Судьба и годы - Бурятия (Сарра Хейфец) / Проза.ру

            ВРАЧ -ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО.

Время подходило к завершению учёбы на пятом курсе Мединститута в городе Краснодаре. Я с отличием сдала госэкзамены и ждала получения "путёвки" на работу, по распределению в Ставропольский край, которую мне за полгода до окончания учёбы выделил Минздрав, о чем я была официально осведомлена представителем из Москвы. Но после окончания Медицынского Института, когда я пришла в деканат получать направление на работу,я узнала,что меня, вместо Ставропольского края, направляют на работу в Бурят- Монгольскую С.С.Р.
Мои родители, узнав об изменении моего места рабооты, были очень взволнованы. Они к концу моей учёбы, в честь окончания института, сделали мне подарок, выделив деьги на пошив пальто. А в 1948 году уже можно было в "Ателье Мод" в Краснодаре сшить красивое пальто, что я и сделала, заказав себе модное демисезонное пальто из драпа бежевого цвета по последней моде с небольшим стоячим воротничком и высокий берет из этой-же ткани.
Но получив "путёвку в жизнь" в Бурятию, граничущую с Сибирью, я ничего не могла уже изменить - ни в своих личных делах, ни в "туалетах".
На нервной почве у меня "пропал" голос и моё здоровье так напугало моих родителей, что они решили на "семейном совете" не отпускать меня одну " в Сибирь". Отец настоял, чтобы моя "храбрая", еврейская мама поехала со мной в Бурятию. И никакие мои протесты и доводы, не изменили их планы. В конце августа сорок восьмого года я с мамой отправилась в далёкую, незнакомую Советскую Социалистичесую Бурят - Монгольскую Республику , в город Улан - Удэ.


            БУРЯТИЯ.

            ГОРОД УЛАН - УДЭ.

По прибытии в столицу, мы остановились в центре города в прекрасной, современной гостинице, недалеко от Дома Правительства и Министерства Здравоохранения. Стоял теплый еще сентябрь. Город был залит солнцем, множество зелёных деревьев и красивые новые здания, производили хорошее впечатление. За время войны сюда прибыло много эвакуированных людей, что дало толчок к развитию республики, которая не пострадала от войны.
Я помню, как я в первый день пребывания в столице, вышла из гостиницы в своём новом, красивом пальто и берете, и идущая со мной рядом женщина, внимательно смотря мне в лицо, спросила:
- Вы артистка? Откуда Вы приехали?
- Нет, я не артистка. Я врач, приехала издалека, из Ставропольского Края.
Она еще раз осмотрела меня с ног до головы и, улыбнувшись мне, сказала:
- Это хорошо, нам здесь - очень нужны врачи.
Мне бы надо было почувствовать, что моё пальто и шляпа вызовет определенную реакцию и в Министерстве, когда предложат мне место работы в их республике. Но об этом я вообще не могла и подумать. Так и случилось. Придя на приём в Минздрав, я получила направление в самое дальнее от железной дороги и цивилизации село - Еловка, расположенное в Тункинском районе, где никогда не было раньше врачебной должности.
Мне с мамой пришлось ждать несколько дней, пока прибыла машина из этого села, т. к. я самостоятельно ничем бы не смогла доехать, имея багаж и не зная дороги. В какую местность мы ехали, я даже преставления не имела.
Но я была комсомолка, доктор по всем специальностям, красавица в новом пальто, да еще и в сопровождении родной еврейской мамы, которая, жертвуя своим мужем и нормальной жизнью, прибыла на «край света» с любимой доченькой.
У меня от всего пережитого вдруг «прорезался» мой «замечательный» голос, и я могла нормально вести переговоры о своей новой работе, не представляя даже, что меня ждёт в ближайшем будущем.
В Минздраве мне показали карту Республики, где я нашла Тункинский район, граничащий с одной стороны с Саянскими горами, на севере - с Монголией, а на юге – с Иркутской областью. Рядом с озером Байкал, я увидела, железную дорогу, которая заканчивалась, не доходя до моего района. Мое новое место жительство я нашла у самой реки Иркут, которая протекала вдоль горного хребта.
Давая согласие ехать в Тункинский район, я предварительно договорилась с отделом кадров Минздрава о моём желании работать в будущем врачом - окулистом, предварительно пройдя соответствующую специализацию. Так как в этом районе не было такого специалиста, они обещали мне, что через год смогут предоставить мне такую специализацию.
Еще учась в институте, я наметила для себя цель – стать врачом – окулистом. То ли моя близорукость меня влекла к этой не лёгкой профессии, то ли учёба на кафедре была так поставлена, что и после сдачи экзаменов по глазным болезням, я продолжала посещать эту кафедру до конца учёбы в ВУЗе.
Пока я с мамой ожидала машину из моего нового места работы, мы познакомились с выдающимися местами города. Особенно мне понравился оперный театр и городской парк, где я впервые увидела массовый бурятский танец, в котором принимали участие множество девушек и парней, которые, образовав красочный круг, и держась за руки, плавно качались из стороны в сторону. Это напоминало огромную лодку, летящую то в одну, то в другую сторону. Что–то завораживало в этом массовом танце и очаровывало.
Но всему бывает конец, так и в этом случае - кончилась идиллия, и наступило время покинуть столицу. За мной заехали, наконец, на машине – «Полуторке» из Еловки, в которой сидел кроме шофёра еще один человек, прибывший в столицу по делу. Как потом я узнала – это был председатель колхоза. Так началось моё знакомство с представителями власти из этого села. Моя мама села в кабину рядом с шофёром, а я с еще несколькими людьми села в кузов, на «скамейку» из доски. Рядом со мной сидел председатель колхоза, который уступил моей маме место в кабине машины. Дорога была довольно длинная. Около 400 –х километров надо было проехать от столицы до моего места назначения. Пока мы ехали по автотрассе не чувствовалось большой тряски, но переехав на просёлочные дороги Тункинского района, я молила Всевышнего, чтобы машина выдержала высокие перевалы по грунтовой дороге.
Как ни трудна была дорога, но мы к средине дня всё же достигли моего нового места жительства. Машина привезла меня и маму на край села к большому дому, окружённому высоким забором. Нас встретила у калитки, средних лет красивая русская женщина с парнишкой, лет десяти. Видимо они услышали приближающуюся машину, и вышли нас встретить. Когда мы, наконец, спустились на благодатную землю Бурятии, я была уже счастлива тем, что благополучно добралась до Еловки.
Сопровождающий нас председатель колхоза подошёл к стоящей у калитки женщины, и сказал:
- Принимай, Андреевна, докторшу с мамой. Что нужно будет - поможем.
Я тоже познакомилась с моей хозяйкой дома, где мне предстояло жить с мамой. Когда мы ехали в машине, Александр Петрович сказал мне, что для меня приготовлена большая, хорошая комната у одной крестьянки, которая живёт одна с небольшим сыном и старушкой – тёщей.
Нам помогли внести вещи в дом, и я, войдя в чистую, светлую горницу, поняла, что здесь можно будет нормально даже жить. На окнах висели красивые занавески, железная кровать была покрыта покрывалом, комод, небольшой стол и два стула стояли у окна. Я уже не помню точно, что еще было, но стало ясно, что нужна еще одна кровать для мамы.
Я спросила хозяйку дома, которая представилась мне, как Андреевна:
- А как насчёт еще одной кровати, Андреевна?
- Есть кровать, только надо за соломой сходить для матраса.
-Куда идти надо? Это далеко?
-В колхозный двор, там и набьём мешок с мягкой соломой.
Пока я с мамой распределяла наши вещи в большой комод, Андреевна приготовила чай и пригласила нас к себе в прихожую, где была большая русская печь, плита рядом с ней и огромный стол, вокруг которого стояли две длинные деревянные скамьи. На столе красовался большой, медный самовар, из которого раздавалось негромкое шипение, глиняный горшок с молоком и чайные «приборы», состоящие из неглубоких, больших чашек. Я положила на стол, привезенный из Улан Удэ чёрный хлеб и сахар. За стол уселась вся семья Андреевны - её тёща - Ивановна и сын – Илья. В чашки нам положили кусочек прессованного чёрного чая, который заваривался прямо там. Андреевна поставила на стол казанок с картошкой и сказала:
- Пока поешьте горячую картошку с молоком, а потом чаем напьёмся.
Обед скоро кончился, и я со своей хозяйкой дома пошла на колхозный двор за соломой для матраса на кровать. Там мы разыскали главного «начальника» этого двора и он не долго размышляя, привёл нас к нужному месту и велел одной еще женщине помочь Андреевне набить мешок с сеном. Пока я разглядывала сеновал, ко мне подошёл, довольно молодой мужчина и спросил:
- Вы докторша? Пойдёмте со мной. У Нюрки живот с утра болит. Плачет и кричит она.
- Давно болит? А фельдшер где?
-Да он уехал в другое село. Люди сказали, что Вас видели.
К нам подошла моя хозяйка и сказала:
- Да рожает она, давно с животом ходит.
Я посмотрела на мужчину, который в смущении стоял рядом, и сказала:
- Пошли, я ведь еще и в амбулатории не была. Зайдём вначале ко мне домой - надо взять кое-что для родов.
Моё состояние трудно описать словами. Я еще не успела прийти в себя после долгой и тяжёлой дороги, не смогла даже разложить нужные мне вещи на место. Книги и фонендоскоп были в чемодане не распакованы. А главное, надо было начинать свой первый рабочий день с приёма родов, что было для меня тяжелее всего. Ведь, учась в институте, мне ни разу не приходилось самостоятельно принимать роды. Нам не доверяли это делать. Мы, обычно, стояли только рядом, и наблюдали, как акушерка принимала роды. Зная даже хорошо теорию, но, не имея практики, трудно быть уверенным в этом ответственном деле. Дома я быстро собрала нужные мне вещи в свою сумку. Маму я попросила меня не ждать и вовремя лечь спать, т. к. роды могут затянуться до утра.



            23. СЕЛО ЕЛОВКА

Этот день был для меня самым ответственным и важным. От того, как я проявлю себя, принимая роды, зависело многое – и моя репутация врача, и дальнейшее отношение и доверие жителей села ко мне. Я, конечно, ничего об это и не думала тогда, т. к. главное для меня было – скорее увидеть роженицу и разобраться конкретно, что с ней.
Зайдя в дом, меня встретила пожилая женщина, которая попросила зайти к роженице. Я сказала ей, что прежде, чем я туда пойду, мне нужно снять пальто и помыть руки. Она быстро взяла моё пальто и платок, который я теперь одевала вместо берета и, повесив их на вешалку, провела меня к умывальнику. По дороге, чтобы не терять время, я у неё спросила:
- А Вы кто? Как Вас зовут?
- Я свекровь Нюрки. Степановна я.
- А я Савельевна, новый доктор. Не волнуйтесь, скажите мне – это первые роды у Нюры?
- Да, первые. Год как поженились.
Я попросила вскипятить воду, которая мне понадобиться в дальнейшем и приготовить чистые простыни и полотенца.
Пока я мыла руки и задавала вопросы Степановне, из небольшой комнаты, за печкой, вышла пожилая женщина, которая была приглашена сюда «на роды». Она посмотрела на нас и сказала:
- Туго будет. Устала она. Кажись, задремала Нюрка. Пусть, малость отдохнёт.
- Ивановна, это новый доктор.
- Вижу, Б- г в помощь. Пойду, домой пора.
- Спасибо тебе, Ивановна. Заходи.
Я взяла свою сумку и направилась в большую комнату – горницу, чтобы, наконец, увидеть свою первую пациентку.
- Не… Нюрка там, за печкой. Негромко сказала свекровь.
С этой минуты я поняла, что «парадом командовать должна я». Зайдя «за печку» в небольшую, узкую комнату, где стояло подобие кровати, я увидела молодую женщину, которая, прикрыв глаза, тяжело дышала. Керосиновая лампа освещала всю убогость комнаты. Я еще не была знакома с традициями этой местности, где роды считалось «грязным местом» и проводились в таких антисанитарных условиях. Не говоря уже о том, что невозможно было нормально в таких условиях проверить положение плода и вести роды, но и надеяться на получение здорового ребенка – тоже не было гарантии.
Я заявила всем членам семьи, что в таких условиях принимать роды невозможно, и попросила их приготовить в большой комнате все необходимое, для приёма родов, и перевести Нюру туда. Все было сделано под моим наблюдением.
Когда я, наконец, осмотрела роженицу, я поняла, что потребуется ввести лекарство для стимуляции родов, т. к. у неё были симптомы «родовой слабости». К счастью, я привезла такое лекарство, купив его в Краснодаре, вместе с малым хирургическим набором в аптеке, т. к. знала, что оно сможет понадобиться мне в первую очередь при приёме родов в таких случаях. К моему великому счастью, все обошлось хорошо. К утру я приняла здорового, доношенного мальчика, обмыла его в теплой воде, обработав по все правилам пуповину. Нюра чувствовала себя прилично и все были счастливы и довольны. Больше всех была рада, конечно, я, т. к. впервые, лично своими руками помогла рождению человека.
Когда я вернулась домой, меня сразу окружили мои домочадцы, которых интересовало всё, что произошло в моё отсутствие. Я уже с порога двери торжественно заявила:
- Родился мальчик! Всё в порядке, все живы и здоровы.
Мама обняла меня и стала целовать, причитая:
- Слава Б-гу, всё хорошо, что всё уже закончилось. Я не могла уснуть, молилась, чтобы роды прошли благополучно. Сарра, ты ничего, конечно, не ела? Садись за стол. Уже приходили к тебе люди.
- Мама, не волнуйся, я попила чай там, после родов, пока ожидала выход последа. Всё нормально. Только хочется умыться и часок хотя бы поспать.
Моя новая хозяйка тоже стояла рядом и, подойдя ко мне, сказала:
- Это хорошо, Савельевна, что родился живой мальчик. Теперь «наши» Вас «примут», и в обиду не дадут.
Я поблагодарила её за добрые слова, хотя не совсем поняла до конца их смысл.
Так началась моя работа в Еловке. Когда я попросила Ильюшу проводить меня в амбулаторию, он сказал:
- В Сельсовет пошли. Там у нас амбулатория.
Я с трудом могла себе представить, как можно в Сельском Совете принимать больных, где здоровые люди общаются с больными. Когда я пришла в Сельский Совет, то у порога встретила несколько людей, которые стали здороваться со мной так доброжелательно и с таким уважением, как будто явилась к ним давняя знакомая. Я тоже вежливо поздоровалась с ними, и спросила:
- Вы к председателю?
- Да, у него люди. Ждем, когда выйдет, поговорить надо.
С председателем я решила пока не встречаться. Подошла к двери, где было написано: «Амбулатория» и часы приёма. Несколько человек сидели, ожидая своей очереди. Увидев меня, они поднялись со скамейки, и поприветствовали меня, как старую знакомую. Видимо, весть о прибытии врача и приёме младенца, разнеслась уже по всему селу. Через минуту открылась дверь «Амбулатории» и вышел молодой паренёк в белом халате, а за ним женщина, которая была у него на приёме.
– Доктор! Здравствуйте! Проходите! - и он, пропуская меня вперед, закрыл за собой дверь.
– Какое счастье, что Вы уже здесь. Проходите, садитесь - и он показал мне на стул у небольшого столика, заваленного медицинскими карточками.
Я мельком взглянула на крохотную комнату, не более шести квадратных метров, где вдоль стены стоял узкий топчан, покрытый простынёй, а на стене висел небольшой шкафчик для медикаментов. Одно окно тускло освещало это убогое медицинское заведение под названием «Амбулатория».
- Да, коллега, не очень Вас тут жалуют. Я и представить себе не могла, что такое увижу. Давайте знакомиться. Зовут меня - Сарра Савельевна Гринберг, приехала из Краснодара.
- Очень приятно, а меня все Петром называют. Я второй год как работаю здесь после окончания Медицинского Училища в Улан Удэ.
- А кто еще с Вами работает в амбулатории? Есть медсестра, санитарка? Ведь Вы обслуживаете три села в радиусе до 20 километров? Мне так представили в Минздраве этот врачебный участок.
- Всё на бумаге есть, а в действительности - далеко не так.
Когда я подробно выяснила все детали, что из себя представляет «Врачебный участок – Еловка», мне стало ясно куда я попала. Надо было срочно встретиться с Председателем Сельсовета, который был хозяином этого села.
Я попросила Петра продолжить приём больных, а сама решила пойти к председателю Сельсовета, чтобы выяснить подробнее о врачебном участке.
Он встретил меня довольно сдержано, показывая, что очень занят, в чём я скоро убедилась. Пока я у него была, несколько раз раздавался телефонный звонок из Райцентра, связанный с уборкой урожая и доставкой его в нужное место. Разговор у нас не получился. Единственное, о чем мне удалось узнать, это то, что дом под амбулаторию уже давно построили, но ни как не могут его закончить.
.- Доктор, я Вам обещаю, как только закончим сдачу зерна государству – так построим амбулаторию. Подождите, будет у Вас амбулатория новая для работы.
Когда я вышла от него, я встретила ожидающего меня Петра.
- О, хорошо, что ты закончил приём. Петр, скажи мне, а где дом построили для амбулатории, о котором мне председатель сейчас сказал?
- А – это тут рядом. Он уже два года как стоит, но никто его и не собирался заканчивать. Одни стены да крыша, ни окон, ни дверей нет. Пошли, покажу.
Мы уже через пять минут были у недостроенного дома для амбулатории. Это была обычная изба, с крышей и пустыми глазницами для окон и дверей. Полы тоже не были покрыты досками, и весь вид здания напоминал брошенную, никому не нужную «хижину». Мне стало ясно, что работать в тех условиях, которые есть сейчас, я долго не смогу, и надо добиваться, чтобы уже к зиме был закончен дом, где можно будет вести нормальную работу на этом врачебном участке.
Иначе - я потребую другой врачебный участок, где смогу хоть как–то отработать свои три года и получить диплом врача, который нам обещали выслать только по прибытии на место работы.
После возвращения в помещение, где находилась амбулатория, я попросила Петра познакомить меня с моим «Врачебным участком». Зайдя в помещение, Петр показал мне, как он вёл работу. Когда я познакомилась с ведением документации, мне стало ясно, что всё было на самом примитивном уровне. Надо было начинать всё с нуля.
Не хочу подробно останавливаться как, и с кем, я «воевала», пока добилась, что к началу зимы была предоставлена в моё распоряжение новая амбулатория, на котором красовалась надпись: « Амбулатория», а на наружной двери – часы работы и приём врача.
В штат амбулатории были зачислены к имеющейся должности фельдшера, должность – медицинской сестры и санитарка. На должность санитарки мне «выделили» девушку, которой еще не было и восемнадцати лет, худенькую и очень старательную. Звали её Нюра. Она закончила не более четырех классов в Еловской начальной школе. Мне было интересно узнать её поближе. Как я выяснила потом, она никогда не видела даже железной дороги и поезда, т. к. не бывала нигде, кроме своего села.
Должность медицинской сестры занимала женщина средних лет с дипломом аптечного провизора. Она тоже относилась к моему врачебному участку. Я её звала Мария Ивановна, а остальные люди в селе – просто «фельдшерица». Она фактически обслуживала только одно село Гужиры, посещая больных на дому, или у себя дома. Они приходили к ней домой только по необходимости.
Примерно через два месяца после моего приезда, можно было переходить работать в новое здание амбулатории, которое построили колхозники этого села в довольно короткий срок.
В новой амбулатории по моему «плану» было спланировано несколько комнат:
1. Прихожая, где была вешалка для верхней одежды.
2. Длинный коридор, где стояли скамейки, на которых сидели больные, ожидая своей очереди на приём к врачу и по другим вопросам.
3 Комната для приёма больных врачом.
4 Процедурный кабинет, где проводились различные процедуры и инъекции.
5Аптека - маленькая комната с небольшим окошком в коридор.
6 Подсобное помещение для хозяйственных нужд.
Здание отапливалось печью, сделанной умельцем из нашего села, которая обогревала все комнаты. Имелась еще небольшая плита, где мы могли кипятить медицинский инструмент и воду.
Колхоз выделил нам дрова, которые были сложены недалеко от здания. Рядом с нашим домом был колодец, откуда Нюра приносила в вёдрах воду.
Ни электричества, ни туалета, ни водопровода не было у нас, как и во всём селе.
Прошло более двух месяцев, как мы обосновались в Еловке и, я стала, понемногу, привыкать к сельской жизни. Я получала, по тем меркам жителей села, хорошую зарплату - как заведующая сельским врачебным участком -70 рублей, фельдшер – получал – 45 рублей, а санитарка – 30 р.
С наступлением зимы, я всё чаще стала думать о возвращении мамы домой, т. к. отцу одному в селе Петровское было непросто жить. В своих письмах он просил меня отправить маму к нему. Зима пришла так быстро, что не успела я оглянуться, как морозы «ударили» в полную силу. Моё пальто мама утеплила, подшив ватную прокладку, а при поездке в дальние села, я одевала еже тулуп, сделанный из настоящей «дублёнки» - на меху. Пока мама жила со мной, я была освобождена от всех домашних дел.
Мне, как врачу, выдавали некоторые продукты из колхоза: картошку, молоко, (которое давала мне моя хозяйка каждый день по одному литру) и еще какие то продукты, за что я каждый месяц платила в колхозную кассу, определённую сумму денег.
В Сельпо мне, как врачу, каждый месяц продавали муку, сахар, кукурузную крупу и другие продукты. Хлеб не привозили в магазин, и приходилось печь лепёшки.
Карточки на продукты питания и хлеб уже были отменены по стране, но «норма» еще сохранялась на «дефицитные» продукты, которые получали только учителя и медработники. Остальные жители села ничего в Сельпо кроме спичек, соли, мыла и некоторых еще вещей купить не могли.
Я как врач имела еще одну привилегию – мне не надо было платить за квартиру.
Во всём селе была только одна машина - «полуторка», которая зимой чаще находилась на ремонте. Из-за этого я не могла никак отправить маму домой, т. к. только на машине можно было нам «добраться» до железнодорожной станции – Слюдянка, где я должна была посадить её на поезд, следующий до Москвы. Оттуда она уже могла следовать в Ставропольский край. Опять предстояло моей маме проехать около шести тысяч километров пути – теперь уже с Востока на Запад.
Наконец в один из «прекрасных» дней, мне предоставили такую возможность. Был конец ноября, стоял тридцати градусный мороз. Я в меховом тулупе, одетом поверх моего пальто, села в кузов нашей «полуторки», поместив маму в кабину шафёра, чтобы двинуться в довольно не безопасный путь, который надо было преодолеть по заснеженной дороге в течение нескольких часов.
С «Божьей» помощью все обошлось хорошо, и я смогла отправить маму домой, куда она благополучно доехала, где её встретил счастливый муж.
А моя жизнь в Бурятии только начиналась. Я подружилась с женой председателя колхоза, Анной Петровной - молодой и красивой учительницей нашей школы, куда изредка заходила, чтобы отвести «душу». Ее муж, Николай Семёнович очень мне помог в завершении работы и открытии амбулатории. Как я поняла, вся жизнь в селе держалась в основном на правильном распределении работы председателя колхоза, а Сельсовет только давал распоряжения и получал «сверху» указания.
Самым трудным оказалось для меня вызовы к больным и приём родов на дому в дальних селах, куда приходилось ехать в повозке или на санях зимой, запряженных лошадью или волами в любое время суток.
Было несколько тяжёлых случаев в моей практике при приёме родов. Особенно запомнился мне вызов к роженице в село - Ахалик, которое находилось от Еловки около двадцати километров. Как-то, к вечеру приехал за мной мужчина лет пятидесяти на «двуколке», где вмещались только двое. Более недели шли дожди, и размыло грунтовую дорогу. Особенно опасно стало нам ехать, когда проезжая вдоль реки Иркут, мы продвигались по довольно узкой размытой дождями дороге, которая была с другой стороны охвачена высоким горным хребтом. Когда мы стали подъезжать уже к селу, спускаясь с довольно крутой горы, лошадь пустилась бежать, и возчик потерял на миг управление. Повозка закачалась и стала клониться в бок. Внезапно мужчина спрыгнул с повозки, и изо всех сил натягивая вожжи, стал приостанавливать бег лошади. И пока мы не спустились с этого опасного места, он всё время бежал рядом с лошадью.
К счастью всё обошлось хорошо. Мы приехали уже ночью. Пришлось снять мокрые вещи и переодеться, после трудной и опасной дороги.
После этого я села за стол, где красовался медный самовар, и стала пить горячий чай, чтобы хоть немного согреться и прийти в себя.
Мне тут же хозяйка дома рассказала, что два дня назад они пригласили «повитуху» - Матвеевну принимать роды у невестки. Живя далеко от врача, они по старой памяти, позвали Матвеевну, чтобы не ехать в дождь «за тридевять земель». И только после того, как их невестка, Аннушка, уже выбившись совсем из сил, «перестала рожать», они послали за мной хозяина дома. Сын их, как она сказала, уехал на заработки и ничего не знает.
Когда я осмотрела роженицу, мне стало ясно, что имею дело с очень тяжёлым случаем, с которым в домашних условиях будет очень трудно одной мне справиться. У неё было неправильное положение плода на фоне выраженной родовой слабости. Сердцебиение плода я тоже не прослушивала. Здесь необходима была консультация хотя бы еще одного участкового врача с большим опытом работы или срочно отправить роженицу в районную больницу, где в стационарных условиях можно было провести необходимые обследования и правильно решить этот случай.
Я объяснила родственникам Анны, что нужно привести врача из села Тунка, которое было сравнительно недалеко от села Ахалик. Но это было тоже не лёгким делом, т. к. чтобы попасть в это село нужно было переплыть на лодке через реку Иркут.
Через два или три часа прибыл очень опытный фельдшер - Петр Степанович, который, более двадцати, лет работал вместе с врачом в Тунке. За это время я дала роженице лекарство, чтобы она отдохнула и набралась сил, т. к. предстояла ей очень тяжёлая «операция» - извлечение мёртвого плода из матки. Я предупредила родственников, что предстоит удаление мёртвого плода, т. к. теперь уже стал вопрос о спасении жизни самой роженицы.
Петр Михайлович после тщательного осмотра роженицы, подтвердил мой диагноз, и мы поставили родственников в известность о предстоящей манипуляции. У Анны очень резко поднялось артериальное давление, и пришлось решать эту проблему. Чтобы извлечь плод, нужно было изменить положение его. Этим занялся Петр Михайлович. Под утро мы закончили извлечение плода и последа. Анна потеряла много крови, и чувствовала себя очень слабой. Но главное мы достигли – спасли жизнь матери. Все были очень удручены, что так закончилась первая беременность у Анны. Я потребовала, чтобы Анну отвезли в Тункинскую больницу, где могли восстановить её силы, и не допустить послеродовых осложнений. После осмотра Анны, я написала ей направление в Тункинскую больницу и выехала на двуколке домой.
Кроме трудностей в приёме родов, которые оставили след в моей памяти, вспоминается тяжёлая эпидемия скарлатиной у детей в Еловке. Это случилось зимой.
Первый случай я диагностировала у ребёнка восьми лет. Как всегда все неожиданности - по закону подлости, случаются ночью. Я спала, когда меня разбудил стук в окно.
Я уже привыкла к такому «сигналу» о помощи. Когда я открыла дверь, вошла заплаканная женщина, и сказала мне:
- Савельевна, Колька горячий весь, хрипит, плохо ему.
- Когда заболел?
- Вот уже два дня в школу не ходит, горло болит. А сейчас совсем плохой.
Я оделась и, захватив свой небольшой чемоданчик «скорой помощи», пошла к больному ребёнку. Осмотрев ребёнка, я заподозрила у него инфекционное заболевание – скарлатину. У него ярко были выражены на лице начальные признаки этой болезни. Жила эта семя, как и другие семьи по своим правилам. Все дети, обычно спали наверху, на тёплой печи. Стал вопрос, как отделить больного ребёнка от здоровых детей, которые пока не проявляли никаких признаков болезни?
Этот случай был первым не только в моей работе здесь, но и, учась в институте, я не встречала таких больных детей в институте.
Только к утру я смогла уйти от больного ребёнка. Температура немного снизилась, и дыхание стало лучше.
А мой рабочий день начался с доклада в Райздравотдел, о первом случае с подозрением на скарлатину. Я попросила прислать ко мне инфекциониста или педиатра для подтверждения диагноза и помочь организовать изолятор для больного ребёнка. Но жизнь шла своим чередом. И так, в течение пяти дней, я каждую ночь спасала больных детей от инфекции, которая распространялась с такой быстротой, что могла поразить всех детей в селе. Я поняла, что срочно нужно закрыть школу, и всех больных детей изолировать в помещении школы, организовав там «стационар», т. к. иначе распространение инфекции мне не остановить. Я получила добро нашего сельского начальства, которым я нарисовала такую страшную картину, что они, действительно испугались за жизнь детей, и все мои указания выполняли сразу.
В школе я организовала « больницу». Родители больных детей привезли из дома кровати, (столы и стулья были в школе). Женщины по очереди ухаживали за всеми детьми, кормили их лёгкой пищей, принесенной из дома, соблюдая всё правила гигиены и мои назначения. В это время меня часто в амбулатории замещал мой фельдшер – Петр.
Только на шестые сутки ко мне приехала, наконец, районный педиатр из Кырена. Я ей «по дружески» заявила, что, если и сегодня ночью будет вызов к ребёнку, то попрошу её пойти, т. к. от усталости уже еле держусь на ногах. Я показала Антонине Степановне больных детей и всю документацию – их истории болезни. Она осмотрела всех больных, и подтвердила мой диагноз и лечение, проведенное мною.
Но вечером ко мне пришёл муж Антонины, которая работала продавцом нашего магазина. Он сообщил, что начались у Антонины роды. Мне пришлось пойти к роженице, которую я наблюдала всё это время. Роды прошли благополучно, но только к утру я вернулась домой.
А за завтраком Антонина Степановна мне посочувствовала и сказала:
- Сарра Савельевна, но почему эти роды не пошёл принимать Ваш фельдшер? Ведь вы, действительно, уже столько ночей не спали? А утром опять работа ждёт Вас на приёме в амбулатории.
- Антонина Степановна, это роженица «особая» - она у нас работает продавщицей в магазине, и с самого начала своей беременности заявила мне, что никому не доверит принимать ребёнка кроме меня. Я пообещала ей, что выполню её просьбу. Мой Петя тоже рад, что я взяла на себя эту трудную и ответственную работу.
Антонина Степановна более двадцати лет работала районным педиатром в Кырене, прибыв сюда после окончания Московского Медицинского института тоже сроком на три года. Но вскоре началась Отечественная война, а потом под разные другие предлоги её не отпускали с работы, пока она уже и сама свыклась со своей судьбой.
Прошло несколько дней после отъезда районного педиатра, и ни одного нового случая заболевания у детей скарлатиной не было диагностировано.
После истечения карантинного срока и проведения дезинфекции, я разрешила начать занятия в школе. Так закончился еще один трудный для меня период в моей начальной работе в селе.
Вспоминается мне еще один довольно ответственный случай из моей практики в Еловке.
Как-то вечером ко мне домой пришёл пожилой мужчина из ближнего села – Г…, которое находилось в пяти километрах от Еловки. Он явился ко мне с просьбой удалить ему металлическую стружку, которая попала ему в глаз на работе. Стояла зима, единственная машина стояла на ремонте, а на лошадей был наложен карантин. В районном центре не было еще окулиста. Отправить больного в Улан - Удэ или в Иркутск тоже было невозможно, т.к. на телеге, запряжённой волами, он не известно когда бы добрался до железной дороги.
Мы пошли в амбулаторию. Там, при освещении керосиновой лампы я должна была провести, довольно ответственную операцию. При осмотре глаза, я увидела, что на белковой оболочке виднеется небольшой кусочек металлической стружки. Если бы у меня был специальный магнит, то это бы значительно облегчило работу.
Приготовив всё необходимое для операции, я закапала обезболивающие капли в глаз, и с помощью стерильного пинцета удалила металлическую стружку. Проведя все необходимые манипуляции, я попросила больного прийти ко мне утром в амбулаторию, чтоб продлить лечение оперированного глаза. Через два дня я ему уже разрешила самостоятельно закапывать глазные капли дома. А через неделю он явился ко мне на приём.
В подарок от больного я получила банку мёда, которую он передал моей хозяйке. Но об этом я узнала только вечером дома. В те времена не было у меня ни одного случая, чтобы больные приносили какие-то подарки. Даже купить у колхозников что – ни будь было не просто. Я почти год не ела мяса, а яйца пару раз мне продала одна жительница села. Основная еда состояла из молока, хлеба, каш и картошки. Я имела еще сахар и масло, которое мне, как врачу, продавали в магазине. Сельская жизнь имеет свои преимущества – чистый воздух, экологически чистые продукты и деревенскую баню.
А главное - оставляет след, как прививку, на всю жизнь – знания, полученные в работе на сельском участке, где только ты решаешь судьбу своих пациентов.
Мне хочется рассказать немного о жителях моего села. В этих далёких краях русское население появилось не совсем по своей воле. Моя хозяйка, совсем еще молодая женщина - 35 –ти лет год назад потеряла своего мужа.
Каждый год колхозники из этого села ездили на промысел по добыче пушнины. Для этого они должны были получить разрешение из Райцентра от соответствующих организаций. Как рассказала мне Андреевна, в том году очень долго не получали колхозники нужного им разрешения на охоту. Председатель Сельсовета сам занимался этим вопросом, связываясь с нужными людьми из Райцентра. Однажды председатель Сельсовета сообщил колхозникам, что он по телефону получил соответствующее разрешение, и «дал добро» на охоту. Но после возвращения с охоты, колхозникам сообщили, что произошла ошибка, и такого разрешения официально не поступило. Был суд, и все охотники были осуждены на определённый срок тюремного заключения. А муж моей хозяйки, когда узнал, что будут их судить – застрелился из своего охотничьего ружья. Такая трагедия постигла ни в чём не повинную семью.
Я подружилась с моими добрыми хозяевами. Я отдавала в распоряжение Андреевны весь свой паёк муки, масла, крупы и сахара, и она пекла «хлебцы» на всю семью, варила каши и щи. У меня, даже при желании что-то приготовить, никогда не было времени на это. Бывали моменты, когда я даже нормально покушать не успевала.
У нас была во дворе банька « по чёрному». Каждую субботу топилась баня дровами, и дым валил из приоткрытой двери и трубы, пока не согревалась вода в котле и само помещение. Первое моё посещение этой бани чуть не закончилось для меня потерей сознания не только от высокой температуры воздуха, но потому, что я «угорела» от повышенного содержания углекислого газа. Я еле выбралась из бани, и долго не могла прийти в себя. С тех пор, я мылась в бане последней, с приоткрытой дверью.
Я вспоминаю Ивановну - мать мужа Андреевны. Ей тогда было не более 60 -ти лет. Целый день она, молча что-то делала по хозяйству, погружённая в своём глубоком горе. Мне редко удавалось с ней поговорить. Она никогда ни на что не жаловалась и старалась жить как-то незаметно, никому не докучая.
А сынишка Андреевны – Ильюша был настоящим «хозяином» в доме. Он заносил колотые дрова, убирал в сарае, следил за коровой, и я не слышала, что бы мать или бабушка его за что-то отчитывали. Ко мне все члены семьи относились как к родному человеку, с большим уважением.
После отъезда мамы, я чаще стала встречаться с женой председателя колхоза – Анной Петровной. Она преподавала в школе в начальных классах и была директором этой школы. В редкие дни, когда у меня появлялось свободное время, я любила бывать в их доме.
После долгих лет ожидания, наконец, Анна Петровна ждала появления «наследника», и мне особенно много внимания приходилось ей уделять по этому поводу. Это была у неё первая беременность. Незадолго до родов, я порекомендовала ей поехать в районную больницу, чтобы она была под наблюдением врача акушера – гинеколога. Перед самым новым годом Анна Петровна родила здорового мальчика в Кыренской районной больнице.
Я вспоминаю этот случай еще и потому, что первый раз была приглашена на торжество к Анне Петровне и Николаю Семеновичу по поводу рождения ребёнка.
Когда я пришла к ним, то была удивлена таким большим количеством гостей. Во всю длину горницы стоял огромный стол, заставленный разными блюдами и бутылками с водкой. Перед каждым прибором красовался большой, гранёный стакан, куда наливался «драгоценный» напиток после каждого тоста. На одной стороне стола сидели только мужчины, а на другой – женщины. Так как я вообще никогда раньше не пила водку, то мне надо было сделать вид, что я не отстаю от других. Я сидела рядом с хозяйкой дома, и попросила её помочь мне, куда ни будь убрать стакан с водкой, т. к. мне нельзя пить. Рядом с нами стоял большой горшок с цветком, и она незаметно вылила туда «драгоценный напиток», налив в мой стакан воду. На сладкое было подано очень много вкусных и красиво оформленных кренделей и пирожков. Потом каждый гость произносил тост и клал в особое блюдо какую-то сумму денег в подарок новорожденному. Я тоже приняла в этом участие, т. к. узнала еще дома у своей хозяйки, что положено у них дарить в таких случаях. А дальше, с этим блюдом подходили к хозяину дома и торжественно вручали ему, произнося тост за здравие родителей и новорожденного. Было весело и шумно. Мне повезло, что в этот вечер меня никто не потревожил из больных.
За время работы в Еловке, мне иногда приходилось ездить в Тунку, где была аптека, откуда я привозила лекарства и перевязочный материал. Там я познакомилась с врачом – Еленой Ивановной, которая проработала на этом участке более 25 –ти лет. Она занимала большую двух комнатную квартиру, городского типа, со всеми удобствами. Я иногда оставалась у неё ночевать, чтобы не возвращаться ночью домой, т. к. проезжая через лес нередко нападали зимой волки.
Однажды, находясь у неё, она рассказала мне о тяжёлом случае, который произошёл у неё в больнице во время приёма родов, где ей пришлось спасать женщину от кровотечения, т. к. не отходил нормально послед. Она подробно объяснила мне весь ход операции, после чего прекратилось кровотечение, и роженица была спасена.
Я об этом пишу только потому, что вскоре и мне пришлось сделать эту ответственную процедуру у роженицы на дому, без помощников, при плохом освещении керосиновой лампы. К великому счастью - всё обошлось хорошо.
Я осталась тогда у роженицы на целый день, чтобы убедиться, что ничего ей не угрожает, т. к. жила она в пяти километрах от меня на хуторе, где кроме их семьи никого не было.
Елена Ивановна обслуживала несколько сёл, где проживали в основном буряты.
Мне запомнился один случай, рассказанный ею. В одной бурятской семье заболел ребёнок воспалением лёгких. Каждый день к нему ходила медсестра и делала уколы, по назначению врача. Но однажды к Елене Ивановне домой прибежала взволнованная медсестра, и сказала, что отец ребенка не разрешил ей войти в дом, чтобы сделать укол. А когда она стала настаивать, он схватил ружье и направил его на неё, т. к. они пригласили к себе шамана, чтобы он провёл «сеанс излечения».
Елена Ивановна мне сказала, что это не первый случай в её практике и ничего предпринять она не может. Интересно то – сказала она, что ни одного случая смерти она не зарегистрировала от вмешательства шаманов.
Многому пришлось мне научиться, работая вдали от цивилизованного «мира», располагая старыми методами лечения и отсутствием новых медикаментов. Уже несколько лет как в стране применялся пенициллин, но в наших аптеках его не было
. Помню, как я заподозрила сифилис у новорожденного ребёнка, у которого было ярко выражено это заболевание, Вскоре я узнала, что вернувшийся после войны отец ребёнка заразил свою жену. Для подтверждения диагноза, я отправила нужный материал - «высушенную каплю крови», по почте в специальной упаковке, для всех членов семьи в Улан Удэ, где подтвердился, поставленный мной диагноз.
Проводить лечение пришлось мне с соблюдением строжайших мер предосторожности, что накладывало ответственность не только на меня, но и на всех работников амбулатории. Тогда не было одноразовых шприцов и мне пришлось для этой семьи выделить таковые. Все процедуры мне приходилось делать только в резиновых перчатках. В районной больнице не было в то время врача – венеролога и консультировал меня специалист из Улан Удэ.
За год работы на селе я многому научилась, хотя каждый день вносил что-то новое, и приходилось решать сложнейшие вопросы, чтобы помочь больному.
Однажды мне пришлось оказывать срочную помощь моему фельдшеру – Петру, который находился в обморочном состоянии. Когда я пришла к нему домой, то выяснила, что он отмечал с друзьями день рождение, и сразу же после первой рюмки водки потерял сознание. Мне с большим трудом удалось купировать этот приступ и привести его в нормальное состояние. Я его предупредила, чтобы он никогда не употреблял спиртного, т. к. у него вероятно аллергия на прием алкоголя. Прошло пол года и Петра призвали в армию. Он находился в Кырене, где проходил врачебную комиссию. Я    тоже была там, приехав по делу. Остановилась я у своей новой приятельницы – педиатра Антонины Степановны. Уже вечерело, когда за мной прибежала женщина и стала просить меня пойти к Пете, который потерял сознание и «побелел, как стена». Я взяла всё необходимое и пошла «спасать» своего коллегу. С большим трудом мне удалось ему помочь. Я хотела его госпитализировать, настолько тяжёлый был случай. Потом я узнала, что он не хотел пить водку и сказал друзьям, что я ему запретила употреблять спиртное. Но они не поверили ему, и уговорили его выпить.
Как они узнали, где я нахожусь, и почему не пригласили дежурного врача – я не знаю. Еще после первого случая, я предупредила Петра, чтобы он никогда больше не пил спиртного, т. к. у него идиосинкразия на алкоголь. Надеюсь, что этот случай он запомнил уже на всю жизнь.
Работая в Еловке, я шла на работу к восьми часам утра, где Нюра встречала меня в уже натопленной и убранной амбулатории. Больные ожидали приёма врача, находясь в амбулатории с 7- 30 часов утра. Верхние вещи они снимали в прихожей и вещали на вешалку. Приём, обычно, заканчивался только после того, когда уже не было больных. Между приёмом больных, мне нужно было приготовить и выдать больным лекарство. Много времени занимала работа в процедурном кабинете, где я или фельдшер делали инъекции больным и необходимые процедуры.
Особенно много больных было мною выявлено с гинекологической патологией, которым я проводила лечение. С дальних сёл приходили или приезжали больные с утра на приём ко мне в амбулаторию.
Особенно сложно приходилось мне, когда больной нуждался в госпитализации, а никакого транспорта не было, чтобы доставить его в больницу.
Однажды я у больного диагностировала «острый живот», где требовалась срочная полостная операция. Стоял тридцати градусный мороз и сильный ветер сбивал с ног. Машина, как всегда не была «на ходу», а ветеринарная служба установила в нашем селе карантин на лошадей. Я связалась с районной больницей, которая от меня была около пятидесяти километрах, и попросила заведующего больницей прислать к нам машину «скорой помощи», но таковой у них не было. Они посоветовали мне связаться с Минздравом, чтобы с Улан Удэ прилетел самолёт и забрал больного в столичную больницу. Оттуда последовал совет – связаться с Иркутской Скорой помощью, которая значительно ближе ко мне, чем Улан Удэ, который от меня находится в 500 км. Из Иркутска я получила сообщение, что в связи с нелётной погодой, самолёт прилететь не может.
Я оставалась с тяжёлым больным, которому не могла сделать операцию в наших условиях. Это был молодой мужчина, которому мне пришлось проводить консервативное лечение с помощью красного стрептоцида (единственное в то время сильное противомикробное средство). Через каждые 3 часа я ему давала порошок этого лекарства, и к утру у него температура снизилась, и живот стал не такой напряженный. А через пять дней больному стало лучше, нормализовалась температура, и я его смогла отправить в районную больницу для проведения обследования и лечения.
            ***
Не успела я оглянуться, как промелькнул первый, довольно трудный год моей работы на селе. С первым отчётом о работе на сельском врачебном участке мне пришлось отчитываться не только в Райздравотделе, но и на Республиканском съезде Медработников, который проходил в Улан – Удэ в 1949 году, куда меня наш Райздравотдел отправил. Несколько врачей из нашего района приехали в Улан-Удэ, чтобы принять участие в работе съезда медицинских работников республики. Остановились мы в прекрасной гостинице, где впервые я жила, прибыв на землю Бурятии год назад с мамой.
Когда началась работа съезда в одном из больших залов министерства Здравоохранения, меня записали, как молодого специалиста, выступить с отчётом о проделанной работе на сельском участке.
Я, вероятно, произвела своим выступлением большое впечатление, рассказав о моём врачебном участке. Я поведала делегатам съезда о красивейшем месте на территории Тункинского района, где расположено село - Еловка, о котором многие услышали, вероятно, впервые от меня. В ярких красках нарисовала я создание первой врачебной амбулатории в этом селе. Не забыла я сказать и о прекрасном отношении и помощи со стороны местной власти и председателя колхоза в борьбе со скарлатиной, о патронаже и лечении больных, что вызвало бурю аплодисментов.
Мое выступление, видимо, произвело особое впечатление на начальство из Министерства Здравоохранения, т. к. я, вскоре, по прибытии домой, получила вызов приехать в столицу вновь.
Но для меня, эти несколько дней пребывания в Улан- Удэ, были праздником. Я и мои коллеги успели сходить в оперный театр, встречаться с врачами из разных мест республики, поделиться опытом. В последний день съезда был устроен банкет.

            24. СЕЛО КЫРЕН

Не прошло и полмесяца после моего возвращения домой, как мне сообщили из Райздравотдела, что меня вызывает Минздрав и требует прибыть в Улан Удэ для переговоров о назначении меня на новую работу. Я была не готова к такому решению со стороны высшего начальства, т. к. оставалось мне проработать на участке еще два года, и я могла бы вернуться в родные края, согласно приказу, получив на руки свой «долгожданный» врачебный диплом.
Приехав в Улан – Удэ, я остановилась в знакомой уже мне гостинице. Первая встреча в отделе кадров вызвала у меня просто шок. Начальник отделом кадров Минздрава сообщила мне, что руководство решило перевести меня на новую работу в город Бабушкино на должность заведующей городским отделом здравоохранения. Я сразу же отказалась от нового назначения, мотивируя, что меня вполне устраивает моя работа на селе, где я вложила немало сил. Разговор был очень трудный, но я настаивала на том, что я молодой специалист и не знакома с административной работой. Мне предложили подумать. Но на следующий день я получила «приглашение» на приём к представителю довольно высокого чина работника Компартии Б.М.С.С.Р.
Разговор был в духе того времени. Я только помню, что после моего категорического отказа от нового назначения, мне было в довольно суровых тонах заявлено, что я, как комсомолка, не имею права отказываться от любой предложенной мне работы, что я себя не правильно веду и могу даже потерять комсомольский билет. Но я, вдруг, заявила в довольно резком тоне, что меня никто не может ни в чём плохом обвинить – ни как врача, ни как комсомолку. Ведь я приехала за десять тысяч километров в Бурятию и работаю в самом отдалённом, не приспособленном к нормальной жизни врачебном участке, где нет даже электрического света и других условий для нормальной жизни и работы.
Разговор оставил у меня тяжёлый осадок на душе.
На следующий день меня пригласили на приём к министру Здравоохранения Б.М.С.С.Р. товарищ Бояновой. Разговор шёл в очень доброжелательной форме. Мне было сказано много добрых слов о моей работе на врачебном участке и выражена надежда, что я соглашусь на принятие новой должности - заведующей Районным отделом здравоохранения Тункинского района, где эту должность временно занимал заведующий больницей по совместительству. Я решила дать согласие при следующих условиях. Первое – что она даёт мне слово после трех лет работы в Бурятии освободить меня от занимаемой должности и право выехать по месту жительства моих родителей. А второе условие -отправить меня на курсы Усовершенствования врачей по Здравоохранению, т. к. эта административная работа очень ответственная и мне не знакома. Все мои условия были приняты и я, с новым назначением, вернулась домой.
Сейчас, спустя больше полувека, не хочу вдаваться в подробности переезда в районный центр. Началось знакомство не только с работой отдела здравоохранения района, но и с высшим партийным и районным руководством. Я одновременно продолжала работать при поликлинике, как врач терапевт (на пол ставки), чтобы не терять свою врачебную практику .
Жила я теперь в нормальных условиях вместе с коллегой Фаиной в двухкомнатной квартире, где был электрический свет и все удобства. Зимой квартира отапливалась дровами, и было тепло. Работа была связана с многими проблемами, которые надо было решать вместе с «высшим» начальством района.
Помню, как однажды ночью разбудил меня страшный гул и подо мной «запрыгала» кровать. Я вскочила, еле держась на ногах, и когда поняла, что это землетрясение, быстро оделась и выбежала на улицу вместе с Фаиной. Толчки повторялись с меньшей уже силой. Я побежала в больницу, которая была недалеко от нас. Надо было проверить, в каком состоянии находятся больные в больнице, и срочно связаться с начальством района, чтобы предпринять нужные меры по спасению больных. Дежурные врачи и весь медперсонал был около больных и уговаривал ходячих больных одеться и выйти из помещения во двор.
Наша больница, построенная более пол века назад из крепкого сибирского дерева не пострадала. К счастью, подземные толчки больше не возобновлялись.
На следующий день к нам в Кырен приехали из Улан –Удэ представители из разных ведомств, в том числе и из Минздрава во главе с заместителем министра здравоохранения. Было решено создать медицинский пункт по оказанию медицинской помощи в районе землетрясения, который находился на границе с Монголией в посёлке Монды.
Я вместе с группой врачей и медперсоналом выехали срочно на предоставленной Райисполкомом нам машине в Монды. Перед нами открылась довольно печальная картина. Многие одноэтажные здания посёлка были разрушены. Жители села, к счастью, мало пострадали, т. к. при первых подземных толчках, они выбежали из домов. Только небольшому количеству людей понадобилась медицинская помощь хирурга и другим специалистов. Был развёрнут «палаточный городок», куда поместили жителей, пострадавших от землетрясения, лишившихся жилья. Через несколько дней я с небольшой группой медработников вернулась домой.
Работая в должности заведующей райздравотдела, мне пришлось познакомиться почти со всеми достопримечательностями этого уникального района, красивейшего места на земле.
Тункинский район занимает Саяно-Прибалтийскую часть Бурятии. С севера граница проходит по гольцам Восточных Саян, с Запада – по массиву – Мунко – Саридак, а с юга –по хребту Хамар-Дабан. Территория этого района составляет около 12000 кв. м. Районный центр – посёлок Кырен с населением около 1000 человек находится от столицы Улан- Удэ в500км.
Вернувшись назад домой в Кырен, я пригласила специалистов – строителей, чтобы они осмотрели тщательно здание больницы, где могли быть повреждения, связанные с землетрясением. Вскоре я получила отчёт о проделанной работе. Был составлен акт о необходимости капитального ремонта здания больницы и поликлиники, в связи с трещинами и осадкой фундамента. Я из фонда Райздрава выделила на ремонт больницы большую сумму денег, а заведующий больницей, доктор Власов И.П.стал ответственным за работу. Больница продолжала функционировать только на половину.
Не прошло и двух месяцев, как бухгалтер Райздрава мне показал отчёт о финансировании денег на капремонт больницы.
– Сарра Савельевна, вы совершили недопустимое финансовое нарушение. На капремонт больницы истрачено больше, чем у нас имеется по этой статье на этот год по бюджету. За это Вас могут судить.
Я тщательно проверила всю документацию по этой статье и решила позвонить Министру Здравоохранения товарищ Бояновой. На следующий день, подготовив все необходимые документы по этому вопросу, я связалась непосредственно с министром здравоохранения Бурятии – т. Бояновой. Подробно доложив ей о проделанной работе по капремонту больницы и о необходимости продолжать работу, я попросила выделить нам дополнительно на ремонт больницы необходимую сумму денег. Она тут – же меня заверила, что деньги нам будут перечислены, и даже похвалила меня за проделанную работу. Я помню её последнюю фразу до сих пор:
- У нас к концу года всегда остаются, к сожалению, по этой статье неиспользованные до конца деньги, желаю Вам успеха.
Так, вскоре, с помощью местной власти, нам были выделены специалисты, и к зиме уже наша больница полностью была отремонтирована и стали функционировать все отделения больницы и амбулатория.
Время бежало быстро. Я иногда с моими коллегами посещала Районный клуб, где кроме демонстрации фильмов были по праздникам выступления актёров и танцы. Там я на танцах познакомилась с молодым, очень красивым юношей, который приехал из Новосибирска по распределению, как молодой специалист – зоотехник. Мы потом его называли Аполлоном. Это был, действительно, не только красивый юноша, но и образованный и интересный человек. Он, как спортсмен, участвовал в соревнованиях, защищая честь Бурятии, и явился со своим приятелем на праздник в клуб впервые.
В тот вечер он пригласил меня на танец, и я познакомилась с ним, узнав, что зовут его Евгений.
Наша дружба стала для меня еще одним испытанием в моей жизни. Он был на 3 года младше меня и его пылкий темперамент меня смущал. Я была девушка со строгими правилами. Наша дружба довольно долго носила чисто дружеские отношения. Мы вместе ходили в гости к нашим друзьям, в кино, отмечали дни рождения и праздники. Вечерами он часто засиживался у меня на квартире, где я жила с моей коллегой – Фаиной. Нам было интересно вдвоём. Однажды после его недолгого отсутствия, связанного с поездкой по району, он возвратился домой только к вечеру и сразу пришёл ко мне. Я после трудного рабочего дня уже легла в постель, и вдруг услышала стук в дверь. Фаина еще не спала. Посмотрев на меня с улыбкой, спросила:
- Сарра, я иду открывать дверь, что сказать, если это Евгений?
–Иди, открой, конечно, хочу его увидеть.
Через мгновение, на ходу, сбрасывая верхнюю одежду, он оказался рядом со мной и, целуя, прижимая к себе, горячо повторял одну и ту - же фразу:
- Я так больше не могу! Давай поженимся. Я люблю тебя. Что нам мешает?
Мне стоило больший усилий его удержать от нежелательного поступка.
–Женя, я должна подумать. У меня еще не было… Я девушка.
Он немного отстранился и посмотрев мне в глаза, спросил:
- Ты любишь меня? Пойдём завтра в загс и распишемся.
Я попросила его пойти на кухню и, встав с постели, быстро набросив на себя халат, вышла к нему.
Я ругала себя за свою клятву, данную себе во время войны, выйти замуж только за еврея. Второй причиной был его возраст. Мне было двадцать семь, а ему двадцать четыре. Он только год назад окончил институт и, несмотря на это, был еще совсем юным парнем. Он мне рассказывал о своей семье, которая проживала в Новосибирске. Мама с двумя младшими его братьями жили без отца. В семье было немало сложностей.
Я попросила Евгения немного подождать с моим ответом. Время самый верный судья.
А когда наступило лето, мы часто выбирались в лес, где собирали грибы, ягоды и цветы. Огромные хвойные леса, высокие кедры с орехами и цветущие поляны, как в сказке, в этих местах захватывали дух.
Евгений еще ни раз говорил мне о своих чувствах, нежно обнимая меня, и я всё больше склонялась к решающему шагу.
Но в конце лета он уехал в отпуск домой в Новосибирск, т. к. получил письмо из дома, что тяжело заболела его мать. Вскоре я получила от него письмо, где он подробно написал о том, что мама больна и находится в больнице. К концу его отпуска я получила еще одно письмо с просьбой помочь ему «раньше срока» уволиться с работы. Он, как молодой специалист, должен был отработать три года на этой работе. Он прислал справку о болезни матери, и заявление с просьбой уволить его с работы. Я с помощью своих новых коллег из райкома КПСС смогла ему помочь. Так закончилась наша «любовь», хотя дружеские отношения продолжалась еще несколько лет.
Не прошло и двух месяцев после отъезда Евгения, как я получила путёвку на усовершенствование врачей по своей специальности ( заведующей районным отделом здравоохранения) в город Новосибирск на два месяца учёбы. Как после этого не верить в судьбу? В этом городе живёт он – Евгений, которого мне так хотелось встретить и познакомиться с его семьей.
Город меня поразил в первый же момент после выхода на вокзал с поезда. Стояла золотая, осенняя пора. Разноцветное убранство деревьев вдоль деревянных тротуаров были сказочно не правдоподобными. Никогда раньше я не встречала такое городское чудо. Город мне запомнился в самых ярких красках.
Как только я устроилась в общежитии при институте Усовершенствования Врачей и выяснила на кафедре всё необходимое для начала занятий, я решила навестить Евгения.
В то время редко у кого был дома телефон. Купив всяких сладостей, я пришла по известному мне адресу, конечно, чувствуя себя неловко за такое внезапное вторжение. Жил он в небольшом одноэтажном доме, далеко от центра города. Открыла мне дверь пожилая, красивая женщина, лет пятидесяти пяти.
– Здравствуйте, здесь живёт Евгений А.?
-Да, прошу, проходите.
-Я Сарра из Кырена. Приехала на курсы Усовершенствования врачей в Ваш город и решила навестить Вас.
- Саррочка? Вот так сюрприз! А я Женина бабушка – Ольга Петровна. Идемте!
Мы зашли в светлую комнату, где за столом сидела женщина и мальчик лет 13 –ти.
- Аня, посмотри, кто к нам пришёл? - держа меня за руку, сказала Ольга Петровна.
- Это Саррочка из Кырена!
Женщина встала, и я увидела лицо мадонны. Она от неожиданности молча шла ко мне навстречу, протянув обе руки.
- Какое чудо, как я рада с Вами познакомиться, Саррочка.
- Я вчера только приехала на курсы усовершенствования врачей, буду два месяца учиться.
Потом я познакомилась с младшим братом Жени - Серёжей, который встал со стула и протянул мне руку. Вскоре я узнала, что Евгения в городе нет, т. к. он уехал вместе с экспедицией по работе на длительный срок. А моё знакомство с семьей Евгения продолжалось все эти два месяца. Я узнала о тяжёлой трагедии в их семье, которая невинно пострадала в период репрессии над творческими работниками страны. Его мама тоже много пережила, будучи, педагогом по астрологии. Ей запретили заниматься астрологией и преподавать, т. к. астрология была названа лженаукой в нашей стране.
Живя в Новосибирске, я довольно часто бывала с моими коллегами в оперном театре, где прослушала любимые оперы – это для меня был свежий глоток воздуха.
Время промчалось очень быстро и, сдав экзамены по всем предметам, я получила соответствующее удостоверение. Попрощавшись с семьей моего друга, я уехала домой, в далёкую Бурятию.
Приехав в Кырен, я погрузилась в работу. Вскоре я получила письмо от Евгения, где он поблагодарил меня за внимание к его семье и выразил сожаление, что не встретился со мной. Наша дружеская переписка еще не один год продолжалась. А жизнь ставила свои преграды и текла по намеченному «Свыше» пути.
Работа моя требовала большого внимания в разных областях – как в санитарно-эпидемических вопросах, так и в лечебно- профилактической работе. Часто мне приходилось ездить в разные места по району.
Помню, что большой след оставил в моей памяти наш прекрасный курорт –Аршан, куда я поехала весной со специалистом в этой области из Улан-Удэ. Этот курорт находится в красивейшем месте Тункинского района и славится углекислыми водами.
Не забыть мне многоцветной радуги над Саянским хребтом, которая как в сказке завораживает волшебной красотой. Пришлось мне побывать на целебных источниках, добираясь верхом на лошади несколько километров, после чего я долго не могла нормально ходить.
Курорт Аршан значился республиканским курортом, но только через полвека была проложена туда нормальная дорога, по которой из железнодорожной станции Слюдянки и Иркутска до курортов ( более пяти) в настоящее время курсируют фешенебельные автобусы.
            **********
Многое изменилось за 60 лет моего отсутствия. Я по Интернету с радостью узнала, что вся территория Тункинского района является теперь территорией «Тункинского национального парка» с 1991 года, а курорты стали здравницами государственного значения. Поселок, городского типа - Кырен суйчас с населением более 25000 человек является культурным и административным центром Тункинского района.
Вершины Тункинских Гольцев достигают от 3000 до 3300метров. Протяженность хребта Восточных Саян более 100 км. Их называют – Тункинские Альпы, куда приезжают альпинисты со всех уголков мира. Республика Бурятия находится в составе Российской Федерации с 17 века, но такого расцвета получила только за последнее столетие. Особенно большое внимание сейчас уделяется озеру Байкал, который может стать источником не только море - продуктов, но и полезных ископаемых. Я радуюсь за все достижения Республики.
            *****

Много сил и здоровья мне стоило наладить работу по здравоохранению района. Приходилось требовать от начальства Райисполкома выполнения самых необходимых для нужд населения вещей. Были построены санузлы в Кырене, планово проводилась уборка улиц. Много внимания уделялось школе, пищеблоку и работе больницы и поликлинике.
Я продолжала вести прием больных в поликлинике, как врач терапевт.
На приеме в поликлинике у меня было не мало постоянных пациентов, которых я вела с хроническими болезнями, применяя новые методики и физиотерапию. Запомнился мне один случай. У молодой бурятки учительницы не было детей, и она мечтала забеременеть уже несколько лет. Ничего ей не помогало. Но после ряда процедур и соответствующего лечения, она зачала ребенка и спустя 9 месяцев родила здорового малыша. Это для неё было чудесным завершением семейного счастья, т. к. многие бурятские семьи распадались из-за отсутствия детей в те годы.
Помню как, будучи, в Улан-Удэ со сдачей годового отчёта, внезапно меня вызвала к себе, министр Здравоохранения Бурятии – Боянова, и сообщила, что в моём районе на границе с Монголией обнаружен случай с подозрением на натуральную оспу и мне срочно нужно вылететь со спецгруппой на самолёте туда. Но не прошло и часа, как мне сказали, что решили меня оставить в столице, чтобы я смогла сдать годовой отчет. Этот случай заставил нас медиков срочно провести поголовную вакцинацию всему медицинскому персоналу в больнице и поликлинике. К счастью диагноз не подтвердился и был зарегистрирован, как «ветряная оспа».
Знакомясь с разными объектами, связанными с медицинским надзором, мне пришлось посетить лечебный источник, который находился недалеко от границы с Монголией. Когда мы прибыли в военный, пограничный гарнизон, откуда я с моей коллегой должны были переправиться через реку к источнику, нам выделили двух сопровождающих пограничников. С их помощью мы переплыли реку верхом на лошади.
Прибыв к месту назначения, я увидела во всей красе «лечебные деревянные ванны», в глубокой яме, где ключом бил горячий минеральный источник. Таких «Ван» было около трех. Больные люди с давних времен сюда приезжали лечиться. Я взяла в специальную посуду воду из источника для проведения анализа состава воды. Вернувшись обратно тем же путём, мы заночевали в военном гарнизоне и на следующее утро уехали домой.
В районе тогда не было специалистов по ряду «узких» специальностей. Я стала добиваться специализации врачей. Первой поехала в Улан-Удэ на кафедру глазных болезней моя приятельница – Фаинна М., с которой я жила в одной квартире. А потом я также выпросила в министерстве еще несколько путёвок на усовершенствование врачей.
За этот год Антонина Степановна, педиатр, родила долгожданного ребенка и решила возвратиться к себе на родину в Москву. Пришлось послать на курсы усовершенствования врача педиатра - молодого врача Г.А. Вскоре я добилась специализации еще одного врача - по кожным болезням и венерологии, т. к. этот профиль работы требовал особого внимания в районе.
Так промчался еще один год моей работы. Наступило время готовить себе замену, т. к. я была уверена, что министр Боянова исполнит данное мне слово и освободит меня от занимаемой должности по истечению трех лет работы в районе.
Много сил и внимания требует эта должность не только по отношению к лечебным учреждениям и больным, но и к людям, работающим в медицине. Мне удалось сплотить своих коллег, и мы часто устраивали вместе общие праздники с семьями и подружились. Нередко приходилось мне помогать и в решении семейных проблем своим коллегам.
Но всему бывает конец. Закончился еще один год моей работы, и я поехала сдавать отчёт за проделанную работу вместе с коллегой, которую я подготовила себе в замену, предварительно договорившись с Министерством Здравоохранения и Райкомом партии Тункинского района. Зоя Петровна была членом партии и работала Венерологом района. Даже не верилось мне, что я могу уехать домой к родителям в город Ессентуки, где они в это время уже проживали.
Провожали меня домой мои друзья и сотрудники по работе. Каждому из моих провожающих надо было на прощанье сказать о своих чувствах, поэтому я накануне устроила проводы дома, чтобы не «реветь» при расставании. Загрузив свои два чемодана на полуторку, я села рядом с шофёром и, помахав рукой, двинулась по знакомому тракту к Слюдянке.

            25. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Я решила по дороге домой заехать в Новосибирск, чтобы встретиться с Евгением, с которым поддерживала переписку всё эти годы. Стояла цветущая осень, город мне казался таким красивым и уютным со своими необычными, чистыми тротуарами. Встреча состоялась с ним, т. к. я была заранее осведомлена, что он не собирается уезжать в экспедицию.
Помню хорошо своё первое чувство при встрече. Не знаю почему, но когда я увидела Женю мне, вдруг, показалось, что мы только вчера с ним расстались, и ничего особенного не произошло.
Я рада была этой встрече. Евгений за эти два года возмужал, загорел, т. к. много бывал на воздухе по работе. После небольшого застолья со всей семьей, мы пошли к реке. Там мне Евгений поведал о своей жизни и работе, а я о себе. Был он какой – то не такой, как прежде. Он был не совсем доволен своим коллективом на работе, да и сама работа его не устраивала. Его тяготили не только домашние заботы, здоровье матери, но и какой-то надрыв в отношениях с коллегами на работе. Простившись со всей семьей Жени, я поехала с ним на вокзал. Там мы распрощались, и обещали друг другу писать письма.
Дорога была долгая, и я могла проанализировать нашу встречу и свое чувство. Я еще раз благодарила Всевышнего, что смогла два года назад поступить так, как произошло. И это не потому, что он стал другим, а потому что я уже не чувствовала к нему того чувства, которое больше сейчас напоминало братское, а не любовь к единственному мужчине. Такова жизнь, и на протяжении её познаём себя и саму жизнь, которая редко кого балует.
Мой путь лежал в город Ессентуки, где в это время уже жили мои родители.
Приехав в Ессентуки, я попала в сказку, где не только встреча с родной семьей была для меня большой радостью, но и сам курортный город был лучшим местом для работы.


            24-7-2009 года.