельств труби в рог. А мы пока пойдем разведаем, нет ли поблизости еще чего-нибудь занимательного. К тому же мне слышится шум воды – похоже, здесь поблизости есть река.
Франциск, Ланцерот и второй слуга Жан, пошли в ту сторону, откуда доносился шум воды, и вскоре их взору предстала достаточно бурная узкая река с кристально чистой водой и отлично сохранившейся через нее каменный мост. Франциск, остановившись на середине моста и оценивающе его разглядывая, сказал:
- В этих местах видимо любила отдыхать некая знатная особа - прекрасный мост, что и говорить. Вот бы мне такой через реку у моего замка, а не тот кошмар, который соорудил мне великий заморский архитектор - ни красоты, ни изящества. Пожалуй, попроси я крестьян соорудить что-нибудь из дерева и веревок, и то было бы лучше.
Когда Франциск и его свита перешли мост и немного прошли по мощенной дорожке, то вскоре вышли к очень ветхому домишке.
- Да уж, эта постройка сгодится только что для охотничьего домика и то с натяжкой, не правда ли Ланцерот? - спросил Франциск своего советника, разглядывая дом.
- Не расстраивайтесь раньше времени, мсье Лобре. Давайте зайдем внутрь, - ответил тот.
Франциск поднялся по небольшой деревянной лестнице и с трудом открыл дверь, так как ее петли изрядно заржавели, и она издавала просто дикий скрип.
Когда Франциск и остальные вошли в дом, то к своему удивлению увидели красивую мебель из красного дерева. На массивном столе у окна стояла чернильница, и лежали какие-то листы бумаги. Кроме того в комнате были комод, кровать с балдахином из светло-голубого шелка и пара кресел, на одном из которых лежала как будто только что снятая и небрежно брошенная черная бархатная накидка.
Лобре и его свита с изрядным удивлением оглядывали все это убранство. Кроме того чувствовалось, что в этом доме давно никого не бывало - кругом висела паутина, и была много пыли. Франциск, подойдя к письменному столу, сказал:
- Интересно, что это за листки.
Когда он их перевернул, то с досадой обнаружил, что они чистые, но осмотрев каждый внимательно со всех сторон, вдруг нашел какую-то запись и сказал остальным:
- Похоже, я нашел какое-то письмо. Читаю его: "Роберт, милый мой брат! Очень скучаю по тебе, и ты удивишься, но мне уже невыносимо находиться в этом заброшенном месте, поэтому в ближайшие дни я собираюсь вернуться в город, а через какое-то время навестить и тебя. Если ты конечно не очень занят и будешь не против.
Я думала, что отдохну в этом своем доме от суеты города но... я еще более несчастна, чем раньше. Ты наверное мне не поверишь, но я влюбилась. Это чувство вдохновило меня на создание новых картин, и я даже стала сама сочинять мелодии. (Я помню, как ты требовал от меня новых картин и новых стихотворений после моего творческого дебюта, и с интересом все рассматривал и слушал... Поэтому ты будешь первым кто услышит мои песни.)
Но беда в том, что эта любовь не приносит мне, как, впрочем, и обычно, ничего кроме страданий. Наверное, ты задашься вопросом, кого могла я повстречать в заброшенном лесу, когда до города - день пути... Я повстречала прекрасного и таинственного человека. У меня даже нет столь подходящих слов, чтобы описать его необыкновенный облик. Мы видимся неподалеку от моего дома, в беседке. Но он совершенно равнодушен ко мне. Его даже нисколько не трогают мои подарки - творчество, посвященное ему. Все это ему безразлично, как и я сама.
Мне нужно забыть его и проститься с этим домом, беседкой и лесом. Но где найти силы, чтобы сделать это? Может ты знаешь, как побороть это чувство, Роберт? Ты всегда выручал меня советом, подскажи мне, как поступить и как мне быть, как жить дальше?"
Внезапно входная дверь скрипнула. Франциск обернулся и замер с письмом в руках. Затем он вдруг побежал стремглав к двери и вылетел на улицу. Ланцерот и Жан молча переглянулись, так как они ничего особенного увидеть не успели. Спустя пару минут Франциск вернулся в дом:
- Возможно конечно что мне показалось, но я видел какого-то человека, мужчину. Я его плохо разглядел. Но по-моему он был в маске. Здесь где-то маскарад? О нет, похоже я утомился за эти дни, - и Франциск опустился на одно из кресел неподалеку от двери.
- Мсье Лобре, насколько я помню, на кресле, на котором вы сейчас сидите, лежала черная накидка, а теперь ее там нет, - заметил Ланцерот.
- И правда, - ответил Франциск встав и осмотрев кресло. - Ничего не могу понять - не может же нам всем что-то казаться. Видимо какой-то бродяга уже успел облюбовать это местечко. Впрочем, что толку гадать. Жан, осмотри-ка как следует комнату: ящики стола, комода и прочее. И не помешало бы потом дверь хорошенько укрепить, когда будем уходить. Уж больно мне понравилось это местечко, не хотелось бы делать из него легкую добычу для бродяг.
После тщательного осмотра комнаты, Жан обнаружил в ящиках стола несколько женских украшений: не очень дорогих, но со вкусом. Он выложил на стол пару браслетов, серебряную диадему с тончайшими узорами в сплетении и кроме того веер, на котором были изображено море с отвесными скалами и стаи чаек, круживших над ними. "Весьма контрастная картина со здешними местами", - подумал Франциск, взглянув на веер. Кроме того в ящиках стола были обнаружены фарфоровые фигурки с героями известных романов и внушительные пачки бумаги - в основном со стихами и рисунками. В рисунках чувствовалась рука опытного художника, и были изображены по большей части осенние пейзажи с неким налетом таинственности. На одном из этих рисунков Франциск и остальные увидели ныне разрушенную беседку в ее первозданном виде и все конечно с большим интересом рассматривали этот рисунок, удивляясь изяществу постройки и отделки беседки и фантастического вида звезде в шаре, венчающей ее крышу.
Когда же Жан принялся осматривать ящики комода - то они, к всеобщему сожалению, оказались пусты. Но предусмотрительный Жан отодвинул комод от стены и весьма довольный извлек оттуда достаточно пыльный холст. Картинно сдув с него пыль, Жан также положил находку на стол. На этом холсте оказалась картина с изображением высокого мужчины в темно-синем камзоле и белоснежной рубашке, стоящего посреди пустынного поля на фоне ночного неба, усеянного звездами. Мужчина был изображен словно намеренно размыто. Начиная от лица туманность и нечеткость его изображения шла по нарастающей. Рядом с ним была белая лошадь и возле лошади на земле сидела девушка в длинном белом платье с золотистым поясом. Одной рукой она держала поводья лошади.
У девушки были длинные, слегка завитые светлые волосы, а на голове красовалась тонкая серебряная диадема. Кроме того на ее коленях лежала маска серебристого цвета.
Франциск долго изучал картину и передав ее посмотреть детально остальным, произнес:
- По-моему этого типа, что изображен на картине, я и видел в дверях. Во всяком случае волосы похожи - такие же длинные, практически до середины спины и эта маска, что на коленях у девушки - как раз подобная скрывала его лицо. Впрочем и на этой картине его особо не разглядишь, слишком туманное и намеренно нечеткое изображение.
Убедившись, что все и всe рассмотрели, Франциск положил находки в свою сумку со словами:
- Удаляемся. Столько загадок за один раз - это несколько утомительно. Разберемся по возвращению в замок. И щедрого Луи Дегеса, что даровал мне эти земли, при случае порадуем - он на редкость любит всяческие истории, окутанные ореолом тайны.
Когда дверь дома уже была укреплена подручными средствами и опечатана родовым знаком Лобре (а кто, зная нрав Франциска, полез бы после этой печати в дом) и он вместе со своей свитой собрался возвращаться к Пьеру и лошадям, вдруг раздался звук горна.
- Будьте готовы к бою, - крикнул Франциск остальным уже на бегу, когда все бежали к тому месту, где они оставили Пьера с лошадьми. Франциск бежал так резво, что остальные еле поспевали за ним. Они пробежали по каменному мосту и когда уже вплотную приблизились к беседке, Франциск достал свой меч из ножен...
Но никакого ожидаемого разбойного нападения их взору не предстало - Пьер просто сидел на земле, оперевшись на дерево.
- Что случилось Пьер? - спросил Франциск, и где... где моя любимая лошадь? Отвечай Пьер. Тебе это с рук не сойдет. Где лошадь, и чего ты развалился на земле? Самое время валяться.
- Пощадите вашего нерадивого слугу, - пробормотал Пьер, - произошло нечто непонятное. Я сидел вот на этом самом месте, на котором сейчас сижу, как вдруг вон из тех кустов выскочил беленький заяц. Он совсем меня не боялся и даже не убежал, когда я встал и подошел к нему. К своему стыду должен признаться, что я уже давно не видел так близко живого зайца. Да я и никаких давно не видел - мсье Лобре ведь не любит зайцев ни под каким соусом, он же их жалеет...
- Ближе к теме Пьер, - сказал Франциск.
- Так вот, когда я разглядывал зайца, то услышал позади себя какой-то шум. Я обернулся и увидел какую-то женщину на вашей лошади. Точнее я успел увидеть только ее удаляющуюся фигуру. У нее были длинные темные волосы и черная бархатная накидка. А заяц тем временем убежал.
- Какая женщина, какой заяц, - сказал Франциск, не скрывая чувство досады, - чудесно, просто нет слов. Обвели вокруг пальца в два счета, позарился на зверюшку. Ладно, Пьер. Тебе повезло, что ты служишь у меня. Вот если бы это был конь Луи Дегеса, думаю, сидел бы ты после этого на кухне и щипал бы куропаток.
Но Пьера похоже не сильно расстроила эта мысль, судя по его выражению лица.
- Все, достаточно на сегодня приключений. Пора возвращаться в замок, - сказал Франциск. Я беру твоего скакуна, Пьер. Так что чей-то лошади придется выдерживать двоих, а точнее троих, если учесть габариты нашего Пьера.
- Только не моей, - ответил Ланцерот, поспешно привязывая сумки к седлу своего коня.
Вскоре это таинственное место в чаще леса снова опустело... Оно вновь принадлежало природе и в нем вновь поселились пустота и забвение. Но с приходом этих людей чувствовалось, что оно уже на пути к возрождению, что оно начало оживать...
Франциск Лобре вошел в один из залов замка Луи Дегеса. Конечно куда уютнее он чувствовал себя в кабинете своего друга или в его библиотеке, а все эти просторные залы годились разве что для официальных приемов, торжеств, да балов. Но сегодня Луи получил наконец-то свой заказ - дерево и ткани из Индии, которые доставил ему один купец. И теперь Луи был занят тем, что менял скучное, на его взгляд, убранство своего замка, носясь с образцами материи и дерева из зала в зал, чтобы наиболее гармонично подобрать сочетание с уже имевшимся интерьером. Скряга Луи полагал, что приобрести индийские материалы и сделать из них мебель на месте гораздо дешевле, чем приобрести тоже самое, только в готовом виде.
Несмотря на богатство, Луи не любил сорить деньгами. Исключение составляла лишь его страсть к древним книгам и рукописям, которые по его же заказам привозили купцы из разных частей света, зная что на вознаграждение он не поскупится. Однако Луи действительно разбирался в литературе и ничего не стоящий "шедевр" продать ему было совершенно не возможно.
О его страсти к книгам были наслышаны многие купцы, поэтому периодически в его замке появлялись различные гости то со свитками, то с огромными толстыми книгами обтянутыми кожей. О его библиотеке были также наслышаны многие, поэтому к нему кроме того часто напрашивались в гости историки и монахи, чтобы сделать копии или переводы отдельных шедевров для своих библиотек. И хозяин библиотеки всегда позволял ей воспользоваться, если цели работы, конечно, были действительно стоящие.
Луи приобретал книги и рукописи не только на древнегреческом или латинском языках, но порой и на малоизвестных диалектах. Приобретая подобную литературу он не ленился найти переводчика, который должен был переводить ему новоявленный шедевр на сон грядущий. Затем прочитанная книга бережно ставилась на почетное место в его библиотеке. Причем нередко наверху какого-либо из шкафов. Уж очень любил Луи в присутствии дам хвастнуть своей коллекцией, живописно лезя за очередным шедевром по лестнице под потолок.
Что до дерева и тканей, привезенных из Индии, то неисключено, что оригинал Дегес приобрел какой-нибудь очередной шедевр с чертежами мебели "доисторических" времен и теперь решил ее воссоздать, - так думал Франциск Лобре, примостившись на диване, стоящем между двух колонн у стены зала. Он также выложил из своей сумки на диван пачку бумаг и прочие находки, обнаруженные в заброшенном доме.
Вскоре появился и сам Луи. Он в задумчивости дошел до середины зала с образцами тканей в руках, остановился, поднял голову и наконец увидел своего друга. Франциск поднялся, приветствуя его.
Луи, подойдя ближе, спросил:
- Как ваши дела, друг мой любезный? Как земли, как охота? Франциск, присаживаясь вместе с Луи на диван, ответил:
- Вы просто не поверите, мы нашли нечто необычайное. Конечно, земли чудесны: много дичи, реки, озера. Но наша находка придает этим землям, можно сказать, свою легенду. Наподобие тех душещипательных историй, которые рассказывают своим подопечным няни по вечерам.
- И что же это за находка, что за история? Вы меня очень интригуете, - поинтересовался Луи.
- История такова: в заброшенном лесу, после дня пути я и мои сопровождающие наткнулись на полуразрушенную беседку, - ответил Франциск.
- И всего то? - разочарованно сказал Луи.
- Нет, это еще не все. Кроме беседки мы также обнаружили прекрасный каменный мост через реку и ветхий домишко, однако с наредкость дорогим (хотя и немногочисленным) убранством.
- Занимательно, и кто же может жить в чаще леса? Приведение, отшельник или какой-нибудь нищий, облюбовавший себе чье-то тайное гнездо? - не без доли иронии спросил Луи.
- Дело не в этом. Во-первых, этого места нет на картах...
- Естественно, не буду же я фиксировать на картах все хибары в трущобах. Так что в этом всем таки примечательного?
- А примечательное в этом то, что в заброшенном доме мы нашли немало стихотворений, картин и писем, - ответил Франциск, положив руку на пачку бумаг рядом с собой. Причем прочитав все найденные бумаги, у меня появилось только больше вопросов, нежели ответов. В том доме жила некая девушка, во всяком случае, мы обнаружили там женские украшения и женскую накидку, которую украл некий внезапно появившийся человек в маске.
- Вы случайно во время охоты не перегрелись на солнце? - спросил Луи, попутно беря футляр с дивана, открыв который он увидел женские украшения и с интересом принялся их рассматривать.
- Я вначале тоже так подумал, уверяю вас, но его видел не только я. Этот умник в маске еще и умудрился украсть мою любимую лошадь. Он отвлек Пьера зайцем и пока тот с ним сюсюкался, то он преспокойно украл ее.
- А украшения ничего - простые, но со вкусом, - сказал Луи, хлопнув крышкой футляра. Что до вашего Пьера, то если бы ему вместо зайца подсунули жаренную куропатку, то чувствую, шли бы вы вообще обратно пешком. Хотя ваш Пьер хорошо ориентируется в лесах, поэтому он конечно человек на охоте нужный - с этим не поспоришь. А что до лошади - не горюйте. Вы же знаете, что любая лошадь из моей конюшни всегда в вашем распоряжении, можете хоть прямо сейчас пойти и выбрать себе любую.
- Премного благодарен за вашу щедрость, - ответил Франциск.
- Но перейдем к вашим находкам. Как я понимаю эти украшения и бумаги вы привезли из того заброшенного дома?
- Да, это именно они. Я знаю, Луи, что вы любите стихотворения и всяческие литературные произведения. Я думаю, что всему этому уже немало лет... И все это характеризует в целом трагическую историю любви. Стихотворений здесь прилично, но вот вашему вниманию хотя бы несколько из них.
- Прекрасно, Франциск, читайте, хоть какое-то развлечение среди всех этих хлопот.
Франциск, порывшись в бумагах, отложил несколько, откашлялся и начал читать:
"Вспоминаю день и ночь
Все слова, что говорили
Облик близок, так далек
Вновь сомнения дарили
Можете вы ближе стать
Но гроза нас разлучила
Все вопросы без ответов
Просит, чтоб я позабыла
Но живет во мне печаль
Вечная моя любовь
Век из века умирает
Чтобы возродиться вновь
Забирает мои сны
Дарит по утру терзанье
Существует мое счастье?
На пороге лишь страданье
Приходите в эту ночь
Говорите - все в тумане
Будет утро и никто
Не узнает об обмане
Сны - обман, поверить им?
Жизнь – пути-каменоломня
В этом мире вновь одна
И бреду имен не помня
Я живу одним лишь днем
Он наступит иль погаснет?
Будем мы с тобой вдвоем?
Впрочем все всегда напрасно."
- Что ж, - местами наивно, - прокомментировал Луи. - Хотя любовь нередко сопровождает наивность. Ведь всегда хочется верить в лучшее. Хотя своеобразная осторожность перед скорополительными выводами в этом стихотворении присутствует, но чувствуется, что любовь побеждает. А любовь обычно с трудом поддается прагматизму.
Во всяком случае, написано без фальши. А то наскучили, знаете ли мне притворство и жеманность большинства нынешних дам. Не знаю, где они набираются этой чуши, но многие считают, что чем меньше они говорят тебе слов любви и ведут себя в целом отстраненно и безразлично по отношению к тебе, тем больше это прибавляет им значимости. А я не люблю ничего напускного и прочий "второсортный театр".
Доверять сугубо личное - на это может пойти не каждый. Как и доверять, открывать свои фантазии.
- Разделяю вашу точку зрения, - ответил Франциск. Но бумаге можно поведать многое. Главное чтобы она попала в надежные и понимающие руки.
Луи в ответ рассмеялся и добавил:
- Что же - стихотворение, которое я услышал, было относительно не очень мрачное. Но раз история трагична, то мне бы хотелось понять, почему.
- Тогда слушайте дальше, - ответил Франциск и взял в руки следующий лист бумаги:
"Все пустынно в этот вечер
Догорают, тают свечи
Губ касается тепло
И мечта живет назло
Ожидание туманно
Реки, судьбы многогранны
Там где мы с тобою вместе
Там теперь твоя невеста
Исчезает снова день
И моя живая тень
Вдруг умрет и уж навечно
Век мечты - все быстротечно
И слова любви спасали
Вы признания не знали
Вы забыли обещанья
Подарили заклинанье
Я уже давно мертва
И не скажите слова
Прикоснитесь к моей коже
Поцелуйте на прощанье
Обреченный на скитанье
Помните мои слова:
"Я мертва, но я жива".
- Что вы скажете об этом, Луи? - спросил Франциск, закончив читать.
- Действительно печально. На ум почему-то приходит фраза: "И мы никогда не умрем", вот только не могу вспомнить, где я ее слышал... Мне представляется девушка, одна, в пустующем доме. На дворе ночь и она мучается из-за горького разочарования или же даже предчувствия, что оно будет вскоре. Ведь неизвестность порой не менее мучительна, чем известность.
- Вам нужно писать, Луи, поэтическую или литературную критику.
- Не нахваливайте меня Франциск, для критика я слишком проникаюсь тем, что читаю, или тем, что слушаю. Хотя... недавно мне пытались продать одну редкую книгу с поэмой некого алхимика, в которой якобы зашифрована тайна философского камня (хотя это далеко не краеугольный камень для меня) и кроме того в ее тексте был якобы еще и скрыт рецепт эликсира молодости. Но даже если подумать теоретически - конечно долголетие или же бессмертие, благополучие и победа над болезнями всеми желаемы, но основная цель подобной алхимии и прочих рецептур - это могущество и богатство. Да и наивно предполагать, что знающий тайны создания философского камня или эликсира молодости будет действовать на благо всего человечества. (Даже если опустить то, что это все мифические бредни). Все эти поиски в основном преследуют лишь одну цель - собственное обогащение и благополучие. Но я несколько отвлекся - вернемся к вашим находкам. Я жду продолжения истории.
- Конечно, читать вам Луи - одно удовольствие. Поэтому слушайте следующее творение, - и Франциск взял очередной лист со стихами:
"Я нуждалась в тебе
Как скиталец в огне,
Жаждущий в роднике,
Узник горя во сне.
Шепчет зимняя ночь -
Ты не помнишь меня.
Ты забыл имена,
И любовь, что нежна.
В снах искала дорогу,
Убежать от печали,
Вы меня не искали
И навеки пропали.
И действительность вечна,
Боль мою не унять.
Говорил ты беспечно,
Что все можно принять.
Как мне вынести дни,
И надеяться, ждать,
Лебеди не смогли
Мои узы порвать.
Поросло все крапивой,
Да бурьяном травой
Ледяные могилы,
Где мы рядом с тобой."
- Это стихотворение, пожалуй, мне понравилось больше всего, - сказал задумчиво Луи. - Знаете, два последних столбика почему-то вызвали во мне ассоциации с датскими сказаниями: "Немая королева", "Принцы-вороны" или "Принцы-лебеди". Немало попадается различных вариантов записей этой народного сказания. Впрочем я думаю лучший вариант "Принцев-лебедей" еще не написан...
Несчастная незнакомка. Я сомневаюсь, что даже философский камень сделал бы ее счастливой. Так а кто ее возлюбленный, кто этот святой человек, что был удостоин стольких почестей?
- Увы, об этом "святом" человеке (как впрочем и мы все), неизвестно толком совершенно ничего. Только что его внешность... взгляните на этот рисунок, - и Франциск протянул Луи лист бумаги.
- Очень неплохо выполнен, чувствуется мастерство художника. Причем, вы знаете, Франциск, как это ни странно, но техника и стиль этой работы напоминает мне некоторые картины в моем замке. Удивительно. Правда, полное имя их автора мне неизвестно, только инициалы, которыми подписаны эти картины - С.Э. Так вы думаете, на этом рисунке изображены те двое людей о которых вы мне рассказываете?
- Похоже, что да, - ответил Франциск. Кстати, по поводу упомянутых вами инициалов - доподлинно известно, что ту девушку звали София Энруа.
- Хотел бы я конечно точно знать, есть ли взаимосвязь между этой девушкой и инициалами С.Э. на картинах что имеются у меня, но все-таки сложно пока что-то утверждать наверняка, - ответил Луи.
- Должен еще добавить, что я познакомил вас лишь с малой частью того, что мы нашли в том доме в лесу, - продолжил Франциск, - есть еще уйма стихотворений, писем, рисунков. У меня даже сложилось впечатление, что эта девушка не ела и не спала. Иначе где найти столько времени, чтобы, например, исписать столько бумаги. Причем исписать, так сказать, творческим образом. Конечно хорошо, когда произведений много, но то что они нередко пишутся от боли, в этом мало хорошего. Не слыхали, кстати, фразу одного талантливого композитора (впрочем, у него много талантов) Лорана: "А если птицы поют от боли?" Полное имя его... хотя кто его не знает...
- Слышал конечно и мне, кстати, тоже запомнилась эта фраза. А касательно ваших находок, Франциск, то лучшее, чем мы можем выразить нашу, так сказать, солидарность - это не дать пропасть всему этому, кануть в лету. К тому же мне давно хотелось заняться чем-то подобным. Я думаю, что можно заново отстроить эту беседку в лесу и построить новый охотничий домик на месте старого. И конечно вместе с тем создать память об этой истории. Например, можно было бы сделать гравюру из картины, которую вы мне показали, и прикрепить ее на одну из колонн в будущей беседке. А остальные рисунки этой девушки, повесить прямо в охотничьем домике. И представьте, насколько интересней гостям будет выезжать туда отдохнуть – будет, чем их заинтересовать помимо охоты, особенно дам. Ведь многим будет интересно побывать там, где имело место нечто таинственное.
Одним словом я вам помогу, но конечно дарованную собственность я у вас отнимать не буду. Лишь буду с вашего позволения изредка там охотиться, да развлекать наших общих гостей.
- Просто отличная идея, Луи. Я в вас не сомневался. И вы можете приезжать туда потом, когда душа пожелает и даже только со своими гостями. Это я вам говорю без напускной вежливости и совершенно искренне.
- По поводу того что вы не сомневались, то вы Луи конечно хитры. Но вы знаете что я люблю хорошую хитрость. Предательство, обман - это конечно уже другое, чего я за вами никогда не замечал, скорее наоборот.
Меня кстати через пол года наконец-то посетит один герцог с дочерью на выданье. Будет чем ее пленить - ведь что может быть лучше чем подобные истории, да еще и рассказанные непосредственно на месте событий. А то, думаю, балами да званым ужином ее не удивишь.
- Главное, чтобы она за эти полгода замуж не вышла, - сказал Франциск.
- Не выйдет, где же она найдет еще такого как я. Пообщаешься с вами Франциск и становишься таким скромным.
- Еще бы, конечно - ответил он, картинно поправляя манжеты рубашки.
- Ладно, пойдемте что ли, посмотрим на вашу добычу. Главное, что она уже давно съедобна, - предложил Луи.
Луи Дегес и Франциск Лобре перешли в обеденный зал. Накрыли стол и они продолжили свою беседу уже за ужином.
Луи, по-достоинству оценил труды Франциска и конечно работу своего повара, сказав про последнего, что тот сегодня в ударе.
Когда они с Франциском пригубили вино, он решил продолжить разговор на столь заинтересовавшую его тему:
- Послушайте, ведь вы мне так до конца и не дорассказали эту историю, произошедшую в заброшенном лесу. Почему все-таки тот человек так и не ответил взаимностью Софии? Неужели он не понял силу ее любви, и его нисколько не тронуло столько произведений в его честь? Вот скажите, Франциск, вам часто посвящают стихи?
- Мне? Ну да, как-то мой кузен посвятил мне стихотворение, когда я во младом возрасте подстриг его парик. Что до той девушки, то судя по изображению на картине, она не была отталкивающей, да и все эти старания. Наверное у ее возлюбленного была невеста - дочь короля, или же он собирался в монастырь или же приданное интересовало его куда больше, чем какие-то там посвящения. А вообще я конечно, к сожалению, не знаю. Отсутствие чувств или определенные планы на жизнь, в которой должна быть и определенная возлюбленная. Что может быть проще и не повторяться сплошь и рядом? А исчез он вероятно, чтобы она смогла его забыть и возможно, чтобы самому вычеркнуть ее из жизни и не забывать то, что могло бы стать под удар.
Еще некоторые говорят что любовь - это болезнь. И как не вспомнить слова Гиппократа о том, что при устранении причины исчезает и болезнь. Вот он и исчез.
- Это очень жестоко. Такие люди разве стоят любви? Да и мне вспоминается одна древнегреческая фраза в продолжение приведенной вами, что-то там наподобие: "Врачующий, исцели себя сам." Никто не застрахован от этого чувства. Так вот, какой, врач, например, станет лечить вас от неразделенной любви? Разве что проследит, чтобы вы не уморили себя голодом и решит что время, лучший лекарь. Еще некоторые любят говорить: "Зачем вам человек, который вас не любит." Фраза конечно утешительная, но кому нужен тот человек, которого не любишь. (Хотя конечно есть и такие примеры, но это к любви не относится, в принципе).
- Вы конечно в чем-то правы, Луи. Еще я думаю, что в случае с неразделенной любовью иногда достаточно просто выслушать и поддержать человека. Главное не переборщить с поддержкой, а то страдалец может ненароком и в тебя влюбиться. А если еще этот человек радует глаз и ты привык (-ла) к окружению противоположного пола, как цветок средь порхающих пчел...
Что до истории, случившейся в том заброшенном лесу - то что собственно толку нам гадать и выносить свои собственные суждения по этому поводу. Я бы хотел прочесть вам, Луи, еще одно из писем Софии, - и Франциск достал из кармана камзола заранее отобранное им письмо. - Итак, слушайте:
"Не знаю, кому я адресую это письмо. В будущее или в забвение, в пропасть или ему. Скорее я адресую его дождю, который льет сейчас за окном. Он плачет вместо меня, ведь у меня уже больше нет сил плакать.
Что может быть страшнее безысходности. Что может быть печальнее того, что твоя мечта, которую ты несешь через всю жизнь, неосуществима. Ты можешь дать столько тепла и любви, но ее некому подарить. Во всяком случае тому, кто бы мог это оценить. Быть может, этого человека не существует вовсе... День за днем, год за годом проходят - а его все нет. Казалось бы, вот он - тот, кого ты искала, ждала. Но все что ты думаешь о нем, все что выливается в твое творчество, не имеет никакого отношения к нему действительному. Образ Артура слишком далек от того, что он из себя представляет на самом деле. Он не любит и он жесток. Зачем было давать надежду своим появлением, чтобы потом исчезнуть, говоря мне такие обидные слова.
Его даже не тронули мои посвящения. Одну из моих картин он даже не захотел увидеть. А впрочем, чему удивляться. Неужто забыты навязчивые охотники исключительно за "бесплатной прислугой", к тому же с которой можно и в обществе показаться: "Ах, мадам, какие у вас прекрасные серые глаза, какие они глубокие и холодные. Есть ли в них хоть горсть любви для меня?" Потом начинают нахваливать твои волосы, руки, ноги. А как только начинаешь показывать человеку свои картины, у него неожиданно пропадает красноречие и дальше слов: "Это хорошо" дело не идет.
Но судьба ошиблась. Артур - это был он, я это знаю. Судьба посмеялась надо мной. Разве я теперь могу надеяться на какую-либо встречу впереди, разве я смогу его забыть? Я уже так измучилась - все сны о нем, днем - воспоминания и тоска... Я могу вернуться в город, но порой общество меня убивает. Оно ведь не может состоять только из понимающих людей. Конечно я игнорирую различные нелицеприятные фразы и поступки других по отношению ко мне и по большому счету они мне безразличны. Но меня одолевает меланхолия от того что нередко приходится общаться с людьми, которые считают себя большими оригиналами, со всякими хвастунами, куклами. Я стараюсь во всех находить что-то хорошее, то что делает его человеком. Но если люди сами любят свой образ... Хотя и в городе конечно не все враги и есть достойные люди - интересные, глубокие, сострадательные, и если бы таких людей было больше и встречались бы они мне почаще...
Мне нужно забыть Артура, но как это сделать? Наверное, мне нужно оставить все, что я нарисовала и сочинила с момента встречи с ним в этом доме. Я творила в надежде, что он поймет. Но его нет, он исчез. И мне не нужно больше ничего из того что я здесь создала. Я не могу нести через жизнь эту боль и дневник этих воспоминаний. Я хотела все сжечь, и кое-как удержалась от этого шага. Меня отговорил и мой кузен, сказав, что мое творчество - это прежде всего частица меня и посоветовал оставить все в этом доме в лесу и выждать, что быть может со временем моя боль утихнет. Но меня мучило и другое - я так старалась для Артура, сколько бессонных ночей я рисовала картины, посвященные ему, писала песни - хотела сделать ему подарок. А он... разве он заслуживал это? Но потом я подумала, что раз мне так тяжело все вспоминать, то пускай действительно все просто останется здесь. Пускай все будет заброшено..."
Луи Дегес не забыл своих обещаний и вскоре занялся восстановлением того, что он называл "оазисом любви в пустыне." Луи любил давать громкие и красивые названия своим делам. Например, в его спальне на дверях, что располагались прямо напротив его кровати, мелом было написано на латинском: "Вставайте граф, вас ждут великие дела", - просто так Луи быстрее вставал по утрам, что обычно было для него затруднительным. Хотя однажды он сменил эту надпись на фразу: "И лучше быть одному, чем вместе с кем попало", - и когда однажды Франциск увидел эту надпись, пытаясь разбудить друга на рассвете, чтобы раньше выехать на охоту, то весьма развеселился. При этом некоторые, завидев вдруг ненароком эти надписи думали, что это какое-то мудрые древние изречения.
Но последнее время Луи просыпался рано и безо всяких "поощрительных" надписей – потому что уж очень его увлекло восстановление дома и беседки.
В качестве своеобразной памятной доски, Луи заказал, как и хотел, гравюру с одного из рисунков, найденных Франциском в заброшенном доме. Гравюру заказали у иноземного мастера, который сам прибыл в замок Луи, желая продать некоторые подобные свои работы и вдобавок кое-что из восточных сладостей, ароматических масел и тканей.
Нужно сказать, что иноземец выглядел весьма необычно. Когда он вошел в один из залов замка Луи на переговоры с ним и Франциском, то они увидели человека с очень бледным лицом и длинными темными волосами. Его одежда состояла из длинной шелковой рубашки светло-голубого цвета с вышитыми на ней змеями и шелковых штанов. Рубашка кроме того была подпоясана широким поясом того же цвета с драгоценными камнями. Но что особенно бросалось в глаза - это необычный серебряный перстень на его руке с камнем какого-то просто лунного цвета.
Иноземный мастер внимательно выслушал историю, которую наперебой поведали ему Луи и Франциск, ознакомился с бумагами и буквально за несколько дней сделал заказанную ему гравюру. Причем когда после передачи этой работы, Луи пошел за вознаграждением для него, тот странным образом исчез.
Прошло несколько месяцев и беседку восстановили. Кроме того посреди нее вместо пьедестала сделали фонтан. Был заново отстроен и дом, ставший теперь охотничьим - в нем появилось больше комнат, но одна сохраняла тот самый интерьер, который был здесь когда-то изначально, еще в старом доме. В комнатах на стенах повесили картины, найденные здесь ранее, а все стихи и письма Дегес лично переписал и сделал из них своего рода книги-подшивки. Теперь если кому-то вдруг могла наскучить, например, беседа за ужином после охоты, он мог спокойно пройти в эту комнату, почитать или поиграть на арфе или рояле, которые также присутствовали в ней.
Часть леса было решено вырубить, а землю отдать в пользование крестьянам. Да и путь к охотничьему домику сокращался до половины дня.
Как только все основные работы были завершены, Франциск наконец-то наведался в "таинственный оазис любви", который был заново отстроен Луи. (Франциск предусмотрительно уехал в соседнее графство на несколько месяцев и даже умудрился за это время найти себе невесту. Луи же был не против его отъезда, так как если он за что-то брался, то любил делать все один от начала и до конца и без вмешательств со стороны.)
Франциск первым делом сразу же отправился оценивать практически заново отстроенную беседку. Его приятно удивил фонтан, и произвела приятное впечатление гравюра, прикрепленная к одной из колонн возле лестницы, у входа в беседку. Рядом с картиной, на которой были изображены София и ее возлюбленный, было следующее стихотворение:
"Пустынное поле и тьмы пелена
Вновь тянутся тучи, я снова одна
Нет вестника утра, путей в прежний мир
И душу терзает любви эликсир
Здесь ночью мерещатся странные сны
И ветер уносит мученья мои
Но солнце восходит и снова дожди
Ты вновь исчезаешь и просишь: "Не жди"
И мне остается лишь погибать
Тебя не решаюсь любимым назвать
Как тайны души мне твоей отгадать?
Как сны о тебе суметь забывать?
Увижу вдали я белую лошадь
Она увезет из стенания ночи
Но только туманность за кромкою леса
Мечты вновь коснулась изгнанья принцесса
И ночью луна осыпет все небо
Серебряным отблеском, матовым светом
Когда погибают все краски рассвета
Ты вспомни меня и признание это."
Франциск весьма удивился этому стихотворению, так как среди найденных им бумаг в доме Софии, он его не видел. Но что его особенно удивило и вызвало много положительных эмоций - это то, что помимо имени София Энруа, в скобках стояла та самая подпись, которая была на картинах в замке Луи Дегеса - С.Э.
Картину и стихотворение на гравюре разделяла надпись на древнегреческом: "Нить Ариадны". Франциск, конечно же, сразу вспомнил древнегреческий миф об Ариадне - дочери критского царя Миноса, который послал возлюбленного своей дочери Тесея и семь юношей и девушек на смерть в лабиринт. В лабиринте, из которого никто и никогда не выбирался, обитал Минотавр. Ариадна, чтобы спасти своего любимого дала ему тайно клубок ниток. Тесей привязал нить у входа в лабиринт и идя по нему, постепенно разматывал клубок. Тесей победил Минотавра и по нити Ариадны смог выйти из лабиринта и спасти себя и всех тех кто был с ним.
Пока Франциск рассматривал гравюру, небо затянуло темными тучами, а лес постепенно начал обволакивать молочный туман. Франциск направился было к охотничьему домику, чтобы посмотреть на воплощение остальных задумок Луи и что уж там скромничать - в какой-то мере и своих, как вдруг услышал шум позади себя. Он обернулся и вдруг увидел возле зарослей можжевельника, неподалеку от беседки, свою лошадь, которая была некогда здесь украдена месяца три назад. Лошадь была в отличной форме, а кроме того оснащена новой и достаточно дорогой сбруей, до замены которой у Франциска все никак не доходили руки.
Франциск кинулся вглубь леса, надеясь увидеть того, кто привел лошадь. Но он только успел увидеть вдалеке фигуру некого человека. Его серебряную накидку и длинные темные волосы развевал ветер. Когда этот человек обернулся, то Франциск увидел, что его лицо скрывала серебряная маска.
Туман все сгущался, и вскоре фигура незнакомца скрылась за его покровом.