Санкт-Петербург - Москва

Санкт-Петербург – Москва   Почти преодолен барьер среднего образования – девятый класс. Учеба кончилась, впереди – только экзамены. Но Паша, хотя он изрядно и преуспел в деле переваривания гранита науки, об этих, назовем их, бытовых вопросах, не думает. Нет, конечно, он хочет написать ЕГЭ как можно лучше, но результат, то есть оценка, его не беспокоит, ведь Паша знает: перед смертью, как говорится, не надышишься. Пашу волнует вопрос куда более насущный: приедет ли к нему в родной Петербург его любимая двоюродная сестра Арина? Он ведь так много хочет ей рассказать и, самое главное, показать! Он знает, что после успешной (а иначе и не может быть) сдачи экзаменов он мигом сядет на ночной поезд Санкт-Петербург – Москва, доберется на метро до станции Алтуфьево, погрузится в автобус до города Устье, где и встретится с Ариной. Но разве этот до мелочей изученный маршрут может сравниться со встречей в Питере?! Начало июня – самая прекрасная пора в Северной Венеции! Белые ночи, сирень на Марсовом поле, разводные мосты, парки, музеи! Короче, Устье со всем этим великолепием не идет ни в какое сравнение! Договоренность о приезде Аришки уже есть, но ведь Паша знает, что это как всегда (особенно, если договоренность эта между русскими людьми, у которых семь пятниц на неделе) может обернуться крахом. Сколько можно? – вновь и вновь твердит его внутренний голос, когда Паша в очередной раз прокручивает в голове детали будущей встречи в Питере и понимает, что встречаться, скорее всего, придется все-таки в Устье.   Вот позади и первый экзамен – алгебра. Паша без труда, выйдя из аудитории раньше остальных, сдал экзамен на «отлично», как говорится, комар носа не подточит. И без того хорошее настроение улучшилось. Казалось бы, куда лучше – ан нет, есть, оказывается, куда. На следующий день Паше предстояло отыграть концерт в составе дух групп: своей и отца. Концерт, безусловно, прошел «на ура». Вечером дома, перед сном, бабушка, как обычно, прочитала Паше лекцию о том, как надо жить, но такого рода разговоры не могли испортить настроение, разве что из-за всей этой болтовни сон никак не шел. Но куда он денется? – пришел, как миленький!   А вот мысли о встрече с сестрой благодаря всем этим перипетиям временно поутихли, да и не до того было – впереди ЕГЭ по русскому. Учительница русского просто замучила Пашин музыкальный 9м класс нескончаемыми консультациями. Тут следует сказать, что Паша весьма неплохо играет на скрипке – девять лет ежедневных занятий не прошли даром. По большому счету, пятерка по русскому Паше не была нужна – для итоговой отличной отметки ему хватало бы и четверки. Может, поэтому Паша на этих консультациях особо не усердствовал, может, копил силы для оставшихся экзаменов по гармонии и истории и культуре родного города – об этом знает только Паша. Знает, но знание это не меняет ровным счетом ничего: свою «четверку» он все-таки получил и остался этим вполне доволен.   После сверхуспешно сданного экзамена по гармонии Паша всерьез обеспокоился отсутствием вестей из Устья. Неужели Арина, как всегда, не приедет? – без особой радости подумал он и решил позвонить ей первым. Пашины опасения подтвердились: приехать Арина, действительно, не сможет. Подавленный, Паша поехал в проливной дождь покупать билет на ночной поезд Санкт-Петербург – Москва. И от мысли, что пусть в Устье, но он все-таки встретится с сестрой, Паше как-то сразу стало легче, столько воспоминаний пронеслось в его голове! Паша ведь, надо сказать, немалую часть своей жизни провел во всякого рода поездах. А свое первое путешествие из Петербурга в Москву Паша совершил вообще в возрасте одного месяца.   Вот Паша успешно сдал последний экзамен – историю и культуру Санкт-Петербурга, – получил аттестат и стал учеником 10т – так называемого «творческого» – класса, куда после девяти первых школьных лет стекаются художники, балерины и музыканты. Вдруг, за день до отъезда ему звонит его друг и гитарист группы, где, собственно, и играет Паша, и предлагает немного помузицировать. Паша, естественно, не против этой затеи, ведь именно от творчества он получает колоссальное удовольствие. В процессе репетиции они записывают на плеер (естественно, в ужасном качестве) в лучших своих традициях наполненную гармоническими изысками пьеску.   И вот настал день отъезда. Правильнее сказать, ночь отъезда, ведь поезда в Москву ходят, по большей части, по ночам. Традиционно провожает Пашу папа. Выпив чашечку кофе и поговорив напоследок о вещах, казалось бы, малозначительных, они подходят к поезду, и папа, как всегда в такие минуты, погружается в воспоминания (он ведь в свое время в поездах будь здоров отъездил). На сей раз он вспомнил, что ходил в свое время между столицами поезд, неофициально прозванный «музыкальным». Такое название он получил из-за того, что на нем всегда в Москву отправлялись исключительно музыканты, и Пашин отец всегда, не договариваясь заранее, встречал там столько знакомых-музыкантов, что некоторые зададутся вопросом: «Неужели в Санкт-Петербурге есть вообще столько музыкантов?». За то время, пока папа вспоминал все эти случайные встречи, он и на этот раз повстречал на перроне такое количество старых знакомых, что волей-неволей вспомнил: этот легендарный поезд отправлялся из Петербурга в 1:20, а из Москвы, соответственно, в 1:30 – Пашин же поезд отходил как раз в это время. Тут уж ему с сыном окончательно стало понятно: этот поезд и есть тот самый легендарный «музыкальный». Итак, в одном вагоне Паша ехал аж с двумя группами, музыканты которых были знакомы с его отцом.   Поезд тронулся, оставшийся на перроне папа традиционно изобразил несколько смешных гримас, подняв тем самым настроение как Паше, так я думаю и себе; потом, опять же традиционно, Паша подождал, когда все три его соседа по купе разберутся с постелью, и только после этого приступил к заправке собственной (в этом деле Паша неприхотлив: надо только надеть наволочку на подушку и постелить простыню – в одеяле Паша не нуждается даже зимой). Надо сказать, что Паша был несказанно рад тому факту, что едет в плацкартном вагоне – ему так не хотелось в который уже раз ехать в сидячем! Когда соседи, наконец, улеглись, Паша забрался на свою верхнюю полку, устроился поудобнее, и тут как раз притушили да максимума свет в вагоне. И, поскольку в последнее время в такого рода поездках Паша не спит, он включил плеер и начал слушать музыку. Он всегда так делает.   Дорога, как справедливо заметил Гоголь, это особый мир, а ночная дорога – это нечто внеземное. Если высунуться из окна поезда ночью, когда локомотив несет состав с огромной скоростью по полям и лесам, и если в этот момент выкинуть из головы все мысли, то вы испытаете ни с чем не сравнимое чувство – чувство оцепенения перед девственной красотой природы, радость и в то же время грусть, веселость и тоску: все чувства в этот момент смешиваются воедино. А, поскольку Паша человек, скажем… э-э… творческий и с самого рождения связан с дорогой, он чувствует нечто иное, нечто более сильное: слезы наворачиваются на глаза и хочется плакать. Вот так Паша и ездит каждый раз. Но тут вдруг в плеере у него заиграла та самая композиция, что они с другом сочинили в день отъезда; и она так легла на мелькавшие за окном вагона пейзажи, что на всю оставшуюся жизнь и даже дольше дорога у Паши будет ассоциироваться именно с этой музыкальной темой. Помните, герой фильма «Перекресток» пытался на гитаре изобразить поезд? Дескать, если ты не можешь это сделать, какой же ты блюзмен. И теперь Паше казалось, что вот оно: дорога, поезд, ночь, лес – все было в его музыке… И в этот момент его сердце защемило – пришло то самое чувство, которое Паша испытывал во время дороги, но на этот раз оно оказалось настолько мощным, что накрыло Пашу с головой. С таким ощущением он и доехал до самого Устья, и ни разу оно его не отпустило. Может, этим и объясняется вся дальнейшая история.   Когда около половины четвертого поезд сделал остановку в Бологом на положенные двадцать три минуты (я вообще удивляюсь, как это в Твери поезд останавливается всего на одну (!) минуту, а в Бологом – чуть ли не на полчаса, ведь, если сравнивать Тверь и Бологое, то Тверь выглядит куда более предпочтительным местом для долговременной стоянки; но решать это не мне, а специально обученным людям, которым железнодорожное начальство доверяет составлять расписание). Паша, как всегда, вышел прогуляться по освещенной редкими тусклыми фонарями ночной платформе. И вот, покинув душный вагон, Паша обнаружил странную вещь, которую он не наблюдал ни разу за все свои путешествия из Петербурга в Москву и обратно: на платформе кроме него никого не было. Вообще никого – ни пассажиров, ни провожающих, ни работников станции – ни-ко-го! Простояв под дождем в одиночестве в одной футболке десять минут, Дойдя до края платформы Паша уже было решил возвращаться в купе, как из последнего вагона вышла (тоже в одной футболке) девушка одного с Пашей возраста, ну, может, постарше его года на два. Паша спросил, не холодно ли ей в десять градусов под дождем, на что услышал ответный вполне логичный в этой ситуации ответ, дескать, самому то каково. Они улыбнулись друг другу, разговорились. Девушка, которую, как оказалось, звали Аней, рассказала, что собирается поступать в институт, правда, пока не решила в какой. Сама она живет в Москве, но учиться хочет в Петербурге – например, в Санкт-Петербургском Государственном Университете (СПбГУ). Вот она и приехала на денек в Питер посмотреть, что же там за университет такой.   Молодые люди не заметили, как пролетели минуты стоянки, и сигнал отправляющегося поезда стал для них полной неожиданностью. Паша ловко помог Ане забраться в вагон на ходу и сам запрыгнул следом. Добежать до своего он так и не успел, а до следующей станции, где можно было бы выйти, ехать было еще часа три. К счастью, Анина полка оказалась нижней, и молодые люди могли говорить, не тревожа спящих соседей. Первым делом Паша спросил, не занимается ли Аня спортом – уж слишком легко она запрыгнула в вагон движущегося поезда. Оказалось, что Аня кандидат в мастера спорта по гимнастике и на бревне вытворяет такие элементы, которые многим спортсменам со стажем даже и не снились. Паша с большим интересом слушал Анины рассказы про забавные случаи на тренировках, про то, как на каких-то международных соревнованиях она выиграла у основной конкурентки из Румынии всего пять тысячных балла, и многие другие захватывающие и интересные рассказы. Сам Паша, к слову сказать, тоже мог стать мастером спорта, но травма поставила крест на его карьере. Потом Аня рассказывала много интересного про Москву, Паша – про Питер, и оба они пришли к выводу, что Москва Северной Столице и в подметки не годится. Потом речь зашла о традициях двух столиц, и Паша рассказал об одной из петербургских – на праздники устраивать музыкальные фестивали в Петербурге и как-то рассказал, что и сам однажды играл на таком. Аня удивилась и спросила, какое же отношение Паша имеет к музыке. Паша ответил, что самое непосредственное и рассказал уже в свою очередь о всяких интересных случаях в его насыщенной музыкальной жизни: и о том как однажды с упавшим на первых тактах произведения мостиком, он все-таки выиграл конкурс, и о том как подкупленное жюри дало ему вместо первого места четвертое, и о том как однажды в его группе заболел гитарист, и ему с другим членом группы пришлось перекраивать всю программу. Тогда Аня поинтересовалась, что у Паши за группа и он, в свою очередь, дал ей послушать ту запись, которую они с гитаристом сделали за день до отъезда. Стоит сказать, что на всех людей музыка действует по-разному: кому-то она попросту безразлична, кто-то в момент слушания забывает о всех проблемах, кто-то, наоборот, вспоминает о них. Музыка – это вторая по счету удивительная вещь после смеси сока с молоком. Вот на Аню эта композиция подействовала совершенно неожиданно, впрочем как и на Пашу: они не сговариваясь обняли друг друга и их губы слились в долгий страстный поцелуй…   Потом, собственно, произошло то, что и должно было произойти, о чем даже сам Александр Сергеевич Пушкин писать постеснялся бы...   Наступило утро, пришла пора прощаться. Паша после этой ночи был очень рассеянным, хотя и без того он человек крайне невнимательный. Конечно, номер телефона Ани он не взял, о чем и жалел оставшиеся два часа движения поезда. Его удручала мысль о том, что Аня едет во втором вагоне, а он в самом конце состава – в пятнадцатом вагоне, и, если он даже, выйдя из вагона первым, будет бежать, то все равно, вероятность его встречи с Аней крайне мала. Но, все же, когда поезд прибыл, Паша первым как пуля выскочил из вагона с рюкзаком и скрипкой и рванул к зданию вокзала. К несчастью, Аню он так и не встретил, но, как говорится, Надежда умирает последней, и Паша, перепрыгнув через турникет, находясь уже в метро, как ветер спустился с эскалатора и увидел поезд, который был готов к отправлению. Чисто случайно он увидел в вагоне этого поезда Аню и рванул к дверям, которые уже закрывались. Он успел просунуть ладонь в щелку между почти закрывшимися дверями и рывком открыл их. Увидев Пашу, Аня вскочила с места и побежала к Паше, по пути чуть не сбив одного молодого человека. Они страстно поцеловались. Сейчас Паше двадцать один год, Ане, соответственно двадцать три. Они недавно поженились, и Аня родила Паше двух мальчиков, которых они назвали в честь основателей городов, благодаря которым они и познакомились: Юрой и Петей.